Слезы падали с ресниц на щеки. Эбби сперва не замечала их, потом осторожно провела рукавом рубашки по глазам.
— Ладно, — почти прошептала она, — ты победила... — И, запнувшись, вскочила на ноги и выбежала из палатки.
— Эбби... — послышалось ей вслед. Сидевший возле костра Фрэнк поднял голову, оторвав взгляд от чугунной сковороды с длинной ручкой, которую только что поставил на огонь, и внимательно посмотрел на девушку. Он озабоченно нахмурил лоб, и глубокая морщина пролегла у него между бровями. Флинн неподвижно стоял рядом, будто оцепенел. Эбби наклонила голову и быстрым шагом направилась к деревьям.
Флинн, устремился было за ней, но Дженис поймала его за руку.
— Нет, — сказала она. — Пусть идет. Ей необходимо побыть немного одной. Дайте ей время.
При чем здесь время? — подумала Эбби. Тут уже ничего изменить нельзя. Хорошо, что пока не надо смотреть в лицо Флинну и объяснять, почему она отказывается от их плана.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
После того как подлесок резко оборвался, тропинка запетляла среди густого кустарника. Эбби шла вперед, спотыкаясь о кочки, не думая о том, куда идет. У подножия холма ей казалось, что он довольно невысокий и подняться на него будет нетрудно. Но, добравшись до вершины, она запыхалась, а в груди все горело.
Сверху открывался удивительной красоты вид на долину. Эбби залезла на большое поваленное дерево и устроилась в развилке между стволом и большой веткой. Внизу медленно текла река, серебрясь на солнце.
Девушка долго сидела на дереве, наблюдая, как медленно плывут по небу облака, и вспоминала отца. Все шло бы иначе, будь он жив. «Я снимаю с себя всякую ответственность, — убеждала она себя. — Мать уже не остановить. Пусть делает то, что ей нравится».
Эбби столько раз повторила эти слова, что они в конце концов, подействовали на нее успокаивающе. И она чуть расслабилась. И, видимо, даже задремала, потому что ничего не слышала до тех пор, пока рядом с ней не раздался громкий голос:
— Привет.
— Флинн! Что ты здесь делаешь? — Эбби схватилась за ветку, чтобы не слететь со своего «насеста».
— Когда ты не вернулась к ленчу, Дженис начала беспокоиться.
— А как ты нашел меня?
— Это было нетрудно. Ты оставила такие следы, что даже юный бойскаут не заблудился бы. — Он долго разглядывал ее, сощурив глаза от яркого солнца. — Хочешь спуститься вниз и поговорить?
Несмотря на то, что вопрос прозвучал почти ласково, нервы у нее тотчас напряглись до предела.
— По правде говоря, нет.
Он отступил на несколько шагов, и внимательно осмотрел поваленное дерево. Потом схватился за ветку и, легко подпрыгнув, опустился рядом с ней.
— Не хочу вывихнуть себе шею, разговаривая с тобой, — объяснил он, усаживаясь на широкий ствол.
Эбби не смотрела на него, мысленно приготовившись к допросу с пристрастием. Когда он начинал читать ей нотации, она всегда уступала...
Флинн медленно повернулся к ней.
Она прочла в глазах парня твердую решимость и протестующе что-то забормотала. Но он словно ничего не слышал. А как еще она могла его остановить? Спрыгнуть с дерева? Но Эбби решила, что это будет некрасиво с ее стороны. И, кроме того, он ведь уже целовал ее. Разве нет? А что-то большее ей определенно не угрожало. По крайней мере, в данный момент. До тех пор, пока они так ненадежно устроились на ветке в пяти футах над землей. Она закрыла глаза и подставила лицо для поцелуя.
Но очень быстро поняла, что угроза таилась, скорее, не в парне, а в ней самой. Флинн почти не целовал ее. Когда его губы медленно прошлись вокруг ее рта, тело Эбби неожиданно откликнулось на ласку восхитительной чувственной дрожью.
— Плохо, что сейчас у нас нет даже надувного матраса, — пробормотал Флинн. — Хотя там внизу я вижу симпатичный мох...
Сознание медленно возвращалось в мозг Эбби.
— Ничего бы не изменилось, даже если бы ты поставил здесь ложе с балдахином, — умудрилась прошептать она. — Я не из тех, кто идет на случайные связи.
Флинн поднял голову и окинул ее скептическим взглядом. Но опасный момент миновал. Эбби сумела овладеть собой. И в самое критическое мгновение, призналась она. В этом мужчине есть нечто такое, от чего возникает зависимость, как от наркотика.
Она с трудом вырвалась из его объятий. И не потому, что он силком пытался удержать ее. Просто у нее чуть кружилась голова, и казалось, что лучше по-прежнему прижиматься к нему.
— Помнишь? — спросила она, пытаясь придать тону игривость. — Я сразу же отказалась от твоего предложения сыграть пламенную любовную связь. Кроме того, поскольку нам предстоит стать в каком-то смысле родственниками...
— А тебе не кажется, что запрет придает моему плану особую остроту? — Флинн, похоже, спорил скорее по привычке, нежели из убежденности в собственной правоте.
— Я думала, что ты уже все знаешь. — Эбби глубоко вздохнула. — Мы ведь с тобой без пяти минут родственники. Я дала матери благословение.
— Что дала?
