— Я уже слышала, — ворвалась к нему пожилая женщина. — Даже перед будущей свадьбой тебя в покое не желают оставлять. Объяснишь, что произошло? Отчего так скоро отправляешься?
— Не могу, нет, — завертел он головой, мысленно радуясь, что мать не в состоянии взломать его охранные заклинания на вещах. — Государственная тайна, но у меня просьба к вам.
Он долго спорил с родительницей по поводу невесты, просил, чуть ли не умолял, взывал к ее рассудку, чтобы она юную невесту не третировала. Но по глазам видел, что Екатерина Степановна не послушается. И, спрашивается, почему?
— Да что она вам всем сделала-то? — выпалил в сердцах. — Ее и родные братья чураются, мать вечно донимает.
Помнил, как молодые Бестужевы охотно распускали сплетни про сестру, как сами создали для Ольги невыносимые условия на балах. Был свидетелем, как строго к ней относился предыдущий князь, и как одергивала Антонина Михайловна.
Дело в магии? Печально, конечно, но в чем Ольга виновата?
— Молод ты все-таки, Сережа, — вздохнула его мать. — Ты и понятия не имеешь, какие сплетни о девочке ходили.
— Если ты о цесаревиче... — мужчина вспыхнул.
— Нет, не о нем, — пождала губы княгиня. — Я тебе верю. Ты с Александром дружен. Будь она совсем плоха, ты уж как-нибудь отбрехался бы. Поговаривают, что Ольгу нагуляли.
— Нагуляли? — Сергей глаза закатил, подавил в себе новую вспышку гнева.
— Нагуляли, да, — не понимала Екатерина Степановна спокойствия своего сына. — Не в браке она рождена, а чужая, незаконнорожденная. Неизвестно, что за кровь в ней проявится. Все дети чем-то на мать похожи, и Федор, и Антон, и Святослав. Одна она в отца. И магии нет. Вдруг слух правдой окажется, а вы и детишек заимели. Да мы этот позор с рода Долгоруких никогда не отмоем.
Невольно в памяти всплыли все наследники рода Бестужевых. Ольга действительно на их фоне выделялась, но на старого князя походила. Может, действительно в этом причина неприязни от родных?
Он отмахнулся от подобных мыслей. Какая разница? Она Бестужева, отцом признана, приданое хорошее. Да и после того, как она императорской семье помогла, от брака он не избавится. Николай Романович девушку без внимания не оставит. А Александр, если что, напомнит.
— Маменька, — разозлился Сергей, — чтобы больше ничего подобного я в адрес своей невесты не слышал. Вы будете ее и в гости звать, и к ним являться, обсуждая свадьбу. С братом и сестрой познакомите. Постараетесь, чтобы они подружились.
— Ты не понял, что ли? — изумилась пожилая женщина. — Нагуленную девицу в род берем, а коли она от преступницы какой родилась, от ведьмы? Ничего же о ней не знаем.
— Так вам же лучше, что у нее магии нет, — хмыкнул князь. — Не проклянет, как ворожея лесная. Все, я все сказал. Не испытывайте мое терпение.
— Ладно, сын, — матушка нахмурилась, но перестала злословить на Ольгу. — А что с Женькой делать? Ее ты оставишь в доме или погонишь? Давай хотя бы перед молодой женой твою скандальную связь не показывать.
Поздно. Он без обидняков сообщил суженой, что влюблен в другую. Ей все известно. Но по какой-то странной причине, он и сам объяснить себе не мог, Сергей умолчал о честном разговоре между ним и Олюшкой.
— Женька при мне останется.
— И куда ее? — всплеснула руками Екатерина Степановна. — Возле себя горничной ее не потерплю. К тебе не приставить.
— К Полине, — предложил он.
— У Полины Алена.
— Тогда к Ольге в услужение, когда она ко мне переберется.
Долгорукий не видел в этом проблемы. Раз уж физических отношений между ним и Ольгой не планируется, вряд ли она будет против его любовницы настроена.
— Ох, дурак, — вдовствующая княгиня его мнения не разделяла. — Ольга твоя, между прочим, может и со своей служанкой прибыть.
— Будет две, значит, — вспылил Сергей, которому надоел бессмысленный разговор.
Он вручил матери свои заметки по управлению усадьбы, не сомневаясь, в ее руководстве, напомнил о своей просьбе, а после поспешил в спальню, где уже заждалась Евгения.
Глава 4. Ольга.
Матушка долго стояла в дверях спальни. Во-первых, потому, что никак не могла сообразить, как начать разговор. А во-вторых, я была не слишком дружелюбна.
— Олюшка, — Антонина Михайловна села возле меня, — ты на меня не серчай. Свадьбу я тебе самую лучшую устрою.
— Вы же против были союза с Долгорукими, — не поверила ей ни на секунду. — Врагом Сергея Владимировича называли. Что за один день поменялось?
— Правду тебе надо сказать, вот что, — нахмурилась женщина. — Девятнадцать лет назад твой отец загулял, я и знать и не знала.
Она опустила голову, замерла и нервно срывала заусенцы с пальцев. Погрузилась в свои воспоминания, явно ей неприятные.
Я, поддавшись порыву, положила на ее руки свою ладонь, чтобы она перестала себя терзать.
