Осталось найти этого самого зятька. Он обнаружился под кустом сирени, отдыхающим на зеленой скамеечке. Под ногами у потрепанного мужика стояла авоська с пустыми бутылками. А сам он распространял вокруг себя такой удушающий аромат, что становилось ясно: к большинству своих пустых бутылок он имеет самое непосредственное отношение.
— Чего? — вытаращился он на подруг. — Какой еще бабкин телефон? Не брал я ничего!
И вдруг, вспомнив, загрустил:
— Померла моя маманя! Померла! А ведь как грызлись мы с ней при жизни, страшно вспомнить. То я ее лопатой гоняю, то она на меня заяву в ментуру строчит. То я к ней с ножиком, то она меня кастрюлей с супом. Огонь была бабка!
И уже почти в слезах прибавил:
— Кому я теперь, кроме нее, нужен, горемычный!
— А ваша жена где?
— Эта шалава?! И не вспоминайте вы при мне про нее. Мы с мамой Женей никогда не вспоминали.
— А все-таки?
— Бросила она меня!
— Вас?
— Да, меня! Меня бросила. И маманю свою бросила. Не хочу, говорит, с вами, алкоголиками, жить вместе. Живите друг с другом. Очень уж вы подходите один к другому.
— Выходит, ваша теща выпивала? — догадалась Мариша.
— Бывало с ней такое. Не часто, но раза три в неделю стабильно пьяной валялась. А чего такого? Жизнь-то у нее какая была!
— Какая?
— Печальная. Дочка ведь ее бросила. Родная дочь, а манатки собрала и была такова. Один я у бабки оставался. Вот и пила мама Женя. Пила, пила, пила…
— Ясно! — перебила пьяницу Мариша. — Пила ваша мама Женя, пока не померла.
— Ну да! А Варька — стервь такая…
— Варя — это ваша жена?
— Да какая она мне жена?! Паскудина она последняя, а не жена вовсе! Знать ее не хочу после того, что она удумала!
— Что?
— Ишь чего удумала, из квартиры меня выселить хотела!
— Ну да?
— Вот вам и да! Но я ее послал куда подальше. А чё? Имею право! Я тутова, если хотите знать, прописан. Меня мама Женя, когда уже под конец совсем соображать перестала, сама прописала. Так что мне по фигу, кто собственник в хате. Хоть мама Женя, хоть Варька, а я свои права знаю. Так прямо этой стерве на поминках и заявил. Пошла, говорю, куда подальше. А я тут жил и буду жить. Так она вещички из дома выносить стала. Смех прямо!
— Может быть, это ваша жена трубку взяла?
— А что? Очень даже могла. Это она снаружи вроде как вся такая порядочная. А внутри одно сплошное гнилье! Из квартиры меня выпихнуть решила! Это надо же! Но не на такого напала. Я свои права твердо знаю.
Вытянуть адрес Варвары из этого алкоголика оказалось трудно. Он его попросту не знал.
— Неподалеку обитает, — бормотал он. — Постоянно ее вижу. Тьфу, аж на душе всякий раз тошно становится. И как я с такой заразой жить мог? А где адрес ее, не знаю. О! Телефон дать могу!
Это было уже кое-что. Подруги радостно согласились на телефон, надеясь, что он совпадет с имеющимся у них номером. Не тут-то было. Номер телефона был другой. Одна радость, трубку подняла та самая Варя. Оказалась она вполне нормальной и отнюдь не стервозной женщиной. И охотно согласилась встретиться с представительницами жилищного агентства, к которым якобы обращалась покойная мама Женя.
К тому же выглядела Варя лет на тридцать — тридцать два. Учитывая, что с мужем своим она была ровесницей, это было просто удивительно.
— А чего удивляться, что моя мама, что муж этот мой — алкоголик проклятущий, пили оба безбожно. Вот и состарились раньше времени. А так Витька еще молодой, просто выглядит ужасно.
— Зачем же вы с ним связались?
— Мама меня сосватала, — грустно хмыкнула Варвара. — Не поверите, в кои-то веки решила доброе дело сделать. Мол, сама я за девкой присмотреть толком не могу, пью шибко, пусть ейный муж за ней приглядывает.
— Ваша мама отдавала себе отчет в том, что живет… как бы это сказать… не совсем правильно?
— Это да. Самокритичности ей было не занимать. Но сознавая, какая она плохая мать, пить не перестала. И ограничилась лишь тем, что подыскала мне мужа. Как она считала, вполне подходящего.
Подходящим оказался иногородний студент из города Ржева. Приехал он в Питер поступать в какой-то институт. В какой именно, никто в семье не уточнял, так как в институт Варин муж так никогда и не поступил. Зато в Питере остался, женившись на подвернувшейся ему Варе.
— Мне в то время только восемнадцать исполнилось. День рождения у меня тринадцатого июня, и сразу же четырнадцатого мама меня в ЗАГС поволокла.
Первое время новобрачный особо в бутылку не заглядывал. Но имея перед глазами каждодневный пример «мамули», вскорости заинтересовался. И попробовав несколько раз, ощутил вкус к спиртному.
— Прямо тяга в нем какая-то проснулась. Был нормальный мужик, а стал выпивоха.
— Как же вы с ними жили?
— А куда мне было деваться? На улицу идти? С бомжами по помойкам ночевать? Вот и жила, сколько сил было.
— А теперь?
