азвить как следует, сделать более заманчивым и загадочным этот поворот мне не удалось. Я это понимала и вдвойне не понимала, чем так нравилась эта книга. Еще я страшно жалела, что недописала роман так, как надо было бы, как дописывают умные, серьезные книги.
Большую часть ночи я проводила в раздумьях и сомнениях. И самым главным вопросом стал вопрос о поиске этой загадочной Монк. Я не знаю, что бы я хотела у нее спросить, я вообще не знаю, зачем мне понадобилось опять возвращаться в эту историю. Во всяком случае, деньги, которые эта дама теперь получала за мою книгу, меня не волновали вовсе. В моем случае любопытство было сродни исследованию, а поиск был похож на преследование.
Десять дней в Лондоне пролетели быстро. Я устала от чужого языка, от чужих запахов, от чужих звуков. Улетала я, решив все свои задачи и нагруженная рулоном мохерового трикотажа.
Глава 13По следу
Возвращение было приятным. Обратная дорога мне не казалась уже страшной – про турбулентность я все прочитала в Интернете, там же – про технические характеристики самолетов, которыми оснащена наша главная авиакомпания. Сев в самолет, я сразу выпила сто граммов водки, которые, совершенно не стесняясь, попросила у стюардов. Весь дальнейший полет я чертила в блокноте кружочки и стрелочки, а заодно писала подробный план поиска. Я уже знала, что сначала пойду по книжным магазинам, потом в издательство, где работала, потом по книжным базам. Я буду исправно колесить по всей Москве, чтобы хоть одним глазком посмотреть на эту женщину, которая, в отличие от меня, не постеснявшись, бухнула в кастрюлю романа лошадиную дозу эмоций и тем самым приготовила сногсшибательное блюдо. Как это ей удалось? Почему она решила расставить акценты иначе и как она могла предвидеть результат?! Меня это интересовало. Я хотела бы с ней поговорить, чтобы понять разницу между нами – ведь не просто так она выбрала мой текст. А может, она и не выбирала, а ей предложили и только потом она его правила, исправляла и дополняла. Что она была за человек? Похожа ли на меня? Или это просто случай и обычная «квалификация» беллетриста? Я изнемогала от всех этих мыслей, которые усложняли в общем-то простую ситуацию.
– Ну, как тебе Лондон? Как английский стиль? – Лида бросилась обниматься.
– Нет никакого английского стиля! – ответила я угрюмо, забыв, что моя сестра имеет склонность к паникерству.
– Как – нет?! – Лида ожидаемо ударилась в трагедию. – А что же мы тогда делаем?!
За десять дней моего отсутствия в компании не случилось ничего такого, от чего можно было упасть в обморок. Не случилось ничего, кроме того, что поменяли часть моделей для показа. Конструктор Олимпиада утверждала, что легче начертить межорбитальный пилотируемый корабль, чем те костюмы, которые нарисовала Лида.
– Лида, ты что-то усложнила? – спросила я сестру.
– Не особенно, – ответила та, и я тут же приняла сторону Олимпиады.
Лиду, как всякого художника, иногда заносило. Димка вовсю трудился над нашим образом. Понятие «наш образ» было очень широким. Это сначала мне казалось достаточно иметь логотип, номер электронной почты и сайт. Теперь выяснилось, что мы должны иметь свои «фишки».
– Дим, я, конечно, понимаю, что каждый публичный человек должен чем-то выделяться. Но мы пока не достигли этого уровня. И вообще, надо ли нам это?
– Надо. – Дима был непреклонен. Более того, за время моего отсутствия он пустил «организованный» слух, что у меня уникальная библиотека детективных романов, включая редкие издания девятнадцатого века.
– Почему – детективов? – Мне не понравилось такое упрощение моего интеллектуального образа. – Почему не книги по философии? Или по искусству? Или коллекция меховых котов? Последнее бы свидетельствовало о моей исключительной душевной мягкости.
– Потому что «английский стиль», – лаконично ответил Дима.
– Не поняла.
– Английский стиль. Детективная литература. Мисс Марпл, отец Браун, Ниро Вульф.
– Ниро Вульф – американец, – уточнила я.
– Англоязычный герой.
– Пуаро – бельгиец, между прочим.
– Я его не упоминал, – заметил Дима.
– Это я к слову.
– Настя, поверь, так надо для дела. Вы не должны быть ни рыба ни мясо. У вас должны быть яркие, запоминающиеся характеры. В следующем месяце будет три статьи о вас. Что ты предлагаешь в них писать?
– Действительно, что можно написать о двух девчонках, которые копили деньги на Москву, приехали сюда, не имея ни одной знакомой души, ни кола ни двора, и все-таки добились своего – открыли свое дело?! Причем очень непростое. – Я не на шутку разозлилась.
– Не обижайся, подобных историй тьма. Понимаешь, именно в Москву едут такие, как вы с Лидой. И некоторым очень даже удается устроиться. Правда, разными путями, – сказал Дима.
Я вдруг почувствовала себя обманутой. Я, так гордившаяся каждым нашим шагом, оказывалась в огромной толпе приезжих, которым не было что терять, а вот приобрести они могли многое. И ничего геройского в нашей с Лидой жизни не было, поскольку все это мы делали для себя. Мы спасали самих себя. А для человека это так же естественно, как есть и спать. Выходило, что гордиться нам нечем.
