Перед глазами плеснуло красным. Вот теперь дар Одина отозвался.
Харальд дернул резную ручку двери — та осталась у него в руках. Створка с размаху хлопнула по бревенчатой стене, перекосилась.
Проход между опочивальнями был пуст, только у двери Рагнхильд замерли двое воинов. Он подошел — и даже не спрашивая, выходил ли кто отсюда, врезал по доскам кулаком.
Подумал мельком — хорошо, что Сванхильд сейчас в женском доме нет, и можно не сдерживаться. Того, что будет, ей лучше не видеть. И не слышать.
Створка с грохотом слетела с петель.
— Кто там? — испуганно крикнула Рагнхильд.
Следом что-то прохрипел Убби.
За порогом вышибленной двери была темнота. Внутри завозились, скрипнула половица. Харальд посмотрел на одного из стражников, приказал:
— Принеси светильник.
Рагнхильд пролепетала в опочивальне:
— Убби, вставай. Кто-то вышиб нам дверь… вставай, прошу тебя. Мне страшно.
Вернувшийся воин протянул Харальду светильник, снятый с полки в конце прохода. Он вошел, следя за тем, чтобы не стиснуть ручку светильника слишком сильно. Еще сомнется…
Ольвдансдоттир стояла у стены за кроватью, накинув на себя покрывало. Убби как раз сейчас садился на постели. Голый, сонный, заспанный…
И двигающийся слишком медленно для бывалого воина.
Харальд остановился в двух шагах от кровати. Убби пробормотал, уставясь на него:
— Ярл? Ты врываешься ко мне, когда я занят со своей женой?
— А ты был с ней занят? — прошипел Харальд. — У меня этой ночью сгорел дом, Убби. Как раз тогда, когда ты спал крепким сном. У меня сегодня едва не сгорела невеста. Все мои хирдманы были на пожаре — не было только тебя.
— Да я спал, ярл, — проворчал Убби. — Ты из-за этого, что ли? Я после вчерашнего еще не отошел… и это не причина, чтобы выламывать мне дверь.
— Нет, — согласился Харальд. — Это не причина. А вот твоя жена — это причина.
Убби вдруг задышал чаще, явно просыпаясь. Поднялся с кровати, набычился.
— Моя жена? Что ты хочешь сказать, ярл?
— Что твоя жена подожгла мой дом, — объявил Харальд.
И посмотрел на Рагнхильд.
Та в ужасе округлила глаза, крикнула:
— Это ложь, Убби. Я была тут, с тобой, всю ночь.
Убби с рыком покрутил головой, просыпаясь уже окончательно. Спросил, глянув на Харальда:
— Одеться позволишь?
— Давай, — бросил он.
И ощутил, как пальцы вминаются в ручку светильника.
Движения Убби были слегка замедленными, но прежней неповоротливости в них уже не было. Он молча натянул штаны с рубахой, сапоги. Взял прислоненный в углу меч, с наброшенным на крестовину рукояти поясом. Одной рукой, ловко прижимая конец пояса искалеченной кистью, застегнул его.
И сказал, поворачиваясь к Харальду:
— Моя жена и впрямь была со мной всю ночь, ярл. А что до этого пожара, — Убби вдруг зевнул на полуслове, досадливо скривился, яростно потряс головой. Закончил: — Она тут не причем. Спроси у парней, которые сторожили дверь. Рагнхильд отсюда не выходила.
— Я бы поверил тебе, Убби, если бы ты не зевал даже сейчас, — низким голосом сказал Харальд. И посмотрел на Рагнхильд. — Перед тем, как мои покои загорелись, Ингрид, ее сестра, выманила Свальда из опочивальни. А потом выпила зелье — и уснула, похоже, навеки. И вот я задаюсь вопросом — не слишком ли много людей у меня в крепости спят как раз тогда, когда мне нужно с ними поговорить?
— Ингрид мертва? — потрясенно воскликнула Рагнхильд. — Как… почему?
Харальд долю мгновенья смотрел на нее — и вдруг ощутил, как на лицо выползает кривая усмешка.
— Если бы я не знал, что у моего родителя рождаются только сыновья, я бы спросил у тебя, кто твой настоящий отец, Белая Лань.
— Ольвдан, — смело сказала Рагнхильд. — Конунг Ольвдан — вот мой отец. И ты напрасно думаешь, что это я подожгла твой дом, ярл Харальд. Я сижу здесь под стражей уже много дней. Воины, которых ты поставил охранять мою дверь, могут это подтвердить. А сейчас я должна оплакать мою сестру, которая умерла из-за меня. Не сделай я той глупости, ты не стал бы продавать моих сестер в рабство, а Ингрид не захотела бы убить себя. Вот моя настоящая вина — а не та, которую ты мне приписываешь.
Убби тоже метнул взгляд в сторону своей жены. Сказал громко:
— Я понимаю, ярл, что ты хочешь найти виновного. Но ты торопишься — и обвиняешь невинную женщину. А между тем настоящий предатель где-то прячется. Может, он как раз сейчас собирается сбежать из Йорингарда. Или уже сбежал…
— Почему ты не проснулся, когда тебе стучали в дверь, Убби? — спросил Харальд, не отводя взгляда от Рагнхильд.
Хирдман шумно выдохнул и сделал несколько шагов, заслонив жену от его взгляда.
— Потому что мой свадебный пир случился сразу после похода. Потому что прошлую ночь я не спал — занимался новой женой… и сегодня меня сморило. Да еще выпил эля. Я даже не помню, что за мной прибегали. Парни, надо думать, сюда не вошли, просто стучали в дверь. Вот я и не проснулся.
