Доктор Вебер медленно встал. Он вытащил трубку изо рта и повернулся к преподавателям.
– Я веду дело, о котором мы говорим, – заявил он. – Я доктор Генри Вебер, заведующий резидентской психиатрической программой. Я считаю, что существование этого эксперимента напрямую угрожает пациенту, даже если он продлится еще один день. Никогда в жизни я не видел такого непродуманного, потенциально катастрофического проекта. Как вы можете измерять парапсихические сущности в доме, где находится человек, страдающий психическим расстройством? Вы нанесете ей перманентную травму. Честно говоря, на ее месте я бы подал на вас в суд, и не удивляйтесь, если подобное в будущем произойдет от ее имени.
Зал погрузился в зловещее молчание. Вопрос предстал во всей его красе.
– Иногда, – продолжил доктор Вебер, – секретность скрывает множество зол. Сейчас именно такой случай. Вникните в это предложение. Выслушайте меня внимательно и решите, заслуживает ли это исследование хотя бы малейшей защиты со стороны университета. Если, конечно, моя дорогая подруга Элизабет Кули не станет возражать.
Он повернулся к ней лицом. Конечно же, это загнало ее в ловушку.
– Отнеситесь непредвзято, – сказала она. – Вспомните о достижениях науки, из-за которых сто лет назад вас бы изгнали из академического мира. Давайте не будем повторять ту же ошибку. Космические путешествия, электромагнитные волны, ядерная энергия – много лет назад все это было плодом больного воображения. Преподаватели гуманитарных наук не понимают, как быстро развиваются экспериментальные науки и насколько велико сопротивление со стороны официальных администраций. Мы боремся не только с накопившимся бюрократическим менталитетом правительственных советов, университетской политикой и общественными СМИ. Мы боремся с допотопными концепциями дисциплин, и помочь нам могут лишь ваша энергия и беспристрастная активная поддержка! Мы требуем только шанса. Оставьте нам нашу одну четвертую бюджета факультета психологии и наши две целых, три десятых отведенной площади. Неужели это так уж много? Сохраните наше право задавать вопросы, совершать ошибки и даже с треском проваливаться. Дайте нам право на существование.
Доктор Кули села на складной стул. Кто-то зааплодировал, затем к нему присоединились еще несколько человек.
Халперн, покраснев, поднял бумагу выше.
– Спасибо, доктор Кули. Выслушаем, о каких правах вы говорите на самом деле.
Он снова нашел нужное место. Халперн говорил громко, четко, поддерживая зрительный контакт со всеми, особенно с представителями гуманитарных наук, которые, как он знал, составляли большинство и все же сторонились тонкостей естественных наук.
– В дополнение к проекту создания голографического лазера, – читал он, – который обойдется примерно в 250 000 $ за счет частного гранта – кстати, спонсором гранта является бывший табаковод, который с 1962 года регулярно общается со своей женой. Возможно, это не так уж и странно, вот только именно в этот год она умерла.
Халперн попытался снова найти нужное место.
– О, да. В дополнение к проекту создания голографического лазера, в проекте предусмотрено создание гелиевого аппарата с переохлаждением, стоимость которого составит 50 000 $. Это охлаждающее устройство, использующее всасывающие насосы и жидкий гелий, оно предназначено для замораживания психической сущности в желеобразной форме, чтобы ее можно было сохранить и изучать. Здесь не указано, как ее перемещать, вероятно, в холодильнике.
Доктор Вебер рассмеялся.
– К тому же, – продолжил Халперн, – весь дом прокроют слоем сверхпроводящего ниобия и мю-металла – клянусь, я не знаю, что это, – чтобы защитить его от всех внешних электромагнитных полей и излучений, которые могут помешать эксперименту. Позвольте мне еще раз напомнить вам, дамы и господа, члены совета, что пациент страдает психическим расстройством. Это не все, проект предусматривает присутствие медиумов, которые помогут провести объект через различные помещения к аппарату для замораживания жидким гелием.
Никто не смеялся. Несколько преподавателей побледнели. Многие были в ужасе. По залу пронесся шепот, а шутки стали более нервными, чем раньше.
Халперн завладел советом.
– Как бы вы отнеслись к подобному предложению? – сердито спросил он. – Поступили бы так же, как декан Осборн. Запретили бы…
Он щелкнул пальцами.
– …вот так.
Халперн сел.
Среди преподавателей царило беспокойство. Все хотели избавиться от кафедры парапсихологии. Она была слишком странной и экзотичной. Решение поддержать декана будет принято единогласно, и доктор Кули это понимала.
Поднялась симпатичная молодая женщина. Она была намного моложе остальных. Представительница студенчества.
– Но остается вопрос, почему декан сократил всю кафедру. Можно это прояснить? – спросила она.
– Потому что, – ответил Халперн, не вставая, – такой эксперимент типичен для этой кафедры. Кто знает, чем еще они занимаются за стеной секретности?
Но представительница студенчества осталась недовольна.
– Думаю, можно найти компромисс, – заметила она.
