Такие шутки людям в погонах недоступны. Каримов побледнел, схватился за телефон.
– Марина Сергеевна? Капитан Каримов. Федор Ильич на месте?.. Тут товарищ Константинов. По срочному делу. Говорит, убийство и ограбление. Наркотики. Начальник Управления из Москвы звонил, лично. Сам генерал, да… – капитан поднял голову в недолгом ожидании. – Пропустить? Так точно.
Бедолага выдохнул воздух и только потом сел, заполнил бланк пропуска.
– Второй этаж, налево. 210 кабинет. Пожалуйста.
Кивнув отзывчивому капитану, я взял пропуск и отправился пешком по лестнице. Кто знает, чем эта история закончится, может, вывезут на воронке, в наручниках, пистолет еще за пазухой… Но я верил в драматургию, никогда не подводила. В Приемной никого не было, но я был тверд и решителен, спасибо Лиде за коньяк, чего ждать милости от погоды? Без секретарши обойдусь. Я распахнул дерматиновую дверь, и шагнул как в прорубь. Спиной ко мне, под открытой форточкой, стоял настоящий полковник. Он отчаянно дымил сигаретой, повернулся на шум.
– Здравствуйте! – бодро начал я, и заткнулся.
Пронизывая клубы дыма, на меня смотрели раскосые глаза артиста Волошина.
Глава 14
Портрет
Не в моде
Теперь такие песни! Но все ж есть
Еще простые души: рады таять
От женских слез и слепо верить им.
«Пир во время чумы». Пушкин.
Забрезжил рассвет, Ежов не спал. Он лежал на спине, прислушиваясь к ровному дыханию Пумы, и разглядывал постепенно светлеющий потолок. Кисть обожженной руки ныла. Хотя боль притупилась, события, произошедшие накануне, не давали покоя. После того, как выбрались из леса и посетили травматологический пункт, где Ежову обработали руку и наложили повязку, ехать в гостиницу не решились, слишком опасно. Пума предложила переночевать на квартире ее знакомой.
– А она не будет возражать? – усомнился Ежов.
– Ее нет в городе. Наоборот, она оставила ключ и просила присмотреть за квартирой, а я там даже не появлялась, заодно и проверим. Поехали?
Ежов согласился, почему нет. Чемодан, набитый пакетами с белым порошком, оставить в машине не решились, взяли с собой. В квартире ничего съестного не оказалось, среди ночи не купишь. Легли спать голодными, но не рука и не голод мучили Ежова. Широкая кровать сулила близость, которой он ждал с нетерпением, и спутница высказала горячее желание, увы. Видимо, в результате физических и нервных перегрузок, он оказался не способен. После нескольких попыток Пума разочарованно вздохнула, отвернулась, и скоро уснула, а Ежов, ненадолго провалившись в черную яму, очнулся и встретил рассвет с открытыми глазами и неприятными мыслями.
Пума вдруг судорожно задышала, заелозила ногами, что-то пробормотала, но не проснулась, затихла. Ежов догадывался, что ей снится дурной сон, тронул ее за плечо, она вздрогнула от прикосновения, но так и не проснулась, только застонала.
– Илона, проснись, – негромко позвал Ежов, держа руку на ее плече.
– Не надо! – вскрикнула Пума и, оттолкнув руку, заметалась в лабиринтах сна. Прерывистое дыхание вырывалось из груди вперемежку со стонами.
– Илона, – Ежов приподнялся на локте. – Это сон. Слышишь? Проснись.
Пума открыла, наконец-то, свои темные глаза, непонимающе уставилась на него, явно не узнавая, но вот облегченно вздохнула и медленно выдохнула, расслабилась.
– Кошмар, ужас.
– Страшный сон? Расскажи, – Ежов возвращал ее в реальность.
– Маньяк приснился, – Пума доверчиво повернулась, приподнялась, на мгновение прильнула к нему всем телом, тут же отодвинулась, посмотрела требовательно. – Серж. А у тебя много было женщин?.. Ты избалован? Так и знала.
– Обвинила, – он усмехнулся. – Меньше, чем у тебя мужчин.
– Еще бы! Я красивая, – она зевнула. – Ну правда, Серж. Мне же интересно! Много?
Ежов завороженно смотрел на ее губы в упор. Ее красивое лицо так близко, вот совсем рядом, он отвернулся. Чтобы сдержать искушение заключить ее в объятия, откинулся на спину, здоровую руку засунул под голову, и уставился в надоевший потолок, с разводами. Соседи затопили.
– Ты лучше о себе расскажи, – он помолчал… – Как проституткой стала.
Прозвучало грубо. Пума фыркнула.
– Импотент!
– Шлюх не люблю.
– Посмотрите на него, – Пума язвила. – Много вас таких, честных! В постель пустишь, они в душу лезут. В душу пустишь, они в сердце норовят! Похоть справят, перышки почистят, мораль прочитают, все, гуд-бай, девочка! И поминай, как звали. Хочешь трахнуться на халяву, изволь, а не хочешь или не можешь, твои проблемы. Кто ты такой, чтобы судить! Партсобрание устроил, проститутку нашел? Фу.
– Можно подумать, я у тебя прошу что-то. Я чисто по-человечески.
– Ага. По-человечески, это когда предложение делают, в Загс идут, свадьбу играют, а потом уже в постель ложатся. Понял? Мне порядочной быть нетрудно, тебе же боком выйдет! Обломишься.
– Ничего, я потерплю, – Ежов хмыкнул. – В загс она захотела, подумаешь, какая цаца.
