(историко-археографический обзор)[147]Александр Иванов
В 1939 году известный советский историк, этнограф и филолог, профессор Ленинградского государственного университета (ЛГУ) Е. Г. Кагаров писал: «И. М. Пульнер является в настоящее время лучшим в СССР знатоком этнографии евреев нашего Союза и одним из наиболее известных представителей советской этнографической науки вообще»[148]. Для столь высокой оценки Кагаров имел все основания. Как видно из записки 1930 года, отложившейся в личном деле Пульнера, Кагаров не только внимательно следил за успехами своего бывшего ученика[149], но и привлекал его к совместной работе в выставочных проектах:
И. М. Пульнер еще в бытность свою студентом младших курсов проявлял большую активность в учебной работе, умение и привычку систематически заниматься и интерес специально к этнографии. <…> Т[оварищ] Пульнер принимал участие в организации выставки на тему жизнь ребенка в свете этнографии в Музее Антропологии АН, а в настоящее время, по поручению Ленингр [адского] Антирелигиозного Музея, организует в последнем отдел иудейской религии[150].
Незаурядные организаторские способности И. М. Пульнера и его вклад в развитие еврейской этнографии и музейного дела в СССР отмечали и другие видные деятели советской науки 1930-х годов, в частности директор Института этнографии АН СССР академик В. В. Струве, и. о. директора Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (ГПБ) М. М. Урбан и ее ученый секретарь В. Э. Банк, старший ученый специалист Института востоковедения АН СССР профессор А. Н. Генко[151]. Все они, как и Е. Г. Кагаров, поддержали ходатайство, направленное еще в ноябре 1935 года в Высшую аттестационную комиссию Наркомпроса РСФСР из ГПБ, где Пульнер работал в то время заведующим еврейским отделением, о присвоении ему звания кандидата этнографии без защиты диссертации[152]. Затем, как отмечает В. В. Струве в своем письме в Комитет по делам высшей школы от 25 июля 1939 года,
…в декабре 1937 г., когда Наркомпросом было предложено пересмотреть научные труды лиц, представленных на утверждение научных степеней и подать в 10-дневный срок подтверждение о ходатайстве, тов. Пульнер уже работал в Гос. Музее Этнографии[153] и материалы о нем были посланы в установленный срок[154].
Начиная с середины 1930-х годов «ученые степени кандидата или доктора… чаще всего присваивались без защиты диссертации (или с обязательством ее представить)»[155]. Тем не менее, несмотря на мнение Е. Г. Кагарова о том, что научные работы его бывшего студента «вполне удовлетворяют требованиям, предъявляемым к кандидатской диссертации – и даже в своей совокупности – превосходят эти требования», И. М. Пульнера все-таки обязали подготовить и представить на рассмотрение Высшей аттестационной комиссии свою диссертационную работу по этнографии. Об этом В. В. Струве пишет вполне определенно: «В настоящее время тов. Пульнер заканчивает монографию на тему “Рождение, свадьба и смерть у евреев в свете этнографии”, которая будет представлена им как работа для защиты диссертации на соискание степени кандидата наук»[156].
Скорее всего, Струве ошибается, утверждая, что в 1939 году Пульнер уже «заканчивал» такую монографию, да и ее название приводит, вероятно, понаслышке[157]. Во всяком случае, в документах, отложившихся в фондах Архива Российского этнографического музея (АРЭМ), не удалось обнаружить ни одного упоминания о работе Пульнера над столь масштабным научным трудом. Если же Струве хотя бы отчасти прав и Пульнер действительно первоначально предполагал осветить в своей будущей диссертации все ключевые обычаи и обряды еврейского жизненного цикла, то нельзя не обратить внимание, что такая работа, по сути, повторяет структуру первой части «Еврейской этнографической программы», составленной С. А. Ан-ским и изданной в Петрограде под редакцией Л. Я. Штернберга в 1915 году[158]. Так или иначе, к 1939 году И. М. Пульнер сумел собрать существенные по объему полевые материалы для такого монументального исследования во время этнографических экспедиций в Грузию, на Украину и в Белоруссию[159]. Эти материалы были даже частично опубликованы или готовились к публикации[160]. Причем для интервьюирования информантов Пульнер активно использовал вопросы из «Еврейской этнографической программы» С. А. Ан-ского, тем самым продолжая дело своего знаменитого предшественника[161]. Несмотря на то что «Еврейская этнографическая программа» являлась одним из ключевых инструментов в этнографических исследованиях Пульнера, его отношение к самому автору этого опросника было достаточно амбивалентным. С одной стороны, Пульнер признавал ценность коллекций, собранных Ан-ским во время историко-этнографических экспедиций 1912–1914 годов, как «раскрывающих богатую и многогранную сокровищницу еврейского народного творчества»[162]; с другой стороны, утверждал, что «этнографическое изучение евреев до революции… велось не специалистами дилетантски, случайно и поверхностно, любителями-одиночками»[163], не делая исключения для Ан-ского.
