Вика услышала, как внизу возобновился банкет. Будто бы свадебное торжество постояло на «паузе», а теперь снова «плэй» – и понеслось. Ведущий снова объявил первый танец молодых. Музыка волнами докатывалась и сюда, на второй этаж бутик-отеля «Мона Лиза», в комнату горничных, где сидела Вика…
В номер постучали. Вика вздрогнула, вынырнув из своих невеселых мыслей. На пороге стоял очередной из одинаковых людей Асмета. Он молча протянул ей новые, даже с биркой, джинсы, черную водолазку (вот ирония!), сумку Вики, ее пальто.
Еще достал из кармана сверток размером не больше чем пачка сливочного масла.
– Асмет просил передать. Такси приедет за вами через тридцать минут и отвезет домой.
Вика осторожно взяла в руки сверток. Когда дверь за охранником закрылась, развернула шуршащую золотую обертку. Там оказалась аккуратная стопочка сложенных вместе пятитысячных купюр. Вика их пересчитала. Ее первый миллион – двести красненьких бумажек, все вместе не более двухсот граммов веса…
А радости никакой. Ноль.
Вика переступила через разорванное платье, которое валялось на полу. В темноте оно было похоже на хвост экзотической змеи… Лунный свет блестел на пластмассовых стразах. Вика шагнула к окну.
У нее была тысяча вопросов к мирозданию. Как она будет жить дальше? В этом доме, где на седьмом этаже окопались Света и Петр Мамонтовы. Что она скажет Никите? Что она скажет Ибрагимову, почему не будет делать вторую свадьбу через год… И вообще, хватит с нее всех этих свадеб.
Вике очень хотелось бы сейчас думать, что невеста Айбала на седьмом небе от счастья, но… Женщина прикусила болезненно ноющую губу и почувствовала, как по ее лицу потекли теплые тихие слезы…
Вика скомкала одну из пятитысячных, как обертку от конфеты, и запихнула в сумку. Отвернулась от ироничной улыбки Моны Лизы и долго-долго смотрела в окно на луну – холодную, одинокую, красивую. Красивую, как Айбала, что танцевала сейчас свой первый свадебный танец, задевая туфельками облака…
Мари МоскваМишаня-душа
Моя Мари сегодня грустит. Не могу понять почему. Живу с ней уже четверть века, даже больше, и все равно – не понимаю.
На модных мастер-классах нам, душам, часто советуют меньше париться по поводу подопечных, отрабатывать свои задачи, да и все. Но я – душа немолодая, помню еще те времена, когда люди о нас не задумывались и жизни свои проживали ровно, по судьбе и без лишних загонов. А теперь все повадились на души свои внимание обращать, исследовать, изучать нас. Нынче что ни день, то приключения. Сначала терапевты нас трясут, потом бизнес-тренеры подключаются. И, главное, люди норовят сценарий изменить, мол, «все в наших силах». Мне даже имя дали, впервые за тыщу лет. Мари как-то перебрала с винцом и всем вокруг начала рассказывать, что душа ее – это медведь. Форму-то принять – не проблема, а вот имя… Это как-то ново. Век живи – век учись, и в двадцать первом веке я – Мишаня. Приятно познакомиться.
Мы реинкарнируемся раз в столетие. Молодые души – неопытные, им нужно многое изучить, поэтому по первости их отправляют на Землю лет на двадцать, не больше. Обычно им достаются суицидники, наркоманы, что помоложе, не разобравшиеся. Это у нас называется «практика». Сценарий пишется быстро, живется еще быстрее, сблизиться не успеваешь. Возвращаешься наверх и остаток века мотаешь в школе душ. Потихоньку «прокачиваешься», сценарку подтягиваешь, философию. Потом опять на Землю. Сценарий всегда приходится сызнова писать, с этим у нас строго. Некоторые ленятся, мухлюют, списывают. Особенно если уроки похожие нужно отработать. Мне всегда нравилось писать сценарии – с фантазией проблем нет, и на Совете краснеть не нужно, мол, почему вся родня подопечного на похоронах вздыхала: «Зря его в честь деда Борьки-то назвали – его судьбу и прожил». Тот сценарий бракованный, что подопечные твои распознали. Так вот.
Тела мы сами не выбираем, это задача Совета. Кто дружен с Советом – у того обычно инкарнация без эксцессов обходится. Кто в контрах с главными – вечно какая-то подстава получается. В этом мы с людским миром схожи. Вроде написал сценарий с борьбой – военными действиями, преодолением, а тебе девчонку дают, да еще из Средней Азии. Ну и как, по-вашему, судьбу проигрывать? Некоторые, конечно, справляются, даже прославляют своих подопечных. А я вот всегда середнячком был, выделяться не любил, в обычных людей инкарнировался. В нашем мире ходит байка о силе человеческого сомнения. Душам, конечно, смешно. Какие сомнения, если мы сценарий разыгрываем в заданном теле, и все тут. Я как-то заспорил с товарищем из Совета об этом деле. Я о споре быстро забыл, а он запомнил. Всегда считал меня старым и самонадеянным, вот и подогнал мне Мари.
