— И что нам делать?
— Что делать? Что делать? — проворчала Мариша. — Надо звонить!
— Куда?
— По этому номеру! Игорь Николаев им не пользуется, не нужен он ему в Астрахани. Но кто-то ведь пользуется! Вот этому человеку и позвоним.
— И что скажем?
— Я знаю!
И Мариша принялась бодро тыкать в кнопочки своей розовой с серебристыми пластиковыми вставками «Нокии».
— Вы позвонили по номеру…
И дальше вежливый мужской баритон сообщил, что он в настоящий момент спит. И предлагает позвонить чуть позже.
— Спит?! — изумилась Инна. — Сейчас же еще даже одиннадцати вечера нету!
— Разные бывают люди. Может быть, этому приятному голосу завтра вставать в пять утра.
— Ну и что? Это еще не основание, чтобы идти спать вместе с курами. Лично я, даже если и лягу в девять-десять вечера, все равно проворочаюсь до полуночи. Раньше гарантированно не усну. Разве что позже.
— Ты такая, а тот мужчина другой. Вот ты, к примеру, встанешь в пять утра?
— Ну… Если очень будет надо, то встану, конечно.
— Молодец! А каждый день?
И увидев несчастную физиономию подруги, Мариша торжествующе воскликнула:
— Слабо!
— Ну, слабо, — призналась Инна. — А что тут такого? Зачем вставать в такую рань? Магазины раньше одиннадцати вообще не открываются.
— Интересные у тебя познания. А вдруг человек на заводе работает? Смена в семь утра начинается. Час-полтора на дорогу. Тогда вставать нужно в пять или даже раньше.
— И так каждый день?
— Ага. Пять дней в неделю, сорок — сорок пять лет подряд.
— Легче умереть!
— Я это к тому говорю, что есть у моей мамы один знакомый — муж ее подруги. Так он специально себе такую работу нашел, чтобы пораньше вставать. Потому как у него в четыре утра словно будильник в ушах звенит. Будний день, выходной, отпуск или пенсия — его организму по барабану. Глаза открываются, и хоть плачь, хоть смейся, но приходится ему вставать в такую рань.
— Так он жаворонок!
— Причем ярко выраженный, — кивнула Мариша.
— А его жена?
— Она, как и ты, сова. И тоже ярко выраженная.
— И как же они живут?
— Прекрасно живут! Почти никогда даже не ссорятся.
— Да ну!
— Не ссорятся, потому что в обычные дни видятся от силы несколько часов в день. Когда она приходит с работы, он уже почти спит. А когда она уходит, его тоже уже нету.
— А в выходные?
— Конечно, в выходные дни им тяжелей. Но тоже от силы часов восемь-девять вместе проводят. Потом один из них идет спать. И снова они не вместе.
При этих словах подруги Инна вдруг вскрикнула.
— Что с тобой? — испугалась Мариша. — Что случилось?
— Забыла! Меня же дома муж ждет!
— Как? Сегодня?
— А что такого?
— Ты же сказала, ему и Степке катастрофически не до тебя.
— Степке точно. Он в лагере в Крыму. А муж вспомнил.
— Фантастика!
— Позвонил мне два часа назад, — причитала Инна, не обращая внимания на сарказм Мариши. — Сказал, что сумел вырваться. Спросил еще специально, дома ли я.
— А ты?
— А я сказала, что дома! И очень его жду. Обещала приготовить его любимую долму.
— Чего? С каких это пор он любит голубцы?
— Не голубцы, а долму!
— Подумаешь! Вместо листьев капусты листья винограда. Еще не известно, что хуже! Так и с каких это пор?
— Что с каких это пор? С каких это пор я готовлю? Или с каких это пор он ее любит?
— И то и другое.
— Не важно! Все! Пока!
Все это время Инна судорожно ловила такси. Она прямо выскакивала на середину проезжей части, чтобы ее поскорей заметили. Мариша даже испугалась. Если Инка и дальше будет продолжать так выкаблучиваться, то поедет не домой, готовить долму мужу, а прямиком в больницу. С множественными переломами и ушибами.
Но все обошлось. Машину — ржавую копейку — раритетный вариант Инна поймала. В любое другое время вся из себя гламурная Инна, не растерявшая своего гламура, несмотря на рождение Степки, умерла бы, но в эту ржавую рухлядь не села. Однако сегодня ей было все равно, на чем ехать. Лишь бы ехать.
Посадив подругу в «копейку», Мариша посмотрела ей вслед. Все-таки хорошо, когда есть к кому спешить и бояться опоздать. И недоумевая про себя, как это Инна успеет за оставшиеся ей минуты сварганить такое трудоемкое блюдо, как долма, она пошла к своему «Форду».
Что ни говори, день и вечер сегодня были тяжелые. Даже очень тяжелые. И Мариша хотела поскорей добраться до кровати и лечь в нее. Однако ее мечтам не суждено было сбыться. Потому что, подъехав к дому и даже припарковав свою машину без всякого ущерба для нее самой и окружающего пейзажа (ура! навыки вождения совершенствовались с каждым годом!), Мариша обнаружила у себя возле подъезда Ирочку.
— Как? Снова ты!
Удивление Мариши было вполне понятным. Ирочка торжественно заверила ее, что теперь они с Асей снова лучшие подруги. И она останется ночевать и вообще жить у нее. И вдруг такой сюрприз.
— Ты за вещами?
Ирочка выглядела мрачной. И даже откровенно злой.
