Свадебные обряды у евреев — страница 7 из 30

2.1. Общие замечания

«Хасене» (חתונה, свадьба) представляла собою заключительный момент брака.

О свадьбе у древних евреев до нас дошло очень мало данных!

В допалестинский² и палестинский^a периоды еврейской истории главным актом в комплексе свадебных обычаев и обрядов считался торжественный ввод невесты в дом родителей жениха. Этот акт назывался «нисуин» (נישואין, внесение) или «ликухин» (ליקוחין, получение) и «хупа» (חופה, покров). В талмудическую эпоху «внесение» невесты в дом родителей жениха совершалось на «апирьен» (אפיריון, специальные носилки) (Мишна, Сота 9:14).

Вводом невесты в дом жениха завершался ее переход в род мужа. Следует, однако, отметить, что в истории еврейского брака указанных периодов были известны и случаи перехода мужа в род жены, например браки Моисея (Исх 2:21) и Самсона (Суд 14:10, 15:1).

В допалестинский и палестинский периоды еврейской истории свадьба была общеродовым праздником, «голосом радости и голосом веселья, голосом жениха и голосом невесты» (Иер 33:11).

О родовом характере древней еврейской свадьбы свидетельствует предание о бракосочетании Иакова с Лией: «Лаван созвал всех людей того места и сделал пир» (Быт 29:22). Участие «всех людей» в свадебных торжествах доказывает, что в этот период еврейской истории свадьба была родовым и массовым праздником.

В палестинский период еврейской истории свадебные торжества сопровождались массовыми процессиями на городских улицах: «И прекращу в городах Иудеи и на улицах Иерусалима голос торжества и голос веселия, голос жениха и голос невесты» (Иер 7:34).

В библейский период еврейской истории свадебные торжества были известны под названием «шивас йемей амиште» (שבעת ימי המשתה, семь дней пира) (Быт 29:27–28; Суд 14:12, 14:17)³. Иногда, в виде исключения, свадебные торжества продолжались 14 дней (Тов 8:20).

В свадебных торжествах видную роль занимали товарищи жениха, «рейим» (רעים, дружки). «И пришел отец его к женщине, и сделал там Самсон пир, как обыкновенно делают женихи. И как там увидели его, выбрали тридцать брачных друзей, которые были бы при нем» (Суд 14:10–11).

Из описания свадьбы Самсона мы также знаем, что во время свадебного пира жених загадывал дружкам загадки (Суд 14:12–19).

В Палестине в день бракосочетания жених украшал свою голову «аторе» (עטרה, венец): «Пойдите, посмотрите, дщери Сионские, на царя Соломона в венце, которым увенчала его мать его в день бракосочетания его, в день радостный для сердца его»^b (Песн 3:11). В день свадьбы жених в торжественной обстановке, в сопровождении товарищей, «с весельем и ликованием» провожал невесту в свой дом: «В испещренной [затканной золотом. – И. П.] одежде ведется она к Царю; за нею ведутся к Тебе девы, подруги ее, приводятся с весельем и ликованием» (Пс 44:15–16).

Если жених и невеста жили не рядом, то в день свадьбы торжественная процессия в составе невесты, ее подруг и родных выходила встречать прибывающего жениха (1 Мак 9:37). Жениха встречали светильниками: «Тогда подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху» (Мф 25:1). Свадебный пир, как мы уже знаем из изложенного выше о свадьбах Иакова и Самсона, устраивали или родители невесты, или сам жених.

Указания на свадьбу как на массовый праздник радости и веселья сохранились и в Талмуде. Так, в трактате «Ктубот» есть указание на то, что «жених увеселялся с невестою» (Ктубот 8а). Там же читаем: «Голос ликования женихов из-под хупы и юношей с пира песен». В трактате «Хагига»⁴ свадебное веселие рисуется следующим образом: «И ангелы божьи плясали перед ними, как участники хупы веселятся перед женихом» (ИТ, Хагига 9а).

Данные Талмуда о еврейской свадьбе как о массовом празднике радости и веселья относятся к периоду до разрушения еврейской государственности (70 год н. э.). С уничтожением же еврейской государственности и с разрушением Иерусалима как государственного и религиозного центра, в связи с общим ограничением и запрещением радости и веселья, начинается движение за ограничение размеров свадебных торжеств и свадебного веселья и превращение их из массового народного праздника в узкий семейно-религиозный праздник.

Стремление к тому, чтобы лишить еврейскую свадьбу ее массового характера и ограничить свадебные торжества семейным кругом, объясняется теми же причинами, что ограничение и запрещение игр, песен и веселья, о чем мы уже говорили выше⁵.

В дополнение и развитие сказанного приведем здесь некоторые материалы, имеющие непосредственное отношение к ограничению свадебных торжеств.

Так, на рубеже XVI–XVII веков раввин Йоэл Сиркис (1561–1640) запретил ряжение во время праздника Пурим и при увеселении жениха и невесты⁶. Сиркис предписывает:

Необходимо отметить: в Пурим заведено так, что мужчины одеваются в женские платья и женщины в мужские, а никому до этого дела нет. И более того, они закрываются масками, чтобы их не узнали. Что мы можем сказать об этом: «Оставь евреев в покое, пусть делают что хотят – это скорее ошибка, нежели злонамеренность». Но всякий набожный человек должен предупредить домочадцев и тех, кто ему послушен, чтобы они не нарушали запрет ни во время Пурима, ни при увеселении жениха и невесты⁷. И будет он благословен за то, что удалил то, что может послужить к преткновению нашего народа, чтобы он не придерживался недостойных обычаев (Ноэль Сиркис. Комментарий «Байт хадаш» к Йоре деа, 182).

Запрещение ряженья подтвердил в XVIII веке Хаим-Йосеф-Давид Азулай (1727–1807):

Нельзя облегчать запрет того, чтобы мужчина надевал женское платье и наоборот, даже для увеселения жениха и невесты…⁸ И уважаемый член общины должен добиваться упразднения подобных обычаев, дабы святая община⁹ не была подобна стаду без пастуха (Хаим-Йосеф-Давид Азулай. Комментарий «Шиурей браха» к Йоре деа, 182:3).