— Теперь мне счастье подвалило. За нормального мужчину замуж вышла. У него и живу. Правда, там еще свекровь имеется. Ворчит иной раз, что я жилплощадь у нее совершенно напрасно занимаю, когда свою собственную хату имею. Гнать не гонит, но воркотню ее слушать тоже не особо приятно. Думала, что мать помрет, так я хотя бы ее квартиру сдавать буду. Или ремонт сделаю, и переселимся с мужем. Ан нет! Мама Витьку на свои метры прописала! И за что, скажите вы мне, алкоголику такая милость? Вот и подумываю, как бы мамину квартирку разменять, — закончила свой рассказ Варя. — Думаете, получится у меня отдельная квартира?..
Варя еще какое-то время говорила о своих планах. А подруги слушали и поддакивали, сочувствуя женщине. Но в успех ее верили мало. Вполне вероятно, что закон в данном случае примет сторону не потерпевшей Варвары, а ее горького пьяницы мужа. И будет он себе жить-поживать в отдельной двухкомнатной квартирке, пока его жена — законная владелица станет мыкаться по чужим людям. Хотя это и несправедливо.
Так подруги и заявили бедной Варе, искренне пообещав, что, если будет суд, выступят на ее стороне в качестве свидетелей.
Наконец Мариша решилась задать Варе тот самый вопрос, ради ответа на который подруги и поддерживали затянувшийся разговор:
— Скажите, а у вас есть какой-нибудь другой телефон для связи?
Варвара не стала изумляться и задавать лишние вопросы. Она просто с готовностью кивнула:
— Есть! Записывайте!
И продиктовала тот самый номер, который высветился на экране телефона Додика. Номер-то подруги записали, но были порядком при этом обескуражены. Кем же приходился скользкий Додик этой славной женщине? Неужели она снималась в его гадких фильмах? Но Варя сама ответила на этот вопрос.
— Вы меня из такого отчаяния вытащили! — воскликнула она, обращаясь к подругам. — Вы не представляете! Я прямо не знала, что мне и делать. Даже Витиному брату звонила. Спрашивала, не пропишет ли он Витьку у себя.
— Разве ваш муж не иногородний?
— Верно. Только его брат тоже в Питере живет.
— И что он?
— Отказал мне наотрез! Так и заявил, раз я или моя мамаша были такими дурами, что Витьку у себя прописали, так нам теперь и отдуваться. А он свою квартирку купил, и никакие алкоголики, пусть даже они его родные братья десять раз подряд, ему не нужны.
— Вот негодяй!
— Его тоже можно понять. Додик всего в жизни сам добился.
— Кто?!
Этот вопрос вырвался у Мариши так громко, что Варвара изумленно на нее покосилась. Но все же ответила:
— Додик — это и есть брат Витьки. Родной.
— А-а-а. И что он? Не пьет?
— Да уж не чета Витьке! — вздохнула Варвара. — За женский подол не прячется. Всего в жизни сам добился. Молодец!
— Да?
— Ага! И специальность имеет! — вдохновенно продолжала Варвара. — Фотограф он у нас. А что ходит такой нечесаный, так у них — у людей богемы, говорят, так принято.
Подруги не стали ее разубеждать. Молодец ее Додик, так молодец. Пусть думает, как ей приятней. К тому же в головах у подруг сверкнула одна мысль.
— А вы не знаете, Додик свою квартиру в собственность приобрел или она в кредит у него куплена?
— Говорил, что в кредит брал. Да только кредит он этот уже выплатил. Так что квартира в его полной собственности.
— А другие близкие родственники у Додика имеются?
— Витька.
— А родители?
— Нету. Померли.
— А племянников вам Додик подарил?
— Нет пока!
— Значит, близких родственников нету, а квартира в собственности.
— Да. А какая разница?
Разница была в том, что по закону собственность переходит по праву наследования к наследникам первой очереди. К детям, родителям или супруге. Ни первых, ни вторых, ни последней у Додика не имелось. Факт, квартира перейдет к наследнику второй очереди — к родному брату. Можно было рассчитывать, что, заимев собственную квартиру, бывший муж Варвары освободит занимаемую им жилплощадь.
Хотя, с другой стороны, учитывая его гнусное поведение, вряд ли он поступит столь благородно. К чему это ему? Он сочтет, что так и нужно, чтобы квартиры валились на его голову, словно манна небесная. В одной будет жить, другую сдавать. А деньги пропивать!
Однако от подруг тут мало что зависело. И они попрощались с Варварой, пожелав ей удачи. Хотя и понимали: если бы уж ей пришлось выбирать, кого из двоих братьев уничтожить, можно не сомневаться, она выбрала бы не Додика, а своего собственного муженька.
— И куда теперь?
— Разбираться со вторым номером телефона — с этим Игорем Николаевым.
Но и второй вариант оказался тупиковым. Игорь Николаев, живший возле станции метро «Проспект Ветеранов» на улице Зины Портновой, еще полгода назад переехал на постоянное место жительства в Астрахань, откуда был родом сам и где до сих пор жили его родители.
— К ним они с женой и поехали. Там, говорят, море, солнце, тепло. А тут одна сырость и зубная боль.
Квартиру свою Игорь Николаев с супругой сдали новобрачным. А вот что этот самый господин Николаев сделал со своим телефоном, квартиранты знать не знали. Возможно, симку он просто выбросил. А какой-то случайный гражданин подобрал. И теперь пользовался этим номером. И даже звонил по нему Додику, ныне покойному.