Таким образом в вопросе об отношении самосознающего разума к религии речь идет только об уничтожении одной иллюзии — иллюзии не безразличной, но, напротив, действующей очень вредно на человечество и отнимающей у человека не только силу действительной жизни, но и понимание истины и добродетели; ибо даже любовь, как самое искреннее, внутреннее настроение, становится благодаря религиозности лишь мнимой, иллюзорной любовью, ибо религиозная любовь любит человека только ради Бога, т. е. она лишь призрачно любит человека, а на самом деле любит только Бога.
Если мы, как сказано, изменим в обратном порядке религиозные отношения, и то, что религия считает средством, будем постоянно рассматривать, как цель, и то, в чем она видит лишь нечто подчиненное, побочное и обусловленное, возвысим до значения причины, тогда мы разрушим иллюзию и осветим вопрос непомраченным светом истины. Таинства крещения и причащения, эти существенные, характерные символы христианской религии, помогут нам утвердить эту истину и сделать ее очевидной.
Вода крещения является для религии только средством, с помощью которого св. Дух сообщается человеку. Но это определение ставит религию в противоречие с разумом и истинной природой вещей. С одной стороны, естественное свойство воды как бы играет здесь некоторую роль, но с другой — оно не имеет никакого значения, и вода представляется чисто произвольным орудием Божией благодати и всемогущества. Но мы освободимся от этих и других невыносимых противоречий и уразумеем истинное значение крещения лишь тогда, если будем рассматривать его, как указание на важное значение воды для человека. Крещение должно представлять нам чудесное и вместе с тем естественное действие воды на человека. И действительно, вода оказывает не только физическое, но также нравственное и интеллектуальное влияние на человека. Вода очищает человека не только от грязи тела, но в воде спадает у него также и слепота с глаз: он видит, он мыслит яснее; он чувствует себя свободнее; вода угашает пыл страстей. Какое множество святых прибегали к помощи естественных свойств воды, чтобы преодолеть наваждение дьявола! В чем отказывала им благодать, то давала им природа. Вода оказывает услуги не только диэтетике, но и педагогике. Опрятность, омовение — это первая, хотя и низшая добродетель[204]. В холодной воде потухает пыл эгоизма. Вода есть самое естественное и первое средство для сближения с природой. Водяная баня есть как бы химический процесс, в котором наше я претворяется в объективной сущности природы. Вышедший из воды человек является новым, возрожденным человеком. Учение, что мораль ничего не значит без средств благодати, правильно в том случае, если мы на место воображаемых сверхъестественных средств благодати поставим естественные средства. Мораль бессильна без природы, она должна опираться на простейшие естественные средства. Самые сокровенные тайны лежат во всем обычном и повседневном, игнорируемом супранатуралистической религией и умозрением, при чем действительные тайны приносятся в жертву тайнам иллюзорным, так здесь, например, действительное чудесное свойство воды приносится в жертву ее воображаемой чудесной силе. Вода есть самое простое из средств благодати или врачевания от болезней как души, так и тела. Но вода действует только тогда, когда ею пользуются часто и правильно. Крещение, как единичный акт, есть или совершенно бесполезное, или, если с ним соединяются надежды на реальный эффект, вполне суеверное учреждение. Напротив, оно представляется разумным и почтенным учреждением, если в нем символизируется и прославляется моральная и физическая целебная сила воды и природы вообще.
Но таинство воды нуждается еще в дополнении. Вода, как всеобщий элемент жизни, напоминает нам о нашем происхождении от природы, и это напоминание роднит нас с растениями и животными. При крещении водою мы преклоняемся перед могуществом чистых сил природы; вода есть материал для естественного равенства и свободы, зеркало золотого века. Мы люди, отличаем себя от растительного и животного мира, который мы вместе с неорганическим царством обозначаем одним общим именем природы, — отличаем себя от природы. Поэтому мы должны ознаменовать еще и это наше существенное отличие. Символами этого нашего отличия служат вино и хлеб. Вино и хлеб по своему веществу суть продукты природы, а по своей форме — продукты человека. Если мы заявляем при помощи воды, что человек бессилен без природы, то с помощью вина и хлеба мы утверждаем, что природа, по крайней мере, в области духовной, бессильна без человека; природа нуждается в человеке, как человек в природе. В воде прекращается человеческая, духовная деятельность; а в вине и хлебе она достигает наслаждения собою. Вино и хлеб суть сверхъестественные продукты — в единственно возможном и истинном смысле, не противоречащем разуму и природе. Если мы в воде поклоняемся чистой силе природы, то в вине и хлебе мы поклоняемся сверхъестественной силе духа и сознания человеческого. Поэтому этот праздник вина и хлеба доступен тольку человеку зрелому с развитым сознанием, а крещение доступно уже и детям. Но вместе с тем мы прославляем здесь и истинное соотношение духа и природы: природа дает материю, а дух — форму. Праздник крещения водою вливает в нас благодарность к природе, а праздник хлеба и вина — благодарность к человеку. Вино и хлеб принадлежат к древнейшим изобретениям. Вино и хлеб объективируют, символизируют ту истину, что человек есть Бог и спаситель человека.
