Свадебные обряды у евреев — страница 20 из 30

[344]Валерий Дымшиц

1. Введение

Исследования И. М. Пульнера не получили продолжения. В 1948 году еврейская этнография в СССР была уничтожена, так же как и другие отрасли академической иудаики. Через несколько десятилетий сложилась уверенность в том, что возрождение этих исследований невозможно, так как они не имеют своего объекта: «этнографические» еврейские общины исчезли в пламени Холокоста и под напором советской модернизации. Например, в авторитетной монографии, посвященной современному фольклору эмигрантов из бывшего СССР в Израиле, постулируется, что к 1990-м годам советские евреи были уже полностью оторваны от традиционной «культуры местечка»[345].

Однако в конце 1980-х годов группа энтузиастов из Ленинграда возобновила полевые исследования еврейской культуры; первоначально они были посвящены изучению памятников старины и, в меньшей степени, устной истории. Со второй половины 1990-х годов «в поле» начали работать американские специалисты по диалектам идиша. Начиная с 2004 года еврейские фольклорно-этнографические экспедиции стали систематически выезжать на Украину и, позднее, в Молдавию, Латвию, Белоруссию, а также на западные окраины Российской Федерации. Эти экспедиции были организованы Межфакультетским центром «Петербургская иудаика» (Европейский университет в Санкт-Петербурге) совместно с Центром научных работников и преподавателей иудаики в вузах «Сэфер» (Москва). Затем к этой работе подключился Центр библеистики и иудаики РГГУ (Москва).

Результаты экспедиций были частично опубликованы в сборнике «Штетл. XXI век. Полевые исследования»[346] и монографии Джеффри Вайдлингера «In the Shadow of the Shtetl»[347], а также в целом ряде статей. Это были первые публикации, посвященные этнографии и фольклору еврейского местечка, вышедшие после Второй мировой войны.

Материалы, представленные ниже, были собраны в 2004–2019 годах в Подольско-Бессарабском макрорегионе, который вплоть до начала 1990-х годов обладал значительным старожильческим еврейским населением. Во время Второй мировой войны юго-западная Подолия (часть Винницкой и Одесской областей Украины, Левобережная Молдавия) была занята румынской армией. Румыны назвали эту зону «Транснистрия» (Заднестровье). Оккупанты загнали евреев в гетто и концентрационные лагеря, а население нескольких городов и местечек полностью уничтожили, но всё же большая часть еврейского населения Транснистрии выжила, более того, пережила оккупацию «у себя дома». Таким образом, после войны эта часть СССР оказалась одним из немногих регионов, где сохранилось компактное «этнографическое» еврейское население.

Характерным примером может служить город Могилев-Подольский, чье общее население составляло в 1980-е годы около 30 тысяч человек, из них не менее трех тысяч – евреи. Конечно, в военный период немало евреев погибло на фронте, в гетто и румынских концентрационных лагерях. Однако после войны наблюдался рост еврейского населения города за счет миграции из соседних мелких местечек. Этот прирост отчасти восполнил убыль еврейского населения Могилева во время войны. Если вычесть из числа горожан обитателей полусельских предместий, то в конце советского периода евреи составляли около 20 % населения центральных районов Могилева-Подольского. Похожая ситуация сохранялась еще в нескольких городах поменьше. Устные воспоминания жителей городов и местечек «Транснистрии» о «еврейской жизни» опираются не на довоенные детские впечатления или рассказы старших родственников, а на личный опыт 1940-х– 1980-х годов.

Многочисленное еврейское население сохранялось после войны и в Бессарабии, так как значительная часть евреев успела эвакуироваться, а остальные были депортированы румынскими властями в «Транснистрию». Румынские власти обходились с депортированными очень жестоко, но тотального уничтожения бессарабских евреев все-таки не произошло; соответственно, после войны многие выжившие сумели вернуться домой.

Несмотря на то что в результате массовой эмиграции в 1990-х годах еврейское население в городах Подолии и Бессарабии уменьшилось в 10 и более раз, в 2000-х годах здесь все еще сохранялось достаточно информантов.

Локальный вариант еврейской традиции в Подольско-Бессарабском макрорегионе достаточно однороден: еврейское население говорило на одном и том же диалекте идиша. Унификации культурной традиции способствовали соседство, внутренние миграции в пределах региона, совместное пребывание в румынских гетто, родственные и брачные связи.

В то же время отдельные части этого макрорегиона имеют свои локальные особенности, связанные с различием в их исторической судьбе. Дело не только в том, что Подолия когда-то входила в состав Речи Посполитой, а Бессарабия была под протекторатом Турции. Хотя некоторые рудиментарные различия сохранились до сих пор в терминологии на идише, но сто лет соседства в составе Российской империи сблизили эти исторические провинции. Основные отличия накопились в течение XX века. Левобережье Днестра было советским с момента возникновения Советского Союза. Бессарабия стала советской в 1940 году. Соответственно, наступление на религиозные институты, искоренение традиционных обычаев и обрядов в Бессарабии началось на поколение позже. Это различие четко осознается самими подольскими и бессарабскими евреями. Например, наши информанты в Кишиневе, говоря о евреях из различных городов Молдавии, переехавших в столицу республики, всегда упоминали их родной город, допустим, «бельцкие», «оргеевские», «сорокские» и т. п., и только евреев из левобережного Тирасполя называли не «тираспольскими», а «советскими». Многое из того, что для «советских» евреев уже отошло в область семейных преданий, для бессарабских оставалось частью личного опыта.

Полевые исследования еврейской этнографии и фольклора начались в городах Украины: Тульчин, Шаргород и Могилев-Подольский (Винницкая область), а также Балта (Одесская область). Затем работа была продолжена в Кишиневе, Бельцах (Молдова) и Черновцах (Украина). В настоящее время полевые исследования продолжаются в Левобережной Молдавии, прежде всего в Рыбнице.

Евреи малых городов Подолии – в основном местные уроженцы. В гораздо более крупных Кишиневе, Бельцах и Черновцах большинство евреев – приезжие. В Бельцах проживали евреи, переехавшие в этот город из местечек всей северной Бессарабии, в Кишиневе – выходцы из всех городов республики. В Черновцах практически нет коренного еврейского населения: буковинские евреи покинули город после Второй мировой войны. Современное еврейское население сформировалось за счет послевоенной миграции из Подолии и Бессарабии.

В течение советского периода обряды цикла жизни подверглись гораздо меньшей эрозии, чем сугубо религиозные обряды годового цикла. Особенно привлекательным объектом для изучения были свадебные обряды. Во-первых, они не в полной мере сводились к религиозным ритуалам, а значит, были меньше задеты антирелигиозными запретами; во-вторых, будучи социально обусловлены, позволяли комплексно взглянуть на процессы, происходившие в еврейских общинах. В сборник «Штетл. XXI век» вошло две статьи, посвященные свадебным обрядам евреев Подолии[348]. Данная работа подготовлена на основе этих статей, прежде всего на основе работы В. Федченко и А. Львова. Также использованы полевые материалы более поздних лет.

Этнографические материалы, собранные в южной Подолии, могут быть напрямую сопоставлены с материалами И. М. Пульнера, так как он тоже работал в этом регионе. В его диссертации упомянуты подольские города и местечки: Балта, Бершадь, Гайсин, Томашполь, Ямполь, а также недалеко от них расположенные населенные пункты Херсонской губернии – Тирасполь и Захарьевка.

В наших экспедициях, так же как в экспедициях Пульнера, в качестве опросника использовалась этнографическая программа Ан-ского «Человек»[349]. Применение одного и того же опросника наглядно выявляет динамику изменений обрядов и социальных практик. Кроме того, сама программа «Человек» была написана Ан-ским и его помощниками по результатам трех экспедиций на Украину, в том числе в Подольскую губернию. Таким образом, программа во многом отражает специфику еврейской традиции именно в Юго-Западном крае.

Современные полевые материалы по сравнению с материалами, собранными Пульнером, обладают одним значимым достоинством – они были записаны на диктофон; фрагмент интервью сообщает не только об особенностях того или иного обряда, но и доносит до читателя живые формулировки информанта.

2. Сватовство

2.1. Брачный возраст

Пульнер пишет:

Когда парень или девушка достигали принятого брачного возраста, родители подыскивали для них соответствующую партию. Заключение браков у евреев в России в рассматриваемый нами период[350], как и в предыдущие века, происходило путем предварительного сватовства. Брак нуждался, как правило, в посредничестве, и эту функцию выполнял шадхн[351].

Брак по предварительному сговору и с помощью шадхена был характерен прежде всего для элиты традиционной общины. Родовитые и богатые семьи культивировали ранние браки, так как отцы невест «охотились» за учеными женихами: такой брак укреплял престиж семьи. Кроме того, брак по сговору давал возможность зажиточной семье подтвердить ее статус на социальной лестнице. Малолетние новобрачные были зависимы от родителей, которые всё за них решали. Именно такие семьи в первую очередь прибегали к услугам шадхена[352].

Брак с помощью шадхена был когда-то настолько характерен для зажиточных слоев, что стал рассматриваться как обязательный для настоящих «меюхосим» («родовитых»). Уже в наше время в Могилеве-Подольском проживала в гражданском браке пожилая пара. Для обоих супругов этот брак не был первым: он был вдовцом, она – в разводе. После того как эти немолодые люди прожили вместе несколько лет, они решили зарегистрировать свои отношения. Так как оба супруга происходили из родовитых семей (их предки были когда-то богатыми купцами), то «жених» перед регистрацией брака нанял профессиональную сваху, которая передала его предложение «невесте». По их мнению, именно такого поведения требовали «приличия»[353].

Большинство браков среди представителей низших сословий (ремесленников, бедняков) уже в XIX веке заключалось без сватовства: молодые люди знакомились друг с другом сами. Брак в этой социальной страте не подразумевал наличия приданого или «кеста» (содержания) от родителей, поэтому молодым людям приходилось до вступления в брак копить имущество для семейной жизни. Новобрачные, таким образом, были не такими юными и экономически не зависели от родителей[354].

В советское время брак по сватовству постепенно становился все более редким явлением. Этому способствовали большая свобода нравов и совместное обучение юношей и девушек.

Тем не менее брак по сватовству продолжал существовать наряду с современным «браком по любви» и был достаточно распространен. Девушек начинали сватать с 18 лет, то есть после окончания школы, юношей – с 20 лет, то есть после возвращения из армии.

Инф.: Это просто мы уже понравились друг другу, как говорится, после. И он приезжал сюда в отпуск, и тогда была помолвка, а когда он демобилизовался, тогда мы сыграли свадьбу[355].

Считалось, что жених должен быть старше невесты и, по возможности, иметь профессию. Это требование также повышало оптимальный брачный возраст жениха.

Инф.: Он [парень], во всяком случае, был постарше девушки. Двадцать два, двадцать три года, двадцать четыре года. Смотрели, чтоб у парня специальность была[356].

Ранние браки исчезли, однако с 25 лет девушка уже считалась алтемойд (старой девой), а парня называли алтер бохер (старый холостяк) примерно с 30 лет[357].

Стереотип «девочка – обуза для семьи» продолжал до известной степени действовать.

Инф.: Каждая еврейская семья хотела выдать побыстрее свою девушку. И некоторые делали даже большие ошибки, ну, не смотрели… Ее надо было выдать замуж. Понимаете, это получалась тягость. «О, я уже сбыл свою эту вот [дочь]…» И казалось легче[358].

Дополнительное напряжение создавало то, что по обычаю младшая сестра не должна была выходить замуж раньше старших, а брат – жениться до того, как его старшие сестры будут просватаны.

Соб.: А не говорили так, что молодой человек не должен жениться, пока он не выдаст замуж своих сестер?

Инф. 1: Да. У нас так было.

Инф. 2: А если он младше сестры – ни в коем случае!

Соб.: А если, например, в доме есть девочки, так не может быть, чтобы младшая сестра выходила замуж раньше старшей?

Инф. 1: Нежелательно. Должна была раньше выйти старшая, а потом младшая[359].

Семья старалась как можно быстрее просватать девушку – своими силами, с помощью родни или с помощью шадхена.

Девушка-сирота, о сватовстве которой некому было позаботиться, оказывалась в сложном положении. Стремясь заручиться «помощью» покойных родителей, она шла на кладбище и над могилой матери или отца просила найти ей хорошего жениха.

Соб.: А вот на кладбище не ходили, если, допустим, нужно замуж выйти или жениться, и человек сирота?

Инф.: Надо. Идут на кладбище, просят мертвых, чтобы помогли, и все такое, а они говорят, что слышат.

Соб.: А что говорят при этом? Вот вы знаете, что надо говорить?

Инф.: Ну, говорят: «Goteniu! Zolsti loyfn, beytn got: “Zolsti farshteln di shlekhte veygn. Zolsti gebm lebm. Gemichet tsekh tsu khosene… Shik mir… Zol zan a giter zeyvik”. Zeyvik, heist es, nu, a mon a giter. Azoy, vi heist, tsigeshikt»[360]. To, что ей назначено[361].

Было принято при возникновении различных проблем (бездетность, болезнь, семейные проблемы и т. п.) просить умерших предков, прежде всего покойных родителей, чтобы они стали заступниками перед Богом за своих потомков. Очевидно, отсутствие хорошего жениха воспринималась как одна из таких проблем[362].

2.2. Шадхены

Пульнер пишет: «Функции шадхенов выполняли иногда родные, опекуны или знакомые жениха и невесты, но преимущественно – шадхены-профессионалы, мастера своего дела, для которых шадхонес (сватовство) являлось промыслом»[363].

В XX веке значение родственников и знакомых, которые бескорыстно занимались сватовством, постоянно повышалось: шадхены-«любители» постепенно вытесняли «профессионалов». Помощь при сватовстве рассматривалась как богоугодное дело[364].

Инф.: И просто тоже так. Допустим, вот я знаю, что там хорошая девочка, а в Шаргороде я знаю хорошего мальчика… Сводили просто вот так[365].

Выражение «просто вот так» следует понимать как указание на то, что это делалось бескорыстно, не для заработка.

Сообщения различных информантов о значимости сватовства для заключения брака очень различны. Брак по сватовству для многих информантов выглядел уже приметой прошлого. В качестве примера они часто рассказывали о знакомстве своих родителей, сватовству которых способствовало давнее знакомство или родство семей жениха и невесты.

Инф.: А они[366] какие-то родственники, да. В старые времена предлагали. Это было такая [мицва][367]… Говорили, что у меня есть дочка, а у тебя есть сын, давай приезжай, познакомим…[368]

С другой стороны, многие информанты, вспоминая свою молодость, то есть 1950-1960-е годы, утверждали, что и тогда преобладали браки, заключенные с помощью сватовства.

Соб.: А вообще как чаще знакомились – через сватов или?..

Инф.: Больше через сватов, да, больше через сватов[369].

Непременным атрибутом жизни провинциальных городов были общественные гуляния на главной улице или в городском парке. Прогулки в общественном пространстве рассматривались как удачное место и время для сватовства, тем более что потенциальные женихи и невесты прогуливались тут же и, таким образом, сватовство сопровождалось своего рода «смотринами».

Соб.: Мне рассказывали в Тульчине, что могли, например, сватать на скамеечках во время гулянья.

Инф.: Да, было такое, было. Но сейчас уже нет, а раньше было такое вот. «Ты знаешь, там у того есть сын за твою дочку». Я знаю по себе, меня когда-то сватали вот так. Да, да, да. Было такое. «Вот ты знаешь, он богатый…»[370]

Снижение роли брака по сватовству приводило к тому, что грань между профессиональными шадхенами и «любителями» размывалась. Скажем, из приведенного ниже рассказа непонятно, идет ли речь о профессиональном свате или нет.

Соб.: А кто вас сватал?

Инф.: Да тут был когда-то Мазлер такой, Ефим Емельянович.

Он уже умер. Так у нас семья такая небольшая была[371]. Он говорит: «Ты знаешь, у меня есть мальчик вот такой вот. Из богатой семьи, вот такой». Я говорю: «Вы знаете, зачем мне надо?» Я говорю: «Не в свои сани не садись». Зачем оно мне нужно?

Соб.: А он много кого сватал или только вас?

Инф.: Да, он часто… Он часто находил всем [партию]…

Я знаю?.. Не только евреям. Вот я помню, вот здесь была такая, небольшого роста, ну, как лилипутка, вот такая женщина. Он ей нашел, откуда-то привез сам, с Винницкой области откуда-то. И привез жениха ей. Тоже маленького такого, они долго там [жили]… Мне кажется, и сейчас живут они еще[372].

Сватовство постепенно из профессии превращался в приработок, источник дополнительного дохода.

Соб.: Это была профессия или так, заодно?

Инф: Это они себе занимались, это был дополнительный заработок.

Соб.: И у них была своя клиентура?

