- Можешь кричать, дорогая. Нас всё равно никто не услышит.
- Ну и наглый же ты... а-а-ах! — голос сорвался, когда его пальцы вошли в меня, растягивая, заполняя.
Я опустила взгляд и тут же пожалела. Он смотрел на меня снизу вверх, губы блестели. Щёки ввалились от того, как он всасывал в рот мой клитор. В его глазах не было ни капли смущения — только обожание, смешанное с хищным удовлетворением.
- Такая сладкая, - прошептал он, и язык снова скользнул по клитору.
Его губы обхватили его, и мир сузился до этого единственного ощущения — горячего, влажного, невыносимого. Я впилась пальцами в его волосы, не зная, то ли оттолкнуть, то ли прижать ближе. Он не дал мне выбрать — его язык скользнул вниз, глубже, нагло проникая туда, где я уже пульсировала от желания.
- Сейзар... - мой голос сорвался на хриплый шёпот.
Он ответил низким, довольным стоном, вибрирующим прямо во мне. Его пальцы впились в мои бёдра, раздвигая их шире, а рот работал безжалостно — то медленно, растягивая удовольствие, то резко, заставляя меня дёргаться и стонать. Он прибавил темп, и я закинула голову назад, чувствуя, как лиафрит вспыхивает под кожей, будто подчиняясь его командам.
- Ты так вкусна... - он оторвался на секунду, его дыхание обжигало мою кожу. — И так отзывчива.
Прежде, чем я успела что-то ответить, его язык снова скользнул вверх, идеально попадая в ритм пульсации моего тела. Он знал, что делает. Каждый круговой жест, каждое лёгкое прикусывание доводили до грани. Мои ноги затряслись, пальцы бешено сжали подлокотник кресла.
- Я... не могу...
- Можешь, - он приподнялся, его губы блестели, а глаза горели хищным огнём. — Кончай для меня.
Его пальцы вошли в меня, изогнувшись именно так, чтобы коснуться той точки, от которой всё внутри сжалось. А потом он снова опустился, и его язык слился с движениями руки в безупречном ритме.
Мир взорвался. Я выгнулась, сжав его плечи так сильно, что, наверное, оставила следы. Волны удовольствия накатывали одна за другой, а он не останавливался, продлевая каждую секунду, пока волны удовольствия не стали затухать. Только тогда он отпустил меня, медленно поднимаясь. И поцеловал. Передавая мой же вкус, делясь им.
- Моя маленькая порочная райфис, - прошептал он в губы. — Уж после такого я точно весь твой.
Теперь я понимала, что чувствовал Кайс, когда я соблазняла его.
Сейзар поднялся, садясь в кресло, и утянул меня за собой, посадив сверху. Наши лбы соприкоснулись, дыхание смешалось.
- Никогда не думал, что так зациклюсь на ком-то, - его голос был тихим, почти неузнаваемым. — С первой встречи, еще там в клетке, ты произвела впечатление. И я злился, что ты досталась Атишхару. Ты понравилась мне, я хотел тебя, видел сны о тебе. Но меня бесило, что он опередил меня, а быть с ним в одной семье я не хотел.
Его пальцы скользнули по моей спине, прижимая ближе.
- Но, когда на отборе снова увидел тебя, услышал твой голос... понял, что не отпущу. Придётся пересилить себя, послать к гарну все недомолвки с Атишем, только бы до конца жизни целовать тебя, слышать твой голос. Переругиваться с тобой. Злиться, но любить до безумия.
Я онемела. Но он не дал мне ответить. До самого конца представления он не отпускал меня, лаская, целуя, терзая мои губы до исступления.
***
Я вошла в свой номер. Даже не глядя на Атишхара и Кайса, прошла в спальню, и рухнула на кровать лицом в подушку.
- Как всё прошло? — раздался заинтересованный голос Атиша.
Я подняла руку, а затем большой палец.
- Что это значит? — Не понял он.
- Думаю, и так всё ясно по её потрёпанному виду. Что там было за представление, дорогая? — Усмехнулся Кайс. — Ты хоть что-нибудь запомнила?
Мне захотелось его стукнуть. Но я застонала, поклявшись:
- Больше никогда не надену платье на свидание.
Но где-то в глубине души знала — я не жалела.
Глава 37. Свидание с Верианом
На следующее утро я проснулась с лёгким волнением. Сегодня мне предстояло свидание с Верианом — тем самым художником, чьи работы поразили меня своей глубиной.
Вчерашнее сообщение от организаторов гласило:
"Оденьтесь удобно. Свидание пройдёт в Саду Переменчивых Времён Года."
Мне даже стало интересно, что это за сад. Я выбрала простые тёмные брюки, лёгкую блузку с короткими рукавами и кеды — ничего лишнего, только комфорт. Волосы собрала в небрежный хвост, оставив несколько рыжих прядей обрамлять лицо.
Вериан ждал меня у ресепшена, и, когда лифт открылся, моё дыхание на мгновение замерло. Он был... очарователен. Высокий, с мягкими чертами лица и тёплыми серо-голубыми глазами, в которых словно светились искорки доброты. Его пшеничного оттенка волосы были слегка растрёпаны, будто он только что вышел из мастерской, где творил что-то новое. Хвостик немного подрагивал, словно выдавая волнение хозяина. А рожки украшены в основании цепями.