– Вот и терпи, ловлю на слове! – она ущипнула его за бок, он дернулся. – Больно?
– Щекотно. Плоскогубцы в машине. Принести?
– Вот за это люблю, – она сложила руки у него на груди, и легла головой, как на парту. – Хорошо с тобой. Ты извини, Серж, за импотента. Я же понимаю, стресс. Мир?
– Мир, – он положил руку сверху ей на спину, как кошке на загривок, не решаясь погладить. – А все же. Расскажи о себе? Пожалуйста. – Ежов помолчал. – Ты тоже извини, я не хотел обидеть. Полковник столько наговорил, обидно. Ты такая красивая, а спуталась. С ним ладно! Разберемся. Мне интересно, как ты жила, училась, в школу ходила. Маленькая была, не верится. Как такие девочки получаются?
– Зачем тебе это знать, – Пума перевернулась, легла боком, положив голову ему на плечо. – Много обид, много грехов. Думаешь, я плохая? Время плохое.
– Не так плохо, – Ежов боялся пошевелиться, чтоб не спугнуть диковинного зверя, примостившегося на его плече. – Обидчиков твоих выведу, и заодно свои дела сделаю. Только мне надо кое-что понять, а главное, хочу в тебе разобраться. Очень хочу. В тебе разобраться. Понимаешь? Чувствую, ты хорошая, просто запуталась. Вместе и разберемся, а для этого надо знать и доверять. Не бойся. Ничего плохого я тебе не сделаю, наоборот. Защищать буду. Веришь?
– Верю, – Пума вздохнула, погладила его пальцы на левой руке, сжала, отпустила. – Больно? Я очень в детстве мечтала, чтобы у меня старший брат был, и защищал. Только, Серж, договоримся! Ты меня просто так не перебивай, хорошо? А вот если спрошу, так и скажи, только честно. Где я была не права, где ошиблась. Ты умный, а я же девочка. Мы слабые, поэтому и подлые бываем, это правда. Так мне и скажешь, вот здесь ты поступила неправильно. Хорошо?
– Хорошо. Договорились.
– И сразу, Серж! Заруби себе на носу и запомни. Я не проститутка. На свете нет таких денег, чтобы меня купить. Еще чего! Да мне легче убить себя и всех вокруг. Понял? Я храбрая.
– Понял. И даже приятно слышать. Но полковник этот говорил…
– Полковник, – Пума фыркнула. – Мало ли, кто что говорит? Сволочь он вообще. Ты мне веришь или полковнику своему? Да. Я могу выглядеть как проститутка, одеваться и разговаривать, маска защитная, так удобней, и безопасней. А кто что думает или говорит, плевать я хотела.
– По-моему, выглядеть порядочной женщиной лучше и безопасней.
– Ха! Много ты знаешь про порядочных женщин. Выходят замуж по расчету и живут не по любви, разве это не проституция? Вот где гадость. Притворяться каждый день и каждую ночь, целовать того, кто противен, обманывать и лгать годами? Да ты что, Сережа. А потом говорят, почему мужиков нет? Суки потому что, жены их. Пилят и пилят, денег он мало зарабатывает, и все такое. Вот и пьют, или бегут от них, а кто терпит, тот их достоин. Ты же не такой?
– Речь не про меня. И вообще мне другие женщины не интересны, ты про себя рассказывай, почему тебе безопасней и удобней, – Ежов помедлил, – выглядеть проституткой? Извини.
– Ничего, прощаю. Допустим, актриса играет роль падшей женщины, выглядит и одевается так, но она не такая? Нет, сложнее. Или разведчик в тылу врага. Штирлиц, он хороший? Говорит по-немецки, форму носит, и руку вскидывает вверх, а как? Так удобней и безопасней.
– Ты разведчица. – Ежов улыбнулся. – В тылу врага. И кто враг?
Пума кивнула.
– Не смейся, Серж. Все очень серьезно! Да, я авантюристка. А за проституток я тебе так скажу. Они лучше и честнее тех, кто их осуждает. И потом, ты пойми. Это вам хорошо, вы сильные! Голова и руки есть, взяли и заработали, а нам что делать, у станка стоять? То не женщины, лошади рабочие. Реальная жизнь проста, надо пить и кушать, одеваться красиво, чтобы вам нравиться, полюбить, замуж выйти, а где деньги взять? Вот и приходится, кто как умеет. Я не оправдываю, объясняю. Как удержаться, если вот оно, тело красивое. Проститутка за час зарабатывает, как инженер за месяц! А за ночь, при умении, как тот инженер за год. Противно, а куда деваться? Пять минут ада, и деньги твои. И чем мы виноваты, что такая жизнь? Вы платите, ваше дело мужское, а наше дело – зарабатывать телом. Или за него муж платит через загс, и всю жизнь, либо клиент за час, и свободен, либо гуляйте лесом! А вот осуждать не смейте. – Пума приподняла голову и посмотрела в упор. – Понял?
– Да я не осуждаю, – Ежов осторожно, чувствуя сопротивление, притянул ее голову к себе, ткнулся мимо губ, символически. – Больше не буду! Извини. Расскажи про себя.
Пума отстранилась, изучила его лицо, осталась довольна.
– Извиняю, – она легла, уставилась в потолок. – Что рассказывать? Детство как у всех. В небольшом городе тоска. Училась легко, отличница. Комсомолка, спортсменка. Мальчишки за мной бегали, парни постарше, но нет. Даже не целовалась. Веришь? И я верила. В любовь, как же, чтобы один раз и на всю жизнь. Серж, пожалуйста! Сигареты принеси. Они в сумочке! Раздраконил ты меня.