Инф.: Нет. Они работали, они работали на своих работах, но кроме этого у них была своя клиентура, и они занимались [сватовством]…[373]

В городе с большим еврейским населением шадхенов могло быть несколько. Например, в Шаргороде, в котором в послевоенные десятилетия проживало около тысячи евреев, «было человек шесть [шадхенов], наверное»[374]!

С профессией шадхена произошло то же, что со многими другими профессиями в XX веке – из сугубо мужской она стала преимущественно женской. Вопрос № 971 в программе «Человек» выглядит так: «Занимаются ли сватовством также женщины?»[375], то есть в начале XX века профессиональная сваха была редкой фигурой, которая обращала на себя внимание. Пульнер также пишет: «У евреев в России роль шадхенов выполняли чаще мужчины, реже – женщины-шадхнтес (свахи)»[376]. Однако с точки зрения многих современных информантов профессионально занимались сватовством только женщины:

Соб.: А сватовством занимались только женщины или мужчины тоже?

Инф.: Нет, что-то мне кажется, только женщины. У нас женщина была одна в Тульчине.

Соб.: Одна в Тульчине, на весь Тульчин? Это была ее профессия, так сказать?

Инф.: Ну, она так, типа, зарабатывала деньги[377].

Из рассказов о шадхенах видно, что, как правило, профессиональные шадхены занимались также маклерством: сватовство было только частью их посреднической активности. Очевидно, ситуация, когда профессиональный сват вообще занимался всякого рода посредничеством, была достаточно традиционной. На это указывает вопрос № 967 из программы «Человек»: «Занимаются ли шадхены только сватовством или имеют также другой заработок?»[378]

Например, в Тульчине сватовством занималась Эстер ди шод-хенте[379], популярный персонаж городских рассказов. Она была пожилой женщиной, домохозяйкой, нигде не работала и занималась не только сватовством, но также была квартирным маклером. Судя по прозвищу «шодхенте», именно сватовство воспринималось всеми как ее главное или, во всяком случае, наиболее характерное занятие.

Инф.: A shodkhente. In Tulchin iz geveyn Ester di shodkhente[380]. Она занималась этими вопросами, сватала, находила квартиры, делала другие [сделки]… Но в том числе сватовство делала. Ester di shodkhente[381]. Это был ее кусок хлеба. Она этим занималась[382].

Хотя сватовство становилось после войны все более женской профессией, сваты-мужчины продолжали существовать. Например, в Балте был известен сват Фройка, который помимо сватовства, так же как Эстер из Тульчина, занимался обменом квартир.

Инф.: Тут жил один маленький такой, по нашей улице, Фройка его звали. И что? Даже если он шел, там… квартиры людям находил, ему платили за это. Даром ничего не делал, ничего[383].

Вопрос № 970 в программе «Человек» сформулирован так: «Есть ли у вас ланд-шадхоним[384], и почему их так называют?»[385]Пульнер в своей диссертации также подтверждает существование таких шадхенов[386]. Встречались «ланд-шадхоним» и в послевоенные годы. Уже упомянутая сваха Эстер была как раз из их числа. О ней говорили: «И в Москве могла найти [жениха]»[387].

Отъезд евреев, прежде всего молодежи, в большие города приводил к тому, что «междугороднее» сватовство становилось все более активным.

Соб.: А вот эта шодхнте – она только в своем городе работала или на целую округу?

Инф.: Она имела большой это… Вот, например, Могилёв[388]. Многие разъехались по разным городам. Вот она с ними имела связь. Вот приезжали.

– Вот у меня есть дочка, у тебя нету парня?

– О, у меня есть парень, давай…[389]

Услуги шадхена, как правило, оплачивала семья потенциальной невесты, так как стремилась выдать дочку замуж. Один из информантов, женившийся с помощью свахи, вспоминает:

Инф.: Я не платил [свахе], а платили родители невесты[390].

Когда-то плата шадхена составляла определенный процент от стоимости приданого. На это прямо указывает вопрос № 976 в программе «Человек»: «Сколько приблизительно процентов от приданого составляет плата за сватовство?»[391] Мало кто из современных информантов помнил о такой практике. Большинство утверждало, что с шадхеном просто заранее договаривались о фиксированном вознаграждении.

Соб.: А сколько [свахе] платят?

Инф.: Ну, смотря какие молодые. Богатые – значит, больше она получит.

Соб.: А это какая-то фиксированная величина?

Инф.: Не-не[392].

Только представители старшего поколения из Бессарабии помнили практику выплаты фиксированного процента от стоимости приданого. Всего один раз удалось получить ответ на загадочный вопрос № 977 из программы «Человек»: «Есть ли различие в процентах, если сватовство происходит по воде?»[393]Оказывается, когда-то существовала такая практика: если жених был из того же местечка, что и невеста, то шадхену платили 1 % от стоимости приданого, если из другого местечка – 2 %, а если местечко жениха было за рекой – 3 %[394]!

Даже если роль шадхена брал на себя знакомый или родственник, его следовало вознаградить. Деньги непрофессиональным сватам давали редко, но если сватовство было удачным, подносили им дорогие подарки. «Профессионал» получал оговоренный заранее гонорар сразу после знакомства молодых людей, «любитель» – подарок после бракосочетания.

Инф.: Допустим, я вас познакомила с кем-то, и он женится. Он обязательно должен заплатить или подарок хороший купить[395].

Пульнер подчеркивает, что у шадхенов была репутация людей лживых, хитрых и жадных. Он пишет: «Шадхену нет дела до будущей судьбы супругов; ему – лишь бы получить вознаграждение за сватовство, а там “хоть потоп”»[396]. Так же выглядела репутация свахи и в глазах современных информантов. С их точки зрения, удачный исход сватовства сваху не интересовал: оплату она получала сразу же в день знакомства жениха и невесты.

Инф.: Одна единственная ее цель была познакомить. Она познакомила – она забрала деньги. Остальное уже было дело этих молодых людей, которые должны были или сойтись, или разойтись.

Соб.: А она брала деньги после знакомства?

Инф.: Вот она вас сегодня познакомила – сегодня вы ей плотите. И больше она вас не знает. Если у вас получится – получится, не получится – не получится[397].

Многие сваты и свахи были заметными фигурами, из тех, которых в городе «все знают». Воспоминания о них стали частью городского фольклора. Например, уже упомянутого шадхена Фройку в Балте называли «начальником города»: широкий круг знакомств и осведомленность наделяли его определенной властью.

Инф.: Считали его «начальник города», потому что он этим [сватовством] только и занимался. А сам он просто простой был… Просто обыкновенный.

Соб.: А «начальник города» почему? Он всех знал?

Инф.: Ну, он всех знал и всех сводил. Всех знакомил[398].

Сваха – своего рода трикстер, она выглядит одновременно комично и грозно. В ее власти не только свести людей, но и развести их, не только создать, но и разрушить семью. Вот что рассказывали об уже упомянутой свахе Эстер из Тульчина:

Соб.: А репутация у нее была вообще какая? Она считалась порядочная женщина?

Инф. 1: Ну, такая она была, такая… a shleperke[399].

Инф. 2: Да, она брала деньги у любых ребят без всякого знакомства, только за то, что [иначе] она наговорит на этого парня.

Инф. 1: Ну, допустим, парень бедный, и он дорожит своей репутацией, потому что ему надо себе найти девушку, а она наговорит три мешка арестантов… И человек не захочет даже знакомиться[400], поэтому ей давали типа отступного.

Инф. 2: Как рэкет?

Инф. 1: Рэкетёрша. Чтобы на этого парня или на эту девушку [она] не наговаривала…

Соб.: А если, например, просто молодые люди без шодхнте познакомились?

Инф. 2: Все равно ей давали деньги…

Инф. 1: Потому что она будет болтать, она будет наговаривать: «Mit vemen hot er poznakomitse? Hot ir gehert, mit vemen hot?..» Es iz aza min… yidishe manses[401].

Если молодые люди обходились без посреднических услуг свахи Эстер, они все равно должны были ей платить, чтобы она не наказала их своей клеветой за упущенную выгоду. О необходимости платить «отступные» свахе в том случае, если обошлись без ее услуг, рассказывали и в Могилеве-Подольском[402].

Маркированность фигуры свахи подчеркивает ее внешность, то жалкая, то величественная, но в любом случае необычная. Вот как выглядела сваха Эстер из Тульчина:

Инф.: Я видела ее всегда тут, в Тульчине, я видела её вечно в бегах… Вечно она спешила, вечно куда-то шла. И у нее еще были на ногах язвы, открылись у нее, и они были перемотаны этими, тря… ой, этими, бинтами, все это самое… Но она бежала, бежала, у нее было море, масса работы[403].

А вот описание свахи из Могилева-Подольского:

Инф.: Этой свахе было лет под девяносто, она ходила с накрашенными губами, вся в белом всегда. Белое пальто, белая юбка. Она ездила по всему Союзу и искала невесту для жениха, жениха для невесты, и ей за это платили деньги. Называли ее сводная сваха[404].

Профессиональные шадхены существовали еще в 1950-1960-е годы, но потом это занятие стало исчезать. Например, сваха Эстер умерла в 1950-х годах, и с этого времени профессиональных шадхенов в Тульчине больше не было.

Соб.: И до какого времени это происходило?

Инф.: Да это где-то до пятидесятых годов. А потом уже и эта женщина умерла, и это всё умерло^[405].

Итог теме подводит приведенный ниже фрагмент, содержащий все основные мотивы рассказов о сватах и сватовстве:

A) В прежние времена браки заключались с помощью шадхенов, что не исключало того, что молодые люди знакомились сами.

Б) Профессиональные шадхены были нужны в первую очередь для заключения «междугородних» браков: «лучшему» семейству было непросто отыскать ровню в своем же местечке.

B) Шадхеном был немолодой, солидный человек, он мог действовать и к худу, и к добру.

Г) В настоящее время шадхенов больше нет.

Соб.: Расскажите еще, пожалуйста, кто занимался сватовством, были специальные люди?

Инф.: В маленьких городах были шадхены. Они занимались сватовством. В основном [молодые люди] сами знакомились.

Но шадхены были… Особенно с другого города приезжает, из другого местечка… И он [шадхн] предлагает…

Соб.: Как они это делали?

Инф.: Приходили к родителям: «Там есть такой сын, там есть такая дочь». И так занимались. Если они были честными – это было хорошо, а если они врали, их потом проклинали. Соб.: Кто обычно работал шадхеном?

Инф.: Они все среднего возраста. Он занимался.

Соб.: Это был женатый человек?

Инф.: Средних лет человек, лет шестидесяти, женатый. Молодой человек не мог этим заниматься. Сейчас уже этого нет. Люди сами знакомятся[406].

2.3. Помолвка (кносемул, ворт, тноим)

Пульнер в своей работе выделяет три события, располагавшихся между сватовством и свадьбой: 1) предложение, 2) сговор и смотрины, 3) помолвка. Во второй половине XX века предсвадебные обряды оказались в значительной степени редуцированы. Из них выпало почти всё, что было связано с религиозной обрядностью и образованием, зато социальная и экономическая составляющие брака остались во многом без изменений. Это свидетельствует о том, что советская власть, агрессивно разрушая религиозные институты (синагога, хедер, иешива), оказалась более терпимой к традиционным для малых городов и местечек формам занятости и экономической активности – кустарному ремеслу, мелкой торговле, посредничеству[407].

Естественно, в советское время исчезла проверка талмудической эрудиции жениха[408], так как религиозное образование было полностью уничтожено. О существовании такого «экзамена» никто из наших информантов ни разу не вспомнил.

Наши информанты не выделяли как особый обряд «предложение», хотя, если брак заключался с помощью сватовства, шадхен (доброхот или профессионал, неважно) должен был провести предварительные переговоры с родителями потенциальных жениха и невесты.

Роль смотрин также упала, так как молодые люди в небольшом городе могли неоднократно общаться друг с другом – на прогулке, на танцах, в кино, в гостях у общих знакомых и т. п. Смотрины сохраняли смысл только в том случае, если жених и невеста жили в разных городах. Смотрины, как правило, устраивали в доме невесты.

Брак без предварительного знакомства жениха и невесты и без их согласия уже невозможно было себе представить. Тем не менее сохранилась коллективная память о том, что когда-то «до войны», то есть в неопределенно давнем прошлом, такие браки случались.

Соб.: А как раньше было?

Инф.: Сваты сватали, и ты могла не видеть до свадьбы жениха, и жених мог не видеть тебя, невесту. И всё! А на свадьбе – пусть будет уродом, пусть будет калекой. Женился – живи![409]

Одна из информанток рассказала семейное предание о своей прабабушке, бедной сироте, которую просватали за богатого. Она впервые увидела своего жениха во время бракосочетания, поняла, что он умственно неполноценный, и сбежала из-под хупы. Брак был признан несостоявшимся[410].

Препятствием к сватовству, кроме очевидного отсутствия взаимной симпатии, изредка могли служить как сословные границы (потомки родовитых людей не хотели родниться с потомками ремесленников и бедняков), так и некоторые старые обычаи.

Например, опасались свататься, если мать юноши и девушка носили одно и то же имя.

Инф. 1: Az di mome heyst Khone, in er hot gebrakht a meydl in shtib arayn, in zi heyst Khone, tur me nit. Di mome un di ne-vestke, di shnir, darf zayn…[411] Разные имена[412].

Соб.: А почему?

Инф. 1: А почему?.. Я не знаю, такой обычай. Даже если ее маму зовут так же, как мою маму.

Инф. 2: Тоже нельзя[413].

Информант, рассказавший об этом обычае, был уроженцем маленького местечка Горышковки[414], но, по утверждению его жены, в гораздо более крупном и «просвещенном» городе Тульчине это правило на ее памяти уже никто не соблюдал.

Пульнер выделяет два этапа помолвки – предварительный (сговор) и окончательный (тноим, букв, «условия») как два разных обряда, разделенных во времени. Термин «тноим» озночал как письменное обязательство, перечень приданого, которое отец давал за своей дочерью, так и сам обряд подписания этого документа[415]. Обычай давать за дочерью приданое сохранился, но письменные условия превратились в устные договоренности, так как уже почти невозможно было найти специалиста, который бы составил эти «тноим» по всем правилам на древнееврейском языке.

Инф.: Вот, например, женится человек бедный, а она богатая, так вот она говорит, что я… Ее родители говорят: «Вот я за своей дочкой даю то, то, то, то, то».

Соб.: Это записывают или устно?

Инф.: Не, устно. Никакой записи. Что это?[416]

Рассказ о составлении настоящих тноим удалось записать только от очень пожилых информантов.

Соб.: А не записывали тноим как договор?

Инф.: Да, вы правы, на тноим тоже приходил рув[417] или кто, и обязательно записывал[418].

Другая пожилая информантка помнила, что во время помолвки составляли какой-то документ, но плохо себе представляла, для чего это делалось: она считала, что это не денежные обязательства, а какая-то клятва.

Соб.: А при помолвке подписывали какой-то документ?

Инф.: Обязательно.

Соб.: То есть составляли письменный договор, да?

Инф.: Да. Клятву, как говорят[419].

Для обряда помолвки, который из двух последовательных церемоний превратился в одну, информанты использовали несколько взаимозаменяемых названий: в Тульчине его чаще называли «кносемул»[420], а в Могилеве-Подольском – «ворт / а ворт» (букв, «слово», то есть «честное слово», «обещание») и «тноим». Большинство информантов считали все эти термины синонимами.

Инф.: Ворт – это кносемул.

Соб.: А тноим?

Инф.: Это всё одно и то же.

Соб.: Это синонимы?

Инф: Это синонимы. Это одна такая встреча, это уже родители – главные действующие лица[421].

Впрочем, некоторые информанты различали эти термины. С их точки зрения «ворт» – это сговор и обсуждение приданого, «тноим» – обсуждение свадебного торжества и расходов на него.

Соб.: А после этого родители жениха и невесты встречаются?

Инф.: Жениха, невесты.

Соб.: И как это называется? А ворт?

Инф.: Ну, ворт, конечно.

Соб.: И где происходит а ворт?

Инф.: У невесты.

Соб.: А потом тноим? Или это одно и то же?

Инф.: Не, не. Тноим – это совсем другое.

Соб.: А что такое тноим?

Инф.: Ну, перед свадьбой уже договариваются. На свадьбу что готовить, сколько людей.

Соб.: А ворт – о чем договариваются?

Инф.: А ворт – это… Ну раньше же закон был, что невеста дает деньги[422].

В наших материалах упоминания о раздельном проведении «ворт» и «тноим» редки: оба договора – о приданом и о свадьбе – обсуждались, как правило, во время одной встречи.

«Ворт» заключали родители жениха и невесты. Предметом этого договора было «нодн», приданое, которое давали за невестой: деньги и/или дом или квартира для молодой семьи.

