Поэтому лишь при отсутствии всякой критики и правдивости и при полном произволе можно утверждать, как это делала умозрительная философия, что христианская религия есть только религия примирения, а не религия также и разлада, что в богочеловеке содержится только единство, а не противоречие между божественной и человеческой природой. Христос пострадал только как человек, а не как Бог — способность к страданию есть признак действительной человечности не как Бог был он рожден, рос в премудрости и был распят; т. е. все человеческие определения остались чуждыми для него, как Бога. Несмотря на утверждение, что Христос был одновременно истинным Богом и истинным человеком, божественная сущность при вочеловечении была столь же чужда человеческому существу, как и раньше, так как одна сущность исключает определение другой сущности, хотя обе они и соединяются в одной личности непостижимым, чудесным, т. е. ложным образом и вопреки природе их взаимоотношений. Даже лютеране, не исключая самого Лютера, при всей определенности его взгляда на общность человеческой и божеской природы во Христе, не могли преодолеть непримиримого разлада между ними. «Бог есть человек, и человек есть Бог, но отсюда не следует смешивать природы и свойств того и другого, каждой природе соответствуют е я сущность и свойства». «Сын Божий поистине страдал и поистине умер принятым на себя человеческим естеством, ибо божественная природа не может ни страдать, ни умереть». Справедливо сказано: Сын Божий страдает. Ибо хотя одно естество, как божественное, не страдает, тем не менее страдает личность, которая есть Бог, в другом своем естестве, как человеческом: поэтому поистине сын Божий был распят за нас, так как та личность, которая есть Бог, была распята человеческим естеством». Именно личность творит и страдает в одном отношении согласно человеческой, в другом согласно божественной природе, как это хорошо известно ученым людям». Konkordienbuch. «Сын Божий и сам Бог был умерщвлен и распят: ибо Бог и человек есть одно лицо. Поэтому был распят и умер ставший человеком Бог: не обособленный Бог, а Бог, воссоединенный с человечеством: не по божеству, а по человеческой природе, принятой им на себя». Лютер. (Ч. III, стр. 502). Следовательно, обе природы связаны только в лице, т. е. только в nomen рroprium. только по имени, но не по существу, не на самом деле. «Когда говорят: Бог есть человек, или человек есть Бог, то такое предложение называется личным, ибо оно предполагает личное соединение во Христе, и без такого соединения той и другой природы во Христе, я не мог бы никогда сказать, что Бог есть человек, или человек есть Бог… Несовершенно ясно, что вообще разные природы не могут быт смешиваемы между собой, и потому нельзя сказать: божественная природа есть природа человеческая, или божество есть человечество, и наоборот». I. Ф. Буддеус (L. с. lib. IV. с. II. § 11). Таким образом, единство божественной и человеческой сущности в воплощении есть только иллюзия и обман. Старый раскол между Богом и человеком лежит в основе этого единства и действует тем пагубнее и неприятнее, что таится за призраком, за воображением единства. Поэтому социнианство вовсе не было так плоско, когда оно отрицало как Троицу, так и соединение Бога и человека оно было лишь последовательно, лишь искренно. Бог был существом из трех лиц, и тем не менее он должен был быть существом простым, ens simplicissimum, так единство отрицало Троицу; Бог был богочеловеком, и тем не менее божество не должно было уничтожаться человечеством, т. е. по существу оно оставалось обособленным от него; так несоединимость божеских и человеческих определений отрицала единство обоих существ. Следовательно, мы имеем в самом богочеловеке отрицателя, заклятого врага богочеловека, рационализм, только здесь он связан со своей противоположностью. Социнианство отрицало только то, что сама отрицала вера, но вместе с тем утверждала вопреки себе самой; а социнианство отрицало лишь противоречие, лишь неправду.
Но христиане прославляли вочеловечение Бога, как дело любви, как самопожертвование Бога, поступившегося собственным величеством — amor triumphat de Deo — ибо любовь Бога есть пустой звук, если она не понимается, как действительное уничтожение его отличия от человека. Поэтому в центре христианства мы имеем противоречие веры и любви, изложенное в заключении этой книги. Вера обращает страдание Бога в призрак, а любовь — в истину, ибо только на истине страдания покоится истинное, положительное действие воплощения. Поэтому как бы мы ни выдвигали в богочеловеке противоречие и разлад между человеческой и божественной природой, все-таки мы должны остановиться на их единстве, благодаря которому Бог действительно является человеком, а человек действительно Богом. Здесь мы имеем неопровержимое, неоспоримое и в то же время наглядное доказательство, что центральный пункт, наивысший объект христианства есть не что иное, как человек, и что христиане поклонялись человеческому индивиду, как Богу, и Богу, как человеческому индивиду. «Этот человек, рожденный от девы Марии, есть сам Бог, сотворивший небо и землю». Лютер. (Ч. II, стр. 671). «Я указываю на человека Христа и говорю: это Сын Божий». Он же (Ч. ХИХ, стр. 594). «Воскрешать мертвых, творить всякий суд и применять власть на небе и на земле, все держать в своих руках, все подчинять своим стопам, отпускать грехи и т. д… таковы бесконечные божественные свойства, дарованные, по свидетельству Писания, человеку Христу». «Поэтому мы веруем, учим и признаем, что Сын Человеческий… теперь не только как Бог, но и как человек, все знает, все может и соприсутствует всем тварям». Согласно этому мы отвергаем и осуждаем… чтобы он (Сын Божий) по своей человеческой природе не был способен к всемогуществу и другим свойствам божественной природы». (Konkordienb. summar. Begr. u. Еrk. Аrt. 