— И теперь он считает, что в кафе к нему подходил не Федичкин?
— Нет!
— И не Борис Львович?
— Нет!
— А кто?
На этот вопрос оперативник подругам ничего не сумел ответить и озадаченно замолк. Воспользовавшись паузой в разговоре, Мариша наконец задала тот вопрос, который терзал ее больше всего.
— А зачем ты вытащил Ирочку?
— Ирочку?
— Ну да. Куда ты ее позвал? Зачем она тебе?
— Ирочка?
Судя по тону, Федор не понимал, чего хотят от него подруги, и, кто вообще такая Ирочка, тоже плохо помнил.
— Да! Да! Ирочка! Наша Ирочка! Она самая!
— А она что, ушла?
Мариша призвала на помощь всю свою выдержку. Стиснула зубы. И так сквозь стиснутые зубы сообщила:
— Да. Ушла.
— И сказала, что ко мне?
— Записку на этот счет оставила.
— Ирочка?
— Ирочка! Ирочка!
Мариша готова была уже завизжать от злости, но Федор пресек этот ее порыв, заявив:
— Я ее не видел.
— Как?
— Очень просто, — ответил Федор. — Не видел, не вызывал и сегодня даже не звонил ей. Других дел по горло.
В этот момент Мариша почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Надеясь, что она что-то перепутала, Мариша поднесла к глазам бумажку с четкими буковками, которую оставила Ирочка, и впилась в нее. Нет, все верно. Ушла на встречу к Федору.
— Федя, — сдавленным голосом прошептала Мариша. — Беда, Федя! Он ее похитил!
— Кто?
Ах, если бы Мариша это знала!
— Не кричи ты так! — внезапно услышала она голос Федора. — Ты где?
— Дома. У меня дома!
— Ты одна?
— Да, — зачем-то соврала Мариша, хотя отлично видела Инну, которая приплясывала от нетерпения рядом с ней.
Инна метнула на подругу недоумевающий взгляд. Но Мариша уже не стала объяснять Федору, что у нее заскок или уже маразм подкрадывается. И что она стала путать самые простые слова.
— Я всего в нескольких минутах езды, — сказал Федор. — Никуда не уходи и жди меня. Я сейчас подъеду! И главное, никому больше не звони.
— Почему?
— Дождись меня, я тебе все объясню!
Он и в самом деле примчался всего минут через десять. Подруги едва успели сменить банные халаты на более подходящую к приходу мужчины одежду. Ну, и накраситься, само собой разумеется. Какие бы тучи ни проносились над их головами, навести на себя дополнительную красоту они никогда не забывали. Это, во-первых, помогало им собраться с мыслями. А во-вторых, вселяло чувство уверенности и оптимизм.
Федор при виде Инны, открывшей ему дверь, ничуть не удивился. И лишь рассеянно буркнул:
— Привет!
После этого он рысью промчался по квартире, заглядывая во все шкафы, под диваны и столы, за кресла, и даже попытался отодвинуть огромную кровать, на которой почивала Мариша. Не преуспев в последнем, кровать была намертво привинчена к полу и потолку всеми своими четырьмя резными балдахинами с амурчиками, виноградом и цветами, Федор заявил:
— Да, ее тут нету!
— Кого?
— Ирочки!
У подруг даже дыхание от злости сперло. За кого он их принимает? За полных идиоток, которые в своей не такой уж большой квартире не могут найти взрослую девушку?
— И нечего так на меня таращиться! — заявил Федор. — Разные случаи бывают. Сам сто раз очки искал, когда они у меня на лбу были. Или вот, помню, пришел один раз к одной бабульке, которая уверяла, что у нее злодеи похитили мужнино исподнее. А что оказалось?
— Что?
— Исподнее-то на нем было! Старуха просто не удосужилась это проверить!
Тут уж терпение подруг лопнуло окончательно. И они завопили:
— Ты хоть понимаешь, что произошло? Ее похитили! Выманили из дома и похитили!
— Не торопитесь с выводами!
— Да чего там! Ясное дело, что похитили!
— Гипотезы тут могу строить только я сам!
— По какой это причине? — опешили подруги.
— По причине своего профессионализма! — отрезал Федор.
Но подруги не преисполнились тех чувств, на которые он, видимо, рассчитывал. Какое там! Мариша так и вовсе презрительно хмыкнула:
— Надо же, подштанники дедовы на его же заднице обнаружил! Вот уж профессионализм в действии!
Федор обиделся. Да что там обиделся! Надулся как мышь на крупу!
— Если вам неинтересно, что мне удалось узнать про Ирину и ее семью, то я могу и уйти!
— Нет уж! Рассказывай!
— Но я же не профессионал! Куда мне тягаться с великими сыщицами вроде вас!
Некоторое время подруги молчали, не зная, каким чувствам отдаться. Извиниться перед Федором и узнать массу интересного или продолжать издеваться над ним? Последнее, безусловно, куда заманчивее. Но увы, как почти любое удовольствие, не принесет ощутимой выгоды.
И наконец Инна нерешительно сказала:
— Ничего, в сложившейся ситуации ты в сыщики тоже сгодишься!
Но Федора подобное полуизвинение что-то не устроило.
— Вы должны сказать, что я просто гений!
— Как же мы можем это сказать, если еще не знаем, чего ты нарыл!
