— Я Трюгви, сын Гудрема, — заорали с подплывавшего драккара. — Ярл Харальд, хочу с тобой поговорить.
Харальд поморщился. Голос был юношеский, еще ломкий.
— Так говори, — рявкнул он.
Чужой драккар подплывал все ближе, и он уже мог разглядеть Гудремсона — невысокого паренька, стоявшего на носу. Без шлема, без кольчуги, даже без плаща.
— Мы хотим заключить мир, — закричал тот, надсаживаясь. — И готовы заплатить гельд — плату за то, что ты не тронешь людей Веллинхела. Три тысячи марок.
— Вы пустите меня в крепость, — сказал Харальд.
Уже просто сказал, потому что драккар Гудремсона был близко, а его собственный голос и без того звучал достаточно громко, не срываясь при этом в петушиный крик, как голос самого Трюгви.
— И сделаете все, то я скажу. Тогда я не трону людей Веллинхела. А когда уйду, вам не придется справлять арваль по убитым…
— Я согласен, — торопливо завопил сын Гудрема.
Харальд скривился. Стоял бы на берегу, так и сплюнул бы. Но в море плевать нельзя…
Три причала Веллинхела оказались сработаны так же просто и надежно, как причал в его Хааленсваге — уходящие в море мостки, настеленные на бревна, вбитые в дно. Из пяти драккаров, с которыми Гудрем когда-то ушел из Йорингарда, у причалов сейчас покачивались лишь трое — считая и тот, на котором его встретил Трюгви.
Может, после смерти конунга кто-то из хирдманов решил, что клятвам настал конец, а уходить с пустыми руками глупо?
Если так, мельком подумал Харальд, тогда понятно, почему Гудремсон вместо драки решил выплатить гельд. Три его хирда против пяти чужих. Сам Трюгви по молодости лет видел не слишком много битв, а при таком раскладе надежд на победу мало…
Харальд ступил на мостки первым. Распорядился, не оборачиваясь к Свейну, сбежавшему следом:
— Собери три команды, человек по двадцать. Пусть возьмут чужие драккары под охрану. Людей Гудрема… — тут Харальд поправился: — Людей Трюгви гоните на берег. На кораблях ничего не трогать, я сам потом их осмотрю. Крикни нашим на других драккарах — пусть идут к соседним причалам. И берут под охрану мостки и берег.
Свейн тут же начал выкликать имена. Харальд зашагал к началу мостков, где его уже ждал Трюгви. За спиной у того толпились воины. Смотрели угрюмо, безрадостно…
— Ярл Харальд, — Гудремсон, невысокий парень лет восемнадцати, с бледным веснушчатым лицом, смотрел исподлобья, но не так угрюмо, как его люди. — Я скорблю по своему отцу, но хочу мира.
— В своем доме мира хотят все, — хмуро ответил Харальд, — только в чужом он никому не нужен… куда делись еще два драккара? У Гудрема, как я помню, их оставалось пять.
— Хирдманы Торбъерн и Скалгрим исчезли вместе с кораблями. Отстали от всех, когда возвращались из… — Трюгви споткнулся.
— Из последнего похода твоего отца, — закончил за него Харальд.
И огляделся. Даже с учетом двух ушедших драккаров воинов на берегу было маловато. Или остальные сидят в крепости?
— Я хочу побеседовать с теми хирдманами Гудрема, что остались, — сказал Харальд. — И с тобой, Гудремсон.
— Пройдем в главный дом? — торопливо предложил Трюгви. Добавил, напряженно блеснув голубыми глазами: — Ярл Харальд…
— Нет, поговорим здесь, — Харальд ткнул секирой, указывая на берег перед причалами.
А затем двинулся вперед, прямо на Гудремсона и его воинов. Те попятились, выбираясь на полосу галечника у воды — и уступая ему дорогу.
Харальд отмерил от причала два десятка шагов, развернулся к идущему следом Трюгви. Окинул взглядом трех мужчин, державшихся рядом с юным конунгом — немолодых, наполовину седых, иссеченных шрамами.
И кивнул одобрительно, увидев, что его собственные воины, не дожидаясь приказа, уже отсекают эту четверку от остальных людей Трюгви. Сказал неторопливо:
— Меня интересуют три вещи. Во-первых, я хочу получить зелье, что дал вам Гудрем — для стрел и копий, предназначенных для меня. Все, до последней капли. Во-вторых, я хочу знать, что делал и как жил Гудрем, начиная с того дня, как его драккар утонул, а сам он все-таки вернулся. И то, как часто конунг Гудрем приносил жертвы моему отцу, Ермунгарду. В-третьих, я хочу знать, откуда взялись драугары у ворот моей крепости…
Он замолчал, рассматривая хирдманов Гудрема.
Те смотрели безрадостно — но было в них нечто, что его тревожило. И несколько мгновений Харальд решал, что именно.
И вдруг понял. Ветераны Гудрема не выглядели подавленными. Смотрели они угрюмо, но держались при этом спокойно. У двоих ноги отставлены, колени чуть согнуты — расслабленно, вольно. Люди, решившие сдаться без боя и не знающие, что их ждет, так не стоят…
Кроме того, один из них, заслышав имя Ермунгарда, бросил быстрый взгляд в сторону домов Веллинхела. А не на залив, как следовало бы…
— Еще я осмотрю весь Веллинхел, — добавил Харальд — просто чтобы посмотреть, что будет дальше. — И, пожалуй, заберу всю казну. Вместо гельда, который ты, конунг Трюгви, мне назначил.