Соб: Кто договаривается?

Инф: Родители!

Соб: Между собой? Без жениха?

Инф: Без жениха, без невесты!

Соб: И о чем они договаривались?

Инф: Ну, там нодн нужно было дать какой-то, приданое, и чтобы все это дочке было…

Соб: И кто давал нодн?

Инф: Дочка, конечно.

Соб: И что в нодн входило?

Инф: Как они будут жить там… где… Или построят дом, или будут с родителями жить. Вот такое вот оговаривали.

Соб: А что в нодн входило, вы не помните?

Инф: В нодн? Деньги. Или построить дом, как говорится, со временем, хату – это уже договариваются… По любви тоже выходили в местечке все ж таки, но чаще всего именно такое вот…[423]

Наиболее архаичной формой приданого был «кест», полное или частичное содержание для молодой семьи. Семья невесты могла брать молодоженов «аф кест» («на содержание»), что считалось для нее очень почетно. Когда-то смысл этого обычая заключался в том, что молодой муж продолжал в первые годы после женитьбы «учить Тору», что приносило его тестю почет в общине[424]! В современных условиях смысл «кеста» изменился: молодого мужа не только содержали, но и обучали профессии.

Инф.: Взять в дом жениха – это считалось престижно. Ну, взяли жениха, и его обучали, обучали новой профессии, то есть его выводили в люди. Ну, так это богатые были. Так обязательно брали этого жениха, и они его тоже учили этому делу, чтобы продолжать это, продолжать этот род, вы понимаете, чтобы богатство никуда не девалось[425].

Срок и условия содержания также обговаривались во время помолвки.

Соб.: А вот не знаете, раньше записывали договор или устно договаривались?

Инф.: Как кто хотел. Если жених попадался умный, он говорит: «Письменно, а то ты меня завтра выгонишь». Он же на полном обеспечении тестя находится, на полном обеспечении. Питание, одёжа – два года… Как они договорились – два года, три года. Самое меньшее – это год, меньше года он не имел права, чтоб их держать. Год он должен был содержать их: кормить, поить их, одевать – он придерживал[426]их. У них забот не было, понимаешь? А кинется молодежь сейчас – заботы всё: денег нету, работы нету, квартиры нету, ничего нету… Ну, собрал со свадьбы денег[427], их всё равно не хватит на квартиру. Это сложно. А в договоре написано, что он должен после двух лет обеспечить квартирой и обеспечить… Дать им специальность, научить. Он заставлял, допустим, жениха, чтоб… Ну, женщины не работали[428], а [тесть] заставлял жениха, чтоб он лучше ходил учился. Обычно, они все старались, конечно, иметь специальность – сапожник, портной… Ну… це[429], ну… «Melokhe – melikhe»[430].

Чтобы достойно выйти замуж, невеста перед свадьбой должна была как минимум иметь соответствующий гардероб. Интересно, что, рассказывая о приобретениях к свадьбе, информантки упоминали не свадебное платье, а деловой костюм и макинтош как необходимые атрибуты советской эмансипированной женщины.

Инф.: Когда-то было, что девушка не может выйти замуж, если у нее нет костюма. Значит, она должна пошить костюм, потом она может выходить замуж. Костюм – это пиджак и юбка. Я помню, я тоже выходила замуж – пиджак и юбка. Серый такой, еле достали ткань. Пиджак и юбка.

Соб.: Интересно. А свадебных платьев? Ничего такого не было?

Инф.: Ну, были модистки. Модистки – это те, что шили, значит, легкое, платье. Там летние, зимние, там свадебные, вот это тоже были.

Соб.: А, так костюм – это просто приданое такое, да?

Инф.: Нет, ну, просто считалось, официально считалось, что девушка должна… Как выходит замуж, она должна, как…

Чтоб потом не упрекнули, что она там бедненькая была. Она должна иметь костюм. Потом, когда появились эти макинтоши, значит, надо, чтоб она имела макинтош, чтоб она имела костюм. Вот, чтоб считалось, что, мол, она… Что ее выдали как положено замуж, а не так, как нищенку[431].

Если невеста была сиротой или из бедной семьи, то ей на приданое и на организацию свадьбы (за свадьбу должна была платить «сторона невесты») собирали деньги.

Инф.: И то если бедная невеста, если сирота невеста, то община из синагоги, община давала ей приданое, готовила ей приданое. Это меценаты были. Вот, которые давали общине деньги. Вот они и эти деньги делали… Даже и свадьбы делали. Если девушка… это хорошая девушка[432].

С XVIII века во многих общинах Восточной Европы существовали благотворительные братства «Ахносес кале» (букв. «Введение невесты [под хупу]»)[433]^[434]. Их члены ходили по домам и собирали пожертвования на приданое бедным девушкам, чтобы те могли выйти замуж⁹! Сам термин «Ахносес кале» был нашим информантам неизвестен, но практика продолжала существовать. Собирали на приданое:

Инф.: Нашлись люди, ходили по домам, собирали… Говорили, что бедная девочка, что надо, чтоб вышла замуж[435].

Или на организацию свадьбы:

Инф.: У нас были специальные люди, которым доверяли. Сколько ты можешь, столько дай – по совести каждый давал. Чтобы было на что свадьбу делать[436].

Как правило, этими сборщиками пожертвований были немолодые уважаемые женщины, пользовавшиеся доверием общины. Они ходили всегда втроем, дабы никто не заподозрил их в хищении денег. Таких женщин называли «гобете»[437]. Быть «гобете» считалось очень почетным[438].

Инф.: Когда, я помню, какая-то девушка замуж должна была выйти, тоже из такой, не из богатой семьи, тоже всех обошли. И я помню, что на то, чтоб девушка вышла замуж, так все, буквально все, давали, и не только как мог, а побольше как мог. Ну, вот это я помню, это было, это при мне.

Соб.: А в какое время примерно это было?

Инф.: Это было в послевоенные годы. Примерно в сорок седьмом, в пятидесятые.

Соб.: А вот кто ходил?

Инф.: Кто ходил? Вы понимаете, это так негласно. Было, допустим, три-четыре человека, которые вот этим занимались. Это не то, что им кто-то говорил или что-то. Вот что-то случилось, они поднимались, там одна к другой зайдет, поднимались и шли, и собирали.

Соб.: Это женщины или мужчины?

Инф.: Женщины, вот ходили женщины. Ходили женщины и собирали. Это я помню, ходили по домам и собирали. Они заходили и говорили. Сначала они беседовали с тем, кому это надо, выясняли, что, на что там и как, это самое, надо. И потом заходили и говорили, что вот, вы же знаете, что там случилась вот такая-то беда. Они говорили: «Me darf af a mitsve»[439].

Невыплата приданого после свадьбы или нарушение сроков «кеста» считались серьезным проступком. Тем не менее, очевидно, такое случалось, так как юмористические рассказы на эту тему широко представлены в еврейском фольклоре[440]. Один из информантов рассказал анекдот, объясняющий ненависть Гитлера к евреям тем, что ему не выплатили приданое.

Инф.: Ну, потому что Гитлер держал еврейку. Жена была.

Ева ж была еврейка. Ну так он ненавидел евреев. Говорят, что его обманули и прёданое ему не дали. Говорят, черт его знает… Это ж Гитлер был, это ж зверь был, это ж изверг.

Жена была у него еврейка же[441]^[442].

В памяти информантов сохранились случаи, когда девушка выходила замуж без приданого. Это могло быть связано не только с искренним чувством между женихом и невестой, но и с сословным неравенством. Например, девушка из знатной (предки были купцами), но обедневшей семьи вышла замуж за состоятельного портного, который был в нее влюблен. Жених взял на себя все свадебные расходы, обеспечил невесту приданым. Тем не менее то, что мейдл фин а ихес (девушка из знатной семьи) согласилась на брак с ремесленником, воспринималось рассказчиком, который сам был из «меюхосим» (родовитых), как мезальянс". Впрочем, в бывших местечках почти не осталось потомков старой общинной элиты. Абсолютное большинство наших информантов происходили из среды ремесленников-кустарей, поэтому такие сюжеты можно было услышать крайне редко.

Организацию свадьбы (время и место ее проведения, количество гостей, расходы и прочее) родители жениха и невесты обсуждали, как правило, одновременно с договором о приданом. Договоренности о проведении свадьбы были также по большей части устными.

Соб.: А во время тноим договариваются о…

Инф.: За свадьбой.

Соб.: А пишут что-то?

Инф.: Ничего не пишут, ну, договариваются, как свадьба, сколько людей, сколько родичей[443].

Основные расходы по свадьбе традиционно несла семья невесты.

Соб.: Это родители договариваются, да?

Инф.: Да. Это договаривались родители: всё, это самое, всё…

Соб.: О приданом?

Инф.: Договаривались, сколько стоит свадьба, кто из них даст на свадьбу, кто что дает на свадьбу, понимаете, как это… Ну, у евреев чаще всего свадьбу делала невеста[444]!

В приведенном ниже фрагменте интервью обращает на себя внимание использование информантом калек с идиша – «сторона жениха» и «сторона невесты»[445].

Соб.: А кто расходы по свадьбе несет? Кто платит?

Инф.: Невеста.

Соб.: А родители жениха участвуют?

Инф.: Ну, вообще, почти нет. Что-то считалось всегда… Считалось у нас, у евреев, что если пришли со стороны жениха, то они «ноги на стол», а уже [со стороны] невесты – «[ноги] под столом»[446].

Кроме расходов на приданое и на организацию свадьбы семья невесты также тратилась на подарки жениху[447].

Инф.: У нас у евреев было заведено, что парню должны были сделать костюм, купить туфли, сделать свадьбу, взять его в дом, дать ему специальность и так далее.

Соб.: Это кто должен сделать?

Инф.: Невеста. Ее родители[448].

Помолвку («а ворт» / «тноим»), как правило, устраивали в доме невесты. Жених и его семья (не только родители, но и близкие родственники) приезжали к невесте.

Соб.: А как помолвка происходила?

Инф.: Просто у нас собрались на Кобылянской[449], так, сугу-60 родные, и решили, когда будет свадьба[450].

Угощением во время помолвки чаще всего были лекех и алкоголь (вино, водка), но могли накрыть и более пышный стол. «Лекех мит бранфн», то есть «лекех с водкой», считался своего рода ритуальным угощением, так как его подавали в честь различных значимых событий жизненного цикла (обрезание, поминки и т. п.). По тому, как получился лекех для помолвки, предсказывали, удастся ли договориться.

Инф.: Вот она [сарверн][451] уже не работала, потому что она была старенькая, так мама пришла к ней и говорит: ты знаешь, спеки мне, значит, бисквит, a leykekh, потому что завтра, мол, придут ко мне гости. Ну, она взяла [сь]. Мама принесла, там, яички, не знаю сколько, конечно. Мама отдала, та спекла, вынесла ей этот бисквит. Она увидела, как он получился, и говорит, что между ними ничего не будет.

Соб.: А что там было в этом лейкех?

Инф.: Я знаю? Не могу вам сказать. Что не знаю, то я не знаю.

Соб.: А это была какая-то ее собственная, личная примета?

Инф.: Нет, это есть примета. Это очень такая есть, да[452].

Помолвка была торжественным обрядом, который даже сопоставляли со свадьбой.

Соб.: А что делали на тноим? Как это проходило?

Инф.: Ну, почти как на свадьбу, только меньше, понимаешь.

Всё готовили такое: и мясо, и сладости.

Соб.: И приглашали тоже гостей на тноим?

Инф.: Немного, свои[453].

После того как стороны «договорились», в полотенце заворачивали тарелку и кто-нибудь из родственников разбивал ее.

Инф.: Да. И в полотенце эти осколки были. Я помню, надо постелить какое-то полотенце, не такое, прямо, махровое. Должны кто-то ударить кулаком, кто-то из родственников, естественно, мужчина[454].

Осколки разбитой тарелки сохраняли в память о произошедшем событии.

Инф.: А если приходят такие люди, что они хотят «тарелку разбить»[455], так приходят с его стороны и с ее стороны. Накрывают стол очень красивый. И давай, ну, поздравлять друг друга. Тогда они берут тарелку, платочек, и завязывают крепко, и давай бить, пока она не разобьется, тарелка. Потом берут эту тарелку и кинут на пол. А потом кто-то… Берут тарелку и спрячут. Много-много… годы где-то на крыше[456], чтоб она валялась. Такая традиция была.

Соб.: А зачем прячут?

Инф.: Традиция, чтоб вспоминать![457]

Разбивание тарелки происходило публично, при гостях, которые таким образом становились свидетелями заключенного договора.

Инф.: Ну и приехали эти гости все. Ну, сейчас такие застолья шикарные, что, конечно, вам не надо говорить. Но тогда, при нашей такой очень бедной жизни, они приехали, взяли этот лейкех, разрезали по кусочкам, взяли граненые стаканчики. Вот такие вот стограммовые или семьдесятпятьграммовые, и взяли бутылку вина, и приехали в гости. Вот такое было угощенье, и каждому налили по чуть-чуть, и [дали] по кусочку лейкех. И меня засватали. Разбили тарелку, как делается на сватанье у евреев. Посадили нас рядом и сказали: «Вот это твой жених». Вот это были два слова. Разбили тарелку… Руками об угол стола.

Соб.: А осколки выбрасываются? Что с ними делают?

Инф.: Нет, они завязываются в полотенце. И [это] как бы символ или реликвия… Оставляют.

Соб.: А где его хранят-то потом?

Инф.: Ну, где-нибудь. В шкафу или где это… Где-нибудь[458].

Как правило, осколки тарелки, завернутые в полотенце, впоследствии хранила у себя мать невесты.

Инф.: Мама собрала [осколки], вот это завязала, и вот она хранила, вот она недавно мне отдала[459].

Тарелку могла, как будто нечаянно, разбить сваха в знак удачного завершения сватовства.

Соб.: А кто бьет тарелку?

Инф.: Это та, которая свела ее [невесту]. Так она ее [тарелку] специально двигает, шодхнте. Двигает, чтоб разбилась эта…

Соб.: А! То есть она сдвигает тарелку?..

Инф.: И нечаянно вроде упала. Вы понимаете, это специально бьют тарелку[460].

С разбиванием тарелки была связана примета, предсказывающая будущую семейную жизнь.

Инф.: [Тарелка] должна, говорят [разбиться], что [бы получилось] много мелких осколочков, это как бы хорошо. Дядя мой, папин брат, он такой крепкий, вот он ударил один раз кулаком, она [тарелка] разлетелась. <…> Я только помню, что надо с одного раза, если удачно там [вышло], не на две, не на три части, [а] на много осколков, это очень хорошо[461].

Кажется, что эта примета объясняет смысл разбивания тарелки: обряд символизирует необратимость принятого решения. Соответственно, чем больше осколков, тем меньше шансов склеить тарелку и тем самым повернуть принятое решение вспять.

После помолвки молодые люди официально считались женихом и невестой, это был определенный статус, поэтому расторжение помолвки происходило редко. Тем не менее такое случалось. Инициатива разрыва могла исходить как от жениха, так и от невесты, но информанты гораздо чаще говорят о расторжении помолвки женихом или его семьей. Семья невесты старалась выдать девушку замуж: нанимала шадхена, давала приданое и оплачивала свадьбу, поэтому выглядела более заинтересованной стороной в сохранении помолвки. Кроме того, разрыв помолвки был с точки зрения общественного мнения более травматичен для девушки, так как считалось, что это наносит ущерб ее репутации: брошенной невесте сложней отыскать новую партию. Именно из-за этого разрыв, инициированный женихом, чаще запоминался.

Причины разрыва могли быть различными, прежде всего невыполнение семьей невесты взятых на себя обязательств.

Инф.: У нас же было как заведено? Был договор, разбили тарелку, стали жених и невеста. Готовятся к свадьбе, готовят наряды и так далее, и так далее. И если ее отец не выполнял все то, что он обещал, свадьбы не будет. Договор был – был, обговорили, так…[462]

Помолвка могла расстроиться по личным причинам (парень разлюбил девушку, заинтересовался другой) или из-за неожиданных изъянов невесты.

Инф. 1: Допустим, может расстраиваться [помолвка] из-за таких случаев, что по обычаю должна мать жениха идти с невестою в баню. Ну, пришли они в баню, и мать жениха увидела, что у нее вся спина заросшая волосом от коровы.

Инф.2: А еще вот смотрите, у нас в Тульчине было такое дело. Было кносемул. Выходила [замуж] на этом кносемул, становилась невестой бедная девушка, и женихом становияся бедный парень. И сидела за столом ее подруга. Подруга была со Шпикова[463]. Был вечер, жених пошел провожать эту подругу, которая была богатая, и стал женихом той девушки, а эту оставил[464].

Вот сравнительно редкая история о разрыве помолвки, инициированном невестой.