— Выйди, — тихо сказал вдруг Харальд. — Я хочу поговорить с Рагнхильд.
Убби кинул здоровую ладонь на рукоять меча.
— Я не оставлю свою жену с тобой, ярл. Ты знаешь, что она теперь под моей защитой. И чтобы добраться до нее, тебе придется убить меня. Однако я скажу тебе вот что — ты заподозрил того, кого легче всего обвинить и с кем легче всего справиться. Но подтвердить свои слова ты не можешь. Докажи мне, что это Рагнхильд, и я…
Он вдруг замолчал, стиснув рукоять меча.
Харальд молча кивнул, признавая правоту Убби.
Кивнул, несмотря на то, что лицо Убби в его глазах уже высветило красноватое сияние — и обложили кровавые тени.
— Хорошо, — тягуче объявил Харальд. — Я поговорю с твоей женой здесь. И при этом не двинусь с места. А ты, Убби, отойдешь в сторону, чтобы я мог видеть лицо Рагнхильд, когда начну задавать свои вопросы… и слушать ее ответы. Но если мне понадобиться убить тебя, чтобы спросить твою жену кое о чем, я это сделаю. Я ярл, эта крепость принадлежит мне. И если я хочу спросить свободную женщину о том, что она знает о двух убийствах, я в своем праве. В этом мне никто не может отказать — никто, даже ее муж.
— Двух убийствах? — ошарашено спросил Убби.
— Двух стражников, стоявших у хозяйской половины, зарезали в эту ночь, — ответил ему кто-то вместо Харальда.
Голос прозвучал сзади, из-за спины — и Харальд обернулся, тщетно пытаясь стереть с лица яростный оскал, вылезший сам собой.
Хотя уже узнал голос Свальда.
Брат стоял на пороге опочивальни. Лютый взгляд Харальда он встретил, не дрогнув. Обронил:
— Ингрид умерла. Я все думаю — как все сложилось бы, не пойди я в ту баню?
— Эта девка была бы жива, — бросил Харальд. — И стражники тоже. Тот, кто это сделал, не хотел твоей смерти. Никто не стал бы поджигать дом, пока ты там. А значит, Ингрид не выпила бы зелье.
Он снова развернулся к Убби, выдохнул:
— В сторону. В сторону, Убби — или я тебя прикончу. И все равно посмотрю в лицо Рагнхильд.
— Ярл в своем праве, — спокойно сказал Свальд от порога. — В Сивербе, в имении моего деда, тебя уже считали бы сообщником, Убби. Воины сейчас стоят вокруг женского дома. Они хотят знать — и они имеют на это право — кто убил их товарищей посреди ночи, в крепости, которая стала их домом на эту зиму. Когда войско уже вернулось из похода. Когда нет врага, который бы нападал.
Убби тяжело выдохнул, сделал шаг в сторону. Предупредил:
— Но я не позволю к ней прикоснуться, ярл. Она моя жена.
Харальд ощутил, как задираются вверх углы оскалившегося рта. Все вокруг светилось красным — и он не успел удержать слова, которые сами сорвались с губ:
— Я бы на твоем месте стыдился этого, Убби.
Тот побагровел, задышал учащенно. Но промолчал.
Харальд смотрел на Рагнхильд, сейчас высвеченную красноватыми переливами, горевшими у него перед глазами. Та смотрела испуганно, тревожно…
Но страх был напускной, он чувствовал это. И покрывало, которым она прикрывалась, вроде бы случайно упало с одной стороны, приоткрыв округлость груди под тонкой рубахой. И глаза были расширенны слишком старательно. А рот приоткрыт ровно настолько, чтобы безупречный овал лица не исказился…
Белоснежные волосы Рагнхильд отливали для него сейчас кровью, разведенной в воде.
Харальд помолчал, решая, с чего начать. В уме, затуманенном яростью, мелькнуло — нужно вывести ее из себя. И следить за ней. Смотреть. Он не может обвинить жену своего хирдмана, не имея доказательств. Войско не поймет, люди не поверят…
К тому же он сам не уверен до конца, что его дом подожгла именно Рагнхильд — не сама, конечно, а руками своего сообщника. Или сообщников.
Харальд глубоко вздохнул, сказал протяжно:
— Кто те люди, что толклись возле твоего оконца по вечерам, Рагнхильд? И кто зарезал стражников по твоему приказу?
Его слова о людях возле оконца она выслушала, не дрогнув. Вскрикнула:
— Я никого не приказывала убивать, ярл Харальд. И у моего оконца никого не было.
Голос звучал искренне — и на мгновение по сознанию Харальда скользнула тень сомнения.
Дави, подумал он люто. Дави, а там посмотрим…
— Я найду твоего сообщника, — пообещал он, не отводя от нее глаз. — А потом ты сгоришь. Я запру тебя в одной из овчарен, задвину засов на твоей двери, как его задвинули на моей. И сожгу вместе с овчарней.
— Баня тоже подойдет, — недобро подсказал от порога Свальд. — Та, в которой отравилась Ингрид.
— Это не я, — рыдающим голосом откликнулась Рагнхильд. — Убби, это не я.
Такая не признается, зло подумал Харальд.
— Если бы Сванхильд не вспомнила, что путь из дома лежит не только через дверь… — начал он.
И вдруг заметил, как дрогнуло покрывало на груди Рагнхильд. Дрогнуло — а потом заходило ходуном от частого дыхания. Белой Лани не хватает воздуха? Правда, лицо у нее осталось прежним — разве что рот приоткрылся чуть шире…
И Харальд проглотил слова, которые собирался сказать дальше — о том, что Сванхильд не спаслась бы. Замер, осмысливая то, что уже прозвучало.