– Почему красное-то нельзя?
– Бог знает. Стены в коровнике, наверно, такого цвета.
– Стены в коровниках серые, – печально возразила Надя. – А красное запретили, потому что нас кровь пить заставят.
– Ты опять за свое?
– И белый свитер на тебе специально. Чтобы на нем алые пятна эффектно смотрелись.
– Жека! – Полуянов перекрикнул рев мотора и свист ветра. – Надюха боится, что вы сегодня будете кормить нас червями!
Редактор отвернулся от руля, демонически хмыкнул:
– Черви, милашка, это давно устарело. Вас ждет гораздо более жестокое испытание.
И радостно расхохотался, когда Надя изменилась в лице.
Ехали довольно долго. Двадцать километров ухабистой грунтовки вытрясли всю душу, но когда колдобин поуменьшилось, пошло куда веселее. Покосившиеся заправки неведомых марок и фанерные приюты для дальнобойщиков постепенно сменялись блеском известных логотипов.
– Цивилизация! – блаженно протянула Надя.
– Мы, что ли, в Грибовск едем? – оживился Полуянов.
– Размечтался! – хмыкнул Жека. – Ты контракт подписал – сидеть в деревне. Вот и сиди.
И свернул с уже почти безъямной трассы на очередную раскисшую тропу.
– О, нет!
По сторонам замелькали избушки. Опять деревня. Джип сбавил ход.
– Шило на мыло. Чего было тащиться? – буркнул журналист.
Впереди виднелся фургон ПТС. Операторы, осветители, видеоинженеры, ассистенты наперебой щеголяли разноцветьем резиновых сапог.
Жека подогнал джип вплотную к скособоченному сельскому домику. Полуянов начал было неспешно выбираться, но от крыльца к нему мигом бросились, подхватили под руки, затащили внутрь. Надя попыталась споткнуться, но и ее мигом запихали в помещение. Только и успела заметить через полурухнувший забор, что участок немаленький. И посредине вырыт огромный котлован.
А внутри оказалась наскоро оборудованная гримерка. Обоих мигом взяли в оборот. Грим, прически, петлички, скрытый под волосами наушник, наставленья редактора:
– Не сутулиться, не мекать, ногу на ногу не класть. Полуянов, рот открой! Широко.
– Зачем?
– Проверять тебя будем. А то полезешь в кадр со жвачкой.
– Что сегодня будет-то?
– Сначала просто поговорим, – отмахнулась Анастасия. Крикнула в пространство: – Начинаем?
– Мы готовы, – отозвался металлический голос режиссера-постановщика из развернутой в полевых условиях аппаратной.
Надю с Димой буквально швырнули на неудобные деревянные стульчики. И сразу понеслось:
– Камера, мотор?
– Мотор идет.
Появилась пейзанка-ведущая. Ее воздушное платье в цветочек от дорогого дизайнера в грубых декорациях избы смотрелось полным диссонансом. Но так, наверно, и надо, рейтинговое шоу – всегда игра против правил.
– Доброе утро, Надя, здравствуй, Дима, – поздоровалась девица ангельским тоном.
Ответить не дала. С ходу предложила:
– Хотите миллион?
О призе оба уже знали, поэтому не растерялись. Дима деловито спросил:
– В какой валюте?
– В рублях, но это тоже немало. Все молодые семьи сидят без денег, – улыбнулась красавица в платье за многие тысячи. И вкрадчиво спросила: – Только на что вы готовы ради этих денег?
– Реагируй, – прошипел в Надином наушнике злющий голос Анастасии.
Ее постоянно наставляли: ведущей надо не просто быстро отвечать, но перебивать ее. Спорить. Насмехаться. Даже ссориться. У Надежды раскрепоститься перед камерой пока не выходило. Характер не базарный, голос тихий. Да и попробуй вклинься, когда пейзанка тараторит со скоростью три слова в секунду!
– Червей есть не буду, – все-таки всунулась с наболевшим.
– Придется. Сегодня после дождичка мы приготовили для вас целое ведро очаровательных, жирнейших экземпляров! – мгновенно отозвалась девушка.
– Дима, ты ведь обещал! – Надя вскочила.
Ухо взорвалось криком шеф-редактора:
– Сядь, дура!
Надя опять забыла: к поясу прицеплен передатчик, и если резко вскакивать, он обязательно упадет на пол. Поэтому возмущаться можно, но только сидя.
На лету подхватила черную коробочку, плюхнулась обратно на стул.
– А я ради Нади съем хоть два ведра ваших червей, – беззаботно произнес Полуянов. – Что в них плохого? Чистый белок. Не зря рыбам нравится.
– Надежда, а вы? На что готовы вы ради возлюбленного? – не отставала от нее ведущая.
В голове вертелись сплошные банальности. Одну из них Надя и произнесла:
– Я за Димочку жизнь отдам.
– Вот так. Красиво и лихо. – Девушка хитро улыбнулась. – А если ты будешь знать, что он тебе изменяет, все равно отдашь?
– Я умру за него, даже если он меня бросит. Я живу только для Димы.
– Какое трогательное взаимное пожертвование! – иронически выплюнула пейзанка. – Ладно. Говорить красиво умеют все. Посмотрим теперь на вас в деле. Итак, задание.
Надя обратилась в слух, но из аппаратной раздалось:
– Стоп. Снято.
А Надю с Димой заторопили:
– На улицу быстро! Пока дождя нет!
– Так что делать-то надо? – в отчаянии выкрикнула библиотекарша.