8). «Отсюда само собой следует, что Христос и в религиозном отношении должен быть почитаем также как и человек». Буддеус (L. с. lib. IV. с. II. § 17). Тому же буквально учат отцы церкви и католики. Например: «С одинаковым благоговением надо почитать в Христе естество божеское и человеческое… Оба естества самым тесным образом связаны между собой чрез личное соединение, так что человеческое естество Христа или Христос, как человек, может быть объектом божеского почитания». Theol. Schol. Хотя и говорится, что предметом поклонения служит не человек, не плоть и кровь сами по себе, но соединенная с Богом плоть, так что культ относится не к плоти или человеку, а к Богу. Но здесь дело стоит так же, как с поклонением святым и иконам. Как святой почитается лишь в иконе, а Бог лишь в святом, ибо и икона и святой чтутся сами по себе, так и Бог почитается лишь в человеческой плоти, ибо человеческая плоть чтится сама по себе. Бог стал плотью, человеком, ибо уже в основе своей человек есть Бог. Как могло бы прийти тебе на мысль, ставить человеческую плоть в столь близкое отношение и соприкосновение с Богом, если б она была чем-нибудь нечистым, низменным и недостойным Бога? Если б ценность и достоинство человеческой плоти не лежало в ней самой, то почему же ты не обращаешь иную плоть, плоть животного, в место пребывания божественного духа? Правда, говорится: человек есть только орган, «в котором, с которым и с помощью которого действует божество, «как душа в теле». Но и это возражение опровергается сказанным выше. Бог избрал человека своим органом, своим телом, потому что только в человеке он нашел достойный его, ему соответствующий и угодный ему орган. Если б человек был безразличен, то почему же Бог не воплотился в каком-нибудь животном? Таким образом Бог только из человека входит в человека. Явление Бога в человеке есть лишь явление божественности и величия человека. Noscitur ex alio, qui non cognoscitur ex ce (непознаваемый в себе познается в другом) — это тривиальное изречение уместно и здесь. Бог познается в человеке, которого он почтил своим личным присутствием и пребыванием в нем, и притом почтил его, как человеческое существо, ибо если кто что-нибудь предпочитает, избирает и любит, то это и есть его объективированная сущность; и человек познается в Боге, и притом как божественное существо, ибо только достойное Бога, только божественное может быть объектом, может быть органом и местом пребывания Бога. Хотя далее говорится: только этот Иисус Христос исключительно боготворится нами, и никакой другой человек не чтится, как Бог. Но и это основание тщеславно и ничтожно. Христос хотя и один, но действует один за всех. Он человек, как и мы,…наш брат, и мы плоть от плоти его и кость от костей его». Поэтому каждый познает себя в Христе, каждый находит себя представленным в нем. «Плоть и кровь везде опознается». В Иисусе Христе, Господе нашем, каждый из нас имеет свою частицу плоти и крови. Поэтому, где господствует мое тело, я верю, что я и сам господствую. Где моя плоть преображается, я верю, что я и сам пребражаюсь. Где моя кровь царит, я полагаю, что я и сам царю». Лютер. (Ч. XVI, стр. 534.) «Вспомните, что тело Сына Божия есть идее нашего тела. Поэтому чтите свое тело из почтения к его идее!»[219] Яков Милихий. И так бесспорен и неопровержим факт: христиане поклоняются человеческому индивиду, как высшему существу, как Богу. Разумеется, бессознательно; ибо этим и определяется иллюзия религиозного начала. Нов этом смысле и язычники не поклонялисе статуям богов; ибо и для них статуя не была статуей, а самим Богом. И тем не менее они поклонялись статуе, как христиане человеческому индивиду, хотя естественно на словах они не признавали этого.
Человек есть Бог христианства, а антропология есть тайна христианской теологии.
История христианства имеет своей единственной задачей раскрыть эту тайну осуществить и познать теологию, как антропологию. Различие между протестантизмом и католицизмом старым, лишь в книгах, а не в действительности существующим католицизмом — состоит лишь в том что католицизм есть теология, а протестантизм есть христология, т. е. (религиозная) антропология. Католицизм имеет супранатуралистического, абстрактного Бога, такого Бога, который есть отличное от человека, не человеческое, а сверх человеческое существо. Поэтому цель католической морали, богоподобие, состоит в том, чтоб быть н е человеком, а больше, чем человеком — т. е. небесным, абстрактным существом или ангелом. Только в морали реализуется, открывается сущность религии; только мораль есть критерий, есть ли религиозная вер а истина, или химера. Следовательно, сверхчеловеческий, сверхъестественный Бог только там есть еще истина, где он имеет своим следствием сверхчеловеческую, сверхъестественную мораль. Напротив того, протестантизм имеет не супранатуралистическую, а человеческую мораль, мораль из плоти и крови и, следовательно, его Бог, его истинный, действительный Бог не есть уже абстрактное супранатуралистическое существо, а существо из плоти и крови. «Диаволу не нравится, что наша плоть и кровь есть Сын Божий и даже сам Бог, царствующий на небе над всем». Лютер. (Ч. XVI, стр. 573). Помимо Христа нет Бога, и где пребывает Христос, там пребывает все божество». Он же. Католицизм имеет как в теории, так и на практике такого Бога, который, несмотря на предикат любви и человечности, есть существо само для себя, до которого человек доходит, лишь отрицая самого себя, свое себе довлеющее бытие: напротив, протестантизм имеет такого Бога, который, по крайней мере, на практике, по существу существует уже не для себя, а для человека и его б л а г а; поэтому в католицизме высшим актом культа, «Христовой обедней», является жертва человеком этот же Христос, эта же плоть и кровь, распятые на кресте, приносятся