Рэт: Ты знаешь, что произошло.
Роарк: Не знаю. Ты только намекнул. Думаешь, ее отсутствие связано с инцидентом на балконе?
Рэт: Разве это не очевидно? Девушка обожает свою работу, каждое утро приходит в офис раньше меня с улыбкой на лице, а затем однажды вечером она узнает, что я мочусь в корзины, она мне нравится, и ее и след простывает.
Роарк:*чешу подбородок* да, я бы тоже сбежал, если бы узнал, что мой босс ссыт в мусорные корзины.
Рэт: Почему я вообще беспокоюсь?
Роарк: Чего ты от меня ожидаешь? Продуманного подхода? Эту умственную стимуляцию ты получаешь от Брэма, а не от меня.
Рэт: Ты же знаешь, что в данный момент мы не разговариваем.
Роарк: И это меня раздражает, потому что из-за этого я должен разбираться с твоей глупой драмой.
Рэт: Это не глупость.
Роарк: Конечно.
Рэт: Я помню, как ты посылал мне «глупые драматические» сообщения, когда пытался понять, что делать с Саттон и своими чувствами к ней.
Роарк: Это совсем другое.
Рэт: В чём отличие?
Роарк: У тебя проблемы, а не у меня.
Рэт: Почему мы дружим?
Роарк: Загадка, которую я пытаюсь разгадать уже много лет. Но если хочешь услышать что-то мудреное, это не ко мне, ты должен вывести ее на чистую воду.
Рэт: Это ужасный совет.
Роарк: Не в том смысле, чтобы вызвать ее на откровенность, а в более деликатной форме. Сходи к ней домой. Ты знаешь, где она живет. Веди себя так, будто проверяешь ее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, и когда она откроет дверь, все будет нормально и прочее дерьмо, тогда скажешь ей перестать быть странной и вернуться на работу.
Рэт: Это агрессивно.
Роарк: Хорошо, что ты бескомпромиссный бизнесмен. Не разочаровывай меня, Рэт.
Рэт: Боже упаси.
Вздохнув, я отложил телефон и задумался над его идеей. Я не хожу к помощникам домой. Но, с другой стороны, обычно я не говорю помощникам, что считаю их привлекательными, так что, возможно, в этот раз можно нарушить правила.
Или… Я могу перестать вести себя как зацикленный идиот и заняться работой.
Последнее больше похоже на меня, но с другой стороны, с тех пор как Чарли ворвалась в мою жизнь и проигнорировала свое увольнение, я уже не чувствую себя прежним, скорее это новая версия меня, которая понятия не имеет, что будет происходить изо дня в день.
Если решу навестить Чарли, это не значит, что я буду вести себя иначе. Это значит, что я попытаюсь найти общий язык со своим новым «я», а это гораздо более…
Боже.
Я провожу рукой по лицу. Неужели я пытаюсь оправдать это?
Пресытившись своим внутренним диалогом и неуверенностью в себе, встаю с кресла, снимаю пиджак, достаю телефон и бумажник и направляюсь к лифту.
Нравится ей это или нет… нравится это мне или нет, я собираюсь встретиться с Чарли и разобраться во всем.
Это отличная идея.
Это отличная идея.
Я повторяю эти слова снова и снова, стоя у двери ее квартиры, засунув руки в карманы брюк и раскачиваясь взад-вперед на ногах, словно нервный засранец.
Нет ничего плохого в том, что начальник наведывается домой к сотруднику.
Просто хочу убедиться, что с моим сотрудником все в порядке. Я бы так поступил с каждым, кто взял четыре выходных подряд.
И если подходить к делу с технической точки зрения и искать причину моего присутствия здесь, то технически я являюсь арендодателем этой квартиры и имею право внезапно наведываться к ней домой, чтобы убедиться, что здесь не употребляют наркотики.
Не то чтобы я когда-либо думал, что Чарли принимает наркотики. Единственное, от чего эта девушка получает кайф, — это жизнь.
И если быть до конца откровенным, на сто процентов откровенным… Я чертовски боюсь, что спугнул лучшего помощника в своей жизни, сказав, что нахожу ее привлекательной. Я боюсь, что она не вернется на работу. Боюсь, что больше не увижу ее лица, не увижу, как она радостно танцует по пятницам, и хлопает в ладоши перед встречей. Я боюсь, что эта красивая, энергичная девушка, к которой я начал испытывать чувства, уйдет из моей жизни еще до того, как я успел ее как следует узнать.
Самое худшее во всем этом то, что мне в любом случае крышка. Мне несдобровать, если она останется. Или уйдет.
Обреченно вздохнув, поднимаю руку, чтобы постучать, но дверь отпирается и открывается, являя собой бабушку Чарли.
Что она здесь делает? Черт, с Чарли что-то случилось? Должно быть что-то не так, если она здесь, верно? Мой желудок скручивается в узлы, пока пытаюсь выровнять пульс.
— Рэт. — Она улыбается, но ее жизнерадостность ничуть не облегчает боль, пронзающую меня насквозь. — Очень рада тебя видеть. Как ты?
— Хорошо. — Я киваю, сглатывая комок в горле. — Чарли дома?
— Да, да. Конечно. Заходи. Она пошла за салфетками в другую комнату.