Для середины XVII века характерно постановление Литовского ваада, ограничивающее пиры и увеселения. Постановление издано в связи с бедствиями, постигшими в это время¹⁰ белорусское, украинское, польское еврейство¹! В этом постановлении говорится:

Мы также наложили на себя траур по случаю всех постигших нас бедствий: ни в одном израильском доме, даже для увеселения жениха и невесты, не должно раздаваться звуков музыкальных инструментов в продолжение целого года, а именно до праздника Пасхи 411 года¹² по сокращенному летоисчислению¹³. Исключение составляет свадьба, а именно ночь «хупы» (бракосочетания) и во время покрова невесты. После же музыка решительно запрещена. Даже в две вышеупомянутые ночи, а тем более днем, на улице не должно быть слышно звуков каких бы то ни было музыкальных инструментов. Даже во время «хупы» музыка разрешается только на синагогальном дворе.

Все общины и поселения обязаны позаботиться об издании соответствующего постановления с целью ограничения пиров, насколько это будет возможно. Во всяком случае, бедный или богатый одинаково не вправе приглашать более пяти миньянов^с на свадебные пиры и более четырех по случаю обряда обрезания. В означенное число входят также родственники и лица, не имеющие права быть свидетелями^d. На месячном парнесе^c14 каждой общины лежит обязанность, под опасением отлучения, наблюдать за исполнением второго постановления, а также тех подробных правил, которые будут изданы о пирах, согласно вышеупомянутому, а на того, кто будет строго относиться к этому, да снизойдет благословение^f.

Постановление это вновь подтверждается заседанием ваада в Сельцах в 1655 году^g.

В заключение приведем выдержку из так называемого «Домашнего регламента в Белоруссии» (1845), составленного в Витебске, где в то время находилась резиденция белорусского генерал-губернатора, об ограничении свадебных пиршеств.

Мужчинам и женщинам, приглашаемым в синагогу к чтению Торы, называемому «унтерфиренис»¹⁵, в субботу пред свадьбой, не давать угощения после молитвы ничего и нигде. В ту же субботу вечером, когда женщины и девицы собираются в доме невесты на девичник «змирос»¹⁶ или когда молодые люди справляют жениховский вечер, никаких трапез не устраивать, а только предлагать воду и пиво для утоления жажды. Трапеза для бедных не подходит под действие сих постановлений.

Свадебных трапез не должно быть больше двух, то есть в вечер после венца и на завтра или следующий за ним день. Число гостей на первой трапезе не может быть больше 20 человек, а на второй не более 30, не считая родственников, сватов и духовенства.

В первую после свадьбы субботу, когда невесту ведут в синагогу, никаких угощений не давать, ни мужчинам, ни женщинам, ни утром, ни после трапезы, разве только сватам и родственникам до второй степени включительно. На помолвках трапез не устраивать, только угощать водкой, тортами, пряниками медовыми и вареньем. Число гостей не должно превышать 30 человек. <…>

Эти постановления вступают в силу 1-го числа предстоящего месяца Сивана¹⁷.

Разослать копии этих постановлений во все уезды обеих губерний^h согласно изложенному, и по всей силе решений для этих двух губерний, состоявшихся в ночь на среду, 7-го Ияра¹⁸ 605 года¹⁹ Витебскⁱ.

Как же реагировали еврейские народные массы на все попытки ограничения свадебных торжеств?

Еврейские народные массы, и в особенности их трудовая часть, не желали мириться со всеми запретами, ограничивающими их потребности в радости и веселье. Лучшим доказательством этому является необходимость в постоянном наставлении масс, подтверждаемая вышеприведенными материалами.

Еврейское духовенство неустанно стремилось к превращению свадебных торжеств, как составной части брака, в чисто религиозный акт. Еврейские трудовые массы старались сохранить и отстоять свадьбу как праздник массовый, народный.

Так, М. Гюдеман в исследовании, посвященном обычаям немецких евреев XIV–XV веков, пишет: «Мы уже упоминали, что вся община или “весь народ”, как мы это устанавливаем из источников, принимали участие в свадьбе»^j.

Массовый народный характер еврейской свадьбы в Средние века отмечает и исследователь И. Лившиц в своей работе «Бадхены и шуты у евреев»:

Свадьба в старом еврейском гетто составляла событие, привлекавшее внимание всей общины. Веселье было большим, ибо оно было коллективным. Заботы личные и общие отходили в сторону, зависть и ненависть на время забывались. Важнейшими персонами становились жених и невеста, важнейшей заботой – забота об усилении свадебного веселья, забота о том, чтобы сделать его наиболее впечатляющим и наглядным. Это делалось не только ради жениха и невесты, но, главным образом, для всей общины, считавшей свадьбу особым карнавалом, праздником радости. И сколько ни проповедовало духовенство, сколько ни упрекали почетные лица, что свадьба превращается из священного акта в веселое сборище, где насмешки и юмор, сатира и пляски – важнейшие элементы, – им это не помогало. Широкие массы, так называемые низшие слои, «эрев рав» (ערב רב, сброд), жаждавшие веселья, видели в свадьбе легальную возможность повеселиться, которую в ином случае еврею пришлось бы искать за пределами гетто… В свадебном церемониале еврей усматривал почти единственную возможность для такого развлечения^k.

Массовым народным праздником свадьба была и у польских евреев в XVI веке. Здесь жениха и невесту к хупе провожали родственники в сопровождении шумной толпы народа^l.

Свадьба и свадебные торжества были также праздником всеобщей радости и веселья у евреев в России, о чем и поется в еврейской народной песне:

Давайте

Объясним,

Что «один»

Означает:

Один – это

Стол жениха,

Где едят,

Где пьют,

Где гуляют,

Где поют,

Где танцуют,

Где прыгают.

Стар и млад,

Все танцуйте,

Увеселяйте

Жениха и невесту^m20.

Массовый народный характер свадьбы у украинских евреев в начале XIX века отмечает А. Готлобер: «На синагогальном дворе собираются юноши и девушки и старики, поджидающие жениха и невесту»ⁿ.

В газете «Hatsfira»²¹ читаем о свадьбе у польских евреев в 1890-х годах: «В маленьких местечках, большинство населения которых составляют евреи, придерживаются обычая вести жениха и невесту к хупе и от хупы по улицам в сопровождении праздничной толпы, песен, игры на музыкальных инструментах и плясок»^o.

