– Вы шутите?
– Это для вас шутки, а для меня большие деньги.
– Я не про деньги, Валерий Петрович. Вы сказали: мои люди, – полковник сдвинул брови и покачал головой. – Должен разочаровать. Не все, кто носит форму и служит в милиции, мои люди. Есть пока и недостойные в наших рядах. Вы кого имеете в виду?
– Я имею в виду негра и вашу мнимую жену.
– Негра. Мнимую жену, – полковник смотрел с сожалением.
– Конечно, мнимую. Полковник не будет рисковать женой настоящей, толкать на ограбление банков и мирных граждан! Не в Америке живем, слава богу. Или у вас другое мнение?
– Другое. Вы алкоголик, Валерий Петрович?
– С чего взяли, вы не нарколог, – грубо ответил я.
– Несете какую-то несусветную ахинею. Вам необходимо лечиться, и чем раньше, тем лучше. Белая горячка до добра не доводит. Вначале галлюцинации, потом голоса услышите, лаять начнете, на людей кидаться. Со здоровьем шутить опасно.
– Значит, горячка?
– Белочка, – утешающим тоном сказал полковник.
– Но я негра своими глазами видел! В своей кровати.
– А вы себя слышите? Негр в вашей кровати. Представить страшно.
– Он задушил Дездемону, потом меня, потом сейф открыл.
– Померещилось.
– Но денег-то нет!? – воскликнул я. – Сейф пустой.
– И трупов нет, ни вашего, ни Дездемоны. Значит, и денег не было.
– Были, – я не хотел сдаваться.
– Не было, Валерий Петрович. Пить меньше надо, – полковник залихватски щелкнул себя пальцем по горлу, наркологи, они с подходцем. – Слушать страшно, что вы говорите. Полковники по ресторанам гуляют, за артистов себя выдают, жены их с неграми сейфы громят, людей на кроватях душат, это же бред сивой кобылы.
– Никакой надежды?
– Никакой.
– Значит, сумасшедший?
– Именно. Вы сами это сказали, значит, не все потеряно, – полковник смотрел изучающе. – Помните, Валерий Петрович, однажды вас по голове молотком ударили?
– Это были… вы?! – закричал я в ужасе. Он даже опешил.
– Вы и в самом деле. Сумасшедший.
Меня затрясло, окосевшие глаза сошлись на переносице, из груди вырвался странный смех, меня скрючило, как Квазимодо при виде Эсмеральды. Полковник испугался, и даже схватился за телефон, собираясь вызвать психиатричку. Но не успел. Я выложил на стол снимки, веером. И посмотрел на него этаким чертом.
– Что это, – он близоруко сощурился.
– Это? Бред сивой кобылы. Как раз, что померещилось. Негры, сейфы, полковничьи жены, пушки заряжены, сцены удушения.
Половник надел очки и стал внимательно рассматривать снимки. Минут пять любовался, если не больше, я даже скучать начал без его нападок.
– У вас нет «Мурзилки»?
– Чего, – он поднял задумчивые глаза.
– Журнал какой-нибудь, – робко попросил я, – с картинками. Люблю, знаете…
Он понимающе кивнул, открыл папку на углу стола, вынул пару фотографий, молча подал. Кажется, сегодня День фотографа? Вот черт. Настал мой черед. Мурашки забегали по спине, пятки вдруг зачесались, намекая, что пора драпать, а нос вспотел, как лысина Мефистофеля. Вспоротое брюхо с разошедшимися краями и красным маревом внутри, белки глаз размером с футбольные мячики, вот и все, что осталось от ночного обидчика. Убили негра. Кровавые каракули на обоях.
– Драма, – сказал полковник.
– Что? – я вздрогнул, чувство юмора стало мне изменять.
– Он написал на стене перед смертью «Драма». Надо полагать, кличка убийцы. Кстати, где и как вы провели минувшую ночь? Ограбление, как я понял, произошло вечером. Кстати. Алиби у вас есть?
– Ночью я был без сознания.
– Да вы что! Всю ночь напролет? Звучит неубедительно. Одним словом, алиби у вас нет. Еще. Помощь следствию зачтется. Вы не знаете, кто такой Драма?
Я жевал глазами фотографию:
– Надпись сделал убийца, кто еще! Человек с такой раной физически не способен оклеветать ближнего.
– Оклеветать не способен. А вот правду написать, чтобы отомстить, вполне.
– Но это не есть правда, – вяло заспорил я.
– Почему так решили? Вы явно что-то скрываете, Валерий Петрович.
– Вы прекрасно знаете, что Драма это я. Но Драма не убивал, его самого чуть не убили.
– Шутите, – полковник издевался. – Вы – Драма?!
– А что тут дурного. Драматург.
– Подарок судьбы! – полковник ухмыльнулся, достал из папки листок бумаги. – Сейчас зачитаю. Начальнику милиции. От гражданки Граниной И.А. заявление. Прошу оградить меня от угроз сутенера по кличке Драма, в скобочках Драматург. Он втягивает меня в авантюры, заставляет заниматься проституцией. На попытки обратиться в милицию угрожает расправой. Если со мной что-нибудь случится, знайте, это дело рук Драмы. Дата, подпись. Написано не очень грамотно, но суть понятна, – полковник поднял глаза. – Не желаете ознакомиться? Прошу! Это копия.
– Это фальшивка! С гражданкой Граниной мы не виделись больше года.
– А вы уверены, что ваша бывшая знакомая жива и здорова? А, Валерий Петрович? Этот бедняга, которому вы живот разрезали, был ее женихом. Он отнял у вас Пуму, лучшую вашу добытчицу, вы отомстили жестоко. Да вы страшный человек, Валерий Петрович! Руки ваши по локоть в крови.
