Но ведь он по-зверски поступил, молча оправдалась перед собой Забава. Разве можно о таком забыть и промолчать?
И все же больше о Красаве она не упоминала, решив — успеется еще.
В голове плескался туман, боль в плече мучила уже не так сильно, став привычной. Потом рука Харальда скользнула ей на живот, потянулась ниже. Забава только удивилась. Откуда силы берет? Да еще на такое дело, после всего, что было?
Но про себя решила — пусть его. Хочет свое получить, так пусть получит. Зато он здесь, с ней, живой, невредимый…
То ли радость от этой мысли оказалась такой сильной, то ли ласки Харальда были всему виной — а может, и хмельное, что в нее влили — но она вскоре забыла обо всем. И о Красаве тоже.
Потом боль в плече снова вернулась, однако ей было уже не до нее, уже слишком хорошо и радостно — и от жесткой, горячей хватки рук Харальда, и от неторопливых, долгих его движений. Но почему-то не стыдно.
Обратно на место Харальд уложил ее заботливо, как дите малое. Повязку проверил, перед тем, как лечь рядом.
Забава уснула, чувствуя его руку поперек живота.
Этой ночью Убби не пришел.
Не то чтобы Рагнхильд его ждала, но надо было узнать, что же произошло с Харальдом и его девкой. Все узнать, до мелочей.
Конечно, кое-какие сведения она собрала, прогулявшись по крепости и зайдя на кухню. Ярла Турле и ярла Огера выгнали из Йорингарда, разрешив им взять только один драккар. И они почему-то не стали драться за другие свои корабли.
Но Свальд остался здесь. При этом известии Белая Лань обрадовалась.
Осталось только решить, как убрать Харальда. Было три пути — нож, яд и вовремя задвинутая заслонка.
Однако с Харальдом это могло не сработать. Неизвестно, как подействует на берсерка яд, а надеяться на то, что она сама — или даже кто-то другой — сумеет его прирезать, глупо. Многие пытались убить Харальда, но никому это еще не удалось…
И мысль про заслонку была не лучшей. Печи на хозяйской половине топились из прохода, так что угореть мог не только Харальд, но и Свальд, спавший там же. А берсерк мог почуять легкий кислый запашок раньше, чем надышится угаром.
Рагнхильд провела все утро, размышляя над тем, как убить Харальда.
Ночью Сванхильд попыталась встать по нужде — и даже сумела сесть, перекатившись сначала на здоровую сторону и побарахтавшись под покрывалом.
Харальд проснулся от ее возни и тяжелого дыхания рядом. Выдыхала девчонка судорожно, свистяще. Похоже, пыталась сдержать стоны.
Харальд встал, помог — в молодости, когда ходил простым воином на драккарах, приходилось присматривать за ранеными. Когда понес Сванхильд обратно к кровати, та заплакала, уронив ему на плечо несколько слезинок. То ли от боли, то ли от смущения.
И он, подумав, на всякий случай влил ей в рот еще эля — благо в опочивальню для него принесли не одну баклагу с крепким напитком. Девчонка глотала покорно, хоть и задыхалась.
Наконец-то, подумал Харальд. Хоть в чем-то, но она послушалась его с первого раза.
Усталость и все, что с ним было, сказалось — на следующее утро он встал непривычно поздно. Девчонка спала, беспокойно постанывая. Харальд прошелся по опочивальне, приоткрыл окошко.
И только тогда заметил то, чего не разглядел ночью, когда принес Сванхильд сюда. Между сундуками и кроватью, с той стороны, где всегда спал он, тянулись по полу выжженные пятна. Цепью.
Харальд присел, потер одно из них пальцем. Почерневшее дерево хрустнуло и промялось, образовав ямку.
Опять придется половицы менять, подумал он. И встал. Пригляделся к покоям.
Пятна шли цепочкой как раз там, где прошлась Сигюн, приснившаяся ему в ночь нападения Гудрема. Примерно там и падали капли яда с края ее чаши…
Значит, это был не сон. Невезучая у него опочивальня. На бревенчатой стене темное выщербленное пятно — след, оставшийся после того, как он расколошматил об это место светящуюся змею. На полу следы от яда змеи, подвешенной над Локи, его дедом. Кругом змеиные отметины.
Харальд, отвернувшись от пятен, оделся. Выглянул в проход, спросил у воинов, торчавших за дверью:
— Рабыни явились?
Парни расступились, один кивнул в сторону выхода. Харальд глянул туда. В конце прохода жались к стенкам две бабы и старуха-славянка.
Он дошагал до рабынь, распахнул дверь ближайшей опочивальни, после отплытия родичей стоявшей пустой. Буркнул, указав на старуху рукой, державшей секиру:
— Ты сюда. Вы двое — стойте на месте.
И первым шагнул в опочивальню. Дождался, пока рабыня, одышливо дыша, зайдет и прикроет за собой дверь.
Сказал мрачно:
— Скажи-ка, какого Хеля Сванхильд побежала к рабскому дому?
Он предполагал услышать что-то вроде — сама отправилась искать сестру, по собственной воле…
Но старуха пролепетала совсем другое.
Убби отсыпался в мужском доме после бессонной ночи — и проснулся, когда кто-то пнул по нарам, на которых он лежал.
Изуродованная кисть правой руки, торчавшая теперь крабьей клешней, по старой привычке дернулась к мечу.
Но после увечья он ложился так, чтобы стена с оружием располагалась со стороны левой, здоровой руки. И скрюченные пальцы бесцельно прошлись по воздуху, так и не поймав рукояти.
