Ужалила так ужалила! Я же утром мылась, и моюсь каждый день! Не знаю, кем и где я была воспитана, но так уж привыкла, в отличие от северян: жрицы святилища мылись раз в шесть дней.
Я прошагала в комнату с деревянной бадьей и потрогала рукой воду. Она была тёплой.
— Ты раньше занималась с мужчиной любовью за деньги? — спросила Альба из соседней комнаты.
— Нет… Я не помню, — произнесла я тихо, скидывая серое послушническое платье. — Ничего не помню… — повторила, опускаясь в ванну.
Я взяла мочалку и прикоснулась к своему телу. Вздрогнула, представив, как вечером его коснётся рука чужого мужчины. И скорее всего это будет не так нежно. Судя по смешкам на счёт девственниц, на нежность можно было не рассчитывать.
Я ведь не дева, значит, предстоящее не должно меня так пугать! Но всё же я очень переживала. Не из-за боли, нет. Её я вытерплю, даже если он будет грубым, как зверь. А скорее — из-за своего положения. После того, что случится, мне будет закрыта дорога назад в святилище. Тут строго настрого запрещены временные отношения с мужчинами. Если послушница всё же уходит с мужчиной, то непременно замуж. А если послушница соглашается на любовь за деньги, то ей прямая дорога на постоялый двор или в бордель.
Может, Тания возьмёт меня помощницей? А если не возьмёт, то… Нет, не хочется думать, что будет завтра. Быть может завтра для меня не настанет, если Генри поймёт, кто я.
Я опустила руку в воду и принялась мыть бёдра и прочие складочки.
Ох, как я могла забыть о таком важном! Нужно попросить у Идды мазь от беременности. Понести в моём положении было бы совершенно недопустимо…
Я распустила волосы и принялась мылить и купать их. Давно ли сэр Генрих, будучи в походе, видел такую чистую девушку?
Мысли заставили невольно улыбнуться. Генри был симпатичен мне. Если бы какому другому паладину потребовалась моя помощь в исцелении раскола, я бы десять раз подумала, и не уверена, что согласилась бы… Но его серые глаза, улыбка, которой он улыбнулся мне на пороге библиотеки… Внутри воспламенилась искра интереса, а каков паладин в постели?
Щёки запылали от стыда, кожа сделалась слишком чувствительной от собственных прикосновений. Я поспешила выбираться из купели.
Из соседней комнаты донеслась возня. Альба что-то приказывала послушницам. Я завернулась в льняное полотно и вышла к женщинам. На постели настоятельницы лежало чудесное красное платье, с длинным подолом и открытыми плечами. Такие носили благородные леди на светских приёмах.
Откуда мне известно, что носили леди, если я не бывала на приёмах?
— Вытерлась? — кивнула Альба. — Примерь. И если не в пору, девушки быстренько подгонят.
Я нарядилась. Платье смотрелось великолепно. Грудь стояла, поднятая корсетом, как у принцесс на портретах. Талия на платье была немного широка, и две послушницы, раздев меня, принялись ушивать её.
— Откуда у вас такая прелесть? — спросила я у Альбы, когда на меня снова надели платье.
— Пожертвовала одна знатная дама, приняв обет монашества. Это было тридцать лет назад, но мода не меняется веками, а дорогие ткани способны служить десятилетиями.
— Соглашусь, — сказала я, едва сдерживая восторженную улыбку от прекрасного наряда.
— Давай уберём волосы наверх в причёску, так будет солиднее, — нахмурилась Альба, скручивая мои волосы в жгут. — У меня ещё где-то были чудесные алмазные заколки.
Я кивнула и улыбнулась, не находя, что сказать. Сердце радовалось, как у маленькой девочки перед праздником. Хотя какой праздник, с жизнью прощаться пора…
— Не грусти, ты ведь не в первый раз, — протянула Альба.
— По правде говоря, я не знаю, что должна делать… — призналась я.
— Тут совета я тебе не дам, я жрица, никогда не была с мужчиной. Ты тут знаешь лучше меня, — ответила настоятельница, закрепляя мне волосы алмазными заколками.
— Не уверена, что знаю… — тихо произнесла я.
Как же предательски дрожал голос!
— Не переживай, Трис, он сделает всё сам, — прикоснулась к плечу настоятельница. — Просто будь благосклонна.
— Хорошо…
Светлая Альба внимательно осмотрела меня в платье и поморщилась.
— Ещё не всё. Твои шрамы на шее… Воину Света будет неприятно их видеть, — настоятельница порылась в шкатулке с драгоценностями. — На, возьми колье. Давай, помогу застегнуть.
Широкое плетение легло мне на ключицы, закрыв на спине серые полосы шрамов от кровопускания.
— Повернись. Да, теперь хорошо. Иди, Триса. Он ждёт.
Опустив голову, я двинулась к двери.
— Триса, — окликнула Альба. — И верни, пожалуйста, потом платье и украшения.
— Хорошо, я верну.
17 Встречай меня, Генри
Я взяла в руки свой шерстяной плащ и невольно поморщилась. Он пробыл у меня всего год, а выглядел уже как половая тряпка. Никак не сочетался с шикарным алым платьем и украшениями. Бесцветно-серый, из самой дешёвой шерсти, он был чуждой скорлупой для меня настоящей. Не знаю, кем я была прежде, но к одеждам привыкла дорогим и добротным.
Но делать нечего, накинула на плечи, покрыла голову капюшоном и двинулась во двор. Нужно успеть забежать к Идде за мазью.
