– Так что будьте осторожны, – предупредил доктор Уолкотт.
– Это правда, – сказал доктор Уилкс. – Нереалистичный перенос не лишен некоторой опасности для психиатра. Моего коллегу, доктора Норта Шилда из Нью-Йоркского университета, застрелил пациент. Такие подавленные эмоции необычайно сильны.
Снова опустился занавес молчания. У Шнайдермана возникло повторное неприятное ощущение, что точные ответы, несокрушимая уверенность профессионалов были лишь фасадом. Здесь правили догадки, недосказанность, оценки и разочарование.
– Так что будем делать? – спросил доктор Уолкотт, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Для начала нужны антипсихотические препараты, – сказал доктор Вебер. – Вы все знаете, как я отношусь к таблеткам, но мне не нравятся эти нападения. Из-за них ей с каждым разом сложнее вернуться к реальности. Я хочу, чтобы каждую ночь она спала и освободилась от этих ужасающих припадков.
– А что насчет суицида? – спросил Шнайдерман.
– Она не совершит суицид, – перебил доктор Уилкс.
– Почему?
– Она не пытается себя разрушить. Этого она могла добиться уже давно.
– А как же авария?
– Это лишь доказательство, что она достаточно больна. Но она не хотела убить себя.
– А если изменения будут в худшую сторону? Если она примет слишком много?
– Если она хочет убить себя, вы ничего не сделаете. Вы удивлены? Прозвучало бессердечно? Но это правда. Вы не сможете помешать этой молодой женщине забрать свою жизнь, если она действительно этого хочет.
Шнайдерман выглядел жутко расстроенным. Он откинулся на спинку стула. В мгновение ока на собрании повисла атмосфера катастрофы. Он не только поставил неправильный диагноз, но пациентка целый месяц была в худшем состоянии, чем он предполагал.
– Такой тип психотического срыва – не самое страшное, – успокаивающе сказал доктор Вебер. – Шизофрения намного хуже.
– Возможно, отметины на ее теле – и правда симптом истерии, – с надеждой предположил доктор Уолкотт.
– Возможно, – согласился доктор Уилкс. – Я видел невероятные кожные высыпания у истеричных пациентов. Но, полагаю, она режет и колет себя бутылками или вешалками.
– Это указывает на психотическое поведение, – заметил Шнайдерман.
– Конечно.
Врачи, казалось, пришли к единому мнению.
Шнайдерман внезапно почувствовал себя крайне одиноким. Он даже задумался, хватит ли у него сил вывести Карлотту из тех джунглей, где она блуждала месяцами. Сможет ли вообще кто-нибудь.
Доктор Уилкс снова провел рукой по волосам; веснушки выглядели неуместно на его морщинистом лице. Мужчина указал на блокнот на столе.
– Ваши комментарии, доктор Шнайдерман, о прошлом пациентки, рассуждения относительно детской сексуальности, классически верны. У меня больше нет комментариев.
Доктор Уолкотт поправил галстук и встал. За ним последовали и другие.
– Значит, все согласны по поводу предварительного диагноза?
– Думаю, да, – сказал доктор Уилкс.
– Разумеется, его нужно будет уточнить. Как можно скорее, – добавил доктор Вебер. – Она плывет. И мы немного плывем вместе с ней.
Доктор Уилкс протянул руку Шнайдерману.
– Удачи, доктор Шнайдерман. Я верю, что вы разбираетесь в деле больше, чем полагаете сами.
– Что? А, спасибо, доктор Уилкс.
– Не бойтесь совершать ошибки. О моих ошибках можно написать книгу. Верьте в себя.
– Хорошо, сэр, – ответил Шнайдерман не совсем честно.
Они пожали друг другу руки, и врачи вышли из зала. Шнайдерман был сбит с толку. Он узнал, что все гораздо серьезнее, чем ему казалось. Карлотте выпишут сильные транквилизаторы. А ему посоветовали только глубже покопаться в ее прошлом.
– Доктор Шевалье, – сказал доктор Вебер, – вы не пообедаете со мной? Я бы хотел обсудить с вами кое-какие аспекты дела.
– Разумеется.
Шнайдерман задумался, о чем может пойти речь. Шевалье была директором приемного отделения. Они хотят госпитализировать Карлотту? И что тогда? В его больнице пациенты оставались только на период наблюдения. Затем, если того требовали рекомендации, их отправляли в государственные учреждения.
– До свидания, доктор Шнайдерман, – сказал доктор Уолкотт. – Не переживайте.
– Что? А, до свидания, доктор Уолкотт.
Шнайдерман прошел по переполненному шумному коридору, чувствуя себя просто отвратительно.
Шнайдерман считал государственные учреждения точкой невозврата. Слишком много пациентов, слишком мало врачей. Он подозревал, что большую часть времени пациентов просто пичкали таблетками. Его охватило сильное беспокойство. И даже если каким-то чудом она выживет, что с ней станет? Мало кому становится лучше в этих переполненных больницах. Зачастую все так и остаются на том же уровне психоза, с которого начинали. Ни хуже ни лучше. Год за годом. Образ Карлотты Моран снова промелькнул перед его глазами. Что с ней теперь будет?
10
День был ясным, холодным и серым.
Сердце Карлотты бешено колотилось. Сначала он был таким маленьким. Крошечное пятнышко, черная точка на фоне безразличного неба. Затем он накренился, крылья блеснули в тусклом свете, он стал больше и, наконец, приземлился на взлетно-посадочную полосу. Двигатели заглохли, ветер растрепал ее волосы, и в дверях самолета появился Джерри, который вышел первым.
