Кажется, как-то раз он слышал, как скальд пел что-то о женщине в синем платье…
Хульдра, вспомнил наконец Харальд. Существо с силой великанши, умеющее зачаровывать и ублажать мужчин.
Еще скальд рассказывал о том, что на деле хульдра выше, чем кажется на вид и на ощупь. Поэтому, целясь в нее, метить надо в пустоту над головой. Или каленым железом, или серебром…
Железа, как и серебра, тут нет. В сундуках блестит только золото. На самих сундуках ни железных запоров, ни замков. Даже ручки по бокам из кожаных петель. Секиру и пояс с кинжалом, похоже, забрал Трюгви, пока он пялился на хульдру.
Хотел быть человеком, угрюмо подумал Харальд — будь. Пробурчал:
— Но ведь можно и продолжить.
И впился губами ей в шею. Кожа под губами оказалась уже мягкой, человеческой — хотя совсем недавно, под его руками, была твердой, как железо.
Шея хульдры оказалась не только мягкой, но и горячей, а еще сладковатой на вкус.
Хватка рук на его ребрах ослабла еще немного. Но не исчезла. Ладони нежно погладили спину, пальцы прошлись по шрамам, слегка их царапнув.
Чем я тут занимаюсь, зло подумал Харальд, увлекая хульдру на пол. Когда там, на берегу, творится неизвестно что. И Сванхильд там…
Объятья хульдры так и не разжались. Харальд, кинув руки на пол по обе стороны от ее головы, попросил:
— Развяжи мне штаны.
— А в первый раз ты это сделал сам… — она улыбалась, вытянувшись на полу и полузакрыв глаза.
Он качнулся, дав хульдре ощутить между ног крепость его копья, вновь поднявшегося. Пробормотал, хрипло выдыхая и оскаливаясь:
— Не заставляй ждать. Ни меня, ни себя.
Хульдра переместила одну руку вверх, не убирая ее со спины. Вцепилась ему в косицы, придерживая. Другой рукой прогулялась по его поясу — начиная со спины, подсовывая ладонь под ткань штанов. Погладила поясницу, потом живот, запустила длинные горячие пальцы в поросль, дорожкой уходящую вниз. Дотянулась до навершия его копья, потеребила.
Харальд от этой ласки содрогнулся. Желание жгло тело, вязкое, тягучее, неприятно засасывающее.
И только потом хульдра дернула завязки.
Вот тогда Харальд и рванулся, вложив в движение все силы, что у него были. Треснули завязки штанов, оставшись в руке хольдры, голову ожгло болью, но косицы все-таки выскользнули из ее кулака.
Харальд метнулся в сторону, опрокинул сундук. Золото рассыпалось по полу.
Хульдра, вскочившая следом, запнулась об побрякушки. Кинулась вперед, ступая прямо по ним.
Он поднял сундук, грохнул его об пол. Доски хрустнули, крышка осталась у него в руках — и Харальд, уже понимая, что не успевает, упал на колени. Разворошил остатки сундука в поисках гвоздей.
Ничего. Доски стягивали деревянные шпеньки и кожаные полосы. Его тут ждали, и подготовились основательно, старательно убрав из кладовой все железо.
Хульдра была уже рядом. Вцепилась ему в волосы, дернула вверх, заставляя приподняться…
И на глаза ему попалась женская брошь, лежавшая чуть в стороне. Большая, овальная, в треть его ладони — упавшая на золотую россыпь обратной стороной вверх. Над дырчатой бляхой из желтого металла торчала игла застежки. Потемневшая, чуть тронутая ржавчиной — железо.
Харальд дернулся к броши всем телом, уже ощущая, как кожа с волосами отстает от черепа. Но успел подхватить брошь, извернувшись змеей.
И поднялся, подчиняясь хватке хульдры — но при этом целясь иглой застежки, зажатой меж пальцев, в пространство над ее головой.
Ударил, ни на что не надеясь.
Сверкнуло синеватым, руку обожгла дикая боль. Хульдра взвыла.
Харальд, щелкнув зубами, отшвырнул брошь, странно размягчившуюся прямо в ладони. Та вроде как начала плавиться у него в руке…
Пальцы жгло, кончики их почернели.
Хульдра, странно скукожившись и выпустив его волосы, отступила. Снова взвыла…
И тени в кладовой чуть-чуть покраснели. Его дар возвращался.
Он, не тратя время на взгляды в сторону хульдры, метнулся к двери. Врезал по доскам кулаком левой руки, не тронутой ожогом. Услышал глухой звук.
Его не просто заперли — дверь с той стороны подперли, а то и завалили.
Харальд врезал снова — уже обожженной правой, целясь по доскам костяшками кулака. Затрещало, на толстых дубовых досках остались вмятины от его руки.
Но дверь даже не шевельнулась. Он впечатал в нее уже левый кулак. Следом ударил обеими кулаками. Боль в обожженной ладони исчезала, забываясь. Еще удар…
Доски треснули, но за ними что-то было. Харальд метнулся к другой стороне кладовой. Штаны, оставшиеся без завязок, норовили упасть — и пришлось на них отвлечься, подхватив рукой.
Только тут он заметил, что стало с хульдрой.
Теперь она выглядела намного выше, чем раньше. Скрючилась, упираясь в потолок плечами и спиной, золотые волосы космами свешивались на пол.
А синее платье, оставшееся в другом углу кладовой, ползло к ней по полу. Как живое.
