Итак, по убеждению Суворова, хороший полк воспроизводил себя сам. При этом продвижение по службе способных, честных и трудолюбивых вело к непрерывному совершенствованию полка. Бедой, которую Суворов всеми силами старался предотвратить, было появление в полку не обученных «в тонкость» офицеров из других частей и скорое, без должной выучки, производство в чины дворянских детей. Этой опасности полковник поставил заслон, повелев таких «нестроевых» переучивать с нуля: капралов 6 недель, унтер-офицеров 8, а дворянских детей — полгода и больше. Неспособных к командованию дворян, как показывают данные по другим полкам, командиры могли держать в нижних чинах десятилетиями.
«Определенного в роту унтер-офицера или капрала из других полков и корпусов, — пишет он, — ротный командир свидетельствует и в незнании каком исправляет. Но как случается, что такой определен бывает из писарей и других нестроевых и невоенных чинов, так хотя бы он был сержант и старше прочих, поступает с ним как с рекрутом» (т.е. отдает в солдатскую учебу от «А» до «Я». — Авт.).
Пройдя обучение рядового, а затем унтер-офицера, чужак мог быть определен в капральство ефрейтором. «Когда по свидетельству ротного командира он правление капральством довольно знать будет, обучает его при роте всей капральской должности в карауле. А как уже во всем принадлежащем до должности капрала искусен будет, обучает его содержанию караула как унтер-офицера и определяет его командиром в капральстве как унтер-офицера». Затем переведенный в полк унтер-офицер три недели учился командовать караулами в полку, потом направлялся подчиненным в дальние караулы. Только через полгода он мог употребляться наравне со старыми полковыми унтер-офицерами.
Раздел «Полкового учреждения» о подпрапорщике посвящен вопросу военного воспитания дворян, поступавших в Суздальский полк молодыми, даже в «нежном» возрасте, хуже того — безграмотными. Такого дворянина следовало в первую очередь научить читать и писать. Затем его должен взять под опеку сам ротный: «и при себе с помощью старшего сержанта обучает ласково и исподволь во всем принадлежащем до частей экзерциции, убранства и чистоты, содержанию в целости, исправности и чищению вещей, точно как рекрута, дабы после, будучи начальником, сам тому других без дальных справок обучать мог».
«Как рядового» дворянского юнца учили строевой подготовке, «стоянию на карауле и на часах». После этого капитан «определяет его в капральство, коим сам командует, и отдает своему ефрейтору на руки для приучения к той должности. И когда по его свидетельству найдется он до правления капральством знающим, то поручает ему капральство за капрала. После наряжает его в ротный караул за капрала при том же ефрейторе, причем он от него должен обучаем быть всем правилам должности при всех случаях караульного капрала. При том же ефрейторе (юноша) обучается содержанию караула как унтер-офицер».
На следующем этапе капитан «поручает ему командовать своим капральством как унтер-офицеру, ефрейтор будет при нем за капрала, а капралу, если будет при капральстве, поручает пока иное какое при роте дело или определяет капрала на время в другое капральство».
По выучке на должность младшего сержанта, командующего капральством, капитан «посылает его сперва субалтерном, потом главным командиром в ближние при роте отлучки». Затем, «не отлучая его от командования капральством, приучает его к правлению должности каптенармусской, сочинению табели и знанию по ней вещей и их сроков, так же что и до арматурного списка и ротного цейхгауза». Наконец, капитан «приучает его к знанию и правлению фурьерскои должности, сочинению ведомостей о провианте и удовольствию им нижних чинов».
Когда дворянин «попечением своего ротного командира всему предписанному обучен будет, тогда оный его под надзором того ж ефрейтора командирует в полковой караул несколько раз, вторично за рядового, причем он стоит на часах как рядовой и отправляет мелд-ефрейтерство, потом за капрала, напоследок за унтер-офицера». Полностью обученный таким образом на должность унтер-офицера юноша, сдав экзамен полковнику, мог получить должность подпрапорщика.
Целью не менее чем годового обучения и воспитания подпрапорщика было, во-первых, определить его место в строю, во-вторых — научить командовать самостоятельно в дальних и длительных отлучках от полка. Однако Суворов находил и это недостаточным. Юноша должен был послужить субалтерном у старшего сержанта, изучив и его «многодельную должность», и роль ротного обер-офицера. Это касалось именно учебы: производство подпрапорщика из унтер-офицеров капитанского капральства в младшие сержанты (через должность каптенармуса или без нее), в сержанты и обер-офицеры (начиная с прапорщика) производилось по его заслугам.
Но как поступить, «ежели дворянин по особому случаю, недовольно еще обучась этим должностям, произведен будет в подпрапорщики или и в сержанты, или тем чином в роту прислан, малознающий или вовсе незнающий, как то случается из невоенной службы?» На этот вопрос у Суворова ответ был один: любой дворянин, даже с офицерским чином, «всю сию школу пройти и служить за рядового и капрала должен, пока попечением ротного командира он во всех тех званиях усмотрен будет искусным, и до тех пор он от полка и роты не командируется».