Я захожу и быстро осматриваю квартиру в поисках какой-нибудь подсказки, которая помогла бы мне подготовиться, по какой бы причине бабушка Чарли ни приехала сюда и почему. Но в квартире безупречно чисто, если не считать нескольких тарелок у раковины… И зачем Чарли понадобились салфетки?
— Хочешь что-нибудь выпить? — спрашивает она, направляясь на кухню.
— Нет, спасибо. Я здесь…
— Доставили тайскую лапшу?
Голос Чарли звучит глухо, когда она входит в гостиную. Я поворачиваюсь и вижу ее в коротких шортах и майке с коробкой салфеток в одной руке и платком в другой. Глаза опухшие, словно она плакала несколько часов, нос красный, волосы в беспорядке собраны на макушке, и все же она прекрасна.
— Нет, это твой босс, — говорит ее бабушка как раз в тот момент, когда Чарли встречается со мной взглядом.
Она останавливается, и ее глаза расширяются, когда она прикрывает свою грудь без лифчика.
— Господи, бабушка, надо предупреждать.
Она поворачивается, хватает со спинки дивана плед, накидывает его на спину и прикрывает грудь… и твердые соски.
Это отличная идея.
Это отличная идея.
Она вытирает глаза и расправляет плечи.
— Мистер Уэстин, чем могу помочь?
Боже… блядь. Снова мистер Уэстин.
— Чарли, можно с тобой поговорить? — Я смотрю на ее бабушку и добавляю: — Наедине.
— О, не обращайте на меня внимания, я помою посуду. Вы двое можете поговорить в комнате Чарли.
Она подмигивает и включает кран.
Отлично. Что, блядь, Чарли ей сказала?
— Не думаю, что это хорошая идея, — говорит Чарли.
— Прекрасно, тогда поговорите здесь, чтобы я могла послушать.
Закатив глаза, Чарли топает ко мне, хватает за руку, ведет в свою комнату и быстро закрывает дверь.
По крайней мере, я думал, что это ее спальня, пока не разглядел комнату как следует. Коробки громоздятся одна на другой, а в дальнем углу лежит унылый, наполовину надутый матрас, который, кажется, находится всего в нескольких сантиметрах от пола. Рядом с ним — лампа, зарядное устройство и… Киндл.
Я поворачиваюсь к ней.
— Ты здесь спишь?
Она крепче сжимает плед и говорит:
— Не имеет значения. Зачем Вы пришли, Рэт? Вы навещаете всех своих сотрудников?
Не обращая на нее внимания, я подхожу к надувному матрасу и тыкаю в него.
— Почему он сдулся?
— Мне трудно его надуть. Насос плохо работает и слишком громко. Не хочу, чтобы бабушка знала, что я сплю на надувном матрасе.
— А почему ты спишь на надувном матрасе и как долго?
— Неважно. — Она вздернула подбородок. — Почему Вы здесь? — Она рассматривает меня, и черты ее лица смягчаются. — Вы в зеленом.
Я смотрю на свою рубашку, потом на нее.
— Сегодня четверг, — говорю я, пожимая плечами, словно это очевидно, или, по крайней мере, я так думал, пока Чарли не опускается на пол и не начинает рыдать в плед.
Что за чертовщина происходит?
Я тут же приседаю перед ней и приподнимаю ее подбородок. Слезы градом катятся по ее лицу и падают на плед.
— Чарли, что происходит? Ты в порядке?
— Похоже, — она икает, — что со мной все в порядке?
Она тянется за салфетками, но не дотягивается до них, и я быстро выхватываю одну и протягиваю ей.
— Что происходит? Это как-то связано с субботой? Потому что, если да, то мне чертовски жаль, Чарли. Я не должен был ничего говорить. Знаю, что вел себя как придурок, и не хочу быть таким по отношению к тебе, никогда. Ты не сделала ничего плохого. Это моя вина.
Извинения выплеснулись из меня одним быстрым потоком, и я не уверен, что они имеют смысл.
Она поднимает голову, ее глаза налиты кровью.
— Вы просто извинились? Не будем спорить о том, кто прав, а кто виноват?
Я отрицательно качаю головой.
— Нет. Ты не сделала ничего плохого, просто была самой собой. Это я вел себя как придурок, и мне жаль. Пожалуйста, не расстраивайся…
Она качает головой, и на глаза снова наворачиваются слезы.
— Это не из-за субботы… Но спасибо за извинения и за… и за то, — она всхлипывает, — что находите меня привлекательной. Но все… намного серьезнее. — И прежде чем я успеваю остановить ее, она бросается в мои объятия и опрокидывает меня на пол, пока я не оказываюсь на спине, а она крепко прижимается ко мне.
Ее грудь прижимается к моей, и сквозь тонкую ткань нашей одежды я чувствую, как ее соски прижимаются к моей коже, заставляя меня прекрасно осознавать, что она лежит на мне, в то время как я одет в деловой костюм, что резко контрастирует с ее домашней одеждой.
Это отличная идея.
Это отличная идея.
Когда твердые соски прижимаются ко мне, мой член думает, что это отличная идея.
Я лежу, напряженный, застывший как доска, а она рыдает, уткнувшись в мою рубашку. Не зная, что делать, неловко и машинально похлопываю ее по плечу, как бы говоря: ну-ну.
Но она не двигается — видимо, мои поглаживания были слишком успокаивающими — и вместо этого она утыкается головой мне в плечо и сжимает мою рубашку. Она вертится, и чем больше она двигается по моей промежности, тем больше я возбуждаюсь.