Потом Убби разглядел в полумраке Харальда, молча стоявшего рядом. Сел, моргая.
— Что-то случилось, ярл?
— Выйдем, — бросил тот. — Поговорим.
И, развернувшись, вышел.
Хирдман одной рукой накинул на плечи плащ — спать приходилось в одежде, на всякий случай. Двинулся вслед за ярлом.
Харальд уже шагал от входа в мужской дом к берегу. Убби, догнав, догадливо спросил:
— Опять Рагнхильд что-то натворила, ярл?
— Скажи-ка мне, Убби, — Харальд вдруг остановился, развернулся к нему. — Почему я должен бегать по крепости и уединяться со своим хирдманом, чтобы поболтать о какой-то бабе? Еще хорошо, что дел пока нет. Гудрем мертв, осталось только наведаться в Веллинхел. Но думаю, наследники Гудрема уже сбежали, прихватив с собой казну…
— Значит, мы туда не пойдем? — Живо спросил Убби.
Харальд помолчал. Наведаться в Веллинхел он собирался, несмотря ни на что. На то были свои причини.
Правда, Сванхильд ранена, и тащить ее по морю сейчас неразумно.
Можно взять кнорр, оставшийся после торгаша, подумал он. Посадить туда рабынь, чтобы присматривали, подобрать команду из своих людей. Натаскать покрывал, поставить какую-нибудь жаровню…
— Мы туда пойдем, — наконец сказал Харальд. — Выйдем послезавтра. Только поэтому я не буду требовать, чтобы ты выслал свою невесту из Йорингарда немедленно. Но когда мы вернемся, ты уберешь Рагнхильд из крепости. Хочешь, отправь ее к себе домой, хочешь, построй для нее лачугу неподалеку. Но здесь я ее видеть не хочу. И вход в Йорингард для Рагнхильд будет закрыт. Ты понял меня?
— А что она натворила? — настойчиво спросил Убби.
И эта настойчивость Харальду не понравилась. Он нахмурился, но все же ответил:
— Она привела Сванхильд туда, где запороли двух рабынь. И назвала мое имя, указав на них. Она лезет не в свои дела, Убби. А женщина должна знать свое место. Укажи ей его — потому что Рагнхильд уже второй раз суется к моей невесте. И на твоем месте я бы задумался, зачем она это делает.
Убби побагровел, пробормотал:
— Я все узнаю, ярл.
— И вот еще что, — спокойно сказал Харальд. — Я сейчас отправлю своих людей сторожить Рагнхильд. Она будет сидеть в свой опочивальне, пока ты не уберешь ее из Йорингарда. Я устал замечать ее следы то тут, то там. Будет лучше, если твоя невеста побудет пока под охраной.
— Я могу поставить своих людей… — пробормотал Убби.
И наткнулся на взгляд ярла, блеснувший серебром.
— Все те, кто находится в Йорингарде — мои люди, Убби. А стражу для Рагнхильд я подберу сам. Из тех, кто не распустит слюни при виде твоей невесты. Это все, что я хотел тебе сказать.
Когда разъяренный Убби влетел в дверь, Рагнхильд сжалась, но все-таки сумела улыбнуться.
— Убби?
— Говорят, ты очень интересуешься невестой ярла, Ольвдансдоттир, — с придыханием объявил тот. — И хотя я велел тебе держаться подальше от Сванхильд, ты опять к ней полезла.
Рагнхильд посмотрела на своего жениха умоляюще.
— Убби, когда ярл пропал, его невеста осталась без охраны, одна. Вспомни — всем тогда было не до нее. Сванхильд подошла ко мне в женском доме, начала умолять о чем-то. Потом назвала имя своей сестры. Я просто ее пожалела.
Рагнхильд ожидала, что жених, как в прошлый раз, раскричится — но вместо этого Убби стоял молча. Смотрел с нехорошим прищуром, морщил лоб…
И вдруг заявил:
— Я знаю только одну причину, по которой баба лезет к другой бабе — и толкает ее то на одну глупость, то на другую. Это когда ей хочется добраться до мужика той бабы. Дочь конунга решила, что простого воина для нее маловато? И захотела раскинуть сеть на ярла?
— Нет, — быстро выкрикнула Рагнхильд.
И похолодела. Как бы Убби не решил разорвать их сговор…
А между тем он ей еще нужен. Неизвестно, удастся ли ей убить Харальда. Да и в том случае, если удастся, на первое время ей потребуется защита. Сразу после смерти ярла воины начнут искать виновного. Хотя бы для того, чтобы похоронить его вместе с Харальдом.
— Нет, это так, — с нажимом сказал Убби. — Но я решил, что заделаю сына дочке конунга — и от своего решения не отступлюсь. Но теперь тебя будут сторожить. Из своей опочивальни ты больше не выйдешь. Ярл не хочет, чтобы ты болталась по Йорингарду. Как только мы вернемся из Веллинхела, мне придется построить для тебя хибару в округе. Будешь жить там, пока не понесешь от меня. А потом я отправлю тебя домой.
Он развернулся, пошел к двери, бросив на ходу через плечо:
— Приду ночью. Жди. Выпорю и останусь до утра.
В проходе уже звучали шаги двух мужчин — пришла стража.
И когда Рагнхильд попыталась выйти, ее просто не выпустили.
До вечера Белая Лань металась по опочивальне, кусая губы. Если ее будут взаперти, а затем выставят из Йорингарда — как она доберется до Харальда? Убить берсерка и без того нелегко, а уж сделать это, сидя под охраной…