— Мне подруги донесли, — вздохнув, продолжила княгиня, — но поздно было. Юрий Вениаминович через несколько дней принес нам младенца... тебя, наказал воспитывать и своей дочерью признать.
— Но как...
Не то чтобы я не поверила, все, напротив, очевидно было. Но как скрыть незаконнорожденного от придворного света? Антонина Михайловна на балах же бывала, с подругами, опять же, советовалась по поводу неверного мужа.
Матушка поняла, о чем я хочу спросить.
— Я после Святослава поплыла, — призналась она смущенно. — Слухи, конечно, ходили. Всем ртов не закрыть, кто-то поверил, а кто-то нет. Мы внимание обращать перестали.
— Хорошо, а от меня вы что хотите?
Кажется, зря я спокойно выступала, вызвала лишние подозрения. Старшая Бестужева странно на меня посмотрела, прищурилась, ждала, что в слезы кинусь или ужаснусь, какая я пропащая, но я просто повела плечом.
Неродная, и ладно. У Олюшки есть тайны и похуже.
— Ты не расстроилась? — удивилась она.
— Я догадывалась, — произнесла тихо.
По-своему я жалела маменьку. Судя по всему, она горячо была влюблена в князя, обиделась, что тот ребенка на стороне прижил, но и прощать не собиралась. Ее никто не заставлял над девушкой издеваться, служанок-доносчиц брать, сурово за малейший проступок наказывал. Олюшку безумно запугали, ее душа от страха тело покинула.
— Ольга, — Антонина Михайловна переложила руки, отодвинулась, все равно показывая, что я ей не очень приятна. — Скажи Федору, что ты меня простила, что зла на меня не держишь. После твоей свадьбы он меня хочет на минеральные источники отправить.
— Отлично, отдохнете от забот.
Нашлась причина ее притихшего, доброжелательного поведения. Федор ей ультиматум поставил, а на меня ответственность возложил.
— Как же я отдохну, коли с ним Танька останется? А Антон, а Святослав? Их не пожалеешь? — сверкнула она гневно глазами. — Ты к Долгоруким, а сыновья без присмотра материнского. Антона Федя в армию хочет сослать. Святика в закрытый университет.
Братьев я жалела еще меньше, чем вредную родственницу, по посчитала, что ссориться прямо сейчас будет плохим решением.
— Я подумаю, — пообещала и, каюсь, не без мстительности добавила: — Посмотрим, как свадьба пройдет.
Внутри разливалось глубокое чувство удовлетворения. Что сказать? Старший брат сделал мне своеобразный подарок, хоть и очень мелочный для дворянина. Как хорошо, что я не аристократка.
Антонина Михайловна принялась меня горячо убеждать, что все будет замечательно. Не даст она змее-Долгорукой всем заправлять. Свадьба для невесты делается. Не опозорит она дочь, все самое лучшее подберет. И я ей верила.
Некоторым людям иногда не хватает мотивированного пинка, чтобы стать добрее и ласковее.
Следующий день прошел тихо... почти. Я занималась, отметила в зеркале внешние изменения — отеков больше не было, щеки чуть уменьшились, дышала я в тесных платьях свободней. Даже мои упражнения давались легче и задорней.
Воланд, смотревший на это представление, всячески развлекался за мой счет, но позже признал, что я правильно поступаю. Чтобы магией владеть, надо и телом владеть отлично.
Некоторое время провела с семьей, а ближе к ночи вернулась к себе, чтобы готовиться ко сну и попрактиковаться в ясновидении.
Отчего-то меня что-то тревожило, но я не могла объяснить причину. Сидела на широком подоконнике в одной сорочке, слушала себя и интуицию, представляла потоки ауры, но вечно на что-то отвлекалась. Никак я в состояние магическое не входила.
И когда я окончательно смирилась, что ничего из этой тренировки путного не выйдет, глаз зацепился за повозку, въезжавшую к нашему крыльцу. Серую, непримечательную, обычную, на которой часто посланники разъезжают.
Сердце забилось сильнее, руки затряслись. Я буквально почувствовала, что незнакомец, вышедший из экипажа, от князя Сергея. А над ним, над посланником, словно маленькое привидение, летало непонятное мутное облако.
— Я сейчас, — сказала зачем-то коту, накинула халат и сбежала вниз по лестнице, чтобы встретить мужчину.
Учитывая, что у нас уже все спали, гость долго дожидался главу семьи, коротко объяснив свою просьбу управляющему, а мне и слова ни сказал.
Но чем ближе я на него смотрела, тем яснее осознавала, что показавшееся мне мутное облако, это его беспокойные мысли. Посланник о чем-то волновался и нервничал.
— Кто пожаловал в такой час? — сверху спустился Федор, неодобрительно взглянув на меня.
— Простите, Ваше Превосходительство, — незнакомец встал по стойке смирно, обозначил поклон, а после протянул ему два конверта. — Велели срочно передать.
Брат письма забрал, прочитал, что на них написано и, изрядно изумившись, вручил один запечатанный конверт мне.
— Олюшка, князь тебе написал... И мне... — задумчиво посмотрел на мужчину. — Случилось что-то?
— Нет, Ваше Превосходительство, — отрапортовали в ответ, — надеемся, что пока ничего.
Я буквально пружинила от нетерпения. Хотелось здесь пергамент разорвать и посмотреть, что там начеркал будущий жених, но здравый смысл победил. Не читать же мне при Федоре?