Во введении к сборнику статей, написанных студентами-этно-графами географического факультета ЛГУ, Штернберг пишет, что для своего сборника они «остановили свой выбор на материалах свадьбы как на институте особенно поучительном в научном и учебном отношении», и поясняет далее:
Свадебные церемонии сами по себе являются подлинной драмой, в которой роль каждого участника до мельчайших подробностей регламентирована исконными, веками установленными обычаями. Во всем этом сложном комплексе, заключающем множество обрядов – социальных, правовых, экономических, религиозных, магических и т. д., соединены в одном едином ритуале черты множества наслоений, идущих от самой глубокой древности и сложившихся под самыми различными историко-культурными влияниями[175].
Следование такой установке в изучении происхождения некоторых еврейских свадебных обрядов в частности и института брака в целом отчетливо проявилось в неопубликованной статье Пульнера «Элементы (пережитки) избранничества в свадебной обрядности у евреев в России (конец XVIII – начало XX века)»[176], в которой приведены цитаты из опубликованных в 1936 году «Лекций по эволюции религиозных верований, читанных в 1925/26 и 1926/27 учебных годах» Л. Я. Штернбергом в ЛГУ[177]! Поскольку Пульнер, согласно свидетельству, выданному студенческим отделом ЛГУ, успешно сдал экзамен по данному курсу лекций Штернберга, обращение к его теоретическим разработкам выглядит вполне закономерно[178].
Как видно из документов, отложившихся в личном деле И. М. Пульнера, диссертация, по крайней мере в черновом варианте, была закончена к началу 1941 года, но только в августе этого года, уже после нападения фашистской Германии на Советский Союз, Высшая аттестационная комиссия уведомила его о том, что ему позволено «защищать диссертацию на ученую степень кандидата наук без сдачи кандидатских испытаний»[179]. Однако в условиях окружения Ленинграда наступающими немецкими и финскими войсками перед сотрудниками ГМЭ были поставлены неотложные задачи по свертыванию экспозиций, подготовке наиболее ценных экспонатов к эвакуации в Горький и Новосибирск или о перемещении целых коллекций в более надежные хранилища Ленинграда[180], а также о несении службы по охране здания музея «в качестве членов унитарной команды» и участии в оборонных работах[181]. Пульнер принимал активное участие в этой деятельности, поэтому защита диссертации была отложена до окончания войны[182].
Исай Пульнер умер в блокадном Ленинграде 11 января 1942 года[183], так и не успев защитить и опубликовать свою диссертацию.
Как видно из упомянутых выше документов, значительные по объему материалы, связанные с работой И. М. Пульнера над диссертацией «Свадебные обряды у евреев», отложились преимущественно в двух фондах АРЭМ: ф. 9 – Архив И. М. Пульнера (оп. 1–3) и ф. 2 – Российский этнографический музей (оп. 5, раздел 1 – Материалы еврейской секции Музея этнографии народов СССР).
В ф. 9 сосредоточены дела (д. 10–29), включающие тематические подборки выписок для диссертации из опубликованных работ и полевых материалов, которые выделены в отдельный раздел оп. 2, озаглавленный «Рабочие материалы И. М. Пульнера по еврейской свадьбе». Выписки систематизированы по рубрикам, полностью или частично совпадающим с главами диссертации, например: «Сватовство»; «Помолвка»; «Пир для нищих»; «Оформление кетубы»; «Венчание (хупа)», в диссертации – «День хупы (бракосочетание)»; «Свадебный поезд», в диссертации – «Поезд жениха к хупе, поезд невесты к хупе»; «Танцы во время свадьбы», в диссертации – «Танцы и развлечения»; «Первая брачная ночь»; «Первая неделя после свадьбы» и др.
Каждая напечатанная на машинке или рукописная выписка помещена на отдельном листке, а нередко и на нескольких листках. В некоторых случаях на одном листке помещены две и даже три выписки аналогичного содержания, дополняющие друг друга[184].