Одет он был просто, но со вкусом: лёгкая бежевая рубашка с закатанными рукавами, открывающими тонкие, но сильные предплечья, и тёмные брюки свободного кроя. Всё в нём дышало естественностью и теплом. Лиафрит под моей кожей слегка вспыхнул — не ярко, как с Кайсом или Атишхаром, но достаточно, чтобы я почувствовала лёгкое приятное покалывание. Симпатия.
— Райфис Алиса, — он улыбнулся, слегка склонив голову. Голос у него был мягким, словно шёлк. — Готовы к путешествию сквозь времена года?
— Если оно будет таким же прекрасным, как ваши картины, то определённо, — ответила я, не скрывая улыбки.
Он рассмеялся, и в его смехе не было ни капли наигранности — только искренняя радость.
— Тогда пойдёмте. Сад ждёт.
Сад Переменчивых Времён Года оказался местом, которое превзошло все мои ожидания. Мы вошли через высокие арочные ворота, украшенные резными узорами, изображающими все четыре сезона. Уже на пороге я почувствовала лёгкий ветерок, который то пахнул свежестью весны, то теплом лета, то горьковатой прохладой осени.
— Как это работает? — не удержалась я, озираясь по сторонам.
— Голографические проекторы и климатические модули, — объяснил Вериан, ведя меня по дорожке, выложенной то гладким камнем, то мягким мхом. — Но главное — это лиафрит. Он реагирует на эмоции посетителей и подстраивает атмосферу под их настроение.
— Значит, если мне станет грустно, пойдёт дождь? — пошутила я.
— Хуже, — он сделал серьёзное лицо. — Может внезапно выпасть снег.
Я рассмеялась, и в тот же момент вокруг нас изменилось всё. Только что под ногами была зелёная трава, а теперь она пожелтела, и с деревьев начали опадать листья — багряные, золотые, оранжевые. Они кружились в воздухе, словно танцуя под невидимую музыку.
— Осень, — прошептала я, ловя один из листков. Он был настоящим на ощупь — шершавый, с тонкими прожилками.
— Моё любимое время года, — признался Вериан, поднимая с земли ещё один лист. — Оно напоминает мне, что даже в увядании есть своя красота.
Я посмотрела на него, и в его глазах увидела что-то глубокое, почти меланхоличное.
— Вы часто думаете о таких вещах?
— Художник видит мир иначе, — он улыбнулся, но теперь в его улыбке была лёгкая
грусть. — Мы замечаем то, что другие пропускают. Оттенки, эмоции... мимолётные мгновения, которые больше никогда не повторятся.
Листья под ногами зашуршали, и вдруг снова всё изменилось. Холод. Белый, чистый снег укрыл землю, деревья опушились инеем, а с неба начал падать снег. Что удивительно я не чувствовала холод, но чувствовала прохладу, когда меня касались снежинки. Я ахнула, протянув руку — одна из них опустилась мне на ладонь и тут же растаяла.
— Зима, — сказал Вериан, его дыхание превратилось в лёгкий пар. — Время тишины и размышлений.
— Вы говорите так, будто каждое время года для вас — как отдельная жизнь.
— А разве не так? — Он повернулся ко мне, и в его глазах горел тот самый огонь творца. — Весна — это надежда, лето — страсть, осень — воспоминания, зима — покой. Мы все проходим через эти циклы, даже если не замечаем.
Я задумалась, глядя на снег, который уже начинал таять, уступая место первой зелени.
— А какое время года у меня сейчас?
Он рассмеялся, и снег вокруг нас растаял полностью, сменившись ярким солнцем и пением птиц.
— Определённо лето.
Мы гуляли по саду ещё несколько часов, наблюдая, как времена года сменяют друг друга, словно страницы книги. Вериан рассказывал о своих работах, о том, как однажды пытался запечатлеть мгновение, когда осень становится зимой, и просидел на холоде до рассвета, чтобы успеть сделать эскиз.
— И что, получилось? — спросила я.
— Нет, — он улыбнулся. — Зато я понял, что некоторые вещи нельзя поймать. Их можно только прочувствовать.
Когда мы вышли из сада, солнце уже клонилось к закату. Вериан проводил меня до отеля (с нами, разумеется, на приличном отдалении, был охранник) и, прежде чем попрощаться, он слегка коснулся моей руки.
— Спасибо, что разделили со мной этот день, — сказал он мягко. — Было... необыкновенно.
Я почувствовала, как уголки губ сами тянутся в улыбке.
— Это я должна благодарить вас. Вы показали мне мир так, как видит его художник. Это... особенный дар.
— Если честно, я боялся, что сегодня всё пойдёт не так. Обычно я говорю с красками, а не с людьми. Но с вами просто.
— Вы прекрасно говорите, — рассмеялась я. — Просто по-другому.
— Ну, а вы умеете слушать.
Лиафрит под моей кожей слабо дрогнул — не яркой вспышкой, а тёплым, почти нежным пульсом. Он улыбнулся, и в этой улыбке было столько надежды, что мне вдруг стало немного грустно. Потому что я знала: он не станет моим мужем. Но сейчас я не хотела его расстраивать.
— До встречи, рафис Алиса, — прошептал он.
— Всего вам доброго, лайс Вериан.
Я повернулась и пошла к лифту, чувствуя его взгляд на своей спине. Интересный он. Но... не мой. Лиафрит не горел ярко, не звал к нему. И в этом не было ничего плохого — просто так бывает. Я очень надеюсь, что он найдет свою пару. Может среди следующих тридцати землянок?