– Дима, как ты можешь так говорить? Ты, который если и уезжал из дома, то только в сторону отдыха и развлечений?! Ты, который материшься исключительно для «фишки». Ты с детства знаешь, что такое премьера в Большом, Оскар Уайльд в подлиннике и лангусты в желе!
– Ты еще вспомни рябчиков и ананасы! – усмехнулся Дима.
– При чем тут рябчики? – растерялась я.
– Ну как же? «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй!» Акцент именно этот?
– Господи, что ты приплетаешь сюда это?! Я – о другом!
– О том самом ты! О том самом! – кивнул Дима. – Ты удачливость ставишь человеку в вину, и ты не хочешь признаться, что борьба человека за самого себя – не подвиг. А нормальное, естественное состояние. Подвигом является борьба одного человека за другого.
– А Лида?! Ты подумал, что я всегда тащила Лиду? – воскликнула я.
– Лида – это твое второе «я». Ты сама это знаешь. И еще вопрос, кто кого тащил. Не было бы сестры, была бы так напориста, упряма и решительна?
Я замолчала. Меня не покидали гнев и обида. Я искренне считала, что мы с сестрой сделали почти невозможное, и вот сейчас этот сытый, благополучный молодой человек так легко разрушил то, что мне давало основание для гордости, а следовательно, подпитывало мои силы.
– Ты не прав. Так нельзя рассуждать. Особенно, когда ничего не знаешь о другом человеке.
– Извини, я не хотел тебя обидеть. Совсем. Я не думал, что задену тебя этими словами.
В этом был весь он – вежливый, воспитанный, образованный, а потому великодушный и добрый Дима. Извинялся он так, что почему-то сразу хотелось поверить в его раскаяние, в его искреннее желание загладить вину. И вместе с тем ты отлично понимал, что это извинение не означает перемену мнения. Нам предстояло учиться и учиться у этого благополучного москвича, но вместо этого я напала на него, как бешеная кошка.
– Дим, это ты меня прости! Мне надо подумать над твоими словами. Хотя, я так понимаю, с ними придется согласиться. Мир? Что там про «фишки»?
Димка продолжил разговор так, словно мы и не были только что на пороге сильной ссоры.
– Понимаешь, жизненный путь – это интересно. Но не для читателей журналов. Впрочем, сказки тоже наскучили. Про всяких принцев и удачу. – Димка вздохнул. – Читать интересно о человеке. О его привычках, причудах, о домашних питомцах, о слабостях, об ошибках, о несчастной любви. Люди восхищаются героями, но любят слабаков. Или тех, кто подвергся притеснению. Вот, например, мы будем создавать мнение, что муж Лиды всегда был против ее самостоятельной работы – двое детей все-таки. Но она проявила характер…
– Я все понимаю, только ты советуйся со мной. Хорошо, это сейчас касается детективной литературы, а завтра ты будешь утверждать, что я увлекаюсь сыроедением или оккультными науками.
– Я похож на дурака? – обиделся Дима и тут же добавил: – Оккультные науки – очень даже неплохо. Вам предсказали или вы предвидели свою удачу на этом пути. Что-то в этом роде…
– На каком пути?
– На швейном. – Димка уже приготовился что-то записать в своем блокноте.
– Дим, я привезла несколько метров синего трикотажа с добавкой мохеревой нити.
– Это для показа?
– Ну да. И хочу сделать для Лиды кардиган. Теплый, уютный. Как думаешь? – Я протянула Диме маленький образец ворсистой темно-синей ткани.
– Ничего. – Дима пожал плечами.
– Ты как-то не очень уверенно это сказал.
– На шкуру ленивца похоже. Только посиневшего…
– Почему ленивца?
– У них в шерсти водоросли поселяются и придают зеленоватый оттенок.
– Дима, ты меня убил! Я так хотела Лиде такой кардиган сшить!..
– Ну и сшей. Я про ленивца просто так. – Димка рассмеялся.
Я же вздохнула и отправилась к Олимпиаде. Мне нужно было втайне организовать подарок Лиде – сшить кардиган из темно-синей мохеровой ткани. Для этого надо было сделать выкройку и отдать кому-то из сотрудниц шить. В женском коллективе самой тяжелой задачей было сохранить тайну.
Наконец, закончив все дела, мы собрались у меня в кабинете. Я заварила чай, достала подарки, привезенные из Лондона.
– Ну ты все-таки расскажи нам о поездке! Подробно! – вздохнула Лида, когда мы наконец все уселись за стол.
– Да, что тебе понравилось? – поддержал ее Димка, с удовольствием разглядывая портмоне из кожи, которое я привезла ему в подарок.
Я задумалась. Я не могла ответить на этот вопрос. Впечатлений было много, но все они были калейдоскопом – картинками, которые мелькали, ни минуты не задерживаясь перед глазами. И как ни странно, именно мой маленький отель, ухоженный палисадник перед входом, тишина ресторанчика врезались больше всего мне в память.
– Хорошо там, интересно, – произнесла я, чтобы не разочаровывать слушателей. – Но впечатления пока не улеглись. Нужно время.