– А почему учиться не шел?
– Самонадеянность. Мне все казалось, что еще чуть-чуть – и я начну рисовать. Я менял акварельные краски на масло, масло на карандаш или уголь. Одновременно с этим я занимался математикой, которая меня не увлекала, но давала уверенность в том, что буду твердо стоять на ногах.
– А музыка? Ты занимался музыкой?
– Нет, я – самоучка. Музыка проще и легче. Особенно если в доме инструмент. Я сам немного подбирал мелодии, пел. Так, самодеятельность. На концерты любил ходить.
Димка действительно обожал консерваторию и Большой. Рекламой он занялся случайно, но даже в этой случайности была своя закономерность. Димка был человеком творческим и романтичным, и самолетное крыло могло его увлечь только как образ свободолюбивого полета.
У нас в компании он был тем человеком, к которому мог прийти любой и «нагрузить» своими проблемами. Ему можно было рассказать обо всем, даже о последней ссоре с любовником или любовницей. Для меня Димка был учителем и наставником, впрочем, он об этом не подозревал. Он не подозревал, что я, выросшая в провинциальном городке, в семье, которая не научила меня, как вести себя в обществе незнакомых людей, на приемах и банкетах, не научила быть естественной в ситуациях неожиданных или щекотливых, все старалась перенять у него. Ведь тонкостям хороших манер я обучалась интуитивно, чисто по-женски осваивала незнакомые общественные и коммуникативные пространства. Димка же естественно и уверенно держался в любых обстоятельствах. В нем было спокойствие человека, за которым стояли поколения образованных и воспитанных людей. А эти люди, даже если чего-то не знали или не умели, во-первых, говорили об этом без стеснения, а во-вторых, тут же перенимали нужный навык. Люди, подобные Димке, а такие мне уже в Москве встречались, были просты и вместе с тем безупречны, а еще напоминали полиглотов, для которых выучить еще один язык не составляет труда, поскольку пару языков они уже знают. Их восприимчивость к новому подпитывалась старым опытом.
Я никогда не была завистливой, но, попав в Москву, невольно все и всех сравнивала, и это вечное стремление «примерить» на себя чужую удачу порой рождало чувство недовольства. Димка научил меня спокойствию, доброжелательности и умению не завидовать, а одобрять.
– Ты попробуй. Вместо затаенного раздражения, зависти постарайся одобрить. Чуть свысока, чуть отстраненно. Или, наоборот, немного снисходительно, как иногда родители одобряют нас. Сразу легче станет. Поверь. Испытано. И потом, все эти люди тебе не конкуренты. И не потому, что они хуже или лучше, а потому, что ты никогда не узнаешь, какой дорогой они шли к своей удаче.
Димка умел убеждать, но без намека на диктат. С ним легко соглашались, потому что слышали аргументы, а не амбициозное мнение.
Когда Димка пришел к нам в компанию, я в его лице получила и помощника, и соратника, и брата. Это был человек, которого можно было не щадить как сестру и на которого можно было взвалить не только проблемы, но и обильно приправить их собственными эмоциями и переживаниями. Он героически подставлял плечо и предоставлял чистый носовой платок. Именно последний предмет меня потряс больше всего – не бумажный одноразовый, а дорогой мужской носовой платок. Но было бы неправильно сказать, что Димку я использовала. Нет, я искренне была привязана к нему и старалась при любом удобном случае позаботиться о нем. Его личная жизнь была скрыта от посторонних глаз, и я почему-то невольно его жалела. Помимо воли я представляла его старость, одиночество, отчаянное желание любви и тепла и совершенную невозможность получить это в том обычном виде, к которому мы все привыкли. Его сексуальная ориентация меня беспокоила только в одном смысле – в смысле его человеческого благополучия в годы, когда нашей опорой становятся супруги и дети. Но ни видом, ни намеком я не показывала ему, что думаю обо всем этом.
– Димка, где деньги взять?! Где взять денег.
– А что у нас в мешке? – хмыкнул Димка, вежливо привставая со своего кресла.
«Господи, галантно как!» – каждый раз думала я в этот момент.
– В мешке есть, но мало. На жизнь и на внезапные расходы.
– Ясно. Этого недостаточно. Слушай, Настя, выходов немного. Взять кредит. Небольшой. Залогом могут стать производственные мощности. Те же машинки швейные. Они у нас новые, немецкие, промышленные. Потом, есть все приставки-оверлоки и прочее. Это реально, если сумму запросить небольшую.
– Нет! Никаких кредитов! Дима, даже больше на эту тему не заговаривай!
– Почему? Ты знаешь, что в Америке, например, людей, которые не имеют ни одного кредита, называют «привидениями». И первый кредит им выдают под огромные проценты. А вот уже второй и третий – по очень божеским.
– Дима, то – Америка! Мы в России. У нас, что первый кредит, что второй – все с безумными процентами.
– Это верно! – Димка задумался. – В Штатах принято давать государству в долг. Кредит, ведь это не что иное, как помощь банковской системе.
