«Миф изначально выступает как колоссальный источник массовой энергии, как сгусток, он способен мобилизовать целые группы людей к определённым действиям, будь то совершение религиозного ритуала, революционное движение, выборы президента и т. д. – так как в мифе концентрируется определённое миропонимание, аутентичное данной культуре и не нуждающееся в доказательствах». [95] Мифологический модус человеческого опыта, хранящийся в бессознательных слоях психики, в сочетании с образами обыденного сознания, становится источником ассоциаций и аналогий, которые могут проявляться в нетипичных экстраординарных ситуациях или пограничных состояниях сознания между сном и бодрствованием, и обнаруживаются не в суждениях, а скорее в аффективно-интуитивных реакциях, в способе и характере символизации окружающего мира.
Средневековая легенда о Святом Георгии, рыцаре, убившем дракона, освободившем принцессу и обратившем жителей её селения в христианство, пользовалась неослабевающей популярностью. Георгий – воплощение рыцарства, власти добра над злом и торжества христианства над языческой ересью, в истории Нового времени превратился в национального героя, почитаемого большинством стран мира.
В эту эпоху совершенствуется не только художественное мастерство, изменяются функции самого образа. Размеры содержательной наполняемости образа расширяются, и передача знаний о героизации предшествующих периодов развития этнокультур из поколения в поколение теперь заключена в симбиоз человеческой памяти и письменно-книжной традиции.
Эстетическая функция изображения воина-змееборца претерпевает ряд метаморфоз, так как создатели «новой реальности» в авангарде XX века обращаются к примитивизации и деформации фигуративного мира, стремясь обнаружить глубинные коды Вселенной.
В XX веке многие европейские художники обращаются к светлому образу храброго воина. Нового человека-героя писали как европейские художники экспериментального искусства (К. Кара, Э. Прамполини, С. Фьюме, С. Дали, Э. Фукс), так и представители поп арта (Т. Ромас), фэнтези (Б. Вальехо, Райо).
Глава 2 СВЯТОЙ ГЕОРГИЙ В САКРАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РУССКОЙ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ИКОНОПИСИ
§ 1. Ментальная память славянских оратаев в иконописной традиции святого воинства
В Древней Руси особое почитание святых воинов возникло сразу после принятия христианства. Знаменательно, что первыми святыми на территории Киевской Руси еще до этого события стали воины-варяги, исповедовавшие веру во Христа, отец и сын – Федор и Иоанн. Отец, не захотевший отдать сына в жертву языческим богам древних славян, был казнен вместе с ним. Русичи, восприняв новую веру, осознали силу защиты святых воинов. Воинская тема в христианстве была прочувствована и востребована и государством, постоянно находившимся под угрозой набегов кочевых племен. Русские князья в крещении брали имена святых воинов, особенно часто Георгия и Димитрия, вверяя себя и свое княжество их молитвам и заступничеству. [96]
После Крещения Руси в составе богослужебных книг был переведен синаксарь – сборник кратких житий святых, получивший на Руси название «Пролог». Помимо Пролога из письменности христианских славянских земель были заимствованы переводы пространных житий святых с описанием их чудес. В числе первых на Русь, очевидно, попали жития св. Георгия и Димитрия Солунского, о чем свидетельствует их широкое почитание не только в княжеской среде, но и среди простых людей. В «Сказании о чудесах святых страстотерпцев Христовых Романа и Давида (Бориса и Глеба)» говорится, что некий слепой человек молился в церкви св. Георгия и явившийся ему святой повелел идти к мощам Бориса и Глеба, которым дана благодать исцелять в Русской земле. [97]
Мученик за Христа и воин-победитель – основные мотивы иконографии святого Георгия на Руси. Согласно русским народным поверьям, святой Георгий вместе со святыми Флором и Лавром, святителями Николаем и Власием, архистратигом Божиим Михаилом, защищает людей, их жилища, скот и пашни от нечистой силы, змей, стихийных бедствий, нашествий иноплеменников, эпидемий. Георгий Победоносец спасает скот от нападений диких зверей, но по Божиему попущению может допустить нападение волков на стада: «Что у волка в зубах, то Егорий дал», «На Юрья святой Егорий разъезжает на белом коне по полям и раздает зверям наказы». «Вся живая тварь у Егорья под рукой». «Егорий» и «Никола» вешние (23 апреля – 9 мая до ст. ст.) знаменуют начало сельскохозяйственного цикла: «Егорий с водой, а Никола с травой», «Егорий с теплом, а Никола с кормом», «Егорий с ношей, а Никола с возом», «Сена достает: у дурня до Юрья, у разумного – до Николы» «коза – с возом, а Никола – с кормом». На Егория вешнего выводили на пастбище коров, запахивали пашню. Говорили: «Егорий работу починает. Егорий и кончает». Осенний Юрьев день (26 ноября – 9 декабря) служил датой завершения работ на поле и перехода крестьян от одного хозяина к другому (традиция прекращена в годы царствования Бориса Годунова). [98]
С принятием Русью византийского христианства в конце X века в древнерусских городах начинается активное строительство православных храмов.