Инф.: Потом он [жених] приехал еще раз, один раз. Мы с ним пошли в кино. И шли на «комсомольском расстоянии». Знаете, что это такое – «комсомольское расстояние»? Ну, друг от друга вот так, как мы с вами сидим. Вот вы сидите, и я тут сижу. Далеко друг от друга. Он был старше меня на десять лет. Вот. Мы прошлись. И я пришла [домой]. Он уехал. Он в Брацлаве[465] жил, он уехал. И я пришла и сказала родителям, что я замуж не выхожу. Я его не хочу. Они, значит… Знаете, как родители? Ну, что значит, засватались, что?.. Ну, они не говорят, что, может быть, мне будет плохо или… «А что люди скажут?» Это же маленькое местечко, это же не город. Это Тульчин. Ну, не скажут, что ты его оставила, а скажут, что он тебя оставил. Я говорю: «Мне все равно». Мы так просидели в кино молча. Мы ушли молча и пришли молча. Вот это у нас было… такая встреча. Только я хотела сказать: это сейчас скажи молодежи – это скажут: «Только в первобытном строе может быть такое».

Да. Они стали очень возмущаться. Особенно мама. И нет, и нет. И ты выйдешь за него замуж. Вот. И я сказала: «Нет». И у нас такая была в доме… ну, трагедия была. Они настаивали очень, очень настаивали. А потом я поставила ультиматум им. Я сказала, если они меня только за него выдадут замуж, я утоплюсь. Ну и всё. И я говорю: «Возьмите, передайте ему, пусть он сюда больше не приезжает». Вот я ей сказала: «Мама…» Вот мама у меня была такая властная женщина. Отец – нет. Отец был такой мягкий и добрый. Ну и потом они увидели, что ничего с этого не выйдет. Они не посмели… Не знаю… Позвонили… Позвонить тогда не было. Это сейчас можно позвонить. Они передали «почтой», языковой «почтой». И он написал было письмо мне, что, мол, ты подумай. Они, во-первых, очень обещали, что они меня оденут. Значит, платье, часы… А знаете, что такое было тогда часы? Это… я даже не могу вам… как вот сейчас мобилка… И то не такая ценность, как тогда были часы. Вот. И часы мне подарят, и платье мне оденут. Да, написал письмо, что вот ты подумай. Давай будем встречаться, и не надо так. Но я так и не ответила, я так и не ответила, и на этом все кончилось.

Соб.: А вам не говорили, что вот если вы разорвете это сватовство, то какие-то будут неприятности?

Инф.: Ничего не говорили. Нет, об этом даже и разговора не было. Единственно, что моя мама переживала очень, чтобы не сказали в Тульчине, что он меня бросил. И больше ничего[466].

Из рассказа очевидно, что жених и невеста были незнакомы до помолвки, так как жили в разных городах. Помолвка совпала со смотринами. Невеста была бесприданница, из очень необеспеченной семьи (это известно из других частей ее биографического интервью). Впоследствии она вышла замуж по любви, и у нее не было свадебного торжества, так как отмечать свадьбу было не на что. Отвергнутый жених был старым холостяком, поэтому решился жениться на бедной. Не семья невесты дарила ему подарки, что было обычной практикой, а наоборот, он обещал подарки невесте[467]. Главное, что беспокоило мать невесты, это то, что в Тульчине не поверят в то, что бедная невеста бросила обеспеченного жениха: люди будут думать, что жених бросил невесту, и на ее репутацию падет тень.

Разрыв помолвки женихом часто считался тяжким проступком. Говорили, что «разорвать шидех[468] было хуже, чем разойтись после свадьбы»[469]. Считалось, что развод не позорит женщину, а брошенной невесте будет сложно выйти замуж. В еврейском фольклоре известны истории о том, как мужчину, разорвавшего помолвку, настигает проклятие невесты.

Например, сказка «Брошенная невеста» повествует о человеке, который разорвал помолвку, потом женился на другой, и его брак был бездетным. Он обратился к цадику, тот послал его вымаливать прощения у брошенной невесты. Герой сказки с трудом нашел ее на ярмарке в Балте. Она велела бывшему жениху отыскать ее племянницу и помочь ей выйти замуж, обеспечив приданым. Несчастный исполнил поручение, получил прощение и, уже став отцом, случайно узнал, что его бывшая невеста давным-давно умерла от горя. Трудное поручение ему дала ее неупокоенная душа[470].

По словам информантки, ее дядя в юности бросил невесту и женился на другой. Во время войны, так как он был уроженцем Бессарабии, его не взяли в армию и отправили на Урал работать на заводе. Там дядя рассказчицы мог бы выжить, но в самом конце войны жена попросила его приехать к ней. По дороге патруль снял его с поезда и отправил на фронт, где он сразу погиб. Рассказчица видела причину гибели своего дяди в том, что на него пало проклятье брошенной невесты[471].

Единственным способом, позволявшим избежать тяжелых последствий разрыва, было публичное прощение от оставленной невесты. Публичность здесь была важна, так как помолвка также представляла собой публичное событие. Такое примирение восстанавливало репутацию девушки.

Впрочем, некоторые информанты смотрели на разрыв помолвки совсем не так серьезно, полагая, что это обычное житейское дело.

Соб.: Не говорят, что вот если кто расторг помолвку, то у него будут какие-то неприятности?

Инф.: Не-не. Ну вот, те iz zikh tsegon, те hot zikh nit poluchet kin…[472] Вот его [мужа информантки] покойная мама всегда говорила: az s’iz fin meyern, es vet zikh farshleyern[473]. Если с морковки, так оно будет. In oyb s’iz fin khreyn, es vet zikh tsegeyn[474]. Если суждено Всевышним, то будет хорошая семья, если не суждено – всё![475]

3. Свадьба

3.1. Предсвадебный период

Обряды предсвадебного периода в послевоенное время выглядят существенно скромнее по сравнению с обрядами, описанными Пульнером. Это можно объяснить тем, что запрет на общение между юношами и девушками ослабел, следовательно, его преодоление в предсвадебный период потеряло ритуальный характер.

Даже те элементы традиции, которые сохранились, были существенно переосмыслены. Например, Пульнер пишет о том, что между помолвкой и свадьбой должен был пройти значительный срок, от нескольких месяцев до года[476]. Временной интервал между помолвкой и свадьбой остался прежним, но теперь его наличие объясняли не обычаем или правилами приличия, а практическими соображениями: информанты говорили о том, что за меньший срок было сложно подготовить свадьбу, приобрести дефицитные продукты (непростая задача в советских условиях), купить и сшить приданое невесте и т. п.

Соб.: Значит, вот, тноим, ворт происходит, за сколько времени до свадьбы это?

Инф.: Это не имеет значения. Ну, они могли, [если] сегодня выйдет [тноим], через год делать свадьбу. Как договорятся.

Соб.: А от чего этот срок зависел?

Инф.: А от всего, от условий…[477] Буквально от всего[478].

После помолвки молодые люди официально считались женихом и невестой. Теперь они уже могли вместе гулять, вместе появляться в общественных местах и т. п.

Жениху и невесте запрещалось выходить из дома в темноте без сопровождающих[479], но мотивация этого суеверного запрета была утрачена или рационализирована.

Инф.: Говорят, если ты уже жених и невеста, одному нельзя ходить вечерами.

Соб.: С какого момента нельзя ходить?

Инф.: С тех пор как заневестился.

Соб.: А заневестился – это от тноим? От тноим до свадьбы нельзя ходить?

Инф.: До свадьбы нельзя ходить. Вечером. Целый день она может сама ходить. А если вечером, если надо куда… Такой обычай. Чтоб не украли, чтоб не насиловали, чтоб не обидели ее. Понимаешь, это такое, да, чтобы она досталась жениху честная, хорошая[480].

Запрет информант обосновал не традиционной боязнью нечистой силы, действию которой особенно подвержены жених и невеста, а обереганием чести невесты. Из предложенного объяснения непонятно, почему этот запрет распространялся также на жениха.

Традиционно в предсвадебный период родители невесты дарили жениху подарки, важное место среди которых занимал талес, так как у ашкеназов мужчина начинал пользоваться талесом только после свадьбы[481]. В наших записях рассказы о дарении талеса присутствуют только в устных воспоминаниях бессарабских евреев о довоенной жизни. Вот рассказ уроженки бессарабского местечка Атаки, расположенного напротив Могилева-Подольского, на другом берегу Днестра:

Инф.: Yo, men hot gemakht in Otik[482] di khosene. A toles hot gehat mayn mame. Dus iz polozheno, az me trugt tsi dem khusn a toles. Hot zi getrugn… Toles iz geven greyt. S’iz geven aza fin vaysn dine voyl[483]. Как шелк…[484]

В предсвадебный период изготавливали и рассылали приглашения на свадьбу. До революции зажиточные евреи печатали приглашения в типографии. В советское время это стало невозможно: приглашения писали от руки или заказывали фотографу, который печатал их фотоспособом. На них кроме текста размещали фотографии жениха и невесты, а также различные свадебные символы – изображения голубков, цветов, сердец и т. п. Текст приглашения составляли на русском и на идише.

Инф.: «Mir betn akh, ir zolt tsu zan af indzer khosene mit familiye»[485]. Имя, отчество, всё. Во сколько начинается, сколько, и когда, и что… Вот и пригласительный. Khusns tsod[486]приглашает своих, koles tsod[487] – своих[488].

Письменные приглашения рассылали в другие города, а также некоторым землякам – в знак особого уважения. «Своих», то есть близких родственников, могли пригласить устно.

Соб.: А вот вы говорите, приглашения писали. Приглашения писали по-русски или на идише?

Инф.: Afyidish[489].

Инф.: «Дорогие родные. Gelibte frant, mir betn akh af mayn khosene»[490]. Ну, знаете, так: «Kimt tsu furn[491]. Очень будем рады. Tayere frant»[492]. Допустим, вот такое: «Mir betn akh zeyer ir zolt kimen otmetyen[493] такое знаменитое[494] [событие]». Дата. Как перевести по-русски?[495] И что: «Приезжайте, побудем вместе», вот. А если соседи, допустим, тоже. Я вам сказала: «Приходите!», если близкие, а если далекие, соседи, тоже написали[496].

Была еще одна категория «гостей», которых «приглашали» на свадьбу. Сироте перед свадьбой следовало пойти на кладбище и «пригласить» на свадьбу покойного родителя. Ан-ский посвящает этому обычаю два вопроса своей программы:

1113. Есть ли обычай, что, если жених и невеста – сироты, они должны перед хупой посетить могилы родителей?

1114. Есть ли обычай приглашать на свадьбу покойных родственников? Кто их приглашает? Как это происходит?[497]

Ан-ский, очевидно, различает посещение сиротой могилы отца или матери перед свадьбой и «приглашение» на свадьбу покойных родственников, не только родителей.

Пульнер также пишет о «приглашении» сиротой покойного родителя на свадьбу, хотя из приведенного им примера видно, что речь идет не столько о «приглашении» умершего, сколько о просьбе заступиться за свое дитя перед Богом, обращенной к умершему[498].

Наши информанты, среди которых были люди, похоронившие одного из родителей до свадьбы, рассказывали нам, что обычай «приглашать» умерших родителей на свадьбу был широко распространен и они сами его практиковали.

Во многих интервью утверждалось, что перед свадьбой на кладбище сирота beyt af der khosene, то есть «просит [умершего прийти] на свадьбу»[499].

Соб.: А вот не говорят, что вроде умерших приглашают на свадьбу?..

Инф.: Родителей? Вот этих… Если у нее мать мертвая – приглашают.

Соб.: А как говорят?

Инф.: Говорят на идиш. Так как мы говорим. «Mir beytn dekh, zol zan mit indz af der khosene». Me darf geyn beytn[500].

Некоторые информанты считали, что цель предсвадебного визита сироты на кладбище – это не «приглашение» умерших, а обращение к ним за защитой и поддержкой. Умершие ближе к Богу и быстрей донесут до Него просьбу своего потомка.

Соб.: Сирота женится. У него, скажем, нет мамы или нет папы. А перед свадьбой он идет их приглашать на свадьбу?

Инф.: Ну, у нас не положено приглашать [умерших] на свадьбу. Просто идут на кладбище и говорят, что вот у меня… Я выхожу замуж, там, примерно… или там… То-то-то… и просят [чтобы умершие просили] у Бога, чтоб у меня все было благополучно[501].

Наконец, многие информанты полагали, что посещение кладбища сиротой включает и то и другое – и просьбу о помощи, и «приглашение». Вот, например, текст, который был записан от уроженца Шаргорода, проживавшего в Могилеве-Подольском.

Инф.: Перед свадьбой, если были родители умершие, или мать, или отец, так ходили просить [их прийти] на свадьбу. И родственники [ходили]…

Я-то тоже ходил. Я лично ходил, меня мама заставила.

Мама была очень верующая, и мы с мамой поехали на кладбище к отцу, потому что мой отец уже тридцать шесть лет как умер. Не, больше. Тридцать семь лет как его нет[502]. Так мы ходили к нему на кладбище. Мама мне говорила, какие слова говорить, я говорил. Потом я…

Она говорит: «Zugs fun dan питеп[503]. Скажи от своего имени: кто ты».

[Я сказал: ] «Beyde harts makhn a khosene. Un beyde…[504] Чтоб ты[505] ходил и просил… Nu, loz geyn un beytn, zol zan shtil af der velt. In mir lomir leybm git, in mir lomir zan gezint, in ekh vel dikh nit fargesn»[506]. Вот такие [слова] я от своего имени мог сказать.

Соб.: Вы называли имя отца?

Инф.: Да. Arn reb Duvids. Арон Давидович.

Соб.: Вы можете это еще раз повторить?

Инф.: «Tote, ekh beyt dekh, kim tsu indzer der khosene. Loz loyfn in beytn…»[507]

Я извиняюсь, я неправильно… Раньше наоборот мы говорили:

«Tote, loz loyfn in beytn, s loz zan shtil af der velt. Ole yidn in ole mentshen lozn zan gezint. In ekh beyt dekh, tote, azoy az ekh hob khosene, beyt ekh dekh af der khosene. In loyf in beyt, az man vab in ekh lomir zan gezint. In di mome loz zan gezint. In lomir ole…»[508]

Э…э… я уже не помню.

«Lomir ole nit fargesn shoyn dekh, imer nit fargesn»[509].

Вот всё, что мы говорили.[510]

Характерно, что информант начинает обращение к покойному отцу с просьбы о заступничестве за всех. Такая просьба часто является частью обращения к умершему во время посещения кладбища по любому поводу. И только после просьбы, содержащей устойчивые речевые формулы, например «loz loyfn in beytn», следует «приглашение» на свадьбу Очевидно, что приглашение умершего на свадьбу представляет собой вариацию посещения кладбища по другим поводам.

В одном из интервью упоминалось о том, что при посещении кладбища на могиле оставляли письменное обращение к умершим. Здесь видна параллель с оставлением записки с просьбой («квитл») на могиле хасидского цадика.

Инф.: На кладбище клали приглашение на свадьбу. Мать умерла или отец, идут на кладбище, просят отца, чтобы было всё хорошо, чтоб они не болели. Me beyt di шоте mitn totn, az zol zan git, az zol zan di kind tsunoyf mitn yingl, az zol zan git yingl[511]. Чтоб он zol zan tumid gezint, zey hobm zekh kinder[512].

Из приведенного выше текста видно, что, хотя записка названа «приглашением», информант упоминает только содержащиеся в ней просьбы. Записка явно написана не от имени вступающего в брак, а от кого-то из его родственников. Есть и другие свидетельства того, что кладбище перед свадьбой не всегда посещали жених или невеста, это мог сделать кто-то из их родственников.

Инф.: Как бы накануне свадьбы идешь, как бы умерших приглашаешь на свадьбу там.

Соб.: Прямо приглашаешь?

Инф.: Просишь просто, пусть пошлет здоровья, другое там, будем считать, что это приглашение, приглашает или как, но обычно идут накануне свадьбы.

Соб.: Это кто идет?

Инф.: Родственники.

Соб.: Родственники?

Инф.: Да[513].

Информант, говоря о «приглашении», добавляет «будем считать, что это приглашение», то есть также понимает всю условность этого термина.

В любом случае основу «приглашения» умерших (вне зависимости от того, содержало ли оно слова «прошу прийти на свадьбу» или нет) составляли те же устойчивые речевые формулы, которые произносил на могиле родителей пришедший туда по другим поводам. Информанты сами отмечают это сходство.

Инф. 1: Приглашают их на свадьбу. Di zelbe, vi те geyt af kever us.

Инф. 2: Zol zan matriakh fin zan geleger in kimen af der khosene mekodesh a porfolk[514].

