— Да!
— И чему он учил ребенка?
— Вы себе не представляете! Это был преподаватель русского языка и литературы!
Подруги переглянулись вновь. Несмотря на скептическое отношение вначале, поведанная им Федором история все больше их занимала. Что же представлял собой Ирочкин дедушка, что государство выделило ему учителя русского языка, жилплощадь и регулярно выплачивало неплохую пенсию, потому что, по отзывам все тех же соседей, жили Кошкины если не роскошно, во всяком случае, вполне прилично.
Инна снова пожала плечами, но на этот раз не скептически, а скорей растерянно.
— И что ты думаешь по этому поводу?
— А вы?
— Может быть, Ирочкин дедушка был международный шпион?
— Ага! И практиковался в знании русского языка! Очень умно для шпиона, которому предстоит быть заброшенным далеко в тыл условного врага.
— Тогда, может быть, он учил этому языку ребенка.
— Но зачем?
— Какая разница! И вообще, это было давно! И к нынешним проблемам Ирочки не может иметь никакого отношения!
— Вы так думаете?
— Да!
— А я думаю совсем наоборот. Ирочка-то выросла. Ее дедушка с бабушкой и мама, которые могли бы пролить свет на эту историю и рассказать нам хоть что-нибудь полезное, скончались.
— Ну да, осталась одна Ирочка, — подтвердила Мариша.
— И на нее тут же начинают сыпаться беды!
Федор поднялся на ноги и воскликнул:
— Кровь из носа, нам надо побольше разузнать про старика Кошкина. Вернее, о том, кем он был на самом деле!
И Федор возбужденно забегал по комнате.
— Надо сделать запрос в соответствующие органы.
— Официальный?
— В том-то и дело, что нет!
— А это вообще что-нибудь даст? КГБ держит свои тайны за семью печатями!
— За давностью лет органы кое-что рассекречивают. Но без официального запроса ничего не скажут.
Инна посмотрела на Маришу.
— Что? Что ты так на меня смотришь! Не буду я звонить деду!
— Почему?
— У него характер мерзкий! Обязательно начнет допытываться, что и как. А когда узнает, что я влипла в очередное приключение, участники которого один за другим скоропостижно умирают, немедленно наябедничает Смайлу. И мало мне тогда не покажется!
— Мариша! Тут, может быть, дело жизни и смерти!
— Жизни мне самой не будет, если Смайл узнает про мои похождения!
— Ты же не сделала ничего плохого!
— Ага! — поддакнула Федору Инна. — Только съездила в пансионат отдохнуть. Ты же не виновата, что Ирочка свалилась тебе там на голову?
— Не виновата.
И Мариша, нехотя встав, еще с большей неохотой поплелась к телефону.
— Живей! У нас мало времени!
— Столько лет никакой срочности не было, а теперь загорелось! — проворчала в ответ Мариша.
Но деду Мариша все же позвонила. Он выслушал ее очень внимательно. И пообещал навести справки. Зная своего деда, Мариша не сомневалась, что к ее просьбе он отнесется со всей дотошностью и скрупулезностью. Прошлое Ирочкиного деда будет высвечено в безжалостных рентгеновских лучах. А уж о том, какие последствия это будет иметь для самой Мариши, оставалось только гадать.
Ее дед недвусмысленно дал понять внучке, что не одобряет ее «холостяцких» развлечений. И очередного сыскного мероприятия, в том числе.
Глава 18
Но прошлое Ирочкиного деда интересовало друзей лишь отчасти. Постольку, поскольку оно могло быть связано с самой Ирочкой. И ее нынешним бедственным положением. И похищением.
— Потому что я тебе точно говорю, ее похитили!
— Кто ее похитил? Бывшие агенты КГБ?
— Кто, не знаю. Но похитили — это факт!
— Не нагнетай панику!
— Какая паника! — возмущалась Мариша. — Ну, какая паника! Это самая обычная констатация факта. Ирочку похитили!!! Слышишь ты меня, чурбан милицейский?
Федор морщился. Но и он был вынужден признать, что внезапное исчезновение Ирочки выглядит более чем странно. Угрожающе оно выглядит, если точно.
— Мы с вами ничего не узнали про того толстяка, который пытался отравить Ирочку в кафе. А сдается мне, что это и есть ее самый главный враг.
— И он пользуется ядом.
— И зачем-то убил Додика и, возможно, Федичкина.
— Федичкина?
— А с чего это здоровому мужику ни с того, ни с сего вылетать на встречную полосу?
— От принятого им яда?
— Именно!
— Кто же его так угостил?
— Мы знаем, что Федичкин перед смертью встречался с каким-то человеком.
— Точно! В кафе на Черной речке!
— И что? — фыркнула Инна. — Оживленное место. Метро рядом. Знаете, сколько там разных кафе?
— Но далеко не все они работают за полночь.
В самом деле была глухая ночь, когда Федичкин отправился на последнюю в своей жизни встречу. Скорей всего, это была именно деловая встреча, а не любовное свидание.
— Вряд ли Федичкин был таким многостаночником, чтобы его в одну ночь хватало одновременно на несколько фронтов.
— Ага, и ведь его еще ждала Наталья с пирожками.