— Да! То есть нет! То есть да!
— А если конкретней?
— Заберу свои шмотки и пойду домой. Пусть меня зарежут, как Валерку!
— Зачем?
— Пусть! — упорствовала Ирочка. — Может быть, тогда этой гадине будет стыдно!
— Кому? Какой гадине? Ты говоришь про змей в квартире Валеры?
— Ах, при чем тут они! Я говорю про Аську! Это она! Она гадина!
И заревев, Ирочка принялась выкладывать безропотно слушающей ее Марише свои вновь накопившиеся горести. Оказалось, что Аська увязалась следом за Ирочкой и Алешей в отделение, где работал Федор, вовсе не ради подруги. Она заметила интерес Федора к Ирочке. И теперь вынашивала в голове новый злобный замысел.
— Решила, что раз Валерка помер, теперь можно на другой персонаж переключиться! На Федора!
Прав был Робинзон в оценке мотивов поведения Аси. Она просто элементарно завидовала своей подруге. И хотела все, буквально все, что было у той. Не важно, нужно это самой Асе или не нужно. Раз есть у Ирочки, должно быть у нее.
— А Федор на нее никакого внимания не обращал, — продолжала всхлипывать Ирочка. — И пару раз ее даже осадил. Чтобы не совалась не в свое дело.
Ася обозлилась. Но как ни странно, злилась она не на поставившего ее на место оперативника, а на свою лучшую подругу. И начала закипать.
— Пока мы с Федором и Алешкой втроем пытались составить портрет преступника, который дал Алешке порцию яда для моего десерта, Аська еще крепилась. В кабинете она скандал решила не устраивать.
Закипающая, словно кастрюля с борщом Ася выплеснула все свое варево, когда эти трое вышли из отделения.
— Ты у меня мужика отбиваешь! — верещала она на обомлевшую Ирочку. — Он ко мне домой пришел! А ты сразу же примазалась! Разлучница!
— Ася, опомнись! Что ты говоришь?!
— Да, да! Знаю! Я все знаю! И что ты спишь и видишь, как бы я в старых девах осталась, тоже знаю! А вот фиг тебе!
И сунув под нос ошеломленной Ирочке плотную дулю, Ася рванула прочь.
— И ко мне приходить не смей! Ночуй, где хочешь! А если тебя твой псих прирежет, так мне же еще и лучше! Меньше народу, больше кислороду!
Алешка попытался извиниться за поведение сестры.
— Пойдем к нам! — тянул он Ирочку. — Не обращай внимания.
Но Ирочка элементарно побоялась. Ася была в таком состоянии, что запросто могла пырнуть ее ножом, облить кипятком или даже чем похуже. Одним словом, из двух зол Ирочка предпочла возвращение домой. И глотая злые слезы, поехала туда.
— И уже подошла к подъезду и вдруг про тебя вспомнила!
— Очень польщена!
— И сразу же развернулась и к тебе приехала!
— Молодец!
— Ты меня пустишь или мне все-таки домой ехать?
И что тут скажешь? Мариша была в смятении. Отпустить Ирочку домой, а потом ее там убьют, и виноватой окажется Мариша? Мучиться угрызениями совести всю оставшуюся жизнь? Нет уж! Лучше помучиться одну ночку, пустив постороннего человека к себе домой. И если уж быть до конца откровенной, то не так уж Ирочка ее и напрягала. Была Ирочка милой, компанейской и совершенно не конфликтной. Просто удивительно, что в подружки она себе выбрала истеричку Аську.
К тому же Марише не терпелось узнать подробности того, как провели время в отделении Ирочка и Алешка. Получился у них портрет преступника похожим на Бориса Львовича? Или как?
— Получился, — всхлипнула Ирочка. — Не очень, но признать можно.
Девушки уже сидели у Мариши в гостиной. Забравшись с ногами и укрывшись пушистым пледом (одеяло из песцов Мариша тронуть не решилась, вдруг Инна еще вернется), девушки грелись. К ночи что-то похолодало, короткое северное лето в который раз оправдывало свое название. И напрасно синоптики и ученые пугают жителей глобальным потеплением. То есть не будем говорить обо всех. Может быть, где-то оно и идет полным ходом.
Опять же говорят, что в Канаде, в округе Торонто, в регионе, где еще десять лет назад не росло ничего, кроме капусты и картофеля, нынче домашние хозяйки запросто выращивают на своих огородах дыньки. А вокруг их домов раскинулись уже не картофельные поля, а плантации киви. Они и в Армении-то не растут, вымерзают. А в Канаде, вишь ты, им понравилось.
Но это, как уже говорилось, в далекой Канаде или Америке, где нас с вами, увы, нету. А там, где мы есть, почему-то летом все равно холодно, идет дождь и вообще скверно. Видимо, не только мода, но и глобальное потепление доходит до нас с десятилетним опозданием.
Как бы там ни было, сидеть под пушистым пледом яркой тигровой раскраски и воображать, будто бы это в самом деле шкура тигра, было необычайно приятно. Казалось, что все рано или поздно устаканится. Жизнь наладится. А убийства и прочие неприятности окажутся где-то позади. Особенно этому ощущению способствовала бутылка коньяка, мирно поблескивающая неподалеку от угнездившихся под пледом девушек.
— Составили мы нечто вроде фоторобота, — вздыхала Ирочка. — Даже целых два. Я своими словами внешность Бориса Львовича описала. А Алешка что мог, то вспомнил, как выглядел его клиент.