То есть внутри роты и полка, где все знают, что он еще не настоящий офицер, хоть и носит офицерскую форму, дворянин — если учится — терпим; но позорить мундир, выступая недоучкой вовне, он не должен!
СМЫСЛ ПРОСВЕЩЕНИЯ
Борьба с неграмотностью в армии была в то время серьезной проблемой. Суворов знавал неграмотных капралов и даже младших сержантов — это при том, что значительная часть приказов, в т.ч. распоряжений старшего сержанта, отдавалась письменно, и письменной была почти вся отчетность.
Маловероятно, пишет Суворов о младшем сержанте, чтобы он получил чин, если «он российской грамоте не обучен», однако такое случается. Тогда его должен обучить ротный командир, и сам сержант должен стремиться «к сему просвещению», иначе «будет сам себе препятствием к производству его впредь в офицеры». «Если он неграмотный, — констатирует «Полковое учреждение», — то на вакансию старшего сержанта (производится) грамотный из капралов, которой ту должность исправить может».
Поскольку честолюбие должно было пронизывать весь полк и побуждать каждого рядового мечтать о повышении в ефрейторы, капралы и сержанты, то учиться грамоте должен был каждый солдат. Поэтому в своем полку Суворов обязан был устроить солдатские школы. По обычному сценарию в них учили закону Божию и молитвам, читать, писать, считать и петь по нотам. Для начального обучения служила обыкновенно Псалтирь. Сам полковник, как всякий грамотный солдат, знал молитвы и псалмы, умел петь и при случае сам пел в церковном хоре, неожиданно для его комплекции — басом.
Школы в то время были заботой не только Суворова. Их учреждением и развитием в Новгородской губернии, в которую входила Старая Ладога, занимался губернатор Яков Ефимович Сивере (1764–1781), знакомый с Суворовым по Семилетней войне. Получив в ведение целый край, Яков Ефимович энергично взялся за его улучшение: строительство каналов и путей сообщения, разведку и добычу полезных ископаемых, развитие промыслов и ремесел, защиту крестьян от произвола. Его идеи, изложенные в отчетах и проектах, как и идеи Суворова, получали распространение: они вошли в новые губернские инструкции и Полное собрание законов Российской империи.
Посетив Ладогу в 1766 г., через два с небольшим года после назначения Суворова в Суздальский полк и через год с лишним после перебазирования полка на постоянные квартиры в Старой Ладоге (в октябре 1764 г.), Сивере нашел там образцовое полковое хозяйство. Полк стоял по обывательским квартирам, но полковые плотники[29] с помощью солдат уже возвели церковь, школы (при одной из которых был устроен театр, где играли полковые кадеты, видимо, из дворян), конюшни на 183 лошади, сараи для 50 полковых повозок и 4 пушек. Наносив и насыпав земли, солдаты разбили на бесплодной прежде почве сад. В стремлении к усовершенствованиям Суворов не уступал Сиверсу и другим современным ему российским преобразователям{21}.
Если в американских колониях Британии Век Просвещения вел к бунту против короны, а во Франции — к революции, то в России быть просвещенным означало — стремиться к улучшению жизни на посту, который человек занимал. Со временем Сивере займется постройкой каналов в масштабе страны, а Суворов будет обустраивать дорогами, храмами и школами земли Крыма и Кубани, Финляндии и Новороссии.
Этот преобразовательный порыв, стремление использовать любую возможность для усовершенствования действительности напрасно связывают с деятельностью масонов. Да, строительство совершенного общества было в программе различных псевдо «тайных» обществ, как было оно и у иезуитов, пытавшихся строить «идеальные» государства (например, в Парагвае). Но связывать общественное стремление к строительству и социальным преобразованиям с подобными организациями нельзя потому, что они никогда не были созидательной силой.
Можно ли сказать, что там, где преобразовательская деятельность, скажем, масонов, встречала непреодолимые препятствия, она выливалась в революции, а там, где они могли работать свободно — в строительство и созидание? Нет, все обстояло наоборот. Джордж Вашингтон и его офицеры, сплошь масоны, не имели в колониях препятствий в своей тайной и явной деятельности. Не существовало их в XVIII в. и во Франции, где работа масонов приближала бунт и социальную катастрофу.
Школы, дороги и больницы строились в странах, где деятельность «тайных» обществ была запрещена: в Голландии (1735), Швеции (1738), даже Швейцарии (1745). Созидательная работа просвещенных преобразователей, в том числе по снижению остроты социальных противоречий, была характерна для Австрийской империи, в которой Мария Терезия распорядилась закрыть все масонские ложи, включая ту, где Великим магистром был ее супруг. Екатерина Великая, долго снисходительно смотревшая на деятельность масонов, в конце концов была оскорблена их ограниченностью и упекла наиболее активных в