Основной причиной обычного посещения кладбища было обращение к предкам с просьбой о заступничестве. Оно происходило либо в месяце элуле перед осенними праздниками, когда судьба человека определяется на следующий год, либо окказионально, чтобы справиться с какой-нибудь бедой [515].

Жених и невеста находятся в лиминальном состоянии, так же как в лиминальном состоянии находится всякий еврей перед Новолетием и Судным днем, поэтому посещение кладбища для получения помощи от покойного родителя выглядит закономерным. Более того, речь бадхена во время обряда «кале базесн» («посажения невесты»), особенно если невеста – сирота, часто содержала прямое сравнения свадьбы с Йом Кипуром[516]. Неудивительно, что посещение кладбища сиротой перед свадьбой напоминает посещение кладбища перед осенними праздниками.

Вне зависимости от того, просил/а ли сирота прийти на свадьбу умерших родителей или нет, его/ее появление на кладбище перед свадьбой воспринималось как «приглашение умерших». Во-первых, кладбище в народном сознании выглядело городом, населенным мертвыми[517]. Сирота или его/ее родня шли туда накануне свадьбы, как шли в это же время в дома родственников и соседей, чтобы пригласить их на свадьбу. Во-вторых, как следует из текстов, произносимых бадхеном во время «кале-базесн» невесты-сироты, покойная мать незримо присутствует на ее свадьбе. Таким образом, умерших достаточно «известить» о предстоящей свадьбе, чтобы они могли, если захотят, «прийти» на нее и без приглашения.

О дне, в который сирота или его родные отправлялись на кладбище, говорили неопределенно – «перед свадьбой» или «накануне свадьбы». Посещение кладбища вряд ли могло происходить непосредственно в день свадьбы – слишком много в этот день забот у жениха и невесты. Кроме того, в послевоенные годы свадьбы стали играть в основном по субботам. Посещение кладбища в субботу запрещено еврейской традицией, и все наши информанты знали об этом запрете и соблюдали его.

Обряды понедельника, четверга и субботы в предсвадебную неделю, описанные Пульнером[518], были неизвестны нашим информантам, так как эти обряды всецело связаны с синагогой. В небольших городах в советское время не было официально действующих синагог, только незарегистрированные молитвенные дома. Но даже в тех городах, где синагоги были, их (как и нелегальные молитвенные дома) посещали преимущественно пожилые люди.

3.2. Канун хупы

Выбор дня свадьбы регулировала система запретов и предписаний. Информанты знали, что есть дни, в которые устраивать свадьбу нельзя, например в Йом Кипур и другие значимые религиозные праздники.

Соб.: Когда нельзя свадьбы делать?

Инф.: Наверное, на Йом Кипер нельзя, там еще какие-то такие [дни][519].

Информантам было также известно о том, что есть периоды, когда религиозный закон запрещает играть свадьбы, но когда именно – это большинство помнило неотчетливо.

Инф.: Я вам скажу открыто, что когда были еще эти праздники, которые Рошашуне, перед тем нельзя! Нельзя! Перед, допустим, Рошашуне, Йом Кипер и этот еврейский праздник, свадьбы делать нельзя было. А разрешали только, это когда… Ну вот, в июне, в июле, примерно в это время. А так, допустим, приближается какой-то праздник, нельзя было делать свадьбы, нельзя! Не разрешали по обычаю. Бог накажет![520]

Упоминание о том, что перед осенними праздниками свадьбы не играют, указывает на траурный период в месяцах таммуз и ав, когда устраивать свадьбы запрещает религиозный закон, и непосредственно предшествующий этим праздникам месяц элул, посвященный покаянию и посещению кладбищ, когда устраивать свадьбы было не принято. Свадьбы «в июне, в июле» – это воспоминание о том, что праздник Швуэс, приходящийся на конец мая – начало июня, завершает длящийся семь недель период Сфиры, во время которого играть свадьбы нельзя.

В большинстве случаев воспоминания о запрете свадеб во время Сфиры были очень смутными.

Соб.: А в какое время играют свадьбы? Есть время, когда их не играют, нельзя? Или весь год можно делать свадьбы?

Инф.: Нет, есть такие… Перед Паской, Пейсах, нельзя. Шесть недель перед Паской нельзя.

Соб.: А после Пейсах можно?

Инф.: А после Пейсах можно[521].

Информант помнит, что есть некий период, связанный с Пейсахом, когда действует запрет на свадьбы, и что он длится несколько недель, но ошибается как в продолжительности запрета (говорит о шести неделях вместо семи), так и в его сроках: запрет действует не до, а после праздника.

Гораздо отчетливей информанты называли период, когда свадьбы, наоборот, устраивать рекомендовалось. С их точки зрения это октябрь. Все они обосновывали выбор именного этого периода тем, что в это время дешевые овощи и фрукты, что было существенно, учитывая большое количество гостей на свадьбах. Мотивация, связанная с тем, что заканчивался длительный период осенних праздников, не упоминалась.

Представление о желательных и нежелательных днях недели для свадьбы были гораздо более отчетливыми. Описанный Пульнером запрет устраивать свадьбы в понедельник[522] был известей почти всем информантам.

В послевоенные годы преобладающее большинство граждан работало в государственных организациях и не могло свободно распоряжаться своим временем. Определяющим фактором для выбора дня свадьбы стали выходные. Запрет проводить свадьбу в субботу[523] оставлял, казалось бы, в качестве безальтернативного дня для свадьбы воскресенье.

Соб.: А в какой день была свадьба?

Инф.: В воскресенье. В субботу нельзя раньше было делать.

Соб.: В воскресенье? Все говорят, что здесь устраивали свадьбы в субботу?[524]

Инф.: Никогда… Или в субботу вечером. Nokh shabes. Af der file vokh[525].

В приведенном выше фрагменте обращает на себя внимание утверждение «нельзя раньше было делать», то есть раньше было нельзя, а теперь можно. В качестве альтернативы воскресенью информант называет вечер субботы. Обряд бракосочетания всегда проводили вечером, после заката, ему предшествовали многочисленные предварительные обряды. Это означает, что свадебные торжества шли всю субботу.

На самом деле большинство свадеб в позднесоветское время устраивали именно по субботам.

Соб.: А в какой день свадьбу играют?

Инф.: Раньше-то? Субботы всегда! У евреев – только по субботам.

Соб.: В пятницу вечером или в субботу?

Инф.: В пятницу вечером и готовят на субботу[526].

Свадьбу начинали готовить в пятницу вечером. Затем в течение субботы проводили свадебные обряды. Сам обряд бракосочетания совершался в субботу вечером. Свадебный пир шел всю ночь с субботы на воскресенье. Назавтра гости могли не торопиться с утра на работу. Таким образом, суббота из дня, категорически непригодного для устройства свадьбы, стала основным свадебным днем.

Инф.: В течение субботы]играют свадьбы[. Суббота – это праздничный день[527].

Представление о том, что суббота не подходит для свадьбы, так как в субботу действует множество религиозных запретов: нельзя разжигать огонь, нельзя играть на музыкальных инструментах и т. д., – было давно забыто, так как до 1967 года суббота была в СССР рабочим днем. Ни о каком соблюдении субботы теми, кто работал на государственных предприятиях, уже давно не могло быть речи.

В традиционном обряде, описанном Пульнером, свадебные мероприятия начинаются с момента прибытия жениха и гостей, то есть за день или даже за несколько дней до дня бракосочетания[528]. Еврейская свадьба в позднесоветское время длилась, как правило, один день, поэтому все основные события умещались в один день с утра до вечера.

Свадебный день открывался встречей и угощением жениха и его гостей. Этот обряд проходил в первой половине того дня, вечером которого должно было состояться бракосочетание, и назывался «умбасн». Так на подольско-бессарабском диалекте идиша звучит слово «онбайсн» – плотный второй завтрак или ранний обед.

Инф.: Я помню: я приехал. Я привез своих гостей. Я нанял автобус, привез гостей и музыку. Я музыку привез, потому что в Шаргороде[529] была очень хорошая еврейская музыка во главе с Семеном Флейшманом. Очень красиво играли всё, и на еврейский [лад тоже]. И вот я приехал. Мы остановились. Вот, например, там ее дом. Ну, вы же были в Чернёвцах?[530] Там эти маленькие домики… А мы остановились при въезде. И вот я начал играть, музыка начала играть, и я, с моими гостями, идем к невесте.

Соб.: А впереди кто, музыканты?

Инф.: Я шел.

Соб.: А они сзади?

Инф.: А они сзади шли.

Соб.: За гостями?

Инф.: Да. Мы шли. Они играли…

Соб.: А что они играли?

Инф.: Еврейские марши эти всякие. И мы шли. Вот, а там уже вышла невеста, но, правда, еще не в [свадебном] платье, потому что это был день, до свадьбы было далеко. И она вышла, невеста, в другом платье и с мамой. У нее отца тоже не было. С ее родственниками. И все соседи пособирались. Это у меня даже есть фотография. И так они меня встречали, я ее обнял, мы поцеловались. Все вот это. Потом мы зашли в дом. Был обед. Как вы знаете, у нас делается обед. A umbasn. Умбасн – это обед.

Соб.: Умбасн – это любой обед так называется или только свадебный?

Инф.: Да. Это умбасн – это обед на свадьбу, для гостей. Тут пообедали, потом все разошлись кто куда. Ну, знаешь, мы приехали, например, в двенадцать часов дня, все разошлись кто куда. Потом на шесть часов музыка подошла к нашему дому, уже мы сделали хупу[531].

То, что все свадебные обряды проходили за один день, приводило к значительным нарушениям религиозной традиции. Например, в день свадьбы жених и невеста постятся с утра до свадебной трапезы поздно вечером[532]. Понятно, что проведение такого обряда, как умбасн, в день бракосочетания исключало пост, о чем прямо сказано в приведенном выше отрывке. Наши информанты помнили о том, что когда-то жених и невеста постились, но сами этого уже не практиковали.

Соб.: А жених и невеста перед свадьбой постились?

Инф.: Было такое, было такое. Да. Постились.

Соб.: С утра до…

Инф.: Но я этого не помню. У меня этого не было[533].

Проведение «советской» свадьбы в течение одного дня исключает элементы форшпила – предварительных свадебных обрядов: «маден-мол» (девичник), «хосн-мол» (мальчишник) и т. п.[534]

Еще один важнейший предсвадебный обряд – посещение невестой миквы[535] – оказался сильно редуцирован, так как микв в советское время не было. Посещение миквы свелось к посещению городской бани, куда невеста отправлялась, как правило, в сопровождении собственной матери и матери жениха.

Инф.: Невесту ведут в баню.

Соб.: А как эта баня называется? A mikve?

Инф.: Да, да.

Соб.: И кто ее ведет?

Инф.: Родители[536].

Как уже было сказано, предсвадебные обряды в целом подверглись в советский период существенной редукции, прежде всего в том, что касалось религиозных практик. Религиозное образование и сопутствующее ему сообщество юношей – соучеников жениха исчезли, а вместе с ними исчезли «жениховские» обряды – каболес-поним и произнесение дроше (проповеди) женихом на свадьбе[537]. Зато «женские» обряды, в большей мере не зависимые от религиозной традиции, сохранились гораздо лучше.

Перед хупой (обрядом бракосочетания) происходил обряд «кале-базесн»[538] (посажение невесты), который называли также «кале-базинген» (опевание невесты) или «кале-бавейнен» (оплакивание невесты).

Инф.: A khipe. Ikh bin geveyn a mol af a khipe oykhet. O, me bazingt di kole, me bazitst di kole. Me tit ot azoy in der shil, es kimt der rebe…[539] Этот как поп. И все это он спевает, и он им пожелает, чтобы они были счастливы. Чтоб они были…Got zol gebm parnuse[540].

A badkhn, это был a badkhn[541], так он все пел, пел на хипе. Этот он… И так это красиво… И все это пел, что я даже вам передать не могу. Beshas те bazetst zi…[542] Когда [бадхн] сажает ее на стулик, тогда начинает уже петь. Оплакивать ее, baveynt zi… Me baveynt di kole: «Zolstu mozldik zayn». Ot azoy…

«Di kinder zoln dir zayn mozldike»[543]. Всё вот это…[544]

«Кале-базесн», как правило, проводили в доме у невесты. Возможно, сообщение информанта о том, что обряд происходил в синагоге – это ложное воспоминание. По крайней мере, он ошибается, называя бадхена «ребе», то есть раввином, и сравнивая его с попом.

Пульнер выделяет отдельный обряд «кале-бадекн» (покрывание невесты), когда жених приходит после «кале-базесн» и накрывает лицо невесты платком или фатой[545]. В наших описаниях все происходило наоборот: невеста сидела во время «кале-базесн» с покрытым лицом.

Инф.: Невеста сидит, содят ее на стул. Она сидит в этом… в фате. И, ну, закрыта. И её обсыпают всякими там, это вот… сладостями, цветами[546].

Во время «кале-базесн» родители, жених и гости обходили вокруг сидящей с закрытым лицом невесты. Все должны были ритуально плакать.

Инф.: Коле-базесн – это такая молитва, ходят кругом и плачут.

Соб.: А кто ходит кругом?

Инф.: Ну, родители. И плачут, так как уже засватали[547].

В конце обряда жених поднимал фату, открывал невесте лицо, и все направлялись к хупе.

Инф.: Я сидела, ноги на скамеечке. Накинута [фата] на меня, и я должна была поплакать. И это всё… Так я и поплакала.

Соб.: Почему?

Инф.: Вот так и называется, что должна плакать. Вот. «Veyn, veyn, veyn, kole!»[548] «Плачь, невеста, плачь, невеста!» А кругом ходили вот так вот. Кругом они ходили, все эти гости, и все вот. Муж ходил с ними и с платочком, а потом уже он открыл это всё и меня забрал оттуда. Вот так. То, что я помню.

Соб.: А вот как это называлось, вот когда вы сидели и… вот плакать должны были?

Инф.: Ну, это, a kole, я была невеста. И было a khipe, называется a khipe[549].

То, что обряд «кале-базесн» совмещен с «кале-бадекн» (невеста во время обряда сидит с покрытым лицом), может быть локальным вариантом традиции, однако скорее всего это результат изменения традиции в XX веке. По описанию наших информантов, «кале-базесн» перестало быть сугубо женским обрядом. Отсутствие отдельного «жениховского» обряда «каболес-поним» привело к тому, что жених вместе с отцом невесты и другими мужчинами присутствовал во время «кале-базесн». Соответственно, невеста в присутствии жениха сидела с покрытым лицом. Так как по окончании обряда жених должен был производить манипуляции с фатой, то теперь он ее не опускал, а, наоборот, поднимал.

3.3. Хупа

Далеко не все еврейские свадьбы в Подольско-Бессарабском регионе включали хупу, то есть религиозную брачную церемонию. В конце советского периода бракосочетание под хупой случалось все реже, но этот обряд проводили нелегально вплоть до конца 1980-х годов. Наши информанты описывали в основном свои собственные свадьбы. Большинство из них вступило в брак в 1940-1960-х годах.

Хупу часто устраивали по настоянию старших религиозных родственников.

Инф.: Я сама выходила замуж при советской власти. Я вышла замуж в тридцать шестом году. Отец моего мужа был очень набожный. И [мои] отец и мать, и они хотели, чтобы поставили a khipe[550].

Впрочем, по мнению некоторых информантов, вдовам и разведенным при повторном вступлении в брак хупу ставить не полагалось. Непонятно, на чем основано это мнение, противоречащее нормам иудаизма.

Соб.: Второй раз не венчают вдову?

Инф.: Нет, у нас нельзя, у евреев.

Соб.: Просто живут с вдовой?

Инф.: Живут и всё.

Соб.: А если в разводе женщина – тоже нельзя второй раз?

Инф.: Нет[551].

После «кале-базесн» жених, невеста, родители и гости направлялись к хупе.

Двух разных процессий: отдельно невеста со своими гостями, отдельно жених – со своими, как это описывает Пульнер[552], уже не было, все шли вместе. Если хупу ставили во дворе дома невесты, то идти после «кале-базесн» никуда не надо было. Свадебные процессии с музыкантами остались в довоенном прошлом. Вот воспоминание о свадьбе в 1936 году:

Инф.: Я помню, что в Озаринцах[553] ходили по всему местечку с музыкой[554].

Хупу ставили не в синагоге и не на синагогальном дворе, тем более что в малых городах Подолии легальных синагог с 1930-х годов не было, а либо во дворе дома невесты или жениха, либо внутри дома.

Соб.: А где хупу ставили?

Инф.: На улице[555]. Возле дома… Или там возле [дома] жениха или возле [дома] невесты[556].

Иногда в качестве места проведения хупы упоминали «дом раввина», то есть дом того человека, который проводил обряд.

Инф.: Это всё делали у раввина в доме, чтобы никто не видел, чтоб никто не знал[557].