— Благословение или что-то вроде этого! — взорвалась Эбби. — Трудно понять, что ли? По правде говоря, у меня не оставалось выбора. Я по-прежнему не одобряю ее действий. И никогда их не одобрю. Но я сказала ей, что больше не буду бороться. Если не случится какое-нибудь чудо...
— Как благородно с твоей стороны!
В голосе Флинна прозвучали странные интонации, которые она не совсем поняла. И это озадачило ее.
— Ты дала им разрешение. Будто хозяйка поместья, проявившая милость к своим крестьянам. Ну, Эбби, если ты ждешь похвалы, то от меня, ее не дождешься.
— Флинн! Пойми, я, признала неизбежное...
— Да ничего ты не признала, — покачал головой парень. — Неужели сама не понимаешь? Ты снизошла до разрешения на их свадьбу, будто наделена высшей властью и имеешь право распоряжаться их судьбами. И как я предвижу, теперь ты намерена время от времени сидеть с мрачным видом в углу, служа им вечным укором: мол, какой несчастной они тебя сделали. А ты не можешь, Эбби, просто взять и уйти с их пути? Оставь попытки пробудить в них чувство вины и дай им хоть крошечный шанс обрести счастье!
Кровь застучала в ушах девушки от жестокой несправедливости обвинения. Но самое важное: она внезапно поняла, что все это время он манипулировал ею, влиял на ее планы, интриговал и шпионил.
— Наконец-то правда вылезла на поверхность, — горько усмехнулась она. — Ты всегда поощрял этот брак. И пикник был предназначен в основном для меня, верно? Тебе наверняка было известно, что Фрэнк и мать так или иначе собираются приехать сюда. Интересно, а ты этот план придумал вместе с ними?
— Ни одному из них я не сказал ни слова, — вздохнул Флинн и провел рукой по волосам. — Эбби, я с самого начала четко определил свою позицию, помнишь? Они оба взрослые люди, и у меня нет желания вмешиваться в их дела.
— Вот как! И поэтому ты с самого начала саботировал мои планы. Говоришь, нет желания вмешиваться, сохраняешь нейтралитет?! Черта с два, Флинн, не лги мне!
— И не собираюсь. Роль стороннего наблюдателя действительно не по мне. Сначала я почти соглашался с тобой. Наши родители, признаю, представляют собой фантастическую пару. Но ты относилась к ним как к малым детям, которых нужно без конца одергивать и призывать к порядку. И я постепенно начал им сочувствовать. Они, похоже, счастливы — во всяком случае, когда тебя нет рядом. И кто может утверждать, что у них ничего не получится? Кроме того, я вообще всегда на стороне обиженных.
— Конечно, ты всегда на их стороне, — злорадно заметила Эбби. — Потому, что сам Богом обиженный! Самый настоящий неудачник!
И тотчас пожалела о сказанном. Но слова уже вырвались — не воротишь. Брякнуть такое — непростительная жестокость, даже если Флинн и толкнул ее на грубость. Даже если бы Эбби и в самом деле верила в то, что говорила. Так ведь нет, наоборот: она ни секунды не сомневалась в том, что у ее друга, явный талант художника. И если он не достигнет поставленных перед собой целей силой своего искусства, то железная воля и независимость взглядов все равно обязательно приведут его к победе. Живи Флинн Грэйнджер впроголодь в жалкой лачуге, и то психология затравленного неудачника ему не грозит, он просто-напросто не способен видеть мир в черном свете. Парень долго смотрел на нее, потом спрыгнул с дерева и зашагал по поляне в сторону подлеска.
— Флинн! — крикнула Эбби.
Он не мог ее не услышать, но даже не оглянулся и уходил все дальше и дальше.
Внезапно у нее закружилась голова. Она прижалась лицом к шершавой коре ствола и крепко зажмурилась. Не помогло, ей по-прежнему казалось, что все вокруг вертится и расплывается разноцветными пятнами. Лишь царапанье коры о щеку помогало ей сохранять ощущение реальности происходящего и не обращать внимания на болезненную пустоту в груди.
Неважно, кто кого спровоцировал. Но именно она произнесла эти отвратительные слова. Даже хуже чем отвратительные: они еще были к тому же совершенно несправедливыми. Единственное, чего она сумела добиться, так это доказать Флинну, что она и вправду сноб и бессердечная дрянь, какой он и считал ее.
— Но я ведь не такая, — прошептала она. — Ей-Богу, не такая. — Горячие сердитые слезы брызнули из глаз. Флинн даже не попытался понять, как она переживает все происшедшее...
Слезы вскоре сами собой высохли, но тошнотворное чувство пустоты осталось. Его порождала жестокая правда, от которой она была не в силах отмахнуться. Флинн заглянул ей в душу, и он абсолютно прав: она глупая, вздорная девчонка, эгоистичная и лишенная какого-либо обаяния.
Какое горькое и обидное признание! Более того, Эбби оказалась неспособной заметить в себе изъяны, другой осветил темные уголки ее души. Особенно огорчало, что этим другим стал Флинн. Она еще могла бы принять урок от матери. Такого сорта работа — родительское дело. Но со стороны Флинна... так все вывернуть наизнанку... Она чувствовала себя, чуть ли не преданной.
— А я-то, дура, считала, что он хорошо ко мне относится, — шептала она. — Думала, мы с ним друзья. И вдруг на тебе!