— Мне сейчас лучше этим воспользоваться или позже? — прямо спросила я.
К чему смущения и стыд, если другого пути нет?
— Я не знаю, сколько будет длиться у вас… кхм… прелюдия, — краснея, как рябина на морозе, сказала Идда. — Думаю, лучше не рисковать и применить непосредственно перед… кхм вхождением. Вдруг у раненого процесс затянется, а действие мази на коже быстро выветривается. Ну, не беспокойся, Триса! Отпросишься по нужде, найдешь момент, — вкрадчиво договорила травница, перебирая пальцы.
— Поняла, спасибо.
Я убрала мазь в щёлку меж грудей.
— Иди сюда, Рик, не подходи к ней… — прошептала Грета из соседней комнаты.
Малыш Рик привычно потянулся ко мне, но мать дёрнула его за руку и оттащила подальше.
— Иди сюда, кому говорю?!
Я с недоумением поглядела в спину подруге.
— Что такое? — прошептала я, переведя взгляд на Идду.
— Не одобряет любовь за деньги. И просто завидует, — понизила голос травница. — Не каждая продажная женщина может лечь с герцогом, тем более с паладином, а тебе подвезло. Иди, Триса. Пусть Пресветлая хранит тебя!
Я покинула подруг, бывших моей семьёй три года, и отправилась в сторону площади, к гостевому дому “Свет Вейгарда”. Что ждёт меня дальше? Доживу ли до утра?
Губы задрожали, к глазам подступили горячие слёзы.
Нет, нельзя сейчас плакать! Испортишь вид — прогонит тебя паладин! Не спасёшь его!
Я подняла глаза к небу. Дневной свет иссяк. Далеко на западе догорала заря. Пронизывающий ветер пробирался под плащ и заставлял дрожать. От холода. От страха. От тяжести на сердце.
Подойдя к воротам гостевого дома, услышала скрежет доспехов, ржание лошадей и голоса рыцарей.
Рэндеваль! Вот кому не хотелось бы показываться на глаза. Я притаилась в тени ограждения и подождала, пока рыцари проведут лошадей через ворота.
— Ну, Генрих… — недовольно пробурчал Рэндеваль. — Сам собрался развлекаться с девкой, а меня отправляешь с чудищами болотными порядки наводить!
— Что, простите, сэр Рэндеваль, не расслышал? — произнёс идущий следом рыцарь.
— Ничего, Самуэль… Ночь ясная, говорю, луна полная! Чудища из всех нор полезут, будьте осторожны.
— И вы будьте осторожны, сэр!
Проводив взглядом удаляющихся рыцарей, я глубоко, насколько это было возможно в тесном платье, вздохнула. Усмирила неистово бьющееся сердце. Рэндеваль ушёл — так спокойнее. Облегчение тёплой волной потекло по жилам, плечи снова передёрнуло.
Сделав несколько глотков свежего морозного воздуха, я поднялась на крыльцо и постучала в высокие дубовые двери.
Открыла служанка. Я разомкнула рот, чтобы объяснить, кто я такая и зачем пришла, но меня опередили.
— Входите, сэр Даренфорс вас ожидает, — сказала она, впуская меня.
Генрих стоял напротив дверей в мягких брюках и сорочке с расстёгнутыми верхними пуговицами, откуда торчало несколько закрученных волосков. Его домашний вид смутил меня. И почему я полагала, что на свидание он непременно придёт в доспехах? Улыбнулась своей наивности.
Сэр паладин приблизился, чтобы взять у меня плащ. От Генриха веяло испепеляющим жаром, от которого перед глазами поплыло красное марево, и я согрелась в один миг.
Его ладонь мимолётно коснулась моих плеч, прикосновение обожгло. Я поёжилась.
— Добрый вечер, госпожа… — произнёс Генри низким, рокочущим голосом, и струны в моей груди тотчас задрожали. Волнение протекло волной по жилам, сливаясь в животе в огненный водоворот.
— Триса, — дрожащими губами прошептала я. — Меня зовут Триса.
— Генрих, — паладин мягко взял меня за запястье и поцеловал кисть. Движения были знающими и уверенными. Он не мешкал и не стеснялся, в отличие от меня.
Лишившись накидки, я оказалась с раскрытыми плечами и ключицами, и тут же почувствовала оценивающий мужской взгляд на своей обнажённой коже.
Сейчас заметит шрамы и побрезгует… выгонит…
Я опустила взгляд в пол и ждала приговора.
Мана действительно так сильно сочилась из паладина, что даже я, зачарованная или нет, чувствовала набегающие волны тепла, исходившие от Генри.
— Триса… — попробовал на языке паладин. — Это северное имя, очень похоже на сокращение от Беатрис, популярного на юге. Ваше полное имя Беатрис? — он приподнял бровь.
— Нет-нет, Триса — это моё полное имя, — не поднимая глаз пробурчала я.
— Очень приятно, леди Триса. Идёмте ужинать? — он протянул руку, предлагая мне взяться за неё.
— Мы что, будем есть?! — изумилась я.
Ой, я что, разве сказала это вслух? От напряжения язвительные слова вырвались, подобно стреле обороняющегося.
Глаза Генри озарились насмешливыми серебряными огоньками.
— Я бы предпочёл, чтобы моя любовница была сыта, — улыбнулся он, не сводя с меня ласкового взгляда. — Поужинаем. Я должен хоть немного узнать вас. Не привык вести девушку в постель, даже не поговорив с ней.