Обычно церемонию хупы назначали на шесть часов вечера, то есть, если дело происходило осенью, на закате. Это значит, если свадьбу проводили в субботу (так чаще всего оно и было), то обряд бракосочетания начинали тогда, когда суббота в религиозном смысле слова завершалась.

Инф.: Вот делали хупу перед свадьбой[558]. Вот, например, сегодня свадьба. Начало свадьбы в восемь часов вечера. Вот в шесть часов вечера делается хупа. За два часа до этого[559].

Так как религиозное бракосочетание проходило «нелегально», то на него приглашали гораздо меньше гостей, чем на свадебный пир.

Инф.: В основном делалась хупа, когда только близкие родственники. Самые близкие. Человек двадцать-тридцать соберется, а не когда – сто человек. И делалась хупа. У нас, я помню, в Шаргороде очень красиво делалась хупа, очень красиво[560].

Саму хупу описывали как балдахин на четырех шестах, которые держали мальчики или юноши.

Соб.: А хупа как выглядела? Что это было?

Инф.: Это было очень красивое, расшитое золотыми буквами, еврейскими, конечно, буквами, с бахромой, такое покрывало на четырех палках.

Соб.: А кто эти палки держал?

Инф.: Мальчики, в основном мальчики держали палки. Неженатые, да[561].

Часто информанты подчеркивают, что шесты держали подростки, не достигшие тринадцати лет, то есть возраста бар-миц-вы. Далеко не всегда эти подростки были родня жениха и невесты.

Соб.: Кто держит?

Инф.: Хлопчики, вот такие вот, пацаны. Уже взрослые такие.

Соб.: А до скольких лет можно держать хипе?

Инф.: Ну, примерно десять лет, восемь лет, двенадцать лет.

Соб.: А эти хлопчики, они из родни обязательно?

Инф.: Их наняли тоже[562].

Невеста шла к хупе с закрытым лицом. Невесту и жениха под хупу вели родители.

Инф.: Di kale iz geven game umgetun, in fardekt dus ponim. In me hot zi gefirt tsu der khipe.

Соб.: Ver hot zi gefirt?

Инф.: Gefirt hot zi tsu der khipe ire eltern. In im hobm gefirt zane eltern[563].

Тех, кто вел жениха и невесту под хупу, называли «интерфирерс» (букв, «подводящие»).

Инф.: С одной стороны меня вела ее мама, а ее вела моя мама.

Соб.: И как это называется?

Инф.: У нас родители…

Соб.: Унтерфирер?

Инф.: Интерфирер.

Соб.: Это обязательно родители?

Инф.: Да. Вообще должны быть отцы, но так как отцов нет, мамы[564].

«Интерфирерами», кроме родителей, могли быть и другие родственники.

Инф.: Жениха ведут либо родители, бывшие под хупой когда-то, либо родственники, бывшие под хупой[565].

Пульнер перечисляет установленный религиозным законом и обычаем порядок действий под хупой:

1. Жениха ставят под хупу первым, потом невесту семь раз обводят вокруг него и ставят рядом;

2. благословение новобрачных;

3. благословение над вином;

4. благословение брака;

5. жених и невеста отпивают вино;

6. жених надевает кольцо на палец невесты и произносит брачную формулу;

7. оглашение кетубы;

8. произнесение «семи благословений»;

9. жених и невеста отпивают по три глотка вина;

8. жених разбивает сосуд;

9. поздравление новобрачных;

10. возвращение жениха и невесты от хупы[566].

Многие наши информанты сами вступили в брак под хупой, но, перечисляя детали обряда, многое путали, пропускали и забывали. Сам обряд информанты называли или «хипе», или «хипе-кедише»[567]. Его проводил, по их мнению, раввин.

Инф.: Ну и был специально рув[568], который дал хипе-кедише. Знаете? Я правильно выражаюсь? Хипе-кедише. Ну как вот перевести? Он должен был записать этот брак. Такая, знаете… И ставятся жених и невеста… Как это, хипе… Ну там он[569] и Богу молится, и они одевают [кольца][570]. У меня тоже было хипе, и в доме, с мужем моим. Так и был у нас очень хороший рув, немолодой, эти молодые, эти все… Мой [муж][571] очень верил в это, понимаете[572].

Для того, кто проводил обряд, было даже специальное название – «хипе-кедишер».

Инф. 1: Хипе-кедишер – это, значит, тот человек, который под хупой [читает] молитву, вот это…

Инф. 2: Он же и проводит хупу.

Соб.: Но это не раввин?

Инф. 2: Он обязательно должен иметь статус раввина, мне кажется, если он хипе-кедишер[573].

Поскольку в очень многих случаях раввина не было, то обряд проводил любой знающий религиозный человек, например шойхет (резник). До 1980-х годов шойхеты были практически в каждом городе с более или менее многочисленным еврейским населением.

Соб.: Закрыто лицо у невесты?

Инф.: Да. Фатой. Фатой закрыто. Потом нас подводят, он [совершающий обряд] начинает, начал молиться. Потом заводит нас под хупу.

Соб.: А кто делает? Раввин, да?

Инф.: Раввин. У нас такой… У нас не было раввина, был а shoykhet. Он умел молиться, так его взяли[574].

Невесту обводили вокруг жениха семь раз.

Инф.: Ее [невесту] вдвоем водили вокруг. Вот как стол стоит. Вокруг, посередине это хипе. Вот так вот вокруг водили вдвоем ^[575].

Многие информанты нетвердо помнили, кого именно водили вокруг семь раз: главное – само ритуальное семикратное кружение.

Инф.: И очень красиво пели, и очень красиво ходили вокруг, семь раз ходили вокруг этой…[576]

Некоторые, явно путая, сообщали, что, наоборот, это жениха водили вокруг невесты.

Инф.: Значит, невеста закрыта, стоит посреди хупы, жениха ведут либо родители, бывшие под хупой когда-то, либо родственники, бывшие под хупой. За ним идут десять мужчин. Семь раз обходят вокруг невесты. Раввин идет впереди и читает молитву. Каждый поворот кидают деньги эти десять человек, то есть 11 с женихом. Это для раввина.

После этого жених подходит к невесте, поднимает фату, целует ее. Если вы читали историю, Яков хотел жениться на одной, а ему подсунули совсем другую[577].

Другие информанты утверждали, что жениха и невесту вместе обводили вокруг хупы.

Инф.: Потом семь раз обошли вокруг этого…

Соб.: Кто обошел?

Инф.: Я с невестой.

Соб.: Обошли вокруг чего?

Инф.: Вокруг хупы. А этот все молился. Я уже не помню, ведь тридцать шесть лет прошло.

Соб.: А водили вас под хупой или вокруг хупы?

Инф.: Вокруг[578].

Якобы раввин вел жениха и невесту вместе, а они при этом держались за платок.

Инф.: Они держатся руками вдвоем, а как бы этот платок… Как бы так шел между левой рукой и правой, так как бы соединял их всех этим одним платком. Они за него держали[сь], ну как бы, ну один конец и второй конец, а два конца держит ребе, и он идет, и благословляет, и говорит, и тому подобное. Они идут за ним, и все остальные уже…

Соб.: А как, по кругу?

Инф.: Ну, он по кругу их водит… Ну, я не помню, ну, может, по кругу… Какое-то расстояние там, двадцать метров, тридцать метров… Туда и по кругу, для того чтобы все гости увидели, и чтобы все гости…

Соб.: А гости стоят, да?

Инф.: А гости стоят, конечно. Ну, он их водит, ему дают дорогу… Ему дают дорогу, чтоб он их повел по всем, как говорится, закоулкам. Он их подводил к каждому углу [хупы], понимаешь, чтобы это все как бы сладилось. Ну, насколько я помню[579].

Описание обряда выглядит, с одной стороны, очень конкретным, а с другой – непохожим на то, что мы знаем про еврейскую свадебную обрядность. Описывая помолвку у украинцев, Д. К. Зеленин пишет: «При этом они держат за концы специально для этого предназначенный платок, а дружко жениха или же дядя невесты берется за середину этого платка и ведет их на почетное место, где расстелена меховая шуба»[580]. Не в этом ли описании следует искать исток странного действия: «Жених и невеста держатся за концы платка, два других конца держит ребе, и они идут за ним»? Возможно, имело место проникновение элементов украинской обрядности, а возможно, на воспоминания информанта повлияла виденная им украинская свадьба.

После того как жених и невеста оказывались стоящими рядом под хупой, происходило чтение благословений. Так как никто из информантов не знал древнееврейский язык, то и не мог идеитифицировать благословения: все вместе они назывались расплывчатым словом «молитва».

Инф.: Der ruv. In те hot getrinken yeder tsu bislekh vayn. In er hot geleynt, dos heist…[581] Молитву он читал[582].

Главным событием в воспоминаниях информантов было не произнесение брачной формулы (о ней никто не вспомнил), а надевание кольца женихом на палец невесте. В бедные предвоенные и послевоенные годы часто своего обручального кольца не было. Жених одалживал кольцо или брал его в общине. Невеста носила его несколько дней и возвращала.

Инф.: И одевал кольцо… Надо было носить неделю кольцо.

Соб.: Неделю нужно было?

Инф.: Да, если[583] у меня было чужое кольцо. Так если бы у меня было свое…[584]

О бракосочетании с помощью общинного кольца пишет также Пульнер[585].

Инф.: Я была такая самостоятельная, чтобы вместо такого, чтобы плакать тогда, я смеялась. Там такое, что раввин читает… Если ты понимаешь, что он читает, то вызывает слезы, и крутятся семь раз, и жених должен надеть обручалку. У меня, слава богу, не было обручалки. Я тогда не знала, что такое золото. Так у раввина было такое простое колечко металлическое. Называется металл по-еврейски «меш»[586]. В общем, простое такое металлическое колечко. И он дал моему мужу, и он мне одел тогда, когда крутились.

И он[587] сказал, чтобы я носила три дня, а потом чтобы я ему вернула, потому что ему потом надо ещё кому-то дать[588].

После этого раввин зачитывал вслух кетубу, ритуальный брачный контракт.

Инф.: In dortn iz geveyn shoyn der ruv, in er hot zey gemakht tsuzamen. Papir! In er hot gedavnt dortn. Ikh veys, vi es heist? Er hot gezugt tsu zey umtsugebm vayn trinken, im in ir a bisl. In er hot gezugt, az zey zaynen vayb in mon.

Соб.: Ver hot gegebm papir?

Инф.: Der ruv. Gegebm zey a papir, az zey zaynen vayb in…[589]Ну, как по-русски удостоверение, ну, брачное удостоверение.

Соб.: Er hot dos aleyn geshribm, yo?

Инф.: Yo, aleyn geshribm af hebreish[590].

Из памяти информантов выпал происходивший в день свадьбы обряд составления кетубы[591], так как они при нем не присутствовали. Они имели смутное представление о содержании кетубы: это, по их мнению, было «как брачное удостоверение» или «договор». Однако сам документ имел магическую силу, поэтому его нужно было «спрятать».

Инф.: А это, что он написал, надо было куда-то спрятать.

Соб.: Этот договор?

Инф.: Это соединение, понимаете. Это по-своему, тот писал по иврит, ну, допустим: это мужчина, и женится на такой девушке, и вот такое. И пожелал долгие годы, так[592].

По обычаю кетубу передавали на хранение теще.

Инф.: Потом это… Шли еще раз туда. Он нам вручает…

Соб.: Ксиву?

Инф.: Ксиву.

Соб.: А кто писал?

Инф.: Он сам писал, он писал.

Соб.: У вас есть эта ксива?

Инф.: Я не помню. Надо спросить жену. Где-то, может, она спрятала. Но обычно теща прятала ее. А где?..[593]

Самый памятный информантам момент церемонии – разбивание стакана. После того как произносилось благословение, новобрачные выпивали вино, и жених должен был разбить стакан, наступив на него ногой.

Инф.: In nokh alemen hot er… Es geveyn aza min a gloz. In er hot mitn fis tseklapt di gloz.

Соб.: Ver?

Инф.: Der ruv. In me hot getrinken yeder tsu bislekh vayn. In er hot geleynt, dos heist…[594] Молитву он читал.

Соб.: Un farvos hot er tsebrokhen a gloz?

Инф.: Azoy firt zekh. Ikh veys nit farvos. Di gloz iz geveyn an-geviklt in blay[595]. Это фольга. In er hot mit dem fis… Neyn, dos hot shoyn tsebrokhn der khusn. Mit dem fis hot er tsebrokhn dos gloz. In der ruv hot gezogt, az zey zaynen vayb in mon. Yeder hot ungeheybem: mozl-tov, mozl-tov![596] Всё[597].

От места проведения хупы свадебная процессия направлялась к дому, где должно было состояться торжество: впереди шли жених и невеста, за ними гости, и замыкали шествие музыканты.

Соб.: А вот во время хипе музыканты играют?

Инф.: Играют, у-у-у! Всё они играют. Какие хочешь песни.

Соб.: А потом, когда из дома, где была хипе, идут в зал, где будет торжество? Музыканты провожают невесту с женихом?

Инф.: Провожают невесту, да, провожают.

Соб.: А где они идут, перед невестой?

Инф.: Они идут сзади. Да, провожают. Они[598] идут впереди, а музыканты сзади, как обычно[599].

3.4. Свадебные торжества

Свадебный банкет обычно проходил в общественном зале – доме культуры, кафе или ресторане, который снимали целиком. Количество гостей на банкете было гораздо больше, чем во время обряда хупы, иногда 200–300 человек. Чаще всего бракосочетание и банкет устраивали в один и тот же день. Если была хупа, то банкет начинался после хупы, но в любом случае приблизительно в восемь часов вечера, и длился до утра. Иногда свадьба растягивалась на два дня: в первый день устраивали хупу, на которой присутствовали только близкие родственники новобрачных, на второй день – свадебное пиршество.

Соб.: Два дня праздновали?

Инф.: Да. А первый день это вот…[600] А на второй день было самое интересное, потому что там уже они свободны, уже присутствовали все…

Соб.: Танцевали?

Инф.: В этом же вся суть. Первый день – это, по сути дела, нет возможности такой. Это пока все это длится, пока все люди собираются, потом это все в горячке… Я ж сказал, я не видел, чтоб жених и невеста, после того как они ушли… Их не было. Они уходили (я не знаю, спать или обниматься, это ихнее дело), но они не появлялись. Так мне кажется, потому что я их не видел. А второй день – они все присутствовали. И идет чисто веселье[601].

Свадебные торжества начинались при входе в банкетный зал. Там располагалась клезмерская капелла. При появлении очередного гостя бадхн или руководитель капеллы выкликал его имя. Затем музыканты играли в честь гостя марш или «виват». Гость вознаграждал музыкантов деньгами[602].

Организаторы свадьбы, как правило семья невесты, нанимали музыкантов за оговоренную сумму, но в процессе торжества те получали дополнительное вознаграждение от гостей.

В состав капеллы обычно входили скрипка, флейта, барабан, аккордеон или баян, кларнет и басовая труба; впрочем, набор инструментов варьировался. Некоторые клезмеры, особенно до войны, были профессиональными свадебными музыкантами.

Инф.: Был у нас, я помню… Звали его Меир-клезмер. Клезмер – это музыкант. Он и его два сына, молодые совсем хлопчики, играли. Он играл на скрипке, они на трубе и барабане. Это был его хлеб, его парнусе[603], он этим занимался. Соб.: Скажите, вот Меир-клезмер, он давно был?

Инф.: Он был в Могилеве[604], он был до войны.

Соб.: Это была его единственная профессия или он еще чем-то занимался?

Инф.: Нет, он только играл, его Меир-клезмер так и называли[605].

Однако часто клезмеры имели другую основную профессию, а на свадьбах подрабатывали. Например, члены клезмерской капеллы могли работать на одном предприятии, и тогда с точки зрения властей это был заводской самодеятельный оркестр. Это давало определенные преимущества: завод покупал музыкальные инструменты, предоставлял помещение для репетиций. В клезмерских капеллах часто могли быть музыканты-неевреи. Еврейские музыканты, в свою очередь, играли по селам на украинских и молдавских свадьбах. С одной стороны, они подстраивали свой репертуар к вкусам заказчика, с другой – происходило сближение музыки этнических соседей, вырабатывался единый музыкальный язык региона. Многие клезмеры, начав играть еще в школьные годы, получали дополнительную подготовку, проходя службу в военных оркестрах. Среди клезмеров также встречались профессиональные военные музыканты в отставке[606]. Многие популярные клезмеры были такими же популярными в городе фигурами, как знаменитые шодхенте или прославленные сарверн, свадебные поварихи. Рассказы о них стали частью городского фольклора.