Ох уж эта девчонка! Сценарий такой симпатичный для нее забабахал! Радовался, что мне ее дали. Как раз девочка яркая, смешливая, боевая. Думал, карму рода быстренько отработаем и на будущее с ней будем впахивать. Лет до двадцати все гладко шло: в семье стандартная круговерть, справлялась, институт не по нраву – специально, там подруг нужно было подцепить из прошлых жизней, нам в помощь. Мужики все тоже в сценарии прописаны были: этот для тренировки, тот для опыта. И так гладко Мари шла, с шутками-прибаутками, громким смехом, аж птицы падали замертво. Я полистал сценарий и решил, что карму можно и пораньше отработать, чего ждать, раз мне повезло так с подопечной. Вырвал пару страниц, ну Данила ей и подкинул. Через швабру, конечно. У нее злодейки все в сценарии похожими прописаны – редко когда души изгаляются, каждого врага по отдельности придумывают. Всегда типаж. У нее вот – целеустремленные, низкорослые, полноватые женщины. Даже имена у них одинаковые, но это Мари просекла уже. Короче, схема такая: швабра подводит мою девочку к испытаниям из прошлых жизней, Мари их раз – и преодолевает. Просто, да? Первую швабру-злодейку я еще в девятнадцать ей подкинул, а она так справилась ловко и, главное, забыла про нее совсем, не мстила, не вспоминала! Мари тогда не расклеилась, потому что мужик замешан не был. Но это я, дурак, сейчас только понял. Обрадовался, выждал пару лет и вторую швабру закинул. Тут, конечно, посложнее было. Данила я подцепил на швабру, а Мари – на Данила. Чтобы по классике, но с подковыркой. Прабабки Мари натоптали там в карме, никуда не денешься, нужно было за род отработать. Швабра вроде в отказ ушла. Данил думал-думал и к Мари подкатил, а та и рада. Прожили два года, моя вся в любви, планов понастроила, я аж напрягся. Поженились. Я швабру тут же активизировал, Данил повелся, Мари с ним развелась. «Все по плану, – думал я, – ща быстренько отойдем и детей будем рожать. От следующего, ретроградного».
А быстренько не получилось. По сценарию – полгода слёз, вина, подруг и год на отработку. Ну, разобраться там, книг почитать, собой заняться. Гардероб обновить, она у меня такая, шмотки любит, в моде разбирается. Я как раз за следующим ее, Платоном, поглядывать начал – тот хорошо шел, по графику. Тридцадку отпраздновал, начал место для Мари расчищать, спортом занялся, о семье задумался. Короче, подготовка шла по всем фронтам, вот, смотрите, сорок вторая страница!
А Мари вдруг раз – и спасовала. Засомневалась, что ли. И если до Данила она про меня и не думала вовсе, то сейчас стала докапываться. Рассказывает подругам про свои «раскопки», аж тошно. Ну скажите на милость, что можно из меня выкопать? Я ж душа, а не землянка! Так, претворяю судьбу в жизнь, простой работяга. У Совета, можно сказать, на побегушках. А девочка в протест ушла. Вот сидит в кофейне, две мадамы напротив. Приносят десерт. Моей достается чизкейк, украшенный ягодой физалиса. Одна из дам айфон отложила и хихикает. Мари ей: «Чего хихикаешь, любезная?», а та ей: «Съешь физалис – выйдешь замуж!» Смотрю, сердце не на месте. Послал тараканов искать. Моя побледнела вся, на подруг прям шипит, мол больше – никогда! Тут я вступаю: «Ну чего ты, мартышка, скоро будет любовь, настоящая, верная, как ты хотела!» Смотрю, гуглит сидит: «Как выбить дурь из головы без алкоголя». Решила для себя, что станет теперь холодной женщиной. Меня аж подбросило. Какая женщина холодная, если у нас трое детей на ближайшие десять лет расписаны? Раньше хотела дом, собаку, семью большую. Теперь смотрю, нормальные мечты забросила и чушь какую-то придумывает, типа тридцатку в Лондоне отметить или в Пуэрто-Рико слетать. Как будто мы с детьми не слетаем, пф.
Я на цирк этот насмотрелся и хотел было встречу с Платоном отложить. Даже придумал, как в Совете отпираться буду. А потом смотрю – страница уже перевернута. Все, не деться никуда, на сорок третьей, пожалуйста: «Платон залипает в телефон на трешке и въезжает Мари в задний бампер». Как вам поворот? По-моему, очень современно получилось. И, главное, необратимо! А девочка моя в таких настроениях! И вот уж судьбоносный вторник этот идет вовсю. Мари едет с работы, день загруженный, но не слишком. Девочка выглядит довольно свежо. В обед ругалась с заказчиками, зато на полдник пила морковный сок со сливками. Сбалансировалась кое-как. Семь вечера, поток плотный, время для любви – самое подходящее! Платона как раз придержали на выезде с парковки Федерации. Он, конечно, обматерил всех медленных товарищей на «рисовозах» и «корчах недоделанных», зато выехал с Большой Филевской на ТТК ровнехонько за белой «Оптимой» в американских наклейках по бортам. Тут деловой партнер статью скинул, про основных конкурентов. Тащились еле-еле, Платон поневоле начал вчитываться. Хренак! Вот были б у меня ладошки, вспотели бы – разнервничался я, пипец! Все инкарнации перед глазами! Такой момент! Сорок третья страница! Ух! Вся красным исчеркана – такая она важная. Я замер. Мари это почувствовала, нахмурилась. «Паразит какой-то вечер портит, а у меня душа ёкает». Перевела ручку передач на «паркинг», вздохнула, надела замшевую туфлю на левую ногу, вышла из машины. Платон ничего не почувствовал, подумал только: «Хоть бы не баба!» Перевел ручку передач на паркинг, вздохнул, почесал нос и тоже из машины вышел.