Зазвонил один из телефонов на столе. Полковник взял трубку, что-то выслушал, удивленно вскинул брови и уставился на меня. Закончив разговор, он сообщил:
– Валерий Петрович. У вас на квартире произошло двойное убийство. Да вы маньяк.
Я похолодел. Лидия Аристарховна была права, когда советовала убираться куда подальше.
– Федор Ильич, вы подтвердите мое алиби? – заискивающе спросил я. – Разрешите закурить, что-то я нервничаю.
Полковник понимающе кивнул, двинул пепельницу и пачку сигарет с зажигалкой. Пока я закуривал, он что-то соображал, тут запищал селектор, он придавил клавишу, послышался голос секретарши:
– Федор Ильич! Я подготовила документы. Вам занести?
– Я занят, – отрубил полковник, на миг задумался. – Вы свободны, понадобитесь после обеда, – и он отключился, бросив на меня беспокойный взгляд.
– Нет уж, позвольте! – запротестовал я.
Прежде, чем он успел остановить, я вскочил и выбежал из кабинета. В приемной, за большой пишущей машинкой сидела она, Марина! И сережки от малахитового гарнитура были на ней: ай, да сюрприз! Мое внезапное появление ее шокировало. В милицейской форме она показалась мне краше всех женщин на земле, я почти влюбился.
– Здравствуй, моя ненаглядная! Головушка не болит?
– Здравствуйте, гражданин, – сухо отвечала она, зеленые глаза ядовито блеснули.
– Ядра чистый изумруд. Помнишь? Мое предложение в силе. Бросай мужа и выходи за меня, я слов на ветер не бросаю! Мерси, что не угробила.
Поскольку она сидела каменным изваянием, я наклонился, поцеловал ее задорный носик, и ринулся обратно в кабинет, где предстоял очередной раунд без правил. Трупы брызгами летели в разные стороны, битва чемпионов, куда деваться.
– Срочно, Иван. Немедленно, – полковник закончил разговор, положил трубку и уставился в мою сторону рассеянным взором.
– Неосторожно, Федор Ильич! Ваша карта бита, – сообщил я, усаживаясь на место, взял из пепельницы брошенную впопыхах сигарету. – Угораздило секретаршу впутать. Доверенное лицо? Это я так интересуюсь, вдруг не договоримся.
– Щенок, – процедил он, нажал клавишу. – Дежурный! Конвой в кабинет.
И воззрился на меня с нескрываемым любопытством.
– Федор Ильич, не делайте глупостей. Если я через час отсюда не выйду, то Сергей Петрович, мой брат, перейдет к активным действиям. Да и мэр будет недоволен.
Болевые точки я нащупал, и теперь аккуратно надавил. Полковник словно мышь зубами схватил, так его скривило. Улыбка на лице превратилась в сморщенный блин. Я выпустил струйку дыма, и колечки нимбами поплыли над его грешной головой. Полковник не сдавался.
– Что ты хочешь?
– Вот. Наконец! Что мы в самом деле. Конвоем друг друга пугаем! Попросите Марину, пусть кофейку приготовит.
– А чай не устроит?
– Устроит, если с лимоном.
– Так и быть, уважу напоследок, – он опять ткнул пальцем в измученный селектор. – Марина, еще не ушли? Будьте любезны, чаю нам сделайте.
– Про лимон не забудьте.
Полковник огрел меня чугунным взглядом, и как раз, коротко стукнув, в дверях возник верзила-сержант, доложиться не успел.
– Отставить конвой! – полковник взмахнул рукой. – Свободен.
Сержант медлил. Это в кабинете, чуть зевнул, и жизнь кувырком насмарку. А у сержанта? По расписанию. Точнее, по приказу. Полковник закрякал, как лебедь-шипун, и замахал руками, поднимая ветер, еще чуть-чуть, и взлетит. Сержанта смыло ураганом. Марина внесла нагруженный поднос, расставила чашки, взглянула на полковника, ожидая распоряжений.
– Спасибо, родная, – обнаглев, я хлопнул ее по тугому милицейскому заду. Она подпрыгнула и выбежала из кабинета. Своим отчаянным блефом я показывал, что на руках у меня сильная карта, и плевать я хотел на все казенные порядки.
– Давай к делу, – полковник звякнул ложечкой. – Зачем пожаловал?
Чайная церемония окончена. Какой чай? Стакан водки был бы в самый раз.
– За своими деньгами.
– И все?
– Пока все.
– Почему ты решил искать их здесь? Глупо.
– Федор Ильич, не будем кружить. Если я пришел, значит, все просчитал. Зачем тратить время. Мы не в суде, разговор тет-а-тет. Мои деньги у вас. Возвращаете целиком и полностью. Если нет, ситуация может из-под контроля, за брата не отвечаю. Несчастные мои доллары. Вы миллионами ворочаете, а тут дело принципа.
– И причем тут твой брат?
– Вопрос не по адресу. Угнали «Волгу», разве я это сделал? Наехали на мэра, ему угрожают расправой, город шумит, тревога в округах. Некий Фауст, он до всех доберется. Хозяин на измене.
– Хорошо, получишь свои деньги! Вечером.
– Почему же вечером? – я капризничал.
– Я отдам собственные деньги. 100 тысяч.
– Мне ваши деньги ни к чему, я не вымогатель. Устроите засаду? Отдайте сейчас.
– Твои деньги вещественная улика. Таксист, который милицию вызвал, сдал дипломат. Есть протокол изъятия. Какая тебе разница?