Инф.: У нас в Тульчине клезмер[ов] было человека три-четыре. Они играли: Пиня – на барабане, на флейте играл самоучка Шойл Тес. Но они самоучки, они все свадьбы, которые в Тульчине, они все играли. Они прямо… Весь город сходился, когда еврейские свадьбы были. Знаете какие? Весь город был на свадьбе, весь город ходил смотреть, как [проходит] еврейская свадьба[607].

Гости на свадьбе делились на «хуснс цод» (букв, «сторона жениха») и «колес цод» (букв, «сторона невесты»). Традиционно гостям со стороны жениха полагался больший почет. Это проявлялось уже в момент встречи гостей. Появление гостей со стороны жениха музыканты отмечали и приветствовали особо.

Инф.: Раньше было разделение: хуснс цод и колес цод, это уже было.

Соб.: А как делили? Что значит: хуснс цод и колес цод? Чем они отличались?

Инф.: Отличалось тем, что больше было внимания хуснс цод. Все внимание: «Khusns tsod iz gekimen!»[608] А невеста…

Хуснс цод это было… это было в старое время, а в советское – нет. «Di khusns tsod geyt!» – «Сторона жениха идет!» Музыка играет.

Соб.: То есть объявляли, кто пришел со стороны жениха?

Сразу об этом говорили?

Инф.: Да, сразу же. Вот музыканты уже есть, некоторые родственники уже пришли, а потом, как они пошли: «Bagegnt khusns tsod! Khusns tsod!»[609] Я думала, что такое это хуснс цод? Обыкновенные люди. А теперь нет разницы.

Соб.: А когда со стороны невесты приходили, говорили, что это колес цод? Говорили: «Koles tsod geyt»?[610]

Инф.: Тоже. Да, говорили. «Di frant fin der kole!»[611] Родня co стороны невесты.

Впрочем, по мнению многих информантов постепенно разница между гостями сглаживалась. В приведенном выше интервью отмечается, что «теперь нет разницы». Другие информанты еще более решительно настаивали на том, что в более поздние годы на свадьбах все гости стали равны, так как общественность «приучили к равенству».

Инф.: Гости были все равны. Садились все вместе. Все ходили одинаково, говорили одинаково. Марш играли для каждого входящего. Игнорирования на свадьбах не было, приучили к равенству[612].

Это изменение можно объяснить тем, что постепенно все меньшую роль стали играть браки по сватовству, то есть браки с приданым. Семьи жениха и невесты солидарно несли расходы по свадьбе, таким образом неравенство сторон постепенно исчезло.

При входе в банкетный зал гости должны были первым делом вручить подарки. В качестве подарков приносили приемники, ковры, костюмы, но чаще всего дарили конверты с деньгами. Конверты поначалу дарили неподписанные, чем некоторые гости злоупотребляли.

Инф.: Давали конверты, давали конверты… Никто не знал, сколько… Понимаете как? А потом люди стали бессовестные. Понимаете как? Конверт дают, а в конверте – либо рубль, либо вообще ничего, бумажка. Понимаете, стали обманывать, так вот, это самое…

Соб.: Неподписанные конверты, да?

Инф.: Неподписанные. Я с тех пор, вы знаете, как я услышала такое, я подписываю свой конверт. Понимаете как? Я не хочу попасться, знаете, впросак[613]^[614].

Конверты с деньгами забирали, как правило, родители молодоженов. Иногда для приема подарков нанимали специального человека. Один из информантов назвал его «гардеробщик»²⁷!

Инф.: Хуснс цод и колес цод. То, допустим, гости хусна… Получали одни конверты, значит, стояли папа-мама, допустим, получали конверты. Колес цод получали своих гостей конверты. Потом они, значит, всё вместе, всё это самое… потом уже соединяли. Вот жених и невеста. Я приглашена со стороны вас, жениха. Значит, я подхожу к папе-маме жениха, если их нет рядом, значит, отдаю жениху деньги. Те[615] подходят к невесте, дают невесте… Потому что люди ведь не знакомы… гости эти… Понимаете, как все это?[616]

Иногда гости хвастались своими подарками и демонстрировали их остальным участникам торжества.

Соб.: Показывали всем подарки, объявляли?

Инф.: Обязательно! Он должен был показать, что он дарит!

Соб.: Ага. И считалось, что круто подарить что-нибудь большое?

Инф.: Ты понимаешь, у каждого человека это любопытство[617], он хочет показать, что он… Чтобы все видели, что он подарил. Да это ж…

Соб.: А вот какая-то очередность была: кто должен первым дарить подарок?

Инф.: Первым кто должен дарить подарок? Самые богатые. Соб.: Самые богатые идут первыми? И все знают, кто самые богатые, никому ничего не надо доказывать?

Инф.: Ну конечно. Ты понимаешь, я тебе объясню, в чем дело. Дело в том, что не каждый может музыку заказать, средств нету… Вот когда он подходит уже дарить подарок, в это время музыка прекращается. Все должны слушать, что он говорит, и все должны видеть подарок. Я тебе объяснял, что подарки открывали и показывали. Это же, как сейчас говорят: «Дал конверт, а он пустой». Все должны были… это… Именно торжество в этом заключается. Ну, ты понимаешь, тогда не делались такие большие свадьбы, как сейчас. Делали небольшие свадьбы – только близкие родственники, человек 50–60. Понимаешь? Народу собиралось много, все хотели посмотреть, вокруг забора стояли или во дворе, они в принципе не участвовали в свадьбе[618].

Многие информанты считали, что на самом деле никакого «равенства» гостей все равно не было. Гости со стороны жениха и гости со стороны невесты рассаживались отдельно, причем первые сидели на почетных местах, во главе стола и ближе к молодоженам, а вторые – дальше от молодоженов.

Инф.: Да, чтоб вы знали, почет больше имела khusns tsod.

Соб.: А вот в чем выражался почет?

Инф.: Почет – это вы сидели на первых рядах, a koles tsod iz shoyn gezesn…[619] черт его знает, на кулисах[620]. Вот как это было у евреев[621].

Гости со стороны жениха требовали от семьи невесты особого уважения и гордились своим статусом.

Инф.: И вообще на еврейских свадьбах очень всегда пышались[622], очень, это самое, со стороны жениха приглашенные…

Они так… Жених был, знаете, как, это самое… Они пышались. Это по-украински я сказала. Это, ну, они себя возносили, как бы, понимаете… «Я со стороны жениха!» Я, понимаете, как приглашена?[623]

Когда гости рассаживались, музыканты совершали обход свадебного стола, величая гостей и играя в их честь марши и «виваты». Величания или, как их называли информанты, «поздравления» произносили на идише и на русском, используя набор устойчивых формул. Каждый гость, названный по имени, платил музыкантам – кто сколько мог.

Инф.: Der glavner muzikant[624] выкрикивал, допустим: «Yosip Abramovich, mir bagrisn akh mit indzer hosene, mir betn akh!» In me hot geshpilt a marsh. In se geveyn mesik-sheyn[625].

Иногда провозглашали здравицу супружеской паре или целой семье.

Инф.: Loz leybm Itsik mit Riten. Longe lebedike yurn![626]

До войны музыканты с помощью таких «поздравлений» собирали деньги для молодоженов. Вот как тогда выглядела практика величания.

Инф.: Начиналась свадьба, если была музыка. Музыканты, духовой оркестр, если такие более зажиточные были. Или там скрипка… Был у нас дядя Яша в Рыбнице[627] с баяном. Начинали играть и, чтобы собрать немножко денег для молодых, начинали: «Сейчас надо поздравить сидящих здесь родителей! Поздравить, там, главного соседа, который напротив живет, и поздравить его сына!» И за каждого надо платить. Вот эти деньги собирали. Платил кто сколько мог – рубль там, два… Богатые хотели показать [себя]: они давали пять и даже десять [рублей]. Тогда, до войны была три рубля одна бумажка, красненькая такая. И вот эти деньги собирали для молодых[628].

Постепенно, по мере того как в качестве свадебных подарков стали превалировать конверты с деньгами, музыканты начали собирать деньги с гостей для себя.

Соб.: На еврейских свадьбах музыканты играли приветствия гостям?

Инф.: Да. Значит, в честь гостей… Называли, допустим, меня. Значит, в честь гостьи такой-то: «А sheyn fayn mozl-tov!»[629] И играли какую-то вещицу веселую. И так всех. И было так заведено, что кого он назвал, тот подходил и платил ему за это. Это был его [музыканта] заработок.

Соб.: Платил каждый или платили за всю семью?

Инф.: Платил один из семьи. Он не называл же каждого члена семьи. Называл отца или как… главу семьи.

Соб.: Это было, когда гости приходили или уже сидели за столом?

Инф.: Не, сидели за столом… И музыканты вызывали гостей: «А sheyn fayn mozl-tov! A sheyn fayn mozl-tov!» И все пели и поддерживали[630].

Для того чтобы заработать больше денег, величая гостей, клезмеры постепенно от «поздравления» всей семьи перешли к «поздравлению» каждого ее члена по отдельности.

Инф.: Di ershte tsat flegn az kimen af a khosen: «Yankl-Вег iz gekimen, a sheyner gost!»[631] Он [глава клезмерской капеллы][632]вызывал на идише: такой человек присутствует. Они играли какой-то танец, ему платили два рубля – рубль, кто сколько может. Nur dernukh di letste tsat hobm zekh shoyn prisposobitsa. Er rift: «Yankl-Вег iz gekimen!»[633] Ему платили рубль. Потом они по-другому. Zekh prisposobitsa, hot poz-dravit zan vab. Er hot zekh oykhet getsult[634]. Раньше семью поздравляли, а потом каждого отдельно[635].

В течение свадьбы солист капеллы, как правило скрипач, мог несколько раз обойти стол, играя в честь отдельных гостей и получая от них плату.

Инф.: Вот сидят гости, этот скрипач подходит к каждому приглашенному и играет еврейскую какую-то красивую мелодию. Они должны бросать деньги. Это к каждому он подходит, кто что заказывает[636].

Основными развлечениями на свадьбе были музыка, танцы и пение.

Инф.: Музыканты играли, да, музыка играла все время беспрерывно, и танцевали до упада. И все пели и поддерживали. Танцевали – брались за руки.

Соб.: Танцевали все вместе, по кругу, брались за руки, это как?

Инф.: Брались за руки и по кругу. А некоторые выходили в центр круга и танцевали там вдвоем. У меня сестра, она моложе меня на шесть лет. Мы с сестрой очень часто выбегали в этот круг и танцевали отдельно разными фигурами[637].

Еврейские народные танцы чередовались с бальными. Главным танцем на свадьбе считался шер, который танцевали четыре пары. Этим танцем открывали бал.

Инф.: Было «а sher» – ножницы по-еврейски. Испанка[638], краковяк, полька, «семь-сорок»[639]. A sher – это четыре пары танцуют, и весь танец меняются пары[640].

Шер имел своего рода ритуальную функцию, так как его в первую очередь танцевали жених с невестой и их близкие родственники.

Соб.: Ну вот был какой-то специальный танец, когда, скажем, папа жениха должен был станцевать с мамой невесты?

Инф.: Ну так я ж тебе рассказывал: вот этот танец… Начинает[ся] вот этот танец на четыре пары – это и есть танец жениха… родителей. Эти родители танцуют с этими, и танцуют жених с невестой, и самые близкие… допустим, брат или… Если только женщины – они танцуют. Это первый танец, он начинается. А потом, значит… Ну, я ж говорю – полчаса длился танец[641].

Отдельного танца для жениха с невестой не было.

Соб. А был танец жениха с невестой?

Инф.: Tonts a kole mitn khusn?[642] Любой танец они могли заказать, как[643] они знали. Полечку, а большинство – a frey-lekhs.

Соб.: А было такое, что жених с невестой танцевали с платонком?

Инф.: A tikhale[644]! А как же! Берется платочек, набираем пары, надо, чтоб много действовали, и танцуем[645].

Информанты не помнили ни о религиозном запрете на парные танцы мужчин и женщин, ни о существовании «кошер-танц»[646].

Инф.: Фрейлехс. Я помню, что шер был такой танец. Я помню, как танцевали, несколько пар, мужчины и женщины, долго так танцевали… Это красиво, это старинные танцы, не как сейчас.

Соб.: А это кто танцевал?

Инф.: Кто хотел. А как же. Приглашенные, пожалуйста, танцуйте. И жених, и невеста[647].

К наиболее популярным танцам относились, кроме шера, фрейлехс и булгар.

Инф.: Танцевали по-разному, кто как умел, кто как хотел. На еврейских свадьбах в основном фрейлехс и болгарески. И очень особенно любили на молдавский мотив, болгарески[648].

С клезмерской капеллой договаривались о том, что она сыграет определенное количество танцев. Эти танцы заранее оплачивались, как правило, родителями невесты. Однако на протяжение всего торжества гости заказывали дополнительные танцы за отдельную плату.

Инф.: А если захотели еще вы танец лишний станцевать и так далее, и если хозяева не сговаривались за цену, которую хотели эти музыканты, то значит… Вы хотите танцевать? Платите деньги! Платите деньги… и всё! А если в зависимости от того, какого состояния были люди… если это были богачи, то кидали эти деньги. Знаете как? Один перед другим старался выставиться. Понимаете? Кидали эти деньги, кто как хотел. Их кидали большими суммами. Они [музыканты] набирали больше, чем ту сумму, что у хозяина они просили. Понимаете как? Так что у нас за марш давали всегда. Приходил, ты уже знал: любая свадьба, ты приходишь – знаешь, что за марш надо платить. Понимаете как? Заходит это самое… И старались люди так зайти, чтобы, значит… Допустим, марш вам сыграли. Так? Чтобы следующая пара зашла, чтобы снова сыграли. Понимаете как? Чтобы они… Они хотели деньги, а люди хотели, как вам сказать, почет[649].

Большинство информантов называли ведущего свадьбы «тамада». Почти исчез не только термин «бадхн»[650], но и выполняемая им традиционная роль. Тем не менее некоторые из информантов еще помнили этот термин.

Соб.: А бадхн был на свадьбе?

Инф.: А как же!

Соб.: А кто такой бадхн?

Инф.: Ну, этот, на хипе он читает…

Соб.: Нет, это рув.

Инф.: Рув, и этот тоже. Он им спивает, поет, за столом.

Соб.: И шутки какие-то говорит?

Инф.: И шутки, и за столом: за здравие[651].

Из свадебных развлечений информанты вспоминали исполнение матерями новобрачных песни «Mekhuteyneste mayne»[652].

Инф.: Да, «Mekhuteyneste таупе». Сейчас я забыла слова. Я даже ее пела. Было такое: сажали двух мехутейнесте, маму жениха и [маму] невесты, на стулья спинами друг к другу. И одна пела другой «Mekhuteyneste таупе». Мама невесты обращалась к маме жениха: «Если вы увидите, что сын ваш любит вашу невестку, чтоб вас это не задевало, чтоб вы не ревновали»[653]. Они называются мехутейнесте, как свахи[654]! «Как мать, чтобы вас это не задевало»[655].

Свадебную трапезу, как отмечали все наши информанты, готовил сарвер, специально нанятый свадебный повар. Понятно, что один человек не мог приготовить трапезу, рассчитанную на много десятков, а то и сотен человек. На кухне работали женщины, как члены семей новобрачных, так и нанятые помощницы. Они же накрывали на стол и подавали перемены блюд. Сарвер выполнял функции «дирижера» этого кулинарного «оркестра». Кроме того, сарвер отвечал за наиболее сложные блюда, и прежде всего за выпечку и кондитерские изделия.

Некоторые информанты отмечали, что до войны сарверами были преимущественно мужчины, а после войны – женщины: на смену «der sarver» пришла «di sarvern» или «di sarverke», так же как на смену сватам пришли свахи.

Соб.: Довоенные свадьбы, на них кто готовил?

Инф.: А до войны были специальные мужчины, да, я помню, мужчины. И у них [были] такие большие противни. Но там были мужчины, мужчины всё готовили и подавали[656].

Многие наши информанты, пользовавшиеся услугами свадебных поварих, вспоминали их по именам, обсуждали их сравнительные достоинства, но ни одного повара-мужчину вспомнить не могли.

В качестве обязательных блюд свадебной трапезы называли холодные закуски, «гефилте фиш» (фаршированную рыбу), мясные блюда, например «эсик флейш» (кисло-сладкое мясо), «майне» (пирог с мясом) и много сортов выпечки: торты, лекех, флудн.

Инф.: Значит, готовили гефилте фиш, гебрутнс[657] – мясо зажаривалось в русской печке, что-то еще. В общем, столы были, холодное это все было. Потом было флудн и лейкех. Лейкех – это белый пряник.

Соб.: А флудн?

Инф.: Флудн, вы не знаете, что это такое? Это было обязательно на всех праздниках. И это не давали на стол, а когда люди уходили после свадьбы, им давали в мешочке кусочек флудн и кусочек лейкех. Флудн – это такое печенье. По-украински оно называется застелене. Делается тесто и вытягивается тоненько.

