На вид она чем-то напоминала мне Антонину Михайловну, обладала таким же властным выражением лица, была серьезной, замкнутой.
Холодно улыбнувшись, она предпочла общаться не со мной, а с маменькой, но я-то знала, что она не выпускает меня из виду, следит.
— Прошу, дорогие гостьи, — Федор пригласил Долгоруких в столовую, взял под руку Татьяну и пошел впереди всей процессии.
За ним Долгорукие, за князем и вдовствующей княгиней младшие братья. Последней шла я.
В мой локоть вцепилась матушка и принялась шепотом отчитывать.
— Веди себя прилично, Ольга. Неужели я тебя ничему не научила. Наглая ты оказалась, кто бы знал. Смотрела, пялилась. Одним предкам известно, что о тебе князь подумает. Перестань нас всех позорить.
Сжав руку матери, да посильнее, я предпочла не отвечать. Ушей слишком много... лишних.
Меня и жениха посадили друг напротив друга. И возле главы дома, конечно. Сначала произошел традиционный обмен любезностями.
— Спасибо за прием, Федор, у вас великолепный дом, — осматривал убранство мужчина.
— И Олюшка — замечательная девушка, — опустилась до скупого комплимента моя будущая свекровь.
Я зарделась, но не от слов Екатерины Степановны, а из-за внимательного взгляда Сергея. Жутко хотелось побеседовать с ним наедине. Выяснить, о чем же он и Оля переговаривались на злополучном балу.
— А я благодарю вас за приезд, — поднял бокал старший брат и произнес тост. — Пусть союз между нашими семьями будет нерушимым, чтобы мы больше ссорились, и чтобы он моей сестре принес много счастья.
Ох, как лицо у маменьки перекосилось. Да и свекровь отчего-то губы поджала. Зато Сергей чувствовал себя свободно, словно и не было между Бестужевыми и Долгорукими никакой вражды.
Екатерина Степановна болтала с Татьяной и Антониной Михайловной о хозяйстве, о слугах и о летнем отдыхе на минеральных водах. Мужчины завязали тихую беседу об армии. Вскоре в полк отбывал Антон, готовый примерить на себя военные мундир.Я прислушивалась, изучала, что происходит в государстве, пока мое передвижение ограничено одной усадьбой.
Сергей рассказывал о магических прорывах, о каких, я едва ли понимала. Что-то такое Воланд болтал, но он-то утверждал, что все твари из подземелий запечатаны надежно.
Твердо решив вечером поймать кота и вытрясти из него душу и признания, я расслабилась. Все равно с женщинами подобных разговоров не ведут.
Но расслабилась зря. Поймав момент моей слабости, на меня накинулась вдовствующая княгиня Долгорукая.
— Олюшка, а не расскажете про себя? Про вас почти ничего не известно. На балах, да приемах вы больше в стороне сидели. В танцах почти никогда не участвовали, только с братом. Какого же было мое удивление, когда вы с Сережей двумя словечками перемолвились, а Его Величество вас сразу на женитьбу благословил.
Она, что, обвиняла меня в том, что я все подстроила?
Отложив приборы, собиралась с мыслями, чтобы осторожно ответить.
— Простите, княгиня, но я даже не знаю, с чего начать. Выросла я здесь, пределов поместья и столицы не покидала.
— Какая вы скромная, словно совсем жизни и не видели.
— Да, моя сестра скромная, — подтвердил брат, не понимая, к чему клонит Екатерина Степановна. — У нее замечательное воспитание, хорошее образование...
— Дружбу, говорят, крепкую с цесаревичем водит, — бросила между делом женщина, — видимо, полезную...
Теперь замолчали все, ожидая, что я скажу в свое оправдание.
Это своего рода обвинение. Незамужняя молодая девушка, едва достигшая совершеннолетие, умудрилась завести близкие отношения с наследником. От репутации ни клочка не останется.
Но это же бред. С цесаревичем? Дружбу? О чем она? Общайся я с кем-то помимо семьи, я бы наверняка об этом уже знала, письма должны были приходить, новости, но мной-то никто не интересовался.
— Матушка, перестаньте, — тихо, но настойчиво произнес Сергей.
Опять посмотрел на меня... странно... с сочувствием.
— Прости, Сережа, но должны мы знать больше. Сплетни начнут потом о тебе ходить, о твоих детях будущих. И без того пустышку в дом берем.
— Не начнут.
Не выдержав оскорблений, заметно помрачнев, со своего места поднялся Федор.
— Позвольте, но я не понимаю, о чем вы говорите. Веди себя Ольга неприлично, об этом бы уже знали все. Дворец хоть и огромный, но деревню провинциальную напоминает. Складывается впечатление, что вы специально скандал учинить пытаетесь. — Бушевал он, — Сергей, в этом твоя цель состояла? Поэтому приезд ранний?
Брат был разгневан. Надоело ему разыгрывать комедию. Он всех радушно принял, Таня с ног сбилась, чтобы стол накрыть и в срок успеть, а меня оговаривают.
— Нет, Федор, нет, — Долгорукий тоже поднялся. — Я прошу прощения за княгиню. Матушка, извинись перед Ольгой.
— Извинюсь, если это неправда. — Екатерина Степановна упрямо настаивала на своем.
И вновь все глаза были обращены ко мне.
Правда, неправда, мне-то откуда знать?