К этому примерно времени относится и сообщение Липеца, гласящее: «Жениха сопровождает к хупе много народа и окружает его со всех сторон»^p.

В наших полевых записях массовый народный характер еврейской свадьбы отмечается в сообщениях Ярошевича (Гусятин, Захарьевка, Тирасполь, Балта), Шпилберга (Бердичев), Доновича (Дубровно), Талалай (Завережье) и Гинзбурга (Пропойск).

«Когда свадебный поезд подходил к синагоге, здесь уже ждало много народа»^q.

«На свадьбу у бедных приходили незнакомые девушки»^r.

«В былое время почти все население местечка Дубровно являлось на свадьбу»^s.

Аналогичные сообщения имеются и в материалах Г. Талалай и Гинзбурга.

Массовый характер еврейской свадьбы нам приходилось и лично наблюдать в местечках Украины и Белоруссии.

В талмудическую эпоху свадьба включала обряды, связанные:

1. С составлением, чтением, подписанием и вручением невесте «ктубы» (כתובה, брачный договор).

2. С переходом невесты в дом мужа, «хупе» (חופה, покров).

3. С чтением «бирхот шева» (ברכות שבע, семь благословений), именовавшихся еще «бирхот хасаним» (ברכות חתנים, благословения женихов) или «бирхот нисуин» (ברכות נישואין, благословения бракосочетания).

Позже, как мы это увидим ниже, обряд хупы объединился с первым моментом древнего брака – «эйрусин» или «кидушин» (קידושין,אירוסין, обручение, освящение) и стал известен под названием «хупе укидушин» (חופה וקידושין, покров и освящение).

Из изложенного следует, что:

1. Главным актом в комплексе свадебных обычаев и обрядов был акт перехода и ввода жены в дом мужа.

2. Свадебные торжества у евреев всегда были массовым праздником.

3. В допалестинский период свадьба являлась общеродовым праздником.

4. Радость и веселье являлись непременной составной частью свадебных торжеств.

5. С потерей евреями их государственности еврейское духовенство, старавшееся ограничить или вовсе запретить еврейским народным массам веселье, пение и игру на музыкальных инструментах и другие развлечения, старалось ограничить размеры свадебных торжеств пределами семейно-религиозного праздника.

Причины ограничения свадебных торжеств у евреев те же, что и причины ограничения веселья.

6. У евреев в России свадьба продолжала оставаться праздником радости и веселья, не только семейным, но и массовым, коллективным народным праздником.

7. Попытки еврейского духовенства превратить свадьбу, как и брак в целом, в чисто религиозный акт не имели успеха у трудовых еврейских масс в России.

При рассмотрении всего комплекса свадебных обычаев и обрядов у евреев в России следует различать особо предсвадебный период и собственно свадьбу.

В предсвадебный период происходило сближение сторон, вступавших в брак, взаимный обмен подарками и подготовка к самой свадьбе.

Весь комплекс обычаев и обрядов, непосредственно связанных с самой свадьбой, следует рассматривать в следующей последовательности:

1. Обычаи и обряды, связанные с последней неделей до бракосочетания, то есть до «хупе укидушин».

2. Обычаи и обряды, связанные с «хупе укидушин».

3. Обычаи и обряды, следующие непосредственно за хупой.

Из первой группы мы считаем целесообразным отдельно выделить обычаи и обряды, исполнявшиеся до дня бракосочетания, и отдельно – обычаи и обряды, исполнявшиеся в день бракосочетания.

В соответствии с этим планом мы и будем рассматривать весь комплекс свадебных обычаев и обрядов у евреев.

¹ Дописано от руки: «носящих к тому же отрывочный характер».

² Перечисленные обряды и терминология сформировались в Стране Израиля, к «допалестинскому периоду» (что бы этот термин ни означал) они отношения не имеют.

³ Строго говоря, упоминание о пире есть только в Книге Судей, а во фрагменте из Книги Бытия говорится только о семи днях, проведенных с Иаковом с Лией после свадьбы.

⁴ «Хагига» (букв, «жертва мирная») – трактат Талмуда, где сначала разбираются законы жертвоприношения в Храме, а затем рассматриваются некоторые другие темы, например порядок преподавания тайн мироздания.

⁵ То, «о чем мы уже говорили выше», отсутствует. Вероятно, данный абзац остался от предыдущей редакции.

⁶ Здесь и далее подчеркивания сделаны Пульнером.

⁷ Важное свидетельство о сходстве свадебных и пуримских увеселений. Известно, что бадхн часто был также организатором труппы пуримшпилеров. На свадьбах гостей увеселяли ряженые, разыгрывая такие же сценки, как в Пурим.

⁸ Травестия – традиционный элемент пуримского представления, в котором мужчины играют женские роли, и пуримского ряжения. Еще одно доказательство близости увеселений Пурима и свадьбы.

⁹ Кегиле кдуше (святая община) – традиционное обозначение еврейской общины какого-либо города.

¹⁰ Выделенные курсивом слова вписаны в машинопись от руки карандашом.

¹¹ Постановление издано весной 1650 года, после казацкого восстания под предводительством Богдана Хмельницкого (1648–1650), которое уничтожило множество еврейских общин Украины, южной Белоруссии и восточной Польши.

¹² Соответствует 1651 году общего летоисчисления.

¹³ То есть без указания тысячелетия. Полная дата по еврейскому летоисчислению – 5411 год.

¹⁴ Парнес хойдеш (месячный староста) – традиционное название члена коллегии кагальных старшин, которые на выборной основе руководили еврейской общиной. Эта должность так называлась потому, что каждый член коллегии исполнял обязанности главы общины в течение месяца. Часто случалось, что власть в общине пожизненно узурпировал и даже передавал ее по наследству один человек; тем не менее его должность продолжала по традиции называться «парнес хойдеш».

¹⁵ Унтерфирениш (букв, «подведение», идиш) – почетный вызов к чтению свитка Торы, которым оказывают честь жениху в субботу, предшествующую свадьбе. Публикатор документа воспроизводит этот термин с учетом литвацкого диалекта идиша, в котором [ш] произносится как [с].

¹⁶ «Змирес» – букв, «песни». Имеется в виду девичник с песнями.

¹⁷ Сиван – месяц еврейского календаря, приблизительно соответствует июню.

¹⁸ Ияр – месяц еврейского календаря, приблизительно соответствует маю.