– Джерри!
На нем был клетчатый пиджак и темные брюки. Он помахал рукой и ухмыльнулся. Мальчишеская улыбка, за которой не разглядишь застенчивость, если о ней не знать. А за ней Карлотта видела жесткую решимость человека, который рос совершенно один.
– Джерри!
Джерри стоял, почти как во сне, пока стюардесса убирала что-то с трапа, и только тогда спустился.
– Карлотта!
Он прижал ее к своей груди. Карлотта почувствовала, что полностью отдается ему, ныряет в первое мгновение спокойствия спустя месяц. Их дрожащие губы встретились, неловко от переизбытка эмоций. Джерри казался неуверенным, словно боялся потерять Карлотту.
– Простите, сэр, – подала голос стюардесса, – вы можете отойти в сторону?
За ними стояла очередь недовольных пассажиров.
– Конечно-конечно, – пробормотал Джерри, покраснев.
Карлотта рассмеялась.
Какое-то время они шли по асфальту, затем остановились и снова обнялись.
– Я так по тебе скучал, – прохрипел Джерри.
– Да, я знаю. Ты посмотри на меня, я вся дрожу.
Карлотта снова прижалась к его груди и закрыла глаза. Она слышала, как колотится его сердце.
– Дай мне на тебя посмотреть, – сказала она. – О, ты такой красивый. Ну вылитый директор в этом пиджаке.
– Ну да. Теперь. Меня повысили.
Джерри снова крепко ее обнял. Легкий аромат ее духов и тепло шеи обволокли его и погрузили в безумное наслаждение.
– Давай куда-нибудь уедем, – прошептал он.
Они рука об руку направились к трапу, где из недр аэропорта появлялись чемоданы. Джерри взял свой, и пара вышла на улицу.
– Ты чудесно выглядишь, – сказал он. – Где купила?
– Блузку? Она мексиканская. Купила в центре.
Джерри поймал такси. Вдалеке виднелся отель, а за ним ночной клуб, где они познакомились. Казалось, все это было так давно. Когда они сели в такси, Джерри вдруг понял, что не знает, куда ехать.
– Давай поедем в какое-нибудь приятное место, – тихо сказала Карлотта. – Куда мы ходили в первый раз.
В ее голосе слышалась странная настойчивость. Джерри ненадолго замер.
– Ну ладно, – решил он. – В приятное, так в приятное.
Такси выехало с парковки, повернуло на шоссе Пасифик-Кост, затем снова поднялось на холмы, где дорога разветвлялась там, откуда открывался вид на океан. Солнце опускалось за серый горизонт, словно бледный шар. Горела вывеска «Мотель у моря», а под ней – «Свободно».
Джерри открыл дверь в мотель.
– Как-то бедно, не находишь? – спросил он. – Я его помню не таким.
– Ничего.
– Уверена?
– Уверена, – рассмеялась Карлотта.
Завязки мексиканской блузки мягко натягивали белую ткань.
– Ты ничего не хочешь? – предложил Джерри. – Выпить?
– Не сейчас.
Темная юбка с вышитым подолом в виде зеленой змеи оказалась на стуле. Джерри смотрел на мягкое тело, на то, как в тусклом свете движутся тени и плоть. На секунду смутившись, он быстро разделся.
– Ты такая красивая, – сказал он.
– А ты похудел, – заметила она.
– Да, из-за поездок, – объяснил мужчина. – Я забываю есть.
Он обнял ее за талию и почувствовал, как она глубоко дышит в его объятиях. Его тело менялось в ее присутствии.
– Может, все станет серьезнее, – хрипло сказал он.
Карлотта пробормотала что-то невнятное у его плеча.
– Думаю, меня могут перевести в юго-западный офис. На постоянной основе.
– Правда?
– В Сан-Диего. Вполне возможно.
– Тогда ты будешь здесь, практически…
– Всегда. Больше никаких командировок.
Карлотта прислушалась к биению его сердца. И улыбнулась. Ее губы казались особенно красными сейчас, в зареве заходящего солнца на западе, такой яркой вспышке над Тихим океаном. Шоссе далеко внизу, извивающееся среди скал, казалось далеким сном.
– Все будет совсем иначе.
– Да. Абсолютно.
Они сели на край кровати. Джерри гладил ее мягкое бедро.
– Ты точно ничего не хочешь? – спросил он. – Ты вся дрожишь.
– Потому что я с тобой.
Его палец обводил линии ее тела, мягкий, широкий живот, плавные очертания талии.
В мягком свете комнаты стены приобрели кремовый оттенок. Солнце уже скрылось за горизонтом, но облака вдали стали более оранжевыми, что-то вроде сердитого огня в потоках над водой. Последние лучи солнца сквозь занавеску согревали их лица, тела, ее руки и ноги.
– О, Джерри!
Джерри был таким уверенным, таким открытым, таким внимательным. Карлотта расслабилась в нем, больше не понимая, кто она и где находится, важно было лишь то, что она стала другой, сильнее, чем когда-либо. Волны тепла уносили ее прочь.
– Джерри!
Джерри прижал ее к себе так крепко, ее будто раздавили. Но она этого хотела. Хотела, чтобы все ее кости рассыпались, чтобы все ее существо было сломано и переделано в его нежных объятиях, превратилось в кого-то нового. В кого-то настолько же свежего с виду, но с новой душой, чистой душой.