Выписку предваряют тематический заголовок и подзаголовок, обозначающие тот или иной свадебный обычай (обряд), практиковавшую его еврейскую субэтническую группу, территорию ее проживания, а также исторический период, к которому приведенный в выписке обычай относился – от талмудической эпохи до начала XX века. Например: «Брачный возраст. Литовские и белорусские евреи. Вторая пол. XIX в.»; «Ранние браки. Германские евреи. Средние века»; «Сваты и свахи. Польские и литовские евреи. XVI век»; «Ихес (знатность рода). Белоруссия. Евреи. Конец XIX – нач. XX вв.»; «Посажение невесты. Евреи. Украина. Конец XIX – начало XX вв.»; «Венец жениха и невесты. Евреи. Талмудический период», «Невеста – гадание. Чехословакия. Карпатская Русь (Росвигово). Евреи. Начало XX века», «Свадебный пир. Белоруссия (Минск). Евреи. Первая половина XIX в.» и др.[185]В целом сведения по этнографии еврейской свадьбы в данном разделе описи относятся к обширной территории Центральной и Восточной Европы, включая Германию, Румынию и Грецию[186].
Кроме того, в подготовительных материалах имеется заметка И. Я. Черного «Свадебный обряд у тифлисских субботников, именующихся новоиудействующими», опубликованная в газете «Кавказ» за 1875 год (№ 25. С. З)[187]. Однако по вышеуказанным причинам Пульнер решил не включать эти сведения в диссертацию.
В конце каждой выписки приведен ее источник: в случае печатных работ – в виде не всегда полной библиографической ссылки; в случае полевых записей, как правило, указаны фамилия информанта, место его проживания и год записи интервью. Печатные источники охватывают широкий спектр материалов по теме диссертации, от библейских, талмудических и раввинистических текстов до исторических и этнографических работ, сборников пословиц и песенного фольклора, травелогов, мемуаров и энциклопедий[188].
Обращает на себя внимание отсутствие в рабочих материалах цитат из классиков марксизма-ленинизма; впрочем, и в диссертации приведена только одна цитата из работы Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», которая носит скорее ритуальный характер[189]. Не будет преувеличением отметить, что Пульнер выступает в своей диссертации скорее собирателем и в определенном смысле хранителем традиционной культуры ашкеназов, не прибегая, за некоторыми исключениями, к социальной критике, например, клерикальной составляющей института брака и свадебной обрядности с позиций марксизма-ленинизма. По сути, Пульнер следует правилу, сформулированному еще в студенческие годы в его полевом дневнике во время первой экспедиции в Белоруссию в 1924 году, согласно которому он старается «быть фотографом в своей работе»[190].
Рабочие материалы И. М. Пульнера по еврейской свадьбе демонстрируют не только его обширные знания по теме диссертации, но и «умение и привычку систематически заниматься» этнографическими исследованиями, о чем писал Кагаров в процитированной выше записке. Принятая Пульнером систематизация подготовительных выписок опирается на структуру упомянутой ранее «Еврейской этнографической программы: Человек», порой буквально повторяя приведенные в ней формулировки. Данное обстоятельство также наглядно свидетельствует о том, что И. М. Пульнер выступает как преемник С. А. Ан-ского в изучении этнографии евреев и, в более широком смысле, в сохранении еврейского культурного наследия.
Среди отложившихся в АРЭМ материалов И. М. Пульнера можно условно выделить еще один комплекс документов, также имеющих непосредственное отношение к его диссертации. Это экспедиционные материалы – полевые дневники, записи интервью, проведенных с опорой на «Еврейскую этнографическую программу» С. А. Ан-ского, и отчеты о поездках и командировках с целью «этнографического изучения евреев СССР»[191].
В данном комплексе материалов невозможно не заметить существенные лакуны, образовавшиеся из-за утраты ряда документов, о которых тем не менее имеются отдельные упоминания в отчетах еврейской секции ГМЭ или в личной и ведомственной переписке ее заведующего. Представляется, что эти документы, в том числе связанные с подготовкой диссертации, находились в квартире И. М. Пульнера (ул. Жуковского, д. 57, кв. 10а) и после его смерти в 1942 году перешли к его брату Б. М. Пульнеру, также занимавшемуся изучением еврейской этнографии[192]. В пользу этого предположения свидетельствует черновик письма от 14 августа 1946 года фольклориста М. Я. Береговского[193] Б. М. Пульнеру о приобретении библиотеки и архива его брата за 5000 рублей для Кабинета еврейского языка, литературы и фольклора при АН УССР в Киеве[194]. Известно, что ранее Береговский был лично знаком с И. М. Пульнером и состоял с ним в переписке[195].
Несмотря на то что местонахождение этой части личного архива И. М. Пульнера не установлено, внимательное изучение материалов этнографа, отложившихся в АРЭМ, например полевых дневников, позволяет понять и отчасти реконструировать историко-политический контекст, в рамках которого происходили постепенное накопление и последующая обработка эмпирических сведений по еврейской этнографии, использованных в диссертации.