[55] потянулись те, кто помельче. А купцам, в свою очередь, нужно было «подмазать» городничего и его окружение для того, чтобы разорительная затея была бы отложена ими в долгий ящик…
В 1797 году само провидение решило подыграть купцам – в Казани сгорел большой Гостиный двор, после чего император Павел I распорядился «отныне нигде вновь гостиных дворов не строить, и чтоб лавки, нужные для торгов, были в домах». Своя логика в этом имелась, ведь торговля, собранная в одно место, становится более уязвимой для огня. Суздальские купцы облегченно вздохнули (небось и отметили «избавление от докуки» как следует, с поистине купеческим размахом), но уже в 1799 году запрет на строительство каменных торговых рядов был снят.
Купцы «бодались» с городской думой до 1805 года, и для того, чтобы строительство наконец-то началось, потребовалось вмешательство владимирского губернатора князя Ивана Михайловича Долгорукова, который проявлял большую заботу о благоустройстве своей губернии и даже был готов приносить ради этого личные жертвы – так, например, князь уступил свой губернаторский дом под открытую по его инициативе гимназию с пансионом и библиотекой. На сей раз Долгоруков не стал угрожать да уговаривать, а просто приказал снести все старые лавки. «Дабы в здешнем городе Суздале по конфирмованному плану назначенное для гостиного двора место обстроено было лавками… – говорилось в губернаторском послании, – имеющиеся на проложенной по тому плану большой Московской дороге, также на главной и хлебной площадях градских обывателей домы и сады, состоящие не по плану, оные тем градским обывателям снести, вновь проложенную дорогу и площадные места нынешним же летним временем очистить».
Василий Боровиковский. Портрет Павла I. 1796 г.
Дела всегда убедительнее слов – спустя несколько дней семьдесят торговцев заявили о желании участвовать в строительстве новых торговых рядов, а за ними потянулись и другие… Суздальский городничий Алексей Ермолин, сменивший в том же 1805 году Петра Хметевского, показал себя более решительным, чем его предшественник, заявив, что «если осенью этого года они [купцы] не забутят[56] переднюю линию лавок, а с началом весны 1806 года не приступят к их строительству в полной мере, чтобы закончить оную постройку в течение года, то виновных в ослушании начальства будут привлекать к суду». Такое право у Ермолина имелось, поскольку теперь речь шла о неисполнении губернаторского распоряжения.
«Закончить оную постройку в течение года» не удалось, поскольку не было проекта будущего здания торговых рядов. К весне следующего года губернский архитектор Алексей Никитич Вершинский подготовил проект, взяв за основу столичный Гостиный двор. В том же году был заложен первый камень рядов на сто одиннадцать лавок, а само строительство растянулось на целых шесть лет по причине постоянной нехватки средств. Когда средства заканчивались, строительство замирало и приходилось проводить новый сбор денег с купечества, после чего строительство возобновлялось, чтобы через некоторое время остановиться снова… Для начала весной 1806 года было закуплено тысяча сто шестьдесят один пуд извести, более трех тысяч возов необработанного камня и около двухсот тысяч кирпича, на что ушел первый сбор в две тысячи рублей, составивший всего лишь пять процентов от общей стоимости строительства, – ох, в тугую копеечку влетели суздальцам Торговые ряды, и это притом что внутренняя отделка лавок в стоимость не входила, ее производили на свои деньги владельцы.
Короче говоря, долгая была волокита – строили-строили, а когда наконец-то построили, в сентябре 1811 года пожар уничтожил всю деревянную кровлю новых рядов, так что открыты они были лишь в 1812 году. Кстати говоря, железная кровля появилась лишь в 1854 году.
Церемонию открытия Гостиного двора почтил своим присутствием губернатор, который нашел здание «изящным и добротным». Правда, очень скоро мнение князя Долгорукова о суздальском Гостином дворе изменилось. «Гостиный двор с колоннадою, при мне начатой, уже достроен, – пишет он, – и в нем, через пять лавок пустых, в шестой торгуют вздором. Везде свое чванство. Суздальцы захотели вытянуть большой гостиной двор, застроили под ним целый квартал и, ходя взад и вперед, на него любуются». Справедливости ради надо указать, что сами суздальцы нового гостиного двора и не хотели, это губернатор приказал его строить.
Тут можно было бы облегченно выдохнуть, но…
Но в проекте Торговых рядов имелся изначальный изъян. В угоду своим творческим амбициям Вершинский пренебрег соображениями безопасности и подвел западную, или заднюю, линию рядов чуть ли не вплотную к крутому берегу Каменки. Торговцы-спонсоры изначально возражали против этого, но Вершинину все же удалось «продавить» свой проект. В середине 1809 года спонсоры снова забеспокоились и добились губернаторского согласия на убавление количества лавок в середине задней линии, в наиболее опасном месте. Потому в конечном итоге вместо ста одиннадцати лавок было построено сто три, а после к ним достроили еще тридцать пять. Между прочим, в деревянных торговых рядах тоже было сто тридцать восемь лавок.