— Сейчас услышите, так упадете. Сядьте!
Подруги послушно плюхнулись в кресла. Они у Мариши были большие, кожаные и, чтобы на них не противно было сидеть, покрыты тибетской овчиной с длинным, тонким, необыкновенно красивым и нежным ворсом, завитым в мелкие спиральки.
— Сели?
— Да.
— Ну, так слушайте!
И Федор начал говорить. В своих розысках Федор исходил от одной простой мысли. В каждом преступлении должен иметься мотив. Без мотива орудуют одни только маньяки и психи. Да и те имеют какую-то цель, только известную и понятную им одним. А какой мотив мог быть в убийствах Валеры, Додика и Федичкина? Вроде бы даже связи между Валерой и Додиком не просматривалось. Только Ирочка. И Федор решил выяснить всю подноготную девушки.
— Да что там выяснять? — удивилась Мариша. — Жила с дедушкой, бабушкой и мамой. Потом родственники потихоньку переселились на тот свет, и осталась Ирочка одна-одинешенька.
— И начали на нее валиться беды. Большие и маленькие. Так?
Подруги кивнули. Федор тоже кивнул. И улыбнулся. Так хитро, чтобы подруги сразу поняли: так-то оно так, да не совсем.
— Дело в том, что я разыскал также и упоминание о семье Ирочки. Порылся в архивах, коллеги помогли. И знаете, что я выяснил?
— Что?
— До 1951 года упоминания об этих людях вообще нету!
— Как это?
— А вот так! Только в середине прошлого века зарегистрирована первая запись о Кошкине Игоре Ивановиче.
— Это кто?
— Дедушка нашей Ирочки.
— И что?
— А то, что нигде больше записей о том, что этот человек существовал, родился, вырос, учился, работал, — не существует!
— Разве такое возможно?
— Вот и меня это насторожило. Такое впечатление, что Ирочкин дедушка жил где-то в другом месте и, скорей всего, под другим именем. А затем в один прекрасный день получил документы на имя Кошкина, квартиру от государства и поселился в ней вместе со своей супругой — Кошкиной Галиной Викторовной. И их маленькой дочкой — Машенькой.
— Машенька — это Ирочкина мама?
— Совершенно верно.
— И где они жили? В нашем городе?
— Да. Только по другому адресу, не там, где сейчас проживает Ирочка.
— А почему они поменяли жилье?
— Этого я не могу вам сказать. Но существует одна интересная деталь. Мне удалось побеседовать с бывшими соседями Ирочкиных дедушки и бабушки.
— Они должны быть совсем старенькие!
— Старенькие, да удаленькие. Прошло немало лет, но, оказывается, они хорошо помнят семью Кошкиных.
— И что?
— По их словам, Кошкины отличались крайней нелюдимостью. Прямо-таки граничащей с откровенным хамством. С окружающими вовсе не разговаривали.
— Даже не здоровались?
— Не разговаривали! Не общались! Не здоровались! Долгое время от них вообще никто не слышал ни единого слова. Их дочка не ходила в садик. Они сами не работали. Вели очень замкнутый образ жизни.
— Разве такое было возможно?
— В том-то и дело, семья Кошкиных вела уникальный для тех лет образ жизни. И еще! Регулярно раз в месяц к ним приезжала длинная черная машина с государственными номерами. Из нее выходил высокий мужчина с чемоданчиком в руках. И проходил в квартиру Кошкиных. Оставался он там недолго. Не больше десяти-пятнадцати минут. А затем возвращался в машину и уезжал.
— И как долго там жили Кошкины?
— До начала девяностых годов.
— Все так же не работая?
— Совершенно верно.
— Ого!
— Однако годов этак с шестидесятых или даже с конца пятидесятых они все же начали общаться с окружающими.
— С чего людям такая честь?
— Главным образом старики это сделали из-за своей дочери.
— Из-за Машеньки?
— Совершенно верно. Девочка пошла в школу. У нее появились подружки. А у подружек родители. Но все равно никакой склонности к соседскому общению Кошкины не проявляли. В общественной жизни дома и школы не участвовали. И к ним все так же приезжал на машине гость. Разве что машина поменялась. Со старой «Волги» он пересел на новую.
И Федор торжествующе взглянул на подруг. Вот какой я молодец! Раздобыл захватывающую дух историю! Подруги переглянулись. Они торжества Федора не разделяли. Инна даже плечами пожала:
— Подумаешь! Мало ли на свете угрюмых людей.
— Ну, не хотели они водить дружбу с соседями. Что в этом такого?
— И как это может быть связано с тем, что сейчас происходит с Ирочкой?
— Не знаю, — откровенно признался Федор. — Но мне кажется, корень зла именно в личностях Ирочкиных бабушки и дедушки. Очень уж таинственные фигуры. Сами посудите! Никакого прошлого! Явная дотация от КГБ! Пожизненное содержание всей семьи! Квартира! И… Да! Чуть не забыл самое главное!
Федор даже задохнулся от возбуждения.
— К ним же ходил учитель!
— Наверное, девочка часто болела. Вот любящие родители и наняли ей репетитора!
— Нет, нет! Это был специальный учитель. И он также приезжал на черной «Волге»!
— Как тот человек, что привозил им денежное содержание?