На то, чтобы рассмотреть все это, Харальду хватило одного удара сердца. А потом он рванулся к двери. Врезался в нее плечом — красное сияние плеснуло перед глазами, высвечивая доски.
Дверь затрещала, расколовшись сверху донизу. Половинки разошлись на полшага. Через щель можно было рассмотреть, что с той стороны косо, под углом, на створку навалены бревна.
Он снова отбежал, и врезался в половинки двери всем телом, расширяя щель в завале.
Хульдра уже успела натянуть платье. Снова начала усыхать, возвращаясь к прежнему росту…
Харальд, оглянувшись на нее, принялся отшвыривать бревна, расширяя выход. И тут сзади донеслось:
— Харальд…
Красноватые отсветы перед глазами начали стремительно угасать. Он рванулся в щель, которую успел проделать. Неошкуренные стволы прошлись по спине и груди, сдирая кожу.
Напоследок хульдра все-таки дотянулась до его плеча. Повезло, что у нее уже не было прежних сил — иначе бы ему не вырваться. А так Харальд вылетел из завала, чувствуя только боль в плече, по которому скользнули пальцы хульдры. Подхватил одно из бревен, врезал им по твари, уже протискивавшейся следом.
Та лишь махнула рукой — и ствол рассыпался на щепки.
Железо, метнулась мысль в уме у Харальда. Надо найти железо.
И он понесся к воротам, придерживая штаны, позорно и недостойно спадавшие прямо на бегу.
Впереди, у прибрежной стены, сияли факелы. Ворота сейчас были распахнуты — и перед ними толпились воины, понемногу вытекавшие наружу. Хирды Хрориксона и Гудремсона, сыновей тех, кого он убил, атаковали его хирды. Убивая его людей…
— Харальд, — дико завопила за спиной хульдра.
Одну из косиц тут же дернуло. Харальд прыгнул, выдирая волосы из хватки стальных пальцев. Покатился по земле.
Толпа чужих воинов была уже в двадцати шагах. Стоявшие с края обернулись. Изумленно и заворожено уставились на него — и хульдру…
Он прыгнул еще раз, от земли прямо к воинам, в руках которых блестели мечи. Но хульдра снова дотянулась до него — вот только на этот раз схватилась не за тело, а за штаны.
И единственная одежка, прикрывавшая его наготу, осталась у нее в руке.
Харальд приземлился на ноги, качнулся, приседая и уклоняясь — двое воинов, стоявших с краю и оказавшихся от него в четырех шагах, уже занесли мечи.
— Харальд, — запела за спиной хульдра.
И уклониться не получилось, движение вышло не таким стремительным, как обычно. Красноватого сияния в глазах не было…
Один из клинков разрубил ему предплечье до кости. Кровь из раны окропила нападавших — его кровь, вытекавшая струей. Харальд с хрипом выдохнул, другой рукой поймал чужой кулак, державший рукоять меча, на излете, в конце удара.
Выдрал клинок, отступив с разворотом в толпу воинов, уходя от снова протянувшихся женских рук.
И швырнул меч в пространство над головой хульдры, замершей в паре шагов от строя людей — с нехорошим оскалом на лице.
Меч блеснул, пролетев над головой с золотыми волосами. Исчез. Хольдра взвыла и тоже растаяла.
А Харальд ощутил, как в спину, слева, под ребра, входит чужой клинок. Почувствовал сначала только холод стали…
Боль пришла потом.
Но одновременно с ее приходом мир перед глазами залило красным. Его дар опять вернулся.
Он текуче и стремительно рванулся, соскальзывая с лезвия. Сделал шаг в сторону — и перехватил за крестовину рукояти тот самый меч, что его пронзил. Выщелкнул из человеческих пальцев.
А потом молча начал прокладывать дорогу сквозь толпу. К своим хирдам.
Глубокая рана на предплечье больше не кровила. В левом боку, под ребрами, где прошелся меч, болезненно кололо. Но и только.
Главное, беречь то, что ниже пояса, подумал Харальд, скользяще отступив, когда лезвие чужой секиры пролетело прямо перед его животом. А то хоть и берсерк — но раз отрубленное, назад уже не прирастет…
Присед. Колющий удар под чужую кольчугу. Тут же рубящий, снесший голову одному — и снявший с плеча соседнего воина все мясо до кости, вместе с лоскутом кольчуги. Еще один рубящий удар, но уже пущенный в другую сторону.
Драться без одежды странным образом было даже легче и удобней. Он словно кожей ощущал, где вот-вот пройдется чужой удар…
— Свейн, Свальд, — заревел Харальд, добравшись до проема. — Проверьте кнорр.
Его люди тут же откликнулись дружным воплем:
— Харальд. Ярл.
Он поднажал, пробиваясь к своим. Кровь текла не только по лицу — но и по телу, прикрывая наготу.
Хоть какое-то прикрытие, мелькнула у него мысль. Лишь бы ничье лезвие не лишило его того, без чего мужчине ни к чему женщины…
Свейн, державший вместе с другими оборону по ту сторону ворот, первым разглядел Харальда, пробивавшегося сквозь толпу. Рявкнул:
— Парни, ярл. Только не подставьтесь под его удар.
Харальд вывалился из толпы чужих воинов, больше похожий на чудовище, чем на человека — голый, весь залитый кровью. Его люди тут же раздались в стороны, вычищая вокруг него пустое место, и выстраиваясь двойной шеренгой за его спиной, отсекая от нападавших.