— Его отпустили, — брякнул Марино.
Я подумала, что ослышалась.
— Когда? — спросил Уэсли.
— Вчера. Отпустили под залог. В пятьдесят штук.
— Может, объяснишь, как это у него получилось? — Больше всего меня возмутило, что Марино ничего не сказал мне об этом раньше.
— Объясню, док. Тайны тут нет.
Освободиться под залог можно тремя способами: во-первых, под собственную гарантию; во-вторых, под залог денежных средств или собственности; в-третьих, с помощью поручителя, который назначает гонорар в десять процентов суммы залога и требует определенных гарантий того, что не останется с пустыми руками, если обвиняемому вздумается покинуть город. Джеб Прайс, как сообщил Марино, выбрал последний вариант.
— Мне нужно знать, как это ему удалось, — повторила я и, закурив, пододвинула поближе банку из-под колы.
— Я знаю один верный ход. Прайс позвонил своему адвокату, тот открыл в банке счет условного депонирования и переслал расчетную книжку Лаки.
— Лаки?
— Ты не знаешь Лаки? «Гарантийная компания Лаки». На Семнадцатой улице. Расположена удобно, всего в квартале от городской тюрьмы. Для задержанных контора Чарли Лаки что-то вроде ломбарда. Мы с Чарли давно знакомы, иногда перекидываемся парой слов. Может подсказать, дать наводку, а может и затянуть рот на веревочку. В данном случае так и получилось. Как я ни старался, как ни прижимал, Лаки не поддался и имя адвоката не назвал. Но мне почему-то кажется, что он не местный.
— Ясно одно: связи у Прайса хорошие, — вздохнула я.
— Точно, — хмуро согласился Уэсли.
— И он так ничего и не сказал?
— Воспользовался правом хранить молчание, — пожал плечами Марино.
— А как насчет его арсенала? — спросил Уэсли, записывая что-то на листок. — Проверил парня через БАТО?[15]
— Все зарегистрировано на его имя. Имеет разрешение на ношение скрытого оружия. Выдано шесть лет назад каким-то старикашкой-судьей в Северной Вирджинии. Судья давно вышел в отставку и переселился на юг. Согласно представленной информации, Прайс не женат, в момент получения лицензии работал в Вашингтоне на валютной бирже Финкльштейна. И знаете что? Этого Финкльштейна как волной смыло.
— Что слышно из УАТ?[16]
— Ничего особенного. На него зарегистрирован «БМВ». Адрес указан вашингтонский, квартира неподалеку от Дюпон-Серкл, но наш клиент, похоже, съехал оттуда прошлой зимой. В бюро проката числится лицом свободной профессии. Работу мы продолжаем. Послали запрос в налоговую службу, хотим получить декларацию за последние пять лет.
— Как, по-твоему, он не может быть частным сыщиком? — спросила я.
— Только не в округе Колумбия.
Уэсли поднял голову:
— Кей, его кто-то нанял. Для чего, мы не знаем. Ясно, что задание свое Прайс провалил. Тот, кто стоит за ним, скорее всего, повторит попытку. Я не хочу, чтобы ты наткнулась на следующего.
— И что я должна сказать? Что тоже этого не хочу?
— Я имею в виду, — тоном строгого родителя продолжал Уэсли, — что тебе нужно стараться избегать потенциально опасных ситуаций. Например, не оставаться в офисе после окончания рабочего дня, когда в здании уже никого нет. И не только по выходным. Ты работаешь до шести, а то и до семи вечера. В это время все уже дома. На стоянку ты идешь одна. Это опасно. Может быть, стоит уходить в пять?
— Постараюсь об этом не забыть.
— А уж если задерживаешься, позвони охраннику и попроси проводить до машины, — упрямо наставлял Уэсли.
— Черт возьми, в крайнем случае позвони мне, — предложил свои услуги Марино. — Сбрось на пейджер. А если меня нет, скажи диспетчеру, чтобы прислали машину.
«Отлично, — подумала я. — Доверься Марино и, может быть, если повезет, к полуночи попадешь домой».
— Просто не забывай об осторожности. — Уэсли не спускал с меня глаз. — В конце концов, дело-то серьезное. Убиты два человека. Убийца на свободе. И выбор жертв, и мотивация достаточно необычны, так что возможно все.
По пути домой я повторяла его слова. Если возможно все, то нет ничего невозможного. Один плюс один будет… Сколько? Два? Или, может, три? Смерть Стерлинг Харпер не вписывалась в уравнение с Берилл Мэдисон и ее братом. А если?..
— Ты сказал, что в ночь убийства Берилл Стерлинг Харпер не было в городе. Что-нибудь об этом узнал? — спросила я Марино.
— Ничего.
— Как, по-твоему, если она куда-то уезжала, то кто сидел за рулем? Сама?
— Нет. Машина у Харперов только одна, белый «роллс», и в ночь убийства Берилл на ней ездил Харпер.
— Откуда ты знаешь?
— Навел справки в «Таверне Калпепера». В тот вечер он прикатил туда в обычное время. Посидел и уехал около половины седьмого.
В понедельник, на традиционной утренней «летучке», я объявила сотрудникам, что ухожу в отпуск. В свете последних событий никто, похоже, этому не удивился.
Все сошлись во мнении, что схватка с Джебом Прайсом выбила меня из колеи, что мне нужно отдохнуть, может быть, уехать, спрятать голову в песок. Куда именно я собиралась, никто не знал. Не знала и я сама. Я просто ушла — под облегченный вздох секретарши, оставив заваленный бумагами стол.