Соб. Кто готовил на свадьбу?

Инф.: Были специальные, они назывались сарверн, они готовили.

Соб.: Их было несколько?

Инф.: Она главная – эта сарверн, и были помощники, и потом были из близких, приглашенных. Приходили, помогали. Обслуживали столы самые близкие такие люди, в основном молодежь, им это было интересно, красиво[658].

Перед свадьбой ее организаторы (как правило, семья невесты) заранее договаривались с той или иной сарверн, так же как договаривались с клезмерской капеллой.

Инф.: Сарверн – повариха, которую нанимали. Ей помогают, естественно, так же как у украинцев – кухарка и помощники. В Тульчине их было три, примерно, раньше. Кто кого хотел – брал. Во-первых, смотрели за цену [работы сарверн] и смотрели, кто вкусней готовит. Уже ж люди ходили на свадьбы – и у той сарверн были, и у той. Вот эта хорошо готовит. Были у нее: она флудн печет хорошо, она лейкех печет хорошо. Она готовит [гефилте] фиш[659] хорошо[660].

Сарверн, так же как и музыканты, получала фиксированную плату от семьи невесты, которая ее нанимала, а кроме того, деньги от гостей в конце свадебного застолья. Она обходила столы в сопровождении музыканта и собирала вознагражденье, кто сколько даст, на поднос.

Инф.: У нас раньше на свадьбу не нанимали сарверку. Они сами приходили проситься, чтобы их взяли на праздник, потому что они сами потом, после приготовления, они сами у гостей брали плату в конце свадьбы, когда свадьба подходит к концу. Садятся второй раз за стол и там уже третий раз за стол. И вот она начинает, если на свадьбе есть очень богатые люди, знаешь, она им разносит торты. Она сама их пекла. Она разносит им торты. Потом она берет поднос, и музыканты объявляют: «Сейчас будет ходить наша cap-верке!» И вот она ходит по гостям, и все ей кидают на поднос деньги[661].

Кондитерские изделия, прежде всего торты, использовали не только для угощения, но также для подарков, выражения уважения к почетным гостям и игр.

Инф.: Потом, после этой хупы, когда уже заходили в зал, то у дверей ставили два стула, с одной и с другой стороны.

Был испечен один очень большой торт, очень красиво украшенный торт. На стульях стояли мужчины и держали этот торт. Кто подпрыгнет и достанет этот торт, тот забирает его себе.

Соб.: Это до войны было?

Инф.: Это было до войны, теперь этого нет, это до войны было.

Соб.: Этот торт как-то назывался?

Инф.: Свадебный торт просто.

Соб.: Они просто держали?

Инф.: Они держали этот торт. Были мужчины взрослые, стояли на стульях один и другой и держали этот торт, кто подпрыгнет и достанет его, и тому он достается[662].

В конце свадьбы родственникам жениха и другим особо уважаемым гостям дарили специальные торты – «макес»[663]^[664]. Изготовление «макес» входило в обязанности сарверн, было проявлением ее искусства. «Маке» подносили, танцуя. Тот, кто получил в подарок торт, должен был протанцевать с ним, демонстрируя его гостям.

Инф.: В конце свадьбы макес дарили. Делали такие торты родным жениха. Танцуют, танцуют, вручают этот торт. Он танцует, выходит в середину, показывает, что ему торт вручили. И так это час длилось. Пока этим вручили, пока этим³²!

«Макес» представляли собой белые бисквиты, на которых были написаны свадебные поздравления.

Инф.: Да. «Мы поздравляем вас, до ста двадцати лет, чтоб вы жили». Вот так было на торте написано. До стодвадца-тилетия![665]

У гостя, который танцевал на середине зала со своим тортом, другие гости старались его выхватить. Если им это удавалось, то владелец «маке» должен был его выкупить, заказав танцы у музыкантов.

Инф.: Родители делают свадьбу. Вот я женю сына, я сделал пять мак[666]. Я дарю их, кому захочу. И он ее несет. Это торт такой. Если я успеваю этот торт выхватить, уже никто не трогает меня, ни родители… Я делаю, что я хочу. Например, я говорю: «Музыканты должны играть десять раз». Она подходит, дает деньги музыкантам за десять танцев. Маке делали для родичей, уважаемых людей[667].

Дарили «маке» также жениху и невесте. И у них старались похитить этот торт. В танцах была заинтересована молодежь, поэтому похищение «маки», которую выкупали, заказывая танцы, превращалось в развлечение именно для молодых гостей.

Инф.: Здесь был обычай, что жениху и невесте сарверн, то есть это та, что готовила еду, преподносила торт – а таке. А тот [жених] уже расплачивался. У молодежи было единственное желание – украсть этот торт. Он должен был следить. Если украли, он должен был давать молодежи выкуп[668].

Вручая гостю «маке», родители невесты тем самым оказывали ему особый почет. Соответственно, если кому-то из родственников не хватило «маке», неизбежно происходили конфликты.

Инф. 1: Это маке уважения. Это было почетно.

Инф. 2: Это было не одна ссора из-за этих маков. Потому что не каждому… Если кому-то не досталось маке, это был скандал.

Инф. 1: Это была обида. И с этой маке… Брали вот так эту маке и танцевали еврейские танцы. И человек, который танцевал, получал эту маку, он этой сарверн, которая готовит на свадьбу, давал деньги. Ну, уже как финал свадьбы: «Вот сейчас мы будем дарить макес!» Это было почетно, это было действительно по-еврейски[669].

Кондитерские изделия также служили для подарков, которыми одаривали расходящихся со свадьбы гостей.

Инф.: Потом уже настолько была вкусная и обильная пища, что сладкий стол кушать уже никто не мог. Флудн, штрудель, печенье, в общем, где-то пять разновидностей сладкого. Готовили специальные мешочки, люди сидели за столом и каждому [уходящему со свадьбы гостю] давали порцию. Ну, люди уже знали, что куда-то надо будет положить, ну, носили с собой [сумки], потому что настолько было изобилие[670].

Сласти дарили гостям организаторы свадьбы – родители новобрачных.

Инф.: Давали черный лейкех. Это по-старому, и сейчас тоже. Уже начинают гости расходиться, и сидит его или ее мать: всем в кульках дают лейкех[671].

Свадьба длилась до раннего утра, а после завершения торжества клезмеры провожали почетных гостей домой с музыкой. Когда-то этот обычай назывался «добрыночь». Название забылось, но сам обычай сохранялся.

Инф.: Клезмеры были. Еще самых почетных гостей эти клезмеры отводили домой, с музыкой. Уже когда оставались самые близкие друзья, самые родные, так эти клезмеры разводили их и возле дома чтось там играли. А им за это платили что-то, вот так[672].

Проводы почетных гостей с музыкой организовывали и оплачивали устроители свадьбы. Однако и сам гость мог при желании устроить себе проводы с музыкой.

Инф.: Раньше евреи начинали свадьбу с вечера и до утра – закон. Я был молодой, я ходил на свадьбы, и сорочка была мокрая. Гуляли до утра. А еще было хорошо: смотришь, в кармане осталось пять рублей или десять, тогда шел до клезмеров: «Вы мине отведете с музыкой домой?» И провожали до дому[673]^[674].

Этот обычай остался в прошлом. Характерно, что о нем вспоминают только очень пожилые информанты. Руководитель одной из последних клезмерских капелл рассказывал, что «добрыночь», проводы гостей с музыкой, – это то, что можно увидеть теперь только на украинской свадьбе в деревне. Евреи, по его мнению, теперь ночью с музыкой по городу не ходят³³!

3.5. Свадьба на кладбище

Особым типом свадьбы была свадьба на кладбище, которую называли «шварце хасене» («черная свадьба») или «шварце хупе» («черная хупа»). Такую свадьбу проводили в первую очередь как средство борьбы с эпидемией. Пульнер не упоминает о «черной свадьбе», несмотря на то что упоминание о ней содержится в программе Ан-ского «Человек»:

1318. Какие истории вы знаете о черных хупах, где они происходили?

1319. Знаете ли вы истории о хупах на кладбище в качестве сгулы?[675] Происходит ли это только во время эпидемии или также в других случаях? В каких?[676]

Возможно, Пульнер полагал, что описание свадьбы на кладбище относится не столько к этнографии обрядов перехода, сколько к народной медицине и суевериям. Тем не менее «черная свадьба» была не только обережным обрядом, но и настоящей свадьбой, после которой мужчина и женщина становились мужем и женой, поэтому описание «черной свадьбы» заслуживает репрезентации в данном разделе[677].

Свидетельства о «черной свадьбе» широко представлены в художественной и мемуарной литературе XIX–XX веков[678], а начиная с XX века – ив газетных публикациях. В XIX веке основной причиной для проведения «черной свадьбы» была холера. В устных воспоминаниях свидетельства о «черной свадьбе» приводились главным образом в связи с эпидемиями «испанки» и тифа в 1919–1921 годах, □бережный механизм свадьбы на кладбище был, видимо, связан с тем, что все умершие становились «гостями» на свадьбе и, тем самым, должны были стать заступниками для всей общины.

Люди, которые соглашались вступать в брак на кладбище, были, как правило, очень бедны, часто обладали физическими недостатками. За участие в обряде община вознаграждала их приданым. Без такого рода поддержки они, возможно, никогда бы не сумели вступить в брак.

Инф.: Значит, когда был мор, эта чума на детей, так они пришли тут… еврейское население к раввину, спросили: «Что же это будет?» И он сказал, что, значит, найти бедного парня и бедную девушку и на кладбище сделать a khipe. Чтобы не было больше вот этого мора. Ну и, вроде бы, это все отошло.

Соб.: То есть сделали хипе, да?

Инф.: То есть они нашли бедного парня, нашли бедную девушку и сделали на [кладбище] свадьбу: еще хипе, шатер, все как положено, и там, значит, раввин сделал им [свадьбу]… И вроде бы прекратилось все.

Соб.: А почему так: бедных и на кладбище?

Инф.: Вот это вопрос.

Соб.: Ну, так всегда раньше делали?

Инф.: Ну да. Бедные есть бедные, вы должны знать. И на сегодняшний день… оно тоже то же самое[679].

Среди тех, кого просили сыграть свадьбу на кладбище, могли быть сироты. Дело не только в том, что сирота был часто беден, но и в том, что его покойные родители становились «участниками» свадьбы, так что можно было рассчитывать на их заступничество.

Инф.: У моей мамы было хипе. А тогда болели, так на кладбище… чтоб не болеть… Чтоб не болеть, так сказали, чтоб хипе делать на кладбище. На еврейском. Да. Потому что тогда сильно люди болели, и очень ее просили…

Соб.: А мама была из семьи, или сирота была?

Инф.: Бедные. Очень бедные. Он [жених] был сирота[680].

Большинство информантов сами никогда не были свидетелями «черной свадьбы». Все их воспоминания опирались на рассказы старших, как, например, в предыдущем фрагменте. Личные воспоминания единичны, однако встречаются и такие. В приведенном ниже фрагменте отчетливо видно, что цель свадьбы на кладбище – привлечь всех умерших к заступничеству за общину.

Инф.: Было такое, поскольку я помню. Не то, что я была уже взрослая, но я была еще ребенком, но я помню, что была эпидемия черной оспы[681]. Очень много болели этой оспой. Так ходили на кладбище и поставили a khipe. Вот! И просили Бога, и просили умерших, чтобы они помогли, чтобы не было этой эпидемии. Это я такое слышала.

Соб.: А кто женился? Хупу ставили кому?

Инф.: Я не знаю.

Соб.: А почему на кладбище, как объясняли?

Инф.: Ну, самое святое место[682], самое близкое к Богу считается, я так понимаю.

Соб.: А вы на идише можете рассказать эту историю?

Инф.: Я могу, конечно, не очень, но… A mul iz geven an epi-demie[683]. Я не знаю, как перевести «эпидемия» на [идиш]. А sakh menshn zaynen geven shlof af a shvartse pokn. Es zaynen gegongen afn feld[684] un me hot geshtelt a shvartse khipe un me hot gebetn got, az got zol helfn, az es zol…[685] прекратилось. Как это [на идише]? Чтобы люди не болели. Menshn zoln nit zayn shlof[686]. Вот и всё.

Соб.: А вот вы говорите: «Shvaztse khipe»?

Инф.: Azoy hot те ongerifn: «А shvartse khipe»[687]. Я не знаю, как это, но вообще у евреев, когда женятся, выходят замуж, так ставят a khipe. Значит, что такое «а khipe»? Это, значит, четыре палки, высокие, и такая, ну, как бы, скатерть плюшевая, красная. И вот поддерживают четыре человека эти четыре палки, и жених и невеста кружатся вокруг, и там есть раввин, он читает какую-то молитву, и вот это называется «a khipe». Так это красная, а вот afn feld hot те gemakht а shvartse khipe[688]. Значит вот это не красное, а черное – «шварц», вот[689].

Не только эпидемии, но и другие угрозы могли стать причиной для свадьбы на кладбище. По воспоминаниям очевидцев, «черные свадьбы», надеясь на спасение, играли во время оккупации в еврейских гетто[690]. Есть упоминания о таких свадьбах и в наших записях.

Инф.: Хипе ставили, я видела, в гетто видела хипе. Вот, допустим, идет невеста, а жениху оставляют черный (нрзб.) такой большой.

Соб.: Черное что?

Инф.: Ну, такое покрывало. Идут они там, вот это я видела, дальше я не видела.

Соб.: А что, в гетто много свадеб было?

Инф.: Редко так, очень редко[691].

Существует и другое значение термина «черная свадьба» – это свадьба, состоявшая после похорон близких родственников жениха или невесты.

Инф.: У нас был такой случай в нашей семье. Умерла моя мама в 29-м году в ноябре. Через полгода умер маминой сестры муж. А у нее была младшая сестра, и должна была быть свадьба. И назначена свадьба. И отложить нельзя.

И что делать? Две похороны, и через месяц свадьба должна быть. И сделали, но сделали как? Без музыки, или так…

И получилось… Это называется «черная свадьба», потому что ни музыки, ни веселья, ничего. Это у нас было, самая младшая сестра выходила, должна была. Сидели, думали, думали, говорили, что сделать, что сделать. Мы уже договорились все.

Наконец, «черной хупой» могли назвать похороны девушки-невесты, умершей до брака. На еврейском кладбище в городе Романе (Румынская Молдова, Румыния) было обнаружено надгробие, украшенное изображением хупы, а эпитафия сообщала, что здесь погребена девица. По свидетельству очевидцев, во время похорон рядом с могилой девушки ставили черную хупу[692]. В другом варианте этого рассказа перед похоронами носилки с телом умершей ставили под черную хупу рядом с синагогой, то есть там, где обычно проводили свадьбы. Выразительное описание «черной хупы» дано в автобиографическом романе Лейба Квитко «Лям и Петрик». Детство поэта прошло в местечке Голосков, расположенном в юго-восточной Подолии.

Люди у крыльца возились возле черных носилок, что-то выкрикивали. Женщины с заплаканными лицами ломали руки и вопили, только бабушка в заплатанной шали молча стояла у стены. Лицо ее пылало, точно ей было стыдно, что вот она, бабушка, жива, а ее внучка, девушка, невеста, скончалась. <…>

– Ее будут венчать под черным балдахином.

– А жених, говорят, уже знает… <…>

Тем временем могильщики поставили над носилками черный балдахин. И лишь когда жених, пригнувшись, стал рядом с мертвым телом, весь народ колыхнулся и тронулся с места.

Но вот черный балдахин убрали, и люди пошли на кладбище[693].

4. Заключение

Сопоставление этнографических материалов, собранных в начале XXI века, с материалами Пульнера, относящимися ко второй половине XIX – первой половине XX века, позволяет увидеть одновременно и существенную преемственность, и быстрые изменения. Эти изменения во многом были вызваны тем, что советская власть жестоко подавляла религию, особенно в ее институциональных формах, но не только этим. Видно, что речь идет не только об исчезновении многих обрядов, но и о появлении новых. Например, ни в программе Ан-ского «Человек», ни в диссертации Пульнера «Свадебные обряды у евреев» нет ни малейшего упоминания ни об одаривании гостей в конце свадьбы кондитерскими изделиями, ни об особых подарочных тортах «макес», ни о тех играх, которые происходили с их подношением, похищением и выкупом. Между тем, с точки зрения наших информантов, это была чуть ли не самая увлекательная часть свадебного пира. Воспоминания о «макес» встречаются в интервью очень часто. Позволительно думать, что это сравнительно новая традиция.

Исследования, начатые сто с лишним лет тому назад С. А. Ан-ским и продолженные И. М. Пульнером, продолжаются и сейчас – в XXI веке.

Список иллюстраций