— Это твое право, раз уж мы сдались без боя, — Гудремсон скривился. — Хотя в гавани ты обещал мне другое. Но я согласен и на это…
Сказано было безрадостно, но Харальду в голосе Трюгви почему-то послышалась едва заметная тень облегчения.
Один из хирдманов переступил с ноги на ногу. Второй глянул на него — с легким предостережением во взгляде…
— Я обещал только одно, — с холодком ответил Харальд, — что вы пустите меня в крепость и сделаете все, что я вам прикажу. А я за это не трону людей Веллинхела. Вот так мы и поступим. Вы сделаете все, а я не трону никого.
Трюгви кивнул, пробормотал:
— Как я уже сказал, я хочу мира. Пусть будет так, как ты желаешь, ярл.
Харальд шевельнул бровями. Сын Гудрема сдался слишком быстро. А ведь он только что сказал, что оставит его без казны.
— С чего начнешь осмотр крепости, ярл Харальд? — вмешался в их беседу один из хирдманов.
— С зелья, — бросил Харальд. — Где оно?
— Баклаги с зельем, которые дал нам прежний конунг, лежат теперь в кладовой, там, где казна, — сказал все тот же хирдман. — Вместе с золотом. Без Гудрема они нам не нужны. Можем проводить тебя в кладовую прямо сейчас, ярл Харальд.
Кладовая с казной Гудрема. Ну, понятно — всякий, кто получит возможность похозяйничать в крепости, первым делом отправится туда.
Харальд ухмыльнулся — широко, напоказ. Так, чтобы в нем видели берсерка, жаждущего добраться до чужого золота.
Лица хирдманов просветлели. Трюгви вздохнул — и кажется, с облегчением.
Его слишком упорно затаскивали в кладовую. Все правильно — где еще готовить ловушку, как не там, где золото. К тому же у кладовых с казной обычно толстые стены и крепкие двери. Значит, там его что-то ждет.
Харальд окинул взглядом Веллинхел. Края высоких укреплений и здесь выходили к самой воде, как в Йорингарде. Но в отличие от него, тут построили еще одну стену, прикрывавшую крепость со стороны берега. Каменную, в полтора человеческих роста, с воротами посередине.
Сейчас створки ворот стояли широко распахнутыми. А над краем стены не было видно человеческих лиц.
Что, если все пять хирдов все-таки тут, подумал Харальд. А драккары спрятаны где-нибудь в соседнем фьорде, чтобы берсерк расслабился — и рассказ Трюгви о сбежавших хирдманах подтвердился…
Что ждет его на этот раз — опять драугары и зелье? Или теперь приготовили что-то другое?
— Расскажите мне о Гудреме. — Потребовал он, продолжая размышлять.
Если предположить, что против его пяти хирдов будет пять чужих, а его, отравив или еще как-то скрутив, запрут где-нибудь…
Тогда он не сможет вернуться к берегу. А Сванхильд вести за стену нельзя. Одна удачно пущенная стрела, и ее не станет.
И если он не выйдет потом к своим драккарам, девчонки ему уже не видать.
Можно, конечно, вообще не идти в крепость — но он пришел сюда за зельем. А еще чтобы отбить охоту приходить к нему в гости у всех желающих. Так что идти придется.
— Честно говоря, нам нечего рассказать тебе о Гудреме, ярл Харальд, — нехотя сказал один из хирдманов.
— Отец, когда его драккар пропал, а сам он вернулся через несколько дней, остался таким же, как всегда, — с горечью перебил того Трюгви. — И здесь, в Веллинхеле, жертв Ермунгарду он не приносил. Только там, в Йорингарде. Если мой отец и делал что-то в наших краях, то тайно, не показывая никому…
— А драугары откуда? — напомнил Харальд.
И продолжил разглядывать крыши домов, выглядывавшие из-за невысокой стены. Мысли его текли своим чередом.
Если тут и впрямь ловушка, ему позволят дойти до казны, а потом не выпустят. Как? Да Хель его знает…
Может, он зря беспокоится? И видит ловушку там, где ее нет? А молодой наследник Гудрема действительно растерян, людей у него немного, крепость защищать некому, поэтому он готов на все, даже расстаться с казной?
— Что касается драугаров, — ломким голосом заявил Гудремсон, — то и об этом мы знаем очень мало. Перед тем, как отправиться в Йорингард в последний раз, мой отец посадил двух своих воинов в лодку и отправился в море. Вернулись эти люди уже драугарами. И слушались только моего отца…
Харальд перевел взгляд на хирдманов. Спросил с усмешкой:
— И вы все равно ему служили? Зная, что он превратил своих людей в живых мертвецов?
— Конунг Гудрем был щедр, — проворчал один из них, — и я знал его много лет. А эти двое вышли с ним в море по доброй воле. Откуда я знаю, какой у них был уговор? Мы тем двоим ничем не обязаны — да и пробыли они в нашем войске недолго, пришли наниматься уже в Йорингарде…
Сказавший не отвел глаза — а Харальд ощутил, как оскал довольной ухмылки на его лице перерастает в озлобленный.
Ему вдруг вспомнился тот человек в Йорингарде, что предал его ради сына. Он так и не решил, что с ним делать, оставив предателя под стражей…
— Так мы идем, ярл Харальд? — спросил Трюгви.
— Конечно, идем, — неторопливо ответил он, убирая с лица ухмылку, от которой уже сводило челюсти. — Только сначала сделаем кое-что. Скажи своим людям, чтобы они сложили оружие. Прямо сейчас.