Вернувшись домой, я прежде всего обзвонила все авиалинии, обслуживающие ричмондский аэропорт Бэрда, самый удобный для Стерлинг Харпер.
— Да, мне известно, что штраф составляет двадцать процентов, — сказала я менеджеру «Ю-Эс эруэйз». — Но вы неверно меня поняли. Я не меняю билет. Случай давний, и мне нужно знать, попала ли она вообще на тот рейс.
— Так билет был не ваш?
— Нет. — Я теряла терпение, потому что объясняла одно и то же в третий раз. — Билет был выписан на имя Стерлинг Харпер.
— Тогда ей необходимо связаться с нами лично.
— Стерлинг Харпер умерла и не может связаться с вами лично.
Затянувшаяся пауза наводила на некоторые размышления.
— Она умерла примерно в то же время, когда собиралась улететь, — продолжала я. — Если бы вы всего-навсего заглянули в компьютер…
И так далее.
После третьего или четвертого звонка стало чуть-чуть полегче. Я всего лишь механически повторяла одни и те же фразы. В списках пассажиров «Ю-Эс эруэйз» Стерлинг Харпер не значилась. Такой же ответ дали компьютеры «Дельты», «Юнайтед эйрлайнз», «Американ эйрлайнз», «Истерн эйрлайнз». Получалось, что в последнюю неделю октября, когда была убита Берилл Мэдисон, Стерлинг Харпер никуда из Ричмонда не улетала. И не уезжала на автомобиле. Относительно автобуса у меня были серьезные сомнения. Оставались поезда. Агент «Амтрака» сказал, что у него завис компьютер, и предложил перезвонить попозже. Я повесила трубку — раздался звонок в дверь.
Часовая стрелка не добралась и до полудня. День выдался ясный, с морозцем. Солнце нарисовало белые четырехугольники на полу гостиной и весело подмигивало, отражаясь от ветрового стекла незнакомой серебристой «мазды», остановившейся на моей дорожке. Светловолосый, с бледным, нездоровым лицом молодой человек отступил от передней двери и стоял, потупив голову и пряча уши за поднятым воротником кожаной куртки. Я опустила «рюгер» в карман жилета и отодвинула засов. Молодой человек поднял голову. И только тогда я его узнала.
— Доктор Скарпетта? — нерешительно спросил он.
Я осталась стоять в дверном проеме, отнюдь не спеша пропускать его в дом и сжимая тяжелую рукоять револьвера.
— Простите, что явился вот так, без предупреждения, — произнес он. — Я звонил в офис, но мне сказали, что вы в отпуске. Нашел ваш номер в справочнике, позвонил, было занято. Вот и решил, что вы дома. Мне действительно необходимо поговорить с вами. Можно войти?
В жизни он выглядел еще безобиднее, чем на видеопленке, которую приносил Марино.
— Поговорить о чем? — сурово спросила я.
— О Берилл Мэдисон. Э-э… меня зовут Эл Хант. Я не отниму у вас много времени. Обещаю.
Я отступила от двери, и Хант вошел. Меня поразило его лицо, бледное, как алебастр. Опускаясь на диван в гостиной, Хант скользнул взглядом по рукоятке пистолета, высунувшейся из моего кармана, когда я села в кресло на безопасном расстоянии от гостя.
— Э-э… у вас пистолет?
— Да, у меня пистолет.
— Мне… я не люблю оружие.
— Любить его особенно не за что, — согласилась я.
— Отец однажды взял меня на охоту. Давно, еще в детстве. И он подстрелил косулю. Она так кричала. Косуля. Лежала на боку и кричала. Я бы никогда не смог ни в кого выстрелить.
— Вы знали Берилл Мэдисон? — спросила я.
— Полиция… полицейские расспрашивали меня о ней. — Он запнулся. — Лейтенант Марино. Да, лейтенант Марино. Сначала приехал на автомойку, где я работаю, и разговаривал со мной там. А потом пригласил в полицейское управление. Мы с ним долго говорили. Она приезжала к нам на автомойку. Так я с ней и познакомился.
Хант говорил медленно, неуверенно, запинаясь, а мне хотелось спросить, волны какого цвета исходят от меня. Серо-голубой, цвет холодной, твердой стали? Может быть, с ярко-красным отливом, потому что мне тревожно и я напряжена до предела? Приказать ему уйти? Выгнать? Позвонить в полицию? Невероятным было уже то, что он сидел в моем доме, а я ничего не предпринимала. Наверное, сыграли роль откровенная беспардонность с его стороны и неуемное любопытство с моей.
— Мистер Хант…
— Пожалуйста, называйте меня Эл.
— Хорошо, Эл. Зачем вы пришли? Что хотите рассказать? Если у вас есть какая-то информация, поговорите об этом с лейтенантом Марино.
Хант залился краской. Он опустил голову и принялся рассматривать сложенные на коленях руки.
— То, что я хочу рассказать, не попадает в категорию информации для полиции. Я подумал, что вы поймете меня лучше.
— Почему вы так подумали? Вы же не знаете меня.
— Вы позаботились о Берилл. После смерти. Женщины, как правило, более интуитивны и более сострадательны, чем мужчины.
Может быть, все и впрямь объяснялось вот так просто. Может быть, Хант пришел ко мне с надеждой, что я не унижу, не оскорблю его. Он смотрел на меня умоляюще, глазами раненого зверя, в которых уже металась тень паники.