¹⁹ 15 мая 1845 года.

²⁰ Песня является парафразом пасхальной числословной песни «Ehad mi yodea» («Один, кто знает»).

²¹ «Гацфира» («Рассвет», иврит) – газета на иврите. Издавалась в Варшаве в 1862 году, затем с 1875 по 1931 год, первоначально еженедельник, с 1886 года – ежедневная. Первоначально газета была просветительским изданием, но с 1897 года, то есть с момента возникновения сионистского движения, стала его рупором.

^a Включая и эпоху Талмуда.

^b Свадебный венец был отменен после уничтожения еврейского государства (Мишна, Сота 9:14).

^c Миньян – здесь – десять человек.

^d На суде вследствие родства с хозяином.

^e Парнес (פרנס) – член кагала, общинного правления.

^f Областной пинкос Ваада главных еврейских общин Литвы // Еврейская старина. 1911. Т. IV. Вып. 2. С. 265–266.

^g Там же. С. 304.

^h Витебской и Могилевской.

ⁱ Домашний регламент в Белоруссии. С. 115.

^jGiidemann М. Idishe kultur-geshikhte in mitlalter. Z. 89.

^k Lifshits I. Badkhonim un leytsim bay idn. Z. 38.

^l История еврейского народа. С. 343.

^m Еврейские народные песни в России. С. 208. № 259 (Ковенская, Минская губ.).

ⁿ Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 45–46.

^o Hatsfira. 1891. № 222.

^p Lipietz Y. Sefer mat’amim. Z. 40.

^q Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^r Шпилберг В. Наши полевые записи.

^s Донович М. Наши полевые записи.

2.2. Предсвадебный период

Предсвадебный период начинался после подписания тноим и кнас-мол. Юноши и девушки, вступавшие в брак, официально становились с этого времени «хосн ун калэ» (חתן און כלה, жених и невеста), а их родители получали название «мехутоним» (מחותנים, сваты) и «мехутонестес» (מחותנעסטעס, сватьи).

Длительность предсвадебного периода по Талмуду определялась: для девицы в «двенадцать месяцев сроку, считая с того времени, как ее потребовал муж», и для вдовы в тридцать дней. «Если срок пришел, – указывается там же, – а бракосочетание не состоялось, то они могут есть из его имущества и могут есть возношение, <если муж коэн>¹» (ВТ, Ктубот 5 б)^а.

Срок для приготовления к свадьбе предоставлялся и жениху: «Подобно тому, как дают срок женщине, так дают срок и мужчине», – читаем мы в том же трактате^b.

Сроки эти менялись в зависимости от эпохи и местной конкретной обстановки. Например, у евреев в России предсвадебный период длился иногда 3–4 года, но не меньше шести месяцев. Сокращение этого срока не поощрялось. Отступления от принятого обычая были редким явлением и допускались лишь при чрезвычайных обстоятельствах, например при браках малолетних во время «беголе».

У украинских евреев (Бершадь, конец XIX – начало XX века) про отца, сокращающего установленную обычаем длительность периода от тноим до хасене, говорили, что «он собирается продать свою дочь»^c. <…>²

<«Благословен ты, Господи,> Боже наш, Царь вселенной, что не сотворил меня женщиной». Женщины же читали: «Благословен ты, Господи, Боже наш, Царь вселенной, сотворивший меня по воле своей»³.Согласно «Кицур Шулхан Орух»⁴,

«Необходимо человеку отдаляться от женщин, насколько это возможно. Запрещено подавать женщине знаки руками или ногами или подмигивать ей глазами; запрещено смеяться вместе с ней, вести себя рядом с ней легкомысленно или любоваться ее красотой; запрещено вдыхать запах благовоний, предназначенных специально для женщин, тем более в случае, если она держит их в руках или они висят на ней; запрещено смотреть на крашеные одежды женщины, с которой этот человек знаком, даже если эти одежды не на ней, поскольку это может привести его к плохим размышлениям о ней. Если человек встречает женщину на улице, не следует идти за ней, а следует прибавить шагу, чтобы она осталась в стороне или позади» (Кицур Шулхан Орух, 152:8).

В соответствии с этими обычаями принудительного брака мужчине считалось неприличным встречаться с женщиной, подавать ей руку и оставаться с нею наедине. Мужчине не полагалось спрашивать о здоровье женщины даже через посланца или через ее мужа. Запрещалось посылать ей привет. Религиозные фанатики, особенно хасиды, не проходили между двумя стоящими или сидящими женщинами⁵. Женщинам, входящим в дом хасидского ребе, не полагалось приветствовать присутствующих здесь мужчин, и т. д. Если все это относилось к мужчинам и женщинам вообще, то тем более строгие требования предъявлялись к еврейской молодежи.

Таким образом, ограничения и запрещение жениху и невесте обмениваться между собою визитами были установлены и проводились в интересах принудительного брака и во избежание возможного сближения мужчин и женщин⁶.

У украинских (Захарьевка, Гусятин) и молдавских (Балта, Тирасполь)⁷ евреев (начало XX века) приезд жениха с визитом к невесте считали распущенностью.

Когда мои родители все же пожелали, чтобы невеста приехала к нам на праздник Кущей [в 1906 году. – И. И.], и когда ее родители уж было согласились, и в нашем доме начали готовиться к приему гостьи, получили письмо от отца невесты, захарьевского раввина Гедалии Стрижевского, что подобная вещь недопустима, что это распущенность, позор, неприлично, что всю жизнь будут об этом толковать и т. д. Некоторые из друзей моего отца также поставили ему это на вид. В результате всего этого невеста не приехала.

Я к ней также не поехал и не видел до самой свадьбы.^d

Таковым было отношение к обмену визитами между женихом и невестой со стороны ревностных сторонников принудительного брака. Еврейские же трудовые массы, боровшиеся с принудительным браком, считали для себя эти ограничения не особенно обязательными, а со второй половины XIX века, с усилением борьбы против принудительного брака, почти необязательными.

Обмен визитами происходил обычно по субботам и праздникам, первый визит – в ближайшую после тноим субботу.

По сообщению П. П. Чубинского, обручив сына или дочь, более зажиточные устраивали в первую наступающую субботу «лекех ун бронфн»^8e.