Рядом с ней неслась гример, пудрила на ходу нос. Жека бежал рядом, тараторил:
– Короче, ща пойдете в лабиринт. Там сундук, в сундуке миллион. Найдете – он ваш. Один дубль. Времени десять минут.
К Наде с Димой снова кинулись ассистенты. Нацепили на головы каски.
– Это зачем?
– Чтобы кирпич на башку не упал, – хмыкнул Жека.
Анастасия снисходительно объяснила:
– Не только для этого. Видишь, в ней глазóк? Это камера вмонтирована. Будешь сама себе оператором. Ну, и мы тебя будем снимать – с плеча. Спереди и сзади. Не смей идти молча. Обязательно говори. Можно материться. Плакать. Ругаться. Только не молчать. Ни в коем случае не молчать! Понятно?
Их провели мимо котлована, груды арматурин, внушительной горы мешков с цементом, спрятанных под целлофановой пленкой.
– А где лабиринт-то? – азартно спросил Дима.
– Вот! – Жека триумфально показал на выстроенные в четыре этажа ряды поддонов с кирпичами.
– Не понял… – пробормотал журналист.
– В одном квадратном метре – двести с чем-то кирпичей. Площадь дома – больше двух тысяч. В общем, завезли до хрена, – произвел подсчет Жека. – На штуки мы не считали. Но в длину – почти двести метров, в ширину – сорок. Между рядами – дорожки. Узкие. Вот вам и лабиринт а-ля рус.
– Какой ужас! – Надя ошеломленно отступила.
И немедленно нарвалась – ведущая кинулась к ней:
– Вы боитесь?
– Я…
– Ничего она не боится! – пришел на помощь Полуянов. – А я так вообще все детство лазил по стройкам.
Поддоны, поставленные один на другой, тянулись насколько хватало глаз. Сгружены – как водится в России – небрежно. Не ровнехонько один над другим, а со сдвигом. Вторые снизу выглядели относительно устойчиво, но третьи-четвертые казались чрезвычайно шаткими.
– А если нас прибьет?! – истерически выкрикнула Надя.
– У вас есть каски. И страховка. Тоже практически «каско», – сострила ведущая. Задушевно обратилась к Наде: – Не расстраивайтесь. Если Полуянов погибнет, мы дадим вам дополнительное время, чтобы отыскать миллион.
– Дима… – Митрофанова не сводила глаз с высоченной, но такой беспечно-непрочной стены. – Я… я не пойду.
– Посмотрим, сможет ли любимый ее уговорить! – лучезарно улыбнулась ведущая и отошла.
А желчная Анастасия – уже не на камеру – выплюнула:
– Можешь не ходить. Сразу вылетаешь из шоу плюс штраф за срыв съемочного дня. Как раз миллион. У тебя есть?
– Проходы очень узкие. Можно застрять.
– Да ладно. Не такая ты толстая, – фамильярно отозвалась шеф-редактор. – Мы, пока прятали сундук, прошли абсолютно спокойно. – И заорала: – Туча идет! Снимаем! Митрофанова, ныряй сюда! – показала ей на узкий лаз в левом крыле. – Полуянов, ты пойдешь с другой стороны! Таймер! Начали!
И Надя, словно в пучину, кинулась куда ей сказали. Одно утешало: сначала в лабиринт вошел оператор. Если что, кирпичи на него первого свалятся.
– Не молчи! – зашипел наушник голосом Анастасии.
– Итак, я вступаю на поиски сокровищ! – как могла беспечно произнесла девушка. – Дима, ты слышишь меня?
– Да, Надюха! – Голос приглушенный, словно придушенный. – Сундук должен быть наверху. Влезай на нижний поддон и заглядывай с него на третий!
Она немедленно выполнила указание. Но пока обследовала первые (явно пустые) тайники, оператор исчез. Митрофанова оказалась одна. Со всех сторон ее обступали кирпичи. Красные. Дорожка между поддонами становилась все более узкой, теперь ей приходилось протискиваться боком. Ветер усилился. Солнце окончательно скрылось в тучах. Над головой раздался зловещий скрип. Надя задрала голову. Самый верхний, четвертый поддон медленно, но неуклонно сползал. Прямо на нее. Она взвизгнула и бросилась вперед. Сзади раздался грохот упавших кирпичей. Надя – чуть не впервые в жизни – выразилась непечатно.
– Надюха! – Голос Димы едва различим. – Ищи сундук!
– Тут поддон грохнулся! – взорвалась она.
– Да ладно! Пара кирпичей. Это специально для антуража. Все под контролем. Ищи!
Впереди сорвались еще два кроваво-красных бруска, разбились прямо под ее ногами.
– Плевать на сундук! Я боюсь!
Ветер завывал все сильнее. Бог знает, специально ли телевизионщики подлаживались под прогноз или погода, наоборот, спутала их планы.
Теперь не просто отдельные кирпичи – вся конструкция пришла в движение. Стены дрожали, верхние поддоны опасно шатались.
– Митрофанова. Полуянов. Встали. Не двигаемся. Пережидаем, – прозвучал в наушнике голос Анастасии.
Шеф-редактор впервые звучала не саркастически.
Небо заволокло тучей. Ветер взвыл еще яростнее. Поддоны с кирпичами, словно живые, покачивались, скрипели, бормотали.
– Полуянов! – гаркнула Анастасия. – Куда ты прешь?!
– Ищу сундук, – беззаботно отозвался Дима.
– Стоять, я сказала тебе!
Надя затравленно огляделась. Лабиринт пока еще держался. Но ветер усиливался с каждой секундой. Кирпичи, казалось, насмешливо улыбались, смыкаясь вокруг нее. И даже если прямо сейчас броситься к выходу – она не успеет!