– То-то она и шатается. – Я уже довольно давно следила за всякими биржевыми новостями. Никому не признаваясь, я мечтала, что наша компания когда-нибудь выпустит свои акции. Они станут высокодоходными, насколько это возможно в легкой промышленности и сфере услуг. И люди их будут приобретать.
– Ну, риски есть. Безусловно. Но если ситуация такая безвыходная…
– Нужны деньги на закупку мануфактуры. Тканей много надо приобрести. Плюс за ними лететь надо. Кое-что достанем здесь. Но большую часть – за границей.
– Ты нашла уже поставщиков?
– Так, кое-кого. – Я стеснялась признаться Димке, что преградой было мое незнание английского языка. Эту проблему я собиралась решать уже в ближайшее время.
– Настя, надо написать письма с приблизительным ассортиментом, который мы готовы купить. А потом, самое главное, надо посетить большую выставку, которая будет проходить в Италии. Она вся посвящена тканям и швейным аксессуарам. Я вот тут покопался…
В этом был весь Димка. Ему не надо было лишний раз говорить о проблемах, которые в общем-то его отдел не касались. Он и так сам все знал и понимал. А еще он был наблюдателен и потому часть моей работы брал на себя.
– А там надо аккредитоваться?
– Да, как гостям. Я уже это сделал. Послал письмо с нашими данными. И вот теперь осталось дождаться ответа. Настя, думаю, что на выставку мы полетим вместе – там очень много участников, много поставщиков. Желательно успеть посмотреть все и познакомиться с интересными для нас производителями. А вот в Англию тебе придется лететь самой. Во-первых, нельзя надолго обоим уезжать – много рекламы сейчас пойдет у нас. Надо за всем проследить. И вообще, оставлять сейчас Лиду одну не стоит. Много работы. Если что, я ей здесь помогу.
Глава 11Лечу это я, лечу!
Я никогда не летала самолетами. Ни разу. Для меня все эти путешествия, о которых так запросто рассказывали друзья и коллеги, были чем-то совершенно нереальным в силу многих обстоятельств. Во-первых, дорого, а мы привыкли жить в режиме жесточайшей экономии, потому что впереди маячила цель – собственное дело. Во-вторых, я боялась оставить сестру. Мне казалось, что, как только я покину пределы города, так сразу случится неприятность и я буду всю жизнь себя корить за собственную беспечность. В-третьих, я не знала языка. Никакого, кроме русского. Школьные азы английского положения не спасали. Вот сейчас, когда Димка заказывал мне билеты в Лондон, я больше всего об этом и волновалась.
– Дима, я двух слов связать не сумею! Меня люди не поймут! И стыдно!
– Ерунда, – совершенно спокойно отозвался Димка. Им надо продать – они поймут. А ты будь внимательна и спокойна – все можно объяснить жестами, а цифры написать на бумаге. И еще. Ты же не летишь покупать все, что увидишь. Твоя задача – посмотреть, пощупать, записать артикул и узнать цену при наших объемах закупки. Понимаешь, вот Мурашова делала иначе. Она моталась по текстильным фабрикам и закупала все, что не очень дорого стоило. Под этот ассортимент она конструировала одежду. У нас другая ситуация, нам надо выступить солидно. Пусть будет дороговато, но мы потом окупим наши затраты.
– Дима, думаешь, окупим?
– Да, теперь, думаю, что окупим.
– Нам же деньги еще отдавать.
– Не волнуйся за это.
Человек, который дал нам в долг денег на закупки, был давним Димкиным знакомым. Мне понравилось, что решение наш спаситель принял только после того, как внимательно осмотрел наши владения. За этим шагом я увидела гарантию легитимного подхода. То есть человек не будет тупо «наезжать» в случае каких-либо проблем, а будет исходить из наших возможностей. Потому и деньги он одалживал нам обдуманно, оценив нашу собственность. Я сопротивлялась долго, пока Димка не убедил меня одной фразой:
– Нельзя гробить все дело из-за того, что боишься риска. Уже пройдена гораздо большая часть пути. Осталось сделать лишь последний решительный шаг.
Я подумала и согласилась. А что оставалось делать? Я пока еще не умела жить, как некоторые мои знакомые. Вроде бы и получали мы одинаковые суммы, и работали на похожих работах, и траты были у нас схожие, но вот только у них всегда водились свободные деньги. Как это у них получалось, мне неизвестно. А исходя из этой моей неспособности устраивать собственные денежные дела, приходилось обращаться к займам. Ведь было бы жаль не довести дело до конца и так тихо коптить модный небосклон, потихоньку превращаясь в пустоцвет.
И вот теперь я собиралась в Лондон, а точнее, в небольшой городок неподалеку, где располагались оптовики английских суконщиков. И теперь, как когда-то я изучала московскую карту, я изучала карту Лондона и пригородов. Я не выпускала из рук разговорник и словарь, заучивая самые примитивные фразы. Вечерами, устав от беготни и забот, я удивлялась и радовалась открывшимся возможностям. Я, не веря себе, повторяла: «Я улетаю. В Лондон! Я улетаю закупать ткани, из которых будут шить нашу коллекцию!»