Единственный сохранившийся в АРЭМ вариант диссертации И. М. Пульнера «Свадебные обряды у евреев» представляет собой недатированный машинописный и частично рукописный текст с авторской правкой и несколькими комментариями Е. Г. Катарова, написанными карандашом на оборотных сторонах листов[164]. Именно этот вариант диссертации и служит основой для публикации в настоящем издании.
Несмотря на то что рукопись диссертации не датирована, по косвенным данным можно утверждать, что Пульнер работал над ней по крайней мере с 1939 года до конца 1940 года[165], одновременно заведуя еврейской секцией в ГМЭ[166]. Так, например, в «Плане работы Еврейской секции на 1940 год» намечена к марту
…подготовка доклада на тему «Свадьба у евреев в царской России», [которая] должна подвести итоги проделанной работе при подготовке заведующим Еврейской Секцией диссертации на эту тему. Доклад… послужит как материал для тематической выставки «Еврейская женщина в царской России и в СССР»[167].
Вполне возможно, что необходимость сконцентрировать внимание лишь на одном из элементов еврейского жизненного цикла, а именно на свадебных обычаях и обрядах, возникла из-за сжатых сроков, отведенных на подготовку диссертации, пусть даже в черновом варианте, то есть с июня 1939 года, когда было подано ходатайство в Комитет по делам высшей школы о присвоении Пульнеру звания кандидата этнографии, до марта 1940 года, когда предполагалось «подвести итог проделанной работе».
Возможно, по этой же причине Пульнер сосредоточился исключительно на описаниях свадебных обрядов «западных евреев», то есть ашкеназов, которым он посвятил одноименный подробный историко-демографический очерк, принятый к печати в сборник «Народы СССР» Института антропологии и этнографии АН СССР. Сборник, к сожалению, так и не был издан[168]. В данном очерке было отмечено, что «западные евреи» составляют «многочисленную этническую группу», представители которой говорят на идише, а проживают главным образом в странах Европы и Америки. Они поселились в Западной Европе «после распадения Римской Империи»[169]. Далее было указано, что
…главная масса западных евреев проживает в Польше (с XI в.). В конце XVIII в., после разделов Польши (с отделением от нее Белорусских земель, Подолии и др.), значительная масса польских евреев переходит в подданство России. <…> Сами себя западные евреи называют «Идн» (Yidn)… По данным переписи 1926 г., по всему СССР [их] численность [достигает] 2,6 млн[170].
По сути, в этом очерке были определены как главный объект изучения, так и географические рамки будущей диссертации.
В то же время Пульнер мог руководствоваться и другим соображением. Если по «западным евреям» им уже был собран в Белоруссии вполне репрезентативный полевой материал, а на лето 1939 года была запланирована командировка на Украину, предусматривавшая «работы по полевым записям по разным вопросам этнографии евреев»[171], то по другим еврейским этническим группам, например по грузинским, горским и бухарским евреям, таких материалов было явно недостаточно[172] или они отсутствовали совсем[173].
Также с большой долей вероятности можно предположить, что интерес И. М. Пульнера именно к свадьбе как к группе обрядов жизненного цикла, включающей в себя многие формы нематериальной культуры – музыку, песни, элементы народной драмы, традиционную кухню и др., – возник под влиянием профессора ЛГУ Л. Я. Штернберга, у которого Пульнер учился в 1925–1929 годах