должны сделать.
Карлотта посмотрела на него с сомнением. Ему показалось, что в ее улыбке считывалась толика насмешки.
– Во-первых, – начал доктор, – вам нельзя спать одной. В смысле, без кого-то в комнате. Нападений не будет, если рядом с вами кто-то есть.
– Так вы говорили и про диван.
– Я сказал, это неплохая мысль. Я не говорил, что нападения не могут там произойти.
– Признайте, доктор Шнайдерман. Вы не думали, что они там произойдут!
– Ладно. Признаю. Я думал, так вам будет лучше.
– Значит, вы не так уж умны, верно?
– Послушайте, Карлотта. Что насчет Билли? Он может спать в гостиной? Поставить туда свою кровать? Или раскладушку?
– Наверное.
– Вот, – Шнайдерман протянул ей таблетки. – Примите эти успокоительные. Они не вырубают совсем, но снимают беспокойство, которое бывает не лучше нападений. Принимайте по две таблетки перед сном.
– Если вы думаете, что это поможет, доктор Шнайдерман.
Он не мог не услышать сарказм в голосе.
– Но самое главное, Карлотта, – продолжил доктор, – в четверг будет конференция. Я хочу, чтобы вы пришли.
– Конференция?
– Придет несколько штатных психиатров. Они зададут вам несколько вопросов. Так мы придем к единому мнению относительно вашего диагноза.
– Вы очень напуганы, да?
– Конечно нет. Это стандартная процедура.
– Нет. Вы боитесь потерять пациента.
– Карлотта, я могу показать вам правила клиники. Там написано черным по белому, что каждый пациент проходит через диагностическую конференцию. Таковы правила.
Она выпрямилась на стуле. Несмотря на свое беспокойство, доктор заметил, что гнев направил ее энергию в нужное русло. Если коротко – она снова контролировала свои мысли и речь.
– Ну, – заключила она, – может, они со всем разберутся!
– Определенно. Так во всех отделениях больницы. Мы зовем других врачей для консультации.
Карлотта мгновение молчала. Затем они встали. Шнайдерман видел, насколько она все еще напугана. Она посмотрела ему в глаза, боясь увидеть в них то, в чем была уверена: осуждение.
– Вот, Карлотта. Это моя визитка.
– Что? Вы мне уже давали.
– Нет. Это мой личный номер, чтобы вы могли позвонить в любое время.
Карлотта посмотрела на бумажку. Затем на врача. Улыбнулась и положила визитку в сумочку. Казалось, ее отпустило.
– Спасибо, доктор Шнайдерман. Вы очень добры.
– Конечно, – сказал он. – Пусть Синди отвезет вас домой. Примите горячую ванну. Расслабьтесь. Пораньше уложите детей. И помните, пусть Билли спит с вами. Вам нужно выспаться. Все ясно?
– Да. До свидания, доктор Шнайдерман.
– До свидания.
Шнайдерман чувствовал себя измотанным. Зачем он дал ей свой личный номер? Это ведь неправильно. Почему она застала его врасплох? Зачем он нарушил правила, чтобы восстановить ее доверие? Не думал ли о ней в эту секунду, как о женщине, а не как о пациенте?
Шнайдерман проклинал себя даже за такое мизерное нарушение… чего? Этики? Конечно нет. Дисциплины. У него началась небольшая паника. Им завладел инстинкт. Вот что его беспокоило.
Шнайдерман был в замешательстве. Нужно тщательно обдумать то, что он сделал и почему, и убедиться, что такое никогда не повторится.
8
Моран, Карлотта Алиша Дилворт. Родилась 12 апреля 1944 года. Пасадена, Калифорния. Пресвитерианка, неверующая. Переболела в детстве: ветряная оспа, эпидемический паротит, корь. Проблемы в школе: нет. Нарушения закона: нет. Адрес проживания: 212 Кентнер-стрит, западный Лос-Анджелес, Калифорния.
Занятость: на социальном обеспечении округа Лос-Анджелес. Детское пособие. Школа подготовки секретарских кадров, обучение также оплачивается фондом социального обеспечения округа Лос-Анджелес.
Брак: 1960, с Франклином Мораном, продавцом запчастей для подержанных автомобилей и профессиональным мотогонщиком. Неуравновешенная личность. Алкоголь, наркотики, вспыльчивость. Жестокое отношение. Скончался в декабре 1962 года от травм, полученных в результате несчастного случая на гоночной трассе. Один сын – Уильям Франклин Моран.
Гражданский брак с Робертом К. Гарреттом, Ту-Риверс, Невада, 1964. Владелец ранчо. Умер 6 апреля 1974 от сердечной недостаточности. Две дочери – Джулия Элис (1969 г. р.) и Кимберли Энн (1971 г. р.).
Диагностированные ранее психические заболевания: нет.
Галлюциногены: нет. Алкоголизм исключен. ЭЭГ: нарушений нет. Эпилепсия и т. д.: нет.
Мыслительные процессы: в норме. Восприятие реальности: в норме. Память: отличная. Нехарактерные ассоциации: нет. Небольшое сглаживание аффекта при обсуждении симптомов. IQ: 125. (WAIS)
Появление симптомов: октябрь 1976.