Чаще всего жениха приглашали в дом родителей невесты на Пейсах и на субботу, называвшуюся «шабес-шире» (שבת־שירה, букв. «Суббота Песни»)⁹, что подтверждается еврейскими пословицами:

א חתן נעמט מען צו נאכט אויף פסח

A khosn nemt men tsu nakht oyf peisakh

Жениха берут <то есть приглашают в гости> на ночь Пейсаха¹¹⁰

и

כלה, איך וועל דיר זאגן א בשורה, די-ין חתן וועט קומען אויף שבת־שירה

Kale, ikh vel dir zogn bsure, dayn khosn vet kumen af shabes-shire

Невеста, я сообщу тебе новость, твой жених приедет на шабес-шире^g11!

В конце XIX – начале XX века у украинских и белорусских евреев жених приглашал в дом своих родителей невесту или ее родителей на Пейсах или праздник Кущей, при этом жених и невеста, в силу старой традиции, при встрече не осмеливались заговорить друг с другом, разве только украдкой бросали друг на друга взгляд^h.

Жениха, прибывшего с визитом, вели в субботу в синагогу (Завережье, Бершадь)ⁱ. Также знакомые и соседи, чтобы посмотреть на жениха, являлись в дом невесты под тем предлогом, что пришли что-нибудь одолжить (Завережье)^j.

В отношении переписки, как и в отношении визитов, существовали ограничения. В начале рассматриваемого периода переписка поэтому велась, как правило, родителями (главным образом отцами) жениха и невесты, с просьбою передать привет жениху.

Однако со второй половины XIX века, с развитием борьбы против принудительного брака, женихи и невесты также стали переписываться между собою, что подтверждается и наличием по этому поводу еврейской народной песни:

Письмецо мне жених присылает —

Расцеловать бы его слова!

Хотела бы я знать:

Мой ли он суженый^1k12.

Письма эти писали большей частью по установленному трафарету, по специально издаваемым письмовникам¹³.

Обычай предсвадебных подарков – древний еврейский обычай. Так, например, уже в Ветхом Завете рассказывается о подарках, принесенных слугой Авраама Елеазаром Ревекке – невесте Исаака (Быт 24:22, 24:53). Подарки преподносились и царю Соломону при его женитьбе на дочери фараона (3 Цар 9:16). То же читаем мы про замужество Ахсы, дочери Халева (Суд 1:15). В Талмуде эти подарки называются «сивлойнес» (סבלונות, подарки жениха невесте)¹⁴.

В Средние века у немецких евреев «накануне свадьбы виднейшие члены общины относили невесте подарки жениха, по большей части состоявшие из пояса, фаты, верхнего плаща, а впоследствии еще «сивлойнес тфиле» (молитвенный подарок), то есть молитвенника с надписью: «Огэв веахо шолем вереес» (אהבה ואחוה שלום ורעות, любовь и братство, мир и дружба). Жениху дарили кольцо и сапоги, позже талес и китл. Встречались кольца художественной работы с украшением в виде миниатюрной модели синагоги и с надписью «тов гадо» (טוב גדא, доброй судьбы, арам.), а позднее «мазл-тов» (מזל־טוב, букв. «Доброй судьбы»)^l. Как передает М. Гюдеман, у немецких евреев (XIV–XV века) подарок состоял только из пояса, его относили жениху раввины или почтенные члены общины в четверг, предшествующий обручению^m. Получение подарков сопровождалось пиршеством и приемом гостей. Это пиршество называлось либо «трапезой подарков», либо «кидушин-мол» (קידושיךמאל, трапеза освящения <брака>), либо непонятным термином «шпинолс» (שפינאלס) или «шпин’олц» ((שפינהאלץ.ⁿ¹⁵)

Обычай дарить невесте пояс существовал еще в конце XVIII – начале XIX века, при этом невеста посылала жениху и свой пояс в виде ответного подарка. Обмен поясами совершался, по описанию автора книги «Обряды еврейские…», следующим образом:

Ввечеру, накануне свадьбы, пересылает жених своей невесте через раввина золотой пояс; отдавая оный, говорит раввин: «Твой жених присылает тебе сей пояс, который ты должна надеть после бракосочетания, чтобы он мог оный видеть на тебе». После того невеста, через сего же раввина, пересылает к нему свой пояс, который и надевают на жениха находящиеся у него товарищи и который в тот же самый день должен также быть на нем. Вместо сего в Польше отсылает невеста своему жениху мантию, саван¹⁶ и холщовый колпак, а жених, напротив, пересылает ей шитые башмаки, туфли и колпак. Пояс означает страдание, ибо со вступлением в супружество встретятся также страдания и скорби^o.

Как указывает Э. Френк, у польских и литовских евреев в XVI веке перед богатой свадьбой «дарили обыкновенно золотые червонцы или женские украшения: кольца, серьги, пояса. В Германии в Средние века такие предбрачные подарки не вручались прямо женихом невесте, а передавались ей или ее родителям посторонними лицами»^p. Это была предосторожность, на которой настаивали раввины. Дело в том, что, по еврейскому закону, для акта обручения достаточно, чтобы мужчина вручил в присутствии двух свидетелей первой встречной женщине монету или кольцо со словами: «Ты мне обручена». При такой упрощенности обряда непосредственная передача подарков женихом невесте имела бы подобие законного обручения, а одного неосторожного слова жениха при этом было бы достаточно, чтобы превратить простой знак вежливости в акт, равносильный официальному обручению. В Польше, где нравы евреев в XVI веке были свободнее, указанная предосторожность не соблюдалась, и от этого происходили часто то печальные, то комические недоразумения. Раввинам приходилось разбирать такие тяжбы, когда жених утверждал, что он, вручая невесте подарки при свидетелях, произнес формулу обручения, а невеста отрицала это, или наоборот. Сначала раввины относились к таким случаям очень строго и признавали в них факт обручения; но впоследствии, когда эти случаи участились, польские раввины решили не придавать им значения и освобождали стороны от всяких обязательств. В Польше, по свидетельству современника, стало обычным явлением, что сватовство расстраивалось и после вручения подарков, и даже после дружеского сближения жениха и невесты^q.