— С пирожками и деньгами по кредиту.
И если пирожками Федичкин еще мог бы пренебречь, то вряд ли в этом мире нашлась такая женщина, которая могла бы отвлечь его от мысли о деньгах. А вдруг бы Наталья в самый ответственный момент взбрыкнула и отказалась от выплаты кредита? Зачем Федичкину лишний геморрой?
— Итак, это была деловая встреча. Остается только выяснить, с кем именно.
С этой целью подруги во главе с Федором отправились на Черную речку. И разбрелись там по разным — маленьким и большим, дешевым и пафосным — местечкам в поисках кафе или ресторана, где сидел прошлой ночью Федичкин. Не важно, что там был за антураж, Федичкин мог с равным успехом сидеть в заплеванной пивнушке и дорогом ресторане. Главное, чтобы заведение работало всю ночь или по крайней мере до последнего посетителя. Таковых в непосредственной близости от станции метро оказалось пять. И вот трое наших сыщиков разбрелись по ним.
Фотографии Федичкина имелись у всех благодаря оперативности оказавшегося возле места трагедии фотографа. Нельзя сказать, чтобы Федичкин на фотографиях выглядел так уж хорошо, смерть никого не красит, но по крайней мере официанты и другие сотрудники кафешек, едва взглянув на окровавленного Федичкина и покореженные останки его машины на заднем плане, тут же преисполнялись чувством ответственности и честно пытались вспомнить, видели они этого человека или нет.
Ни один из них не отказался взглянуть и подумать, чтобы дать точный ответ. Вот только результаты опроса оказались неутешительными. Никто из сотрудников кафе и ресторана не признался, что видел вчера этого человека у себя за столиком.
— Не было его тут!
— Не видели!
— Спросите в другом месте!
Подруги и Федор обошли все пять точек. Бесполезно! Никто не признал Федичкина.
— И что нам делать дальше?
Все трое были в растерянности. Такой хороший план разлетелся в клочки и мелкую пыль.
— Эй, граждане! — внезапно услышали они за спиной чей-то хриплый голос.
Обернувшись, они увидели рослого парня — охранника единственного приличного ресторана, который имелся возле станции метро.
— К нам этот тип не заходил, это верно, — сказал охранник. — А вот шаурму на углу вроде бы кушал.
И он показал рукой направление, в котором следовало двигаться. Чудом сохранившаяся после проведенной чистки всего нерусского маленькая арабская закусочная стойко сопротивлялась конкуренции блинных и пирожковых.
Вот скажите на милость, какая разница, кушать начинку, завернутую в свежий блин, или ту же начинку, но завернутую в питу? Лично подруги никакой особой разницы не видели. То и другое одинаково вкусно. И заслуживает права на существование. И если уж быть до конца откровенным, то русские ребята, которые ловко ворочают блины на своих жаровнях, выглядят ничуть не чище их предшественников — арабских коллег.
Но эта чудом сохранившаяся после проведенной чистки закусочная изменилась в лучшую сторону. Чистота, конечно, была не стерильной. Но все же для уличной закусочной было очень чисто. И работала тут средних лет узбечка с улыбчивым полным лицом и мягкими уютными руками. Она пекла чебуреки, пирожки с картошкой и салом. И выглядели они такими же вкусными, какими и оказались на самом деле.
— Видела его! — кивнула женщина, едва взглянув на фотографию. — Повезло вам.
— Почему?
— Ночью я тут стояла.
И видя, что ее не понимают, принялась объяснять:
— Сейчас-то на день Зейнаб должна была выйти. А ночью ее тут не было, и ничего бы она вам не сказала. А вам повезло. Сама Зейнаб из Киргизии, да только у нее муж русский.
— И что?
— Пиревновал ее вчера, да и разукрасил до того, что и на улицу, бедняжке, выйти стыдно.
— И вы…
— И приходится мне вторую смену, теперь уже за нее стоять.
— Как же вы?
— А ничего! Бывало и похуже. А этого вашего товарища я очень хорошо помню.
— Помните? В самом деле?
— А чего же его не запомнить. Неприятный человек! Вот и запомнила!
И продавщица, оставив свои пирожки, принялась рассказывать. Чувствовалось, что поговорить она любила. А вот возможность ей такая выпадала редко. Вот и старалась женщина сейчас оторваться на полную катушку.
— Вы только не обижайтесь, но только не люблю я таких людей, — начала она. — Выбирал почти полчаса, а в результате заказал один-единственный пирожок с мясом. Хороший пирожок. Я сама его кушала, вкусно получилось. И он его быстро слопал, а потом начал меня ругать, что чеснока много, соли мало, а мясо вообще тухлое. А какое же оно тухлое, если я сама лично фарш вертела! Отличный фарш. Сырым кушать было можно!
Одним словом, обругав продавщицу, Федичкин невольно ей запомнился. И занимаясь своими делами, она одним глазом все время поглядывала на склочного клиента, который не торопился уходить прочь.
— От таких людей добра не жди. За каждую копейку удавиться готовы.
— Еще странно, что он деньги свои назад не потребовал, — вставила Инна.
— Потребовал! — тут же воскликнула продавщица. — Он-то потребовал! Да только кто бы ему их дал!