Симптомы: слуховые и обонятельные галлюцинации; соматический бред (сексуальное насилие, проникновение); возможные суицидальные импульсы; множественные ушибы, царапины, незначительные повреждения на груди, бедрах, пояснице; тревожные, панические реакции; общая враждебность; за исключением отдельных приступов, отчуждения от реальности нет.
Предварительный диагноз: психоневротическая реакция истерического типа.
Гэри Шнайдерман нервно сидел в тесном кабинете своего руководителя. Доктор Генри Вебер еще раз просмотрел страницу и молча бросил листок на стол. Он энергично раскурил свою трубку от огромного пламени из полупрозрачной зажигалки.
– Ну, Гэри, – сказал доктор Вебер, – и почему это не могло подождать до четверга?
– Я хотел обсудить дело до конференции. Некоторые детали неясны.
– Понимаю.
Шнайдерман прочистил горло. Грубоватое лицо доктора Вебера с морщинами вокруг глаз и подбородка сочувственно наблюдало за ним. Советоваться со старшим психиатром всегда бесценно, но это же загнало Шнайдермана в тупик. Доктор Вебер требовал точности. Это изнурительно, но именно поэтому Гэри поступил в Университет Западного побережья.
– Эти увечья, – начал Шнайдерман, – они достаточно сильны, и я задумался, не признак ли это психотического самоистязания.
– Возможно, это истерия. Она вызывает царапины, слепоту, выпадение волос. Я встречался с открытыми язвами и потерей чувствительности в пальцах рук и ног. И все от самовнушения.
– Но явные синяки? Укусы и проколы?
– Конечно.
– Хорошо, если так, сэр. От мысли, что она режет себя ножом…
– Она выражает телом то, что не может никак иначе. Закипает изнутри.
Шнайдерман ощутил неимоверное облегчение. Затем взял свой блокнот и быстро пролистал. Он нашел то, что искал.
– И есть еще кое-что странное, – сказал Гэри. – В ее личной истории. Я надеялся, вы сможете прояснить. Найдете какую-то закономерность.
– Что там?
– Это случилось после смерти Франклина Морана. Она вернулась с младенцем в Пасадену. В этот же год снова сбежала. На этот раз в городок в Неваде.
Доктор Вебер внимательно слушал. Он наблюдал, как дым из трубки лениво поднимается и расходится под потолком. Шнайдерман пытался взглянуть на обстоятельства дела глазами своего руководителя.
– Она работает официанткой в кафе. Знакомится там с вышедшим на пенсию владельцем ранчо по имени Роберт Гарретт. Намного старше. Шестьдесят четыре. Переезжает к нему.
– Сколько ей?
– Девятнадцать.
– И что она делает, приглядывает за ним?
– Нет, она спит с ним. У нее от него две дочери.
– Что было потом?
– Он умер, – сказал Шнайдерман. – Естественной смертью. Это было во время весеннего паводка. Ее второй погибший мужчина. Но на этот раз она заперта в крошечной хижине. На улице холодно. Она не может выбраться. Дороги залиты водой. Они изолированы. Трое детей, двое – младенцы. И он просто лежит там мертвый.
– Я не понимаю, к чему ты клонишь, – нахмурился Вебер.
– Понимаете, эти нападения сопровождаются запахом гниющего мяса.
Доктор Вебер посмотрел в глаза Шнайдермана и покачал головой. Его не убедили.
– Но это такая прямая связь, – настаивал Шнайдерман.
– Вот именно. Но в бессознательном редко существуют прямые связи. Может, время от времени что-то пробирается в символику сновидений. Но подобные теории почти никогда не правдивы.
– Но поймите, она боготворила эти отношения. Подавила все негативные аспекты, хотя их не могло не быть. И теперь…
– Забудь, Гэри. Может, связь и есть. Но сейчас надо думать об общей модели поведения.
– Да, сэр.
Шнайдерман вздохнул.
– Послушайте, Гэри, – продолжил доктор Вебер, – зачастую это очень старые проблемы. Настолько, насколько возможно, детский невроз. Что-то очень фундаментальное. Он может проявляться по-разному, но виден во всех ее отношениях.
– В каком смысле «виден во всех ее отношениях»?
– Ну, подумайте о том, что вы мне сейчас описали. Тот подросток, с которым она сошлась. Типичный ребенок-переросток. Они играют в секс. Затем старик. Это безопасный секс, Гэри. Она постоянно избегала настоящего.
– У нее трое детей.
Доктор Вебер отмахнулся от возражения.
– Дети появляются не от секса. Не от настоящего. Хотите гипотезу? Вот вам гипотеза. Она мастурбирует. И все. Весь этот цирк, который она придумала, скрывает то, что делает каждая маленькая девочка.
– Но зачем доходить до таких крайностей, чтобы…
– Именно это тебе и надо выяснить.
Доктор Вебер улыбнулся. Шнайдерман увидел Карлотту в другом свете. Теперь перед ним предстала полная, измученная личность – маленькая девочка в женском теле.
– Конечно, – добавил доктор Вебер, – это лишь гипотеза. Правда может оказаться совершенно иной. Поэтому в психиатрии никогда не скучно.
Шнайдермана всегда поражало, как доктор Вебер умел находить юмор в таких ситуациях. Интересно, придет ли время, когда он сам станет таким стойким или научится надевать жесткую маску?
– Возможно, сэр, – ответил Шнайдерман. – В любом случае, она вернулась с детьми в Лос-Анджелес.
– В Пасадену?