Храмы создавались как идеологические центры государства. Для первых каменных построек характерна модель крестово-купольного 3–5-нефного храма, окруженного галереями, с хорами, вмещающими большое количество народа, с полукруглыми арками и сферическими куполами, богато декорированного фресками и мозаиками, что характерно только для Киевской Руси. С одной стороны, в архитектурных приемах и декоре чувствовалось несомненное влияние Византии, с другой стороны появились именно местные отличительные особенности: монументальность, вместительность, наличие помещений для крещения. Храм, как прообраз Космоса, служил моделью мироздания для средневекового человека. Церковная служба была торжественным массовым действом, служившим наглядной проповедью новой веры. Фрески и росписи носили догматический характер, иллюстрировали библейские и евангельские события. Среди прочих сюжетов были запечатлены и «ктиторские сцены»: из жизни византийской знати, групповые портреты княжеских семей, служившие для утверждения существующей власти, должные прославить заказчиков сооружений. [99]
Храмы были наполнены богослужебными предметами и утварью: иконами, облачениями, книгами, сосудами, выполненными в родственной сооружениям стилистике. Храмы, посвященные св. Георгию возникают во всех землях Руси. С X по XIII век георгиевские церкви были построены в Киеве, Владимире, Новгороде, Юрьеве-Польском, Старой Ладоге и Каневе. Рельефные изображения святых воинов приходят на Русь, скорее всего из декоративных порталов европейских церквей поздней романики и ранней готики. Рельеф с изображением святого Георгия на портале Георгиевского собора в Юрьеве-Польском является ярким тому примером. Здесь святой воин полностью соответствует ранневизантийской трактовке образа: он облачен в костюм римского воина, в правой руке держит копьё, левой опирается на щит, венец из курчавых волос обрамляет по-детски открытое, молодое лицо. [100] В оформлении храмов все было обращено к эмоциональному уровню восприятия, к образному мышлению.
Уже в ранних формах церковного искусства проявилась иконичность русской культуры в целом. Иконописный образ породнил византийскую и славянскую культуру, стал областью надмирной проповеди, проповеди христианских идеалов, раскрытия Образа Божия в человеке, глубинного преображения поврежденной грехом природы в «новую тварь». Икона стала символическим окном в горний мир, средством и Богопознания, и Богообщения. Все последующее русское живописное искусство, безусловно, выросло из иконописной традиции. Вплоть до появления реалистических, «земных» направлений оно было подчинено законам иконописного канона. После утверждения догмата иконопочитания на Седьмом вселенском Соборе 787 года, уже к XI–XII векам в Византии непосредственно сформировался и иконописный канон, как символическая система, как отличное от земного, наполненное богословским смыслом изображение, способное возвести ум молящегося от Образа к Первообразу. [101]
Иконописный канон был перенесен на русскую почву, иконопочитание на Руси быстро приобрело всенародный характер. Иконопись стала школой богословской и культурной проповеди.
Киевская Русь после Крещения была приобщена к европейской семье народов. Культура этого периода носила миссионерский характер, произошел перенос византийского наследия на русскую почву. Иконографические типы, пришедшие из Византии, отразили и наметили основную структуру русской иконописи в целом, определили последующие направления развития иконопочитания.
Архетипическая традиция защитника-воина Святого Георгия, вошедшая в иконопись, стала официальным христианским символом Киевской Руси в период принятия христианства. В правление Ярослава Мудрого появляются первые византийские иконы и изображения Святого Георгия на стенах русских храмов. В иконографии образа Святого Георгия настолько много типического, традиционного, что очень трудно найти в ней точки опоры для обоснования той или иной датировки. Чешуйчатые доспехи, плащ, копье, меч – все это встречается в памятниках и чисто византийского, и восточного, и кавказского, и южнославянского, и русского круга, причем эти памятники датируются самыми различными эпохами – начиная от X и кончая XV веком. При таком положении вещей особое значение приобретает тип лица воина, который меняется в соответствии с изменением стиля. [102]
Продолжателем Ярослава Мудрого в развитии культа святого Георгия выступает Юрий Долгорукий, прославившийся строительством церквей во Владимиро-Суздальской земле. Во время служб в церквях, посвященных Св. Георгию читали отрывки из жития и чудес Георгия. «Принявшая православие Русь получила в наследство уже детально разработанную иконографию святого». [103]
Георгий выступает в образе храброго и стойкого воина, покровителя ратных людей. Особенно выразительно его лицо, своеобразно сочетающее в себе свежесть юности с мужественной силой героя. Правильный овал лица обрамлен густой шапкой коричневых волос. Большие, пристально глядящие на зрителя глаза, темные, красиво изгибающиеся брови, прямой нос, сочные губы, – все эти черты так трактованы художником, что придают лицу чисто архитектурную завершеннось. Кожа имеет очень светлый беловатый оттенок, переходящий на щеках в нежный румянец. От соседства с густыми зеленовато-оливков