У польских, украинских и белорусских евреев в первой половине XVII века жениху дарили обручальные рубашки [имеется, очевидно, в виду китл. – И. П.] и «фачейле» (פאטשיילע, шейный платок), что видно из следующего постановления Литовского ваада, запретившего эти подарки:

Прежде всего, постановлено, чтобы не дарить ни одному жениху, будь он бедный или богатый, ни обручальных рубашек, ни платка (фачейле), ни полотняной шапки, как то имели обыкновение справлять жениху в первое время. Все это ныне запрещено, и впредь этого делать нельзя. Если даже те вещи уже давно сделаны и лежат готовыми, то их отнюдь не следует отдавать жениху^r.

У евреев в России подарки, которыми обменивались обе стороны, состояли как из предметов, изготовленных собственноручно, так и из покупных. В конце XIX – начале XX века у украинских (Захарьевка) и белорусских евреев невеста, желавшая показать свое мастерство, вышивала и посылала жениху мешочек для тфилин с вышитыми на нем именем и фамилией жениха и годом вышивки. Будущей свекрови она посылала фартук или шелковый платок и разные вышивки. Иногда невеста преподносила подарки и будущему свекру в виде вышитой «кеаре» (קערה, в данном случае салфетка для покрывания мацы)^s17. В Завережье, Пропойске и Бершади невеста вышивала для жениха «мизрах»^t, а в Бершади – жилет^u. У белорусских евреев (Дубровно, конец XIX – начало XX века) родители невесты дарили жениху часы, портсигар, вышитый мешочек для талеса^v, если эти вещи не были еще подарены во время тноим; а родители жениха дарили невесте цепочку к часам. Одежду дарила только беднота^w. У украинских евреев невесте дарили кольца, браслет, жемчуг, часы с цепочкой и другие украшения, каждый по своим средствам и возможностям^x.

Иногда (Бердичев, Пропойск) жених и невеста еще посылали подарки своим повитухам. Так, например, в Бердичеве повитухам посылали в подарок фартук и рубаху, а богатые – еще и деньги!

В день обручения родители невесты посылали жениху китл и талес.

У белорусских евреев (Завережье) в конце XIX – начале XX века родственники и знакомые посылали невесте китку (плетеную булку). Вес китки доходил иногда до 20–40 фунтов¹⁸. Китку посыпали маком (чтобы у невесты «было столько детей и внуков, сколько маковых зерен на китке»). Китку привозили на подводе и вручали невесте или ее матери. При вручении желали:

לאנגע יארן און גוטע טעג, איר זאלט האבן נחת פון אי-יערע קינדער און אזוי

פיל גאלד זאלט איר האבן פון אי-יערע קינדער, ווי די וואג פון דער קיטקע!

Lange yarn un gute teg, ir zolt hobn nakhes fun ayere kinder un azoy fil gold zolt ir hobn fun ayere kinder, vi di vog fun der kitke!

Долгих лет и хороших дней, чтобы вы получили удовлетворение от ваших детей, чтобы вы получили столько золота от ваших детей, сколько весу в этой китке!

В ответ на пожелания приславших подарок приглашали на свадьбу!

По сообщению Липеца, в тноим вписывали, «что жених преподносит невесте покрывало», а невеста преподносит жениху талес и китл, расшитые золотом¹⁹. В прежние времена, указывает Липец (имея, очевидно, в виду первую половину XIX века), еще в тноим вписывали, что жених посылает невесте «брустух» (ברוסטוך, нагрудник), расшитый серебром или золотом²⁰. Жених посылает невесте украшения, которые она надевает на себя спереди (то есть на грудь); невеста же посылает жениху талес и китл, расшитые золотом или серебром, которыми он украшает себя сзади (талес надевается на плечи. – И. П.)^aa.

Обычай обмена подарками, как и приданое, был связан со значительными материальными затратами. Это обстоятельство послужило основанием для борьбы с богатыми подарками и большими затратами на них. Отражение этой борьбы у евреев в России мы имеем в уже упомянутом «Домашнем регламенте в Белоруссии». В нем говорится:

1. Не нашивать (на платье) никаких кружев. Стоимость верхней одежды жениха, то есть сюртука и шинели, не должна превышать 20 рублей. Для невесты платье и верхняя накидка не должны быть дороже 25 рублей серебром²¹.

2. Если сумма «надана» [приданого наличными деньгами. – И. П.] с главной стороны²² доходит до 300 рублей, положенных в руках доверенного третьего лица, то можно к вышеуказанной норме (издержек на одежду) прибавить еще 10 % для жениха и невесты. Если же сумма «надана» превышает 300 рублей, то издержки на гардероб жениха и невесты могут превышать 20 % этой суммы. Подарки жениху и невесте можно делать только наличными деньгами, а если пожелают дарить серебряные вещи или драгоценности, то подарки жениху не могут превышать 7 % суммы приданого с главной стороны, а невесте – не больше 15 %. Платки давать соответственно «надану», стоимостью от 3-х до 12 рублей для самых богатых.

3. Если нам будет дана какая-либо отсрочка по исполнению закона о перемене старомодной одежды²³, то запрещается вновь делать себе шелковые платья для ношения в будни. Равно и плательщики коробки²⁴ (за право ношения традиционного платья) лишены права заготовлять себе шелковые платья, кроме одного, для суббот и праздников, стоимостью от 10 до 15 рублей; для будней – исключительно из репса, демикотона или камлота²⁵, как сказано выше. Это относится и к меховым шапкам для будней, суббот и праздников; нельзя изготовлять новых иначе, как стоимостью от 2-х до 8 рублей, согласно определению в пункте 1. Всякие костюмы не должны оплачиваться дорого, как сказано выше п. 1. Общее правило таково: сокращать расходы на одежду сколько возможно, и да будет благословение на тех, которые тратят поменьше на дорогие платья и удовлетворяются средними^ab.

Подготовка к свадьбе, как мы уже указали, состояла в шитье приданого и одежды для жениха и невесты и для членов их семейств.

Подготовка и шитье приданого и одежды начинались еще задолго до свадьбы. В богатых и зажиточных семьях для этой цели на дом к жениху и невесте приглашали специальных портных и портних. В народной песне об этом поется:

Бродские²⁶ портные шьют,

Молодые женщины принимают;

Приняли, отложили, —

Расступитесь, жених идет!^ac

У белорусских евреев (Завережье) в конце XIX – начале XX века свадебная одежда жениха состояла из пальто, черного сюртука, талеса (талес преподносил жениху отец невесты), шляпы, ермолки, штраймл (шапка, обшитая собольим мехом), вышитого бархатного талес-зекл (мешочка для талеса). Там же свадебная одежда невесты состояла из белого шелкового платья со шлейфом, белых туфель, белых чулок и белых перчаток, фаты и цветов^ad. В Бершади в конце XIX – начале XX века невесте шили еще черное шелковое платье, а в богатых семьях – и ротонду^ае27.

