— О, боже! — Бабушка начинает смеяться. — Не увольняй мою девочку в первый рабочий день, это приведет к неизбежным неприятностям. Она влезет в твою жизнь, и ты даже не успеешь понять, что происходит.
— Я заметил. — Уперев руки в бока, я в недоумении склонил голову. — Знаешь, я думал, что схожу с ума?
Чарли громко смеется и кивает.
— Боже, твой растерянный вид говорил сам за себя. Жаль, что я не сняла на видео то утро, когда ты вышел из лифта и столкнулась со мной. Но, эй, все обошлось, верно?
Я подхожу к ней, поднимаю ее подбородок и говорю:
— Если бы я был умнее, то уволил тебя прямо здесь и сейчас за такое непослушание, но у меня нет на это сил.
— Она ослабила тебя. — Бабушка кивает. — Это случается с лучшими из нас.
С очаровательной улыбкой на лице Чарли говорит:
— Я призываю Вас уволить меня.
Я качаю головой и прижимаюсь к ее губам очень легким поцелуем.
— Ни за что.
— Ох, вы так мило смотритесь вместе, — говорит бабушка и усаживается в гостиной.
Мы следуем за ней, и когда Чарли пытается сесть на другой конец дивана, я тяну ее за руку и заставляю сесть рядом со мной. Обнимаю ее за плечи и крепко прижимаю к себе.
Сегодня вечером я понял одну вещь: я очень рад, что нам не пришлось притворяться перед бабушкой Чарли. Ненавижу ложь, любую фальшь, и необходимость притворяться перед этой дамой причинила бы мне боль. Мои родители воспитывали меня не так. Я не такой человек. Теперь, когда я знаю, что ее душевный покой реален, мне нужно попытаться добиться этого для моей девочки. Обращаясь к бабушке, я спрашиваю:
— Как ты себя чувствуешь? Есть какие-нибудь новости, о которых мы не знаем?
Улыбка на лице бабушки исчезает, когда она отворачивается к окну, сцепив руки на коленях.
Чарли напрягается рядом со мной, и я надеюсь, что не перегнул палку, но, к счастью, она не отстраняется. Она прижимается ко мне еще ближе, не сводя глаз с бабушки.
Наконец, бабушка говорит:
— Ничего нового сообщить не могу. Но, надеюсь, мы скоро во всем разберемся.
Очень уклончиво. Понимаю, как должно быть расстраивает Чарли и ее семью неведение, потому что, честно говоря, меня раздражает незнание.
— Если понадобится какой-нибудь специалист или что-то в этом роде, дай знать. У меня много знакомых в этом городе, и я могу потянуть за ниточки, если понадобится.
Чарли еще теснее прижимается ко мне. Она еще не знает, что я готов потянуть за любую ниточку, лишь бы Чарли была счастлива.
— Очень любезно с твоей стороны, Рэт. Я дам знать, если понадобится.
Желая немного подтолкнуть ее, ради Чарли, я спрашиваю:
— Доктор думает, что это серьезно?
Бабушка наконец смотрит в нашу сторону и, вздохнув, улыбается:
— Может, поговорим о свадебных планах? Это веселее, чем говорить о здоровье старушки.
— Мы просто беспокоимся, — говорит Чарли.
Мы.
Чарли сказала «мы». Термин неожиданный, но заставляет меня чувствовать себя причастным к происходящему, словно я не просто тусуюсь с этими двумя, связанными семейными узами, а на самом деле являюсь частью их семьи.
— Знаю, Чаки, и я сказала, чтобы ты позволила мне самой со всем разобраться. Я не хочу, чтобы вы беспокоились обо мне, особенно, когда у меня все под контролем. А теперь расскажите о своих планах. До свадьбы осталось всего пять недель, верно?
Я киваю, в то время как Чарли немного притихла, скорее всего, она расстроена
из-за того, что не может понять, насколько ухудшается здоровье ее бабушки. На месте Чарли я бы потребовал присутствия на приемах у врачей, чтобы узнать, что именно происходит. Но это я. Чарли кажется немного более сдержанной, когда дело касается ее бабушки. Хотя ей свойственно брать на себя ответственность, особенно когда я нахожусь в офисе, она готова подчиниться бабушкиной недомолвки.
— Думаю, у нас намечается кое-что на следующей неделе, верно, детка? — Спрашиваю я, слегка встряхивая ее за плечо, чтобы помочь ей прийти в себя.
— Что? О да. — Она кивает и пытается оживиться. — На следующей неделе у нас довольно много встреч.
— О? Каких встреч? — Взволновано спрашивает бабушка, и неловкий момент уходит.
— Дегустация тортов, посещение места проведения торжества и дегустация еды. Скоро мы разошлем приглашения, нам нужно выбрать цветы, а потом посетить уроки танцев.
— Уроки танцев? — Спрашиваю я, не помня, что это было в списке.
— Один урок. Требование старой карги, сидящей перед нами, — говорит Чарли с дразнящей интонацией.
— Старая карга? — Бабушка прижимает руку к груди. — Как ты смеешь говорить, что я старая. Карга — да, но старая…
— Тебе восемьдесят, ты старая.
— Но молода душой.
Она подмигивает мне.
Мы проводим остаток вечера, обсуждая свадебный декор и наши идеи. Я наблюдаю, как Чарли медленно возвращается к жизни, а ее бабушка охает и ахает от тщательности и продуманности планов. Женщина рядом со мной — гений организации. Я знал об этом и раньше, особенно из писем, которые получил от тех, кто присутствовал на презентации Чарли ранее.