Еда и питье составляют мистерию евхаристии — еда и питье, на самом деле, сами по себе являются актом религиозным; по крайней мере, должны быть им[205]. Поэтому вспоминайте при каждом куске хлеба, утоляющем муки голода, и при каждом глотке вина, веселящем сердце, о том Боге, который расточает эти благодатные дары — о человеке! Но из-за благодарности к человеку не забывайте о благодарности к природе! Не забывайте, что вино есть кровь, а хлеб есть плоть растений, которые ради блага вашего существования пожертвовали собою! Помните, что растение символизирует сущность природы, которая самоотвержено жертвует собою, ради вашего наслаждения! Итак, не забывайте о благодарности, которой вы обязаны естественным свойствам хлеба и вина! И если покажется вам смешным, что я называю религиозным актом еду и питье, эти обычные, повседневные акты, которые совершаются людьми без всякого участия чувства и настроения, то вспомните, что и причащение Даров для многих представляется бессмысленным и бездушным актом, ибо оно часто совершается; и чтоб уразуметь религиозное значение вкушения хлеба и вина, представьте себе, что этот столь повседневный акт неестественно и насильственно прерывается. Голод и жажда разрушают не только физические, но и духовные и нравственные силы человека; они лишают его человеческого образа, лишают разума и сознания. О, если б ты испытал подобную нищету и бедствие, то как бы ты стал благословлять и хвалить естественные свойства хлеба и вина, опять даровавших тебе твою человечность и твой разум! Поэтому стоит изменить обычный ход вещей, чтобы придать тому, что обычно, необычное значение и озарить жизнь вообще, как таковую, религиозным смыслом. Поэтому да будет нам священен хлеб, священно вино, а также священна вода! Аминь.
ПРИЛОЖЕНИЕОбъяснения, примечания и цитаты
Сознание бесконечной сущности есть не что иное, как сознание человеком бесконечности своего существа, или: в бесконечной сущности, предмете религии, для человека объектом является лишь его собственная бесконечная сущность.
«Бог», говорит св. Фома Аквинский, «не есть тело. Всякое тело конечно. Но мы можем в уме и воображении выйти за пределы всякого конечного тела. Если б Бог был телом, то наш ум и воображение могли бы мыслить что-нибудь вне Бога: и это было бы противоречием». (Summa contra gentiles». lib. I. с. 20) «Небо и ангелы обладают конечными силами, поэтому они не могут наполнить бесконечную способность постижения нашего духа, nou poterunt mentis nostrae сар-tum implere, qui ad recipiendum immensus est». (J. L. Vives de Verit. Fidei Christ, lib. 1. de fine hom.) «Блаженство есть наше конечное, наше единственное желание. И никакое земное благо не может утолить это желание, ибо все земное — ниже человеческого духа. Только Бог может удовлетворить желания человека, сделать его блаженным; ибо человеческий дух познает своим рассудком всеобщее (т. е. бесконечное) благо и желает его своей волею, но только в Боге обретается всеобщее благо». (Thomas Aq. de Princ. Regim. lib. 1. с. 8).). «Объект человеческого разума есть всеобщая истина (universale, т. е. истина вообще или ничем неограниченная истина); объект же человеческой воли или желания есть всеобщее благо, которое обретается не в существе созданном (т. е. конечном), а только в Боге. Таким образом, один только Бог может исполнить человеческую волю». (Он же, Summa Theol. sac. Prima Secundae. Qu. 11. 8). Но если не телесное, земное, т. е. не определенное, конечное, а только бесконечное существо есть соответствующий, приличествующий человеческому духу объект и если только оно может наполнить человеческую волю и разум, то очевидно, что для человека в этом бесконечном существе объектом является лишь бесконечность его собственной сущности, и бесконечное существо есть для него не что иное, как выражение, явление, откровение или объективирование собственной неограниченной сущности человека[206]. «Смертное существо ничего не ведает о бессмертном существе» (Sallustius у H. Grotius de Verit. Relig. Christ, lib. I. § 24 Not. 1), т. е. существо, объектом которого служит бессмертное существо, само бессмертно. В бесконечном существе лишь то объективируется мне, как субъект, как сущность, что является моим предикатом, моим свойством. Бесконечная сущность есть не что иное, как олицетворенная бесконечность человека, Бог есть не что иное, как олицетворенная, представленная, как сущность, божественность человека.