В этот же период (последняя неделя до свадьбы) у белорусских евреев (Дубровно) начиналась усиленная подготовка к свадьбе. Устроители свадьбы (родители невесты) производили ремонт и уборку дома, ремонт мебели, где должны были проводиться свадебные торжества; закупали съестные припасы и напитки, заготавливали посуду. Посуду брали напрокат в магазине по две копейки за тарелку, одалживали стулья, приборы, бокалы и т. п. Для приготовления свадебной пищи нанимали специальную «свадебную» повариху. Портные приносили новые платья (при этом их угощали выпивкой)^af.

Чтобы получить общее представление о предсвадебном периоде, нам остается еще остановиться на вопросе о порядке приглашения гостей на свадьбу и свадебные торжества.

Свадьба, как мы уже отмечали, была массовым коллективным праздником, и все еврейское население местечка считало своим долгом побывать на свадебных торжествах. Независимо от этого посылались специальные приглашения почетным лицам – родственникам и добрым знакомым – с просьбою принять участие в предстоящих торжествах.

Прежде всего приглашали на предшествующую бракосочетанию субботу для проводов жениха и его матери в синагогу к так называемому «вызову к Торе»²⁸.

В проводах жениха в синагогу принимали участие близкие знакомые и родственники, приглашаемые отцом жениха. У зажиточных украинских (Гусятин, Захарьевка, Одесса и другие места) и молдавских (Балта, Тирасполь) евреев в конце XIX – начале XX века участников этих проводов приглашали с помощью специальных пригласительных билетов – «хасене цетлех» (חתונה צעטלעך, букв, «свадебные записки»). Эти билеты служили также приглашением на свадьбу. Бывали отпечатанные в типографии хасене цетлех, составленные по стандартной форме. Приводим здесь содержание такого стандартного свадебного пригласительного билета²⁹:

Поздравляем. Поздравляем.

Считаю для себя за честь просить Вас пожаловать повеселиться с нами на бракосочетании нашего сына, жениха, учителя и господина^ag (имярек), да сияет светоч его, с его суженою, невестой госпожой (имярек), да живет она. Бракосочетание состоится, с Божьей помощью, в…

Хупа состоится, с Божьей помощью, в такой-то день такого-то года в таком-то месте.

На веселье Вашего сына мы возместим Ваши труды и будем ликовать вместе с Вами^ah.

В такой стандартный печатный пригласительный билет нужно было только вписать время предстоящих проводов в синагогу, место устройства свадьбы и имена жениха и невесты. Некоторые печатали специальные свадебные пригласительные билеты с акростихами на имена жениха и невесты, а иногда еще и на слова «хосн» (חתן, жених) и «кале» (כלה, невеста). Приводим образец такого акростиха³⁰:

День радости в нашем доме

Спустился к нам с бракосочетанием нашего сына.

И мы просим Вашу честь

Пожаловать с супругою

К вызову к Торе

В субботу раздела «Вайейро»³!

Вы, скажем не льстя, доставите нам большое удовольствие,

Прибыв также на хупу.

Возместим Ваш труды на радостных событиях у Ваших детей^ai.

В еврейском тексте первые буквы акростиха прочитываются как «Иегошуа» (имя жениха) и «Броха» (имя невесты).

За этим акростихом следовали указания о месте и времени предстоящих торжеств и имена жениха, невесты и их родителей^aj.

Пригласительные свадебные билеты разносил за несколько дней до предстоящих торжеств шамес (синагогальный служка), а иногородним их отправляли по почте. Шамесу за разноску билетов уплачивал вознаграждение отец жениха. Кроме того, на свадебном пиру для шамеса еще ставили «кеаре» (קערה, особое блюдо), куда гости опускали монеты в пользу шамеса. Шамес был поэтому заинтересован в раздаче большего числа билетов. Тем не менее шамес часто не вручал билетов некоторым беднякам, у которых он не рассчитывал получить вознаграждения за свои труды. На этой почве между обойденными знакомыми или родственниками, с одной стороны, и родителями жениха и невесты, с другой, возникали неприязнь и обиды: у первых за то, что их обошли приглашением; у вторых за то, что приглашенные не явились. При этом никто и не подозревал, что во всей этой истории виноват шамес^ak.

В связи с этим интересно отметить следующий анекдот.

В одном маленьком местечке послали шамеса приглашать гостей на свадьбу. Шамесу вручили список приглашенных. В местечке улицы не имели названий, а дома – номеров. Стал ходить шамес из дома в дом и спрашивать: «Кто здесь живет?» – «Зальцман», – ответили ему. Тогда шамес посмотрел в свой список и сказал: «Нет, вас не приглашали»?

У гродненских евреев во второй половине XIX века на свадьбу приглашали клезмеры (כלי־זמרים, музыканты) и бадхен (בדחן, свадебный увеселитель). У нас есть описание этого обычая в воспоминаниях бадхена Зизмора:

В пятницу вечером перед неделей, на которую назначена свадьба, мехутоним (מחותנים, родители новобрачных) посылали клезмеров и бадхена к близким друзьям, родственникам (братья, сестры, дяди, тети) и унтерфирерс (אונטערפירערס, дружки) сыграть каболес-шабес³² (קבלת־שבת, «встреча Субботы»). При приходе в один из домов бадхен объявлял, в честь кого исполняется «каболес-шабес», а клезмеры играли марш. За свою игру клезмеры получали угощение и плату деньгами.

Этот обычай считался настоящим приглашением на свадьбу. Если клезмеров и бадхена к кому-либо из знакомых и родственников не посылали для исполнения «каболес-шабес», то это считалась большим оскорблением. Оскорбленные не приходили в таких случаях на свадьбу^am.