Я медлила, врать не хотела, боялась последствий, если выяснится, что Оля не так проста, как показалась. Уже открыла было рот, чтобы самой извиниться и сбежать из-за стола, ссылаясь на возникшую слабость, но меня опередил будущий супруг.
— Я приказываю. Не вызывай моего раздражения. И поверь, мне точно известно, что это неправда.
Будущая свекровь потемнела. Меня-то она уже опозорила, а сама слабость показывать не стремилась. Тем более, перед ненавистными Бестужевыми и возможной невесткой, которую она осуждала.
Как ни странно, положение сгладила Антонина Михайловна.
— Танюша, как замечательно у тебя получилось стол накрыть, — заметила она, обводя взглядом блюда, расставленные на столе. А вы, Екатерина Степановна, у вас тоже дочь на выданье. Может, мы о ней что-то узнаем? Она в следующем году будет свету представлена?
Я чуть куском пирога не подавилась, не ожидала от маменьки подобной услуги. Таня тоже изрядно удивилась и переглянулась со мной.
Антонина Михайловна, что, помогла нам?
О детях, особенно о тех, кого любили и кем гордились, женщины могли говорить бесконечно. По-моему, матушка не просто так спросила, присматривала невесту для младшего Святослава.
И кто ее осудит? Если два дворянских рода перемирие объявили, к тому же соседи, то брак с точки зрения выгоды очень полезен. Да и Святослав обогатится. Младшим сыновьям, чтобы заиметь уважение, капитал дорога либо в армию, либо жениться по расчету.
Пока они беседовали, Федор примирился с Сергеем. А последний, гипнотизируя меня своим взглядом, внезапно произнес.
— Ольга Юрьевна, а вы не согласитесь мне сад показать?
Удостоверившись, что я не ослышалась, повернулась к главе семейства. Федор кивнул, понимая, что мне и будущему супругу стоит больше общаться перед предстоящей свадьбой, разрешил покинуть стол.
Дождавшись, когда князь встанет, обойдет и подаст мне руку, я вопросительно поглядела и на мать. Она моргнула, словно сама показывала свое одобрение.
Поразительные метаморфозы.
Вдвоем с Долгоруким вышли на террасу.Я помалкивала, стараясь себя не выдать, но мечтала, чтобы сам князь напомнил о цесаревиче и о моей мнимой дружбе с ним. Похоже, ему известно больше, чем мне.
— Вы все-таки на мою матушку не обижайтесь, — нехотя, не без труда заговорил мужчина, — она не со зла. Она ведь всего не знает. Я за нее приношу извинения.
Мы спускались по лестнице. Моя рука лежала на локте мужчины.
— Занятно, а после свадьбы она мне такой же теплый прием устроит?
— В имении вас никто не обидит. Я не позволю.
— А вы? — я развернулась. — Не обидите?
После протяжного вздоха догадалась, что ответ будет не самым однозначным.
— Ольга Юрьевна, вы ведь сами понимаете, какой у нас будет брак...
— Не понимаю...
Мой собеседник чуть зубами не заскрипел, смотрел на меня с высока в своих белоснежных перчатках и медленно закипал.
— Фиктивный, ненастоящий, показной. Его Величество отблагодарил вас за помощь его сыну, да и я ценю вашу храбрость и жертвенность, но отношения между нами невозможны. Я люблю другую...
Чем дольше он говорил, тем больше вопросов возникало. Олюшка спасла цесаревича? Как? Каким образом? Избранница дворянина, которой он успел отдать свое сердце, меня интересовала мало.
А судьба тем временем словно издевалась надо мной. Неподалеку, в пожухлой, прошлогодней траве, с которой едва сошел снег, мелькнул черный, длинный и явно кошачий хвост.
Я соображала, чтобы такого сказать Сергею, чтобы выглядело менее подозрительно.
— Разве мы не можем отвертеться? Может, есть какая-нибудь лазейка?
Сергей остановился посреди дорожки. Встал как вкопанный, насторожился.
— А вы, что, сами этой свадьбы не хотите? Передумали?
«Видимо, да», — произнесла про себя.
— Я должна радоваться тому, что стану женой человека, который на меня внимания не обращает? Ни во что ставить не будет?
— Кхм, — кашлянул Сергей. — Почему же промолчали, когда Его Императорское Величество, Николай Романович предлагал вам... кхм, меня?
— А вы?
Спорить готова, что он тоже перед императором помалкивал. Пусть Олюшка слабая, добрая и бесхарактерная, но кто в своем уме от дара правителя отказывается?
— Не будем обо мне. — Отмахнулся князь. — Простите за мои слова, княжна, но магии у вас нет, сил мало, перспектив никаких. Я лучшая партия. Вы для меня... — он замялся, — скажем, подходящая.
Что же за мир такой? А про женскую самостоятельность они когда-нибудь слышали? Впрочем, раз он хочет фиктивный брак, почему бы и нет. Не этого ли я хотела? Попрошу у него поместье... небольшое, содержание. Устроюсь отдельно, разберусь со всеми трудностями, а потом...
Потом я не задумывалась. В планах было вернуться домой, в свой мир. Но Воланд, проныра мохнатый, не указал, как это сделать. Настаивал, что сначала борьба с врагами, а потом можно и о дороге обратной поговорить.
— Ладно, князь, — согласилась я с его выводами. — Будь по-вашему. Но после свадьбы я хотела бы жить раздельно.