Панорама Суздаля. 1910–е
Берега реки Каменки. 1900-е
Спустя полвека западная стена Торговых рядов начала рушиться, и опасный участок пришлось разобрать, поскольку укрепить его было невозможно. Ну а в двадцатых годах прошлого века, как уже говорилось выше, были разобраны на кирпич юго-западная и южная линия. В семидесятые годы прошлого столетия были проведены реставрационные работы, итогом которых стало частичное восстановление утраченного, а осенью 2023 года была начата новая реставрация Торговых рядов и, возможно, когда-нибудь мы сможем увидеть их такими, какими они были в год нашествия французов, которые, к счастью, до Суздаля не дошли.
Возведение Торговых рядов не отменяло торговли в домах. На начало XIX века «домовых» магазинов было около тридцати, но самая бойкая торговля конечно же шла в рядах. «Торговые ряды, четыре продолговатых корпуса которых имели внутри открытый двор, сообщающийся с соседними площадями и улицами проездными воротами, – писал в своих мемуарах один из местных жителей. – В южной части ряды были двухэтажными. Торговые лавки размещались по трем фасадам, а весь западный корпус имел в себе лишь склады для товаров. В торговых рядах размещались лавки продовольственных товаров… лавки с красным товаром… лавки галантереи… лавки кожевенных товаров… лавки аптекарских товаров… лавки мясные… и ряд мелких предприятий».
Вот немного статистики того периода. В городе осталось четыре монастыря из былых одиннадцати – Спасо-Евфимиевский, Покровский, Ризоположенский и Васильевский, а приходских церквей было тридцать четыре. Некоторые историки любят сравнивать число церквей с количеством питейных домов и делают из этого сравнения глубокомысленные выводы о состоянии нравов местного общества. Такой подход вряд ли можно назвать научным, но если кому-то хочется поразвлечься, то знайте, что питейных домов в Суздале начала XIX века было втрое меньше, чем церквей – «всего-навсего» двенадцать. Неплохо (для уездного города) было развито производство – одна шелковая фабрика, три кирпичных завода, семь солодовенных и целых семнадцать кожевенных! Правда, заводы эти были небольшими и скорее заслуживают называться «заводиками». Может показаться странным, что в глубоко религиозном православном городе не было ни одного свечного заводика, но потребность в свечах полностью удовлетворяли мастерские, находившиеся при монастырях. В число производств нужно включить и кузницы, которых в Суздале насчитывалось четырнадцать. И не спешите удивляться – куда столько? Сначала вспомните, что в те времена ездили на лошадях, а лошадям регулярно нужно обновлять подковы. Кроме того, кузнецами изготовлялось подавляющее большинство металлических предметов обихода, так что нужда в кузнецах была великая.
В рамках екатерининской стандартизации градостроительства образ Суздаля кардинально изменился. Наверное, и в те времена находились ревнители исконной старины, которые сокрушались по поводу того, что на смену складывавшимся веками хитросплетениям улочек да переулков пришли прямые «бездушные» улицы, но деваться было некуда. Первой новой прямой (хотя и немного изогнутой в районе Торговой площади) улицей стала улица, проходившая с севера на юг, от Ярославской заставы до Владимирской и ныне носящая имя Ленина. Исторические названия представляют не меньшую ценность, нежели материальные памятники, они тесно «привязаны» к истории и несут в себе важную информацию. Суздальцы давно ждут возвращения улицам своего города их исконных названий, но пока что это дело «буксует» точно так же, как в свое время «буксовало» строительство каменных Торговых рядов. Но люди должны знать правду, в частности то, что от южной границы города до Торговой площади шла Большая Владимирская улица, а затем она переходила в Большую Ярославскую[57]. Эти совершенно логичные названия даны по трактам, в которые переходили улицы, а Ленин здесь совершенно ни при чем, точно так же, как и Фридрих Энгельс, в честь которого переименовали Златоустовскую улицу, или лейтенант Шмидт, имя которого носит бывшая Андреевская улица. Никто в Суздале не имеет ничего против великого классика русской литературы Льва Николаевича Толстого, но что говорит нам название «улица Толстого»? Ровным счетом ничего. А вот название Щупачиха (Щипачиха) напоминает о том, что когда-то здесь стоял «щипок» – таможня, на которой с проезжавших мимо возов взимали налог в архиерейскую казну. Торговцы хитрили – заваливали дорогие товары дешевым сеном, с которого налог был мизерным, поэтому таможенники тыкали в возы щупкой – длинной палкой с крюком на конце – и вытаскивали ею припрятанное. Отсюда пошло название «щупок», которое впоследствии трансформировалось в «щипок».
Ярмарка. 1900-е