Отказаться от полученного приглашения к «вызову к Торе» и на свадьбу полагали неприличным, так как «увеселять жениха и невесту» считалось общественным долгом³³. Поэтому-то все приглашенные и их семьи старались присутствовать на всех свадебных торжествах. Отсутствовали в крайних случаях, и то – иногородние. В последнем случае свадебные подарки и поздравления новобрачным и их родителям посылались по почте. Приводим здесь текст двух поздравительных телеграмм, посланных О. И. Ярошевичу к свадьбе его дядьями. Первая телеграмма из Киева гласила: «Поздравляем благословением 72-го Псалма»³⁴. Во второй телеграмме из Дубно говорилось: «Поздравляем благословением коганим»^an35.

Следует еще отметить существовавший у евреев в России обычай приглашать на свадьбу покойных родителей³⁶. Делалось это в том случае, если или жених, или невеста, или оба были сиротами. В связи с этим обычаем у украинских (Бердичев) и белорусских (Завережье) евреев в конце XIX – начале XX века жених и невеста отправлялись (каждый в отдельности) на кладбище, на могилы родителей, и обращались к ним со следующими словами³⁷: «Знай, что сегодня у нас свадьба. Во имя заслуг предков пусть будет нам счастье на долгие годы»^ao.

Обычай этот практиковался и в том случае (Дубровно), если умершие родители были погребены не в том городе, в котором жили жених или невеста^ap.

Придя на кладбище, следовало обойти его кругом, при этом бросая чеснок на могилы³⁸. Уходя с кладбища, оставляли что-либо на могиле (даже соломинку); это, по объяснению О. И. Ярошевича, должно было свидетельствовать, что посетивший кладбище действительно побывал на могиле. Делалось это для того, чтобы покойник не был в претензии, что его забыли^aq.

У украинских евреев запрещалось ходить на кладбище^ar:

1) Сиротам в течение года после смерти кого-либо из родных, если они (сироты) не были до этого на кладбище в течение семи лет. Чтобы освободиться от запрета, отправляли предварительно на кладбище шамеса, который стучал по могиле палкой и заявлял: «Знай, что твой родственник такой-то и такой-то хочет прийти к тебе».

2) По понедельникам и четвергам за исключением месяца Элула, когда разрешалось посещать кладбище в любой день³⁹.

¹ Коэн – жрец иерусалимского Храма. Талмудическая норма относится ко времени существования Второго Храма. Подразумевается, что жена коэна также может есть «возношение», то есть пожертвования для коэнов в Храм.

² В рукописи отсутствует с. 85.

³ Четвертое из благословений, произносимых после пробуждения, но до утренней молитвы, в мужском и женском варианте соответственно.

⁴ Кицур Шулхан Орух (букв. «Краткий “Накрытый стол”», др.-евр.) – общее название ряда галахических кодексов, являющихся сокращенным изложением «Шулхан Оруха». В данном случае имеется в виду популярный в Восточной Европе «Кицур Шулхан Орух», составленный в 1864 году Шломо Ганцфридом (Унгвар, ныне Ужгород, Закарпатье).

⁵ Следует следить, чтобы мужчина не шел между двумя женщинами (Кицур Шулхан Орух 3:8).

⁶ Выделенные курсивом слова вписаны в машинопись от руки карандашом.

⁷ До революции Балта была уездным городом Подольской губернии, а Тирасноль – Херсонской. В Советском Союзе оба эти города были включены в Молдавскую АССР в составе Украинской ССР. После аннексии Бессарабии в 1940 году Тирасполь вошел в состав Молдавской ССР, а Балта – в состав Одесской области Украины. Таким образом, Пульнер называет евреев Балты и Тирасполя молдавскими исходя из административного деления СССР на момент написания диссертации. С этнографической точки зрения евреи этих городов ничем не отличались от евреев других городов и местечек юго-запада Украины.

⁸ У Чубинского говорится о «закуске» после обручения, но нет ни слова о приезде жениха к невесте или невесты к жениху. Таким образом, этот отрывок Пульнеру следовало бы разместить выше, там, где говорится о запрете встреч жениха с невестой.

⁹ Суббота между 10-м и 17-м днями месяца Шват, соответствует недельному разделу «Бешалах» («И возвестил»), в состав которого входит Песнь сынов Израиля, которую они воспели, когда расступилось Чермное (Красное) море. Именно это определило название субботы. Шват – месяц еврейского календаря, приблизительно соответствующий концу января – февралю.

¹⁰ В сборнике Бернштейна эта пословица выглядит так: «А khosn nemt men nit tsu nakht af peisakh» («Жениха не приглашают в гости на ночь Пейсаха»), то есть имеет прямо противоположный смысл. Сейдер Пейсах (ритуальная трапеза праздника Пейсах) происходит ночью.

¹¹ Бернштейн помечает, что это строчка из народной песни. У Пульнера еврейский текст отсутствует. То, что это фрагмент песни, видно из наличия рифмы «bsire (диалектная форма) – shire».

¹² Подробнее о песнях-письмах см.: Хаздан Е. В. «А brivele»: Песни-письма у восточноевропейских евреев // Материалы Шестнадцатой ежегодной международной междисциплинарной конференции по иудаике. Ч. 2. М., 2009. С. 301–321.

¹³ Письмовники на идише были широко распространены и обязательно содержали образцы переписки между женихом и невестой.

¹⁴ Непонятно, какое именно место в Талмуде Пульнер имеет в виду.

¹⁵ Гюдеман предполагает, что эти непонятные термины связаны со словом «шпин» – прялка, символ замужней женщины. См.: Gudemann М. Idishe kultur-geshikhte in mitlalter. Z. 216, прим. 144. В Еврейской энциклопедии термином «шпинголц» назван обед в честь родителей жениха, который устраивали родители невесты в начале субботы (в пятницу вечером), предшествующей свадьбе (Свадебный обряд // Еврейская энциклопедия. Т. XIV. Стб. 52).

¹⁶ Имеется в виду китл.

¹⁷ Обычно этим словом обозначается ритуальная тарелка для размещения символов Пейсаха. В данном случае имеется в виду матерчатая салфетка с тремя отделениями для трех кусков мацы, верхняя сторона которой используется как «кеаре». На такой салфетке вышиты названия соответствующих продуктов – символов Пейсаха.

¹⁸ 8-16 кг.

¹⁹ Китл могли расшить серебром, воротник талеса (аторе) – украсить серебряним шитьем или серебряными накладками. Украшение молитвенных облачений золотным шитьем не упоминается в других источниках и не встречается в