И она — моя.
Позже, когда мы вернулись в мою квартиру, Чарли прижалась ко мне в кровати, положила голову на мою обнаженную грудь и заснула. Мы оба обнажены, но в наших объятиях нет ничего сексуального. Она прижимается ко мне в поисках поддержки, ищет облегчения от снедающего ее стресса. Я понимаю, что могу получать такую близость каждую ночь. Чарли прижалась ко мне, используя меня как систему поддержки… как опору.
Глава двадцать четвертая
ЧАРЛИ
— Твою… мать, — прохрипел Рэт, в последний раз проникая в меня, после чего рухнул на спину, и теплая вода из душа обрушилась на нас каскадом. — Господи, — пробормотал он, целуя меня в шею. — Ты выжимаешь из меня все соки, Чарли.
Засмеявшись, обхватываю его шею руками и поворачиваю голову в сторону, чтобы поцеловать его. Мы целуемся еще несколько секунд, прежде чем я игриво отталкиваю его и развожу руки в стороны.
— А теперь заканчивай намыливать меня.
Член все еще эрегирован, грудь вздымается, он говорит:
— Ты же несерьезно. Хочешь, чтобы я снова прикоснулся к тебе после всего этого?
— Ну, мне нужно привести себя в порядок, а у тебя умелые руки.
— Как и у тебя.
Он смотрит на меня сверху вниз.
Я двигаю пальцами туда-сюда и говорю:
— Да, но они устали от движения по твоему пенису и игры с яйцами последние десять минут. Эта девушка устала.
Его взгляд становится пьянящим, мышцы напрягаются. В этот момент он так предсказуем.
Застенчиво улыбаясь, я говорю:
— Вспоминаешь о том, как я засунула свой палец в твой…
— Давай не будем говорить об этом вслух, ладно? — он фыркает, щеки краснеют. — Давай просто примем тот факт, что это случилось, и будем жить дальше.
— Это не просто случилось. — Я сдерживаю улыбку. — Это заставило тебя визжать.
— Я, черт возьми, не визжал.
Он поворачивается, берет мыло и начинает намыливать меня.
— Ты такой милый, когда все отрицаешь. Я до сих пор чувствую, как твои ягодицы сжимаются вокруг моей руки, когда твой член увеличился еще как минимум на пару сантиметров у меня во рту.
Он молча намыливает мой живот рукой.
— Как долго ты собираешься дразнить меня, потому что могу гарантировать, этого больше никогда не случилось?
Смеясь, я говорю:
— Ты наказываешь сам себя.
Он что-то бормочет себе под нос и продолжает тереть мылом мою кожу.
— Что-что? Я не совсем расслышала.
Встретившись со мной взглядом, он говорит:
— Если ты будешь умолять меня засунуть палец тебе в задницу, могу сказать прямо сейчас, что этого не произойдет.
— Эй, нет же. Не наказывай меня, потому что тебе стыдно. Тут нечего стесняться. Это очень чувствительная зона для мужчины, как ты мог заметить. И если все сделать правильно, это может доставить тебе огромное удовольствие, которое ты когда-либо испытывал… как я уверена, ты заметил.
— Да, но я бы посоветовал тебе не забывать, что то, что происходит в спальне, остается в спальне.
— Кому я могу рассказать?
— Э-э, своей бабушке.
Я постукиваю себя по подбородку, размышляя об этом, пока он затаскивает меня под воду и ополаскивает.
— Да, ты прав. Хорошо, я ничего не скажу, если ты позволишь мне сделать это снова.
Он раздраженно фыркает.
— Конечно, я позволю тебе сделать это снова. Господи, я отключился.
Засмеявшись, я обхватываю его за шею и приподнимаюсь на его теле, соединяя наши рты в глубоком, страстном поцелуе. Его все еще эрегированный член трется о мою киску, и, несмотря на то, что мы только что кончили, мне нужно больше, поэтому я двигаю тазом вверх и вниз по его длине. Он останавливает мои бедра и говорит:
— Ты все еще хочешь большего, детка?
Я киваю.
— Да, хочу.
Он рычит мне в ухо, выключает душ и включает лампу обогрева, чтобы повалить меня на стойку в ванной. Он закидывает одну из моих ног на мраморную поверхность, а затем наклоняется ко мне. Двумя пальцами широко раздвигает меня и проводит языком по моему клитору. Боже, как мне нравится, как он осторожно, медленно скользит им вверх, а потом снова и снова возвращается к тем же мучительным движениям.
Я запускаю пальцы в его волосы, запрокидываю голову назад и наслаждаюсь моментом: ощущением между моих ног, тем, как он легко заводит меня, мой оргазм нарастает и нарастает, прежде чем я успеваю перевести дыхание.
— Боже, Рэт, ты… о да, ты великолепен. — Он отстраняется, смотрит на меня с дьявольским обаянием, а затем вводит два пальца в киску, а один сзади. Я едва не падаю со стойки от давления, которое начинает нарастать глубоко внутри меня. — Блядь, ох блядь.
Я подаюсь бедрами навстречу ему, но он останавливает мое рвение, прижимает свободную руку к основанию моего живота, а затем возвращает свой рот к моему клитору, где скорее щелкает, чем поглаживает его.
Короткие быстрые движения в сочетании с тем, что он делает своими пальцами, приводят к тому, что оргазм настигает меня сильнее, чем ожидала. Все, что могу сделать, — это вцепиться в него и в край прилавка, пока мое тело бьется в спазмах напротив его рта.