Доктор Кули посмотрела на молодую женщину. Преподаватели снова затихли. Компромисс был волшебным словом. Что угодно, лишь бы решить конфликт. Кроме того, у некоторых профессоров возникла неприятная мысль, что идеи доктора Кули спокойно могут выйти за пределы университета. Такое следовало держать внутри.
– Похоже, все пришли к единому мнению, – продолжила представительница студенчества, – что теоретически эксперименты должны продолжаться. Но при этом все считают, что эксперимент в его нынешнем виде настолько плохо определен, настолько потенциально опасен для пациента, что требует закрытия. Так почему эксперимент не может проводиться под эгидой университета?
Халперн побледнел. Доктор Вебер замер с трубкой на полпути ко рту. Он не мог поверить своим ушам.
– Я не понимаю, – заикаясь, выговорил Халперн.
– Проведите эксперимент в рамках медицинского института или факультета психологии. Таким образом, женщину можно будет проверить на экстрасенсорику или как там, и в то же время за ее физической и психической безопасностью будет следить уполномоченный персонал.
Доктор Кули быстро подошла к кафедре. Она молча поблагодарила девушку. Молодежь зачастую была единственным союзником этой кафедры.
– Это разумный способ провести расследование, – заметила доктор Кули, – и в то же время удовлетворить законные интересы программы резидентуры доктора Вебера.
– Я не дам согласия ни на какие подобные эксперименты, – заявил доктор Вебер, вставая.
Несколько голосов попытались его переубедить.
Поднялся мужчина с густыми черными усами. Его желтый галстук резко контрастировал с белой рубашкой.
– Доктор Вебер сам по себе не обязан давать согласие, – сказал он. – Его юрисдикция распространяется только на пациентку, поскольку она имеет отношение к программе резидентуры. Возможно, в отделении психиатрии есть и другие сотрудники, которые готовы поручиться за безопасность пациента и, возможно, за достоверность результатов тестов.
– Нет, если хотят сохранить лицензию, – проворчал доктор Вебер.
Поднялся невысокий мужчина с заостренными ушами. Он был относительно молод, нервничал и явно не привык выступать перед толпой.
– Я готов ознакомиться с этим предложением, – сказал он. – Я доктор Балчински, клиническая психиатрия. И весьма заинтригован этим делом.
– Балчински, – простонал доктор Вебер на ухо Халперну. – Да он не в состоянии сам себе шнурки завязать.
– Значит, вы готовы взять на себя медицинскую ответственность?
– Полагаю, да. Конечно, для начала я хочу ознакомиться с предложением.
Доктор Кули вышла вперед.
– Разумеется, мы можем изменить эксперимент, – сказала она, – чтобы он соответствовал любым ограничениям, которые наложит на него доктор Балчински.
По залу прокатился вздох облегчения. Наконец-то разногласия были решены.
– Предлагаю проголосовать, – раздался чей-то голос.
– Поддерживаю.
Худой человек у кафедры заговорил четко и ясно.
– Рассматриваемый нами вопрос, – сказал он, – состоит в том, чтобы дать декану Осборну обязательную рекомендацию отменить его решение от четвертого апреля, адресованное факультету психологии, в котором упомянутому факультету было дано указание сократить экспериментальный отдел под руководством доктора Кули до одной лаборатории и по сути прекратить деятельность. Эта рекомендация остается в силе до тех пор, пока не будет проведена проверка на уровне департамента, как это предусмотрено правилами и распорядком университета.
Предложение было принято 254 голосами против 46, воздержавшихся не было.
Доктор Кули в последний раз поднялась на кафедру. Ее лицо сияло, словно освещенное изнутри.
– Большое вам спасибо, – сказала она. – Я не могу передать, под каким давлением мы работаем. Я не могу сказать, будут ли наши расследования плодотворными. Возможно, нет. Но право на продолжение, которое вы подтвердили сегодня, – это победа не только для нас, но и для всех присутствующих. Еще раз благодарю.
Она снова села. Ее разум и сердце заполнил покой, согревая. Победа после стольких лет! Это беспрецедентно. Никогда еще у нее не было такой опоры. Она о таком и не мечтала.
Зашелестели бумаги, когда преподаватели перешли к следующему пункту на повестке дня – предложенной забастовке в столовых.
Доктор Вебер встал и демонстративно удалился.
– Овцы! – громко пробормотал он. – Глупцы! Вот кто вы! Овцы! Неужели вы не понимаете, что за стенами реальный мир?
Он вышел за дверь, и распечатанные программки каскадом полетели со столика у выхода.
Доктор Кули не могла сосредоточиться на оставшейся части заседания. Ей хотелось прямо сейчас обсудить последствия решения совета с Крафтом и Механом. Что именно означала эта резолюция: «в рамках университета»? Единственный способ провести эксперимент по правилам университета – физически переселить сюда миссис Моран. Это не так уж сложно. Безусловно, она согласится. Но с домом связано так много переменных. Факторов, которые влияли на ее психическое состояние и менялись в зависимости от атмосферы, вращения Земли, присутствия других людей, особенно детей. Доктор Кули попыталась все это представить. У них были деньги из гранта. У них было разрешение. Но как все это реализовать?