Первые иконы «Чудо Георгия о змее» появляются в Киеве и в Новгородской земле в XII веке.
Крупнейший исследователь образа Св. Георгия Мария Александровна Некрасова выделяет три иконографических типа изображения конного воина Святого Георгия:
– образ всадника, связанного с житием святого Георгия;
– чудо Георгия, освобождающего царевну от чудовища;
– образ святого Георгия-змееборца.
Присутствуют и другие типы:
– Святой Георгий великомученик;
– поясное изображение святого Георгия;
– Георгий на троне;
– образ оглавного воина;
– Святой Георгий всадник с отроком водоносом на крупе коня.
Каждый иконографический тип несет древние пласты в содержании. Исследование их, как и самой типологии образа, позволяет открыть новые грани его духовно-нравственного смысла, определяемого Православием. В то же время материал фольклора и народного изобразительного искусства_помогает прояснить народные начала. От глубокой древности сохранились изображения всадника, под ногами которого извивается змей. В болгарском, сербском народном искусстве и искусстве русского Севера, а также Поволжья, где традиция угро-финская была устойчива и в позднейшее время, под ногами всадника изображается процветающая ветвь. Семантическая связь между извивающимся змеем под ногами коня всадника и плавно изогнутой, словно растущей ветвью в поздних изображениях всадника у славянских народов совершенно очевидна. В основе ее лежит верование в силы воды как животворящего источника. В весенний земледельческий праздник – Юрьев день, святой воин «представал» перед народом как символ обновленной силы неба, земли и воды, как начало жизни. [115]
Наряду с изображениями Св. Георгия в храмах Киевских земель, в XII веке подобные изображения появляются у новгородцев.
Особое место среди ранних новгородских памятников с изображением Георгия занимает известная фреска Георгиевской церкви в Старой Ладоге. Здесь характерный пример проникновения в официальное церковное искусство апокрифа, получившего широчайшее распространение в русских духовных стихах. Староладожская фреска, изображающая «Чудо Георгия о змие» относится к 60-м годам XII века. Трудно точно сказать, что лежит в ее основе – русская переработка греческого списка либо сложившийся на ее основе духовный стих.
Георгий имеет не воинственный вид, он спокойно восседает на коне, идущем неторопливой, легкой поступью. Он выступает здесь не столько как воин, сколько как «заклинатель». На переднем плане представлен опустошивший Лаодикийскую землю дракон, которого ведет на поводу царевна, обвившая вокруг его шеи свой пояс. Пояс царевны представляет собой обязательную деталь божественной защиты. В ряде случаев – это самый важный элемент царского, женского костюма.
Семантика пояса в традиционных индоевропейских культурах близка к выделенной здесь базовой семантике змеи и связана с полями замыкания / запрета («змеиная» (божественная), ограничивающая природа царицы). Пояс здесь является неотъемлемой частью общей смысловой структуры ритуала перехода. [116]
Вся эта мирная процессия приближается к городской башне, откуда выглядывает царь, царица и епископ. Овеянная чисто народной сказочностью, сцена совершенно утратила тот воинственный характер, который присущ изображениям Георгия на памятниках, связанных с высшими феодальными кругами. Своим содержанием и всем строем своих форм фреска из Старой Ладоги уже тяготеет к произведениям более позднего новгородского искусства с его ярко выраженными народными чертами. [117]
Наряду с описательно-искусствоведческим методом исследования данного произведения возможен ментально-семантический. По М. Элиаде, герой не может вступить в сражение с драконом до тех пор, пока не отождествит себя с тем, что можно назвать «мужским небом». Это отождествление достигается в высшей точке ощущения общения с Богом. Ощущая себя сыном Бога, герой воплощает в себе все могущество неба. [118] Князья же Северной Руси в древности отождествляли себя не с «мужским небом», а с могучими хтоническими силами земли и чистыми водами, у которых жили. Богом-покровителем князей Новгородско-Псковских земель был Велес, в отличие от Киевско-Черниговского региона, покровителем которого являлся Перун. Символом Велеса был змей-дракон, гривны, браслеты – змеевики, тому пример. Близкое по времени язычество неотступно присутствовало в бессознательном – сознании недавно крещенных ладожан, объективируя закономерное пространство двоеверия, перехода от язычества к христианству. Поэтому на стенописи церкви Святого Георгия воин-князь не поражает (уничтожает) дракона (так кровожадно не могли поступить Ладожские князья со своим недавним Богом-покровителем), а шествует на белом коне рядом с ним, не опережая и не отставая – неукоснительно рядом!
Интересным является то, что грудь и круп серо-белого коня покрыты такой же рыбьей чешуей, как и тело дракона. Подобная схожесть раскраски животных говорит о единстве всего тварного мира, созданного богом.
Серебристо-гладкого дракона (чем-то похожего на рыбу-сом), спокойно набросив ему на шею свой пояс, ведет Елисава. Дракон не сопротивляется, не тревожится, доверяя своим христианским друзьям, он простодушно покорен. В данной фреске интересна и самобытна каждая деталь.
Символично то, что «…по причине расположенности в центре Космоса, храм или святилище всегда являются местом входа в три космические Царства: на Небо, на Землю и в Преисподнюю». [119] «Вертикальная нить «между небом и землей» – это вертикаль центра мира. Эта символика характерна для Востока и Запада. Древняя концепция храма, как imago mundi (изображение мира) сродни мысли о том, что святилище воспроизводит сущность мироздания. Следовательно, возможно утверждение: композиция Ладожской фрески – персонифицированный символический код imago mundi, где:
Небо – Святой Георгий
Земля – Елисава (архетип великой матери, в язычестве – мать сыра земля)
Преисподняя – Змей – Дракон. Эта формула мироздания – нечто, в высшей степени сакральное, территория абсолютной реальности.
Помня то, что храм Святого Георгия в Ладоге был построен в конце XII века в честь победы русской дружины над врагами, мирная процессия сюжета закономерна. В сюжете же «Чуда Георгия о змие» imago mundi выступает в момент своего сотворения.
К числу самых ярких и характерных образцов новгородской иконы XV века, эпохи расцвета местной школы, относится знаменитое «Чудо Георгия о змие» из собрания Русского музея. На иконе изображена только сцена противостояния Георгия и дракона, все дополнительные эпизоды исключены. На полыхающем красном фоне – юный всадник на белоснежном коне, под копытами которого изогнулось чудовище, покорно подставившее раскрытую пасть под копье. В верхнем углу – сегмент неба с благословляющей десницей Господней. Художественный язык иконы предельно лаконичен и ясен. Сияющие чистые и яркие краски воспевают торжество победы святого, торжество добра над злом. Каждый цвет здесь глубоко символичен. Красный – цвет праведной крови мученика, духовного огня и победы над смертью, им оживлено все вокруг. Горки, обозначающие местность, где разворачивается событие, окрашены в зеленый – цвет возрождающейся жизни. Такого же цвета и плащ святого. Озеро, из которого выползло чудовище, словно черная пещера ада. Черный – символ зла, смерти, нечистой силы. Берег черного озера топчут белые ноги коня. Белый символизирует чистоту, святость. Рай в средневековом искусстве обозначен обычно белым цветом. Георгий сидит на белом коне, вокруг головы святого белый нимб. Георгий наделен великой духовной силой, преображающей и оживляющей все вокруг, побеждающей дьявола и смерть.
Его победа над змием приобретает характер высокого символа, что обусловило многочисленные вариации сцены единоборства в разных видах и жанрах искусства Древней Руси.
Божественная помощь подчеркнута изображением летящего ангела, касающегося нимба Георгия. В склоненной голове святого – покорность высшей воле. Змий уже усмирен, и царевна ведет его, обвязав поясом. Врата города обозначены черным цветом. Это город язычников, обреченных на духовную смерть. Но белая голова коня уже коснулась его. Изгибу шеи коня вторит белый полукруг над городом – это свет веры, просвещающий язычников. Так в иконе получает развитие древнее представление о Георгии, несущем веру, способную победить любое зло. [120]
В художественных школах средневековой Руси периода феодальной раздробленности иконопись занимает центральное место. Идея «соборности» объединяет «все живое»: человека, ангелов, мир животный и мир растительный собраны воедино Духом любви – Богом. Большую роль в иконописи играли краски, с помощью которых иконописец отделял два плана бытия – потусторонний, небесный, и земной, здешний. Древнерусские иконы отличаются многообразием оттенков голубого: от темно-синего цвета звездной ночи, сменяющегося светло-голубым, бирюзовыми и зеленоватыми тонами, до яркого сияния голубого неба.
Отличительной особенностью русской иконописи является умелое использование золота (ассиста – тонких золотых лучей исходящих от Иисуса Христа и Богоматери). Ассист, являясь выражением традиции исихазма, привнесенной греческими иконописцами на Русь из Греции, имел огромное значение в прописи иконы.
С развитием феодальных отношений в Великом Новгороде видоизменялась сама система республиканского правления. Произошла постепенная ликвидация вечевых порядков и сосредоточения всей полноты власти в руках боярства – «Совета господ». Его главой стал архиепископ Новгорода и Пскова – самый влиятельный представитель местной знати. Своеобразие социально-политической ситуации, а также прочные связи Новгорода и Пскова с Лифляндией (Рига, Дерпт, Ревель), странами Скандинавии, городами и торговыми союзами Германии, с Сербией и особенно с Византией в большей или меньшей мере сказались на характере новгородско-псковского искусства рассматриваемого периода. Именно ко времени XIV – начала XV столетия относится создание лучших образцов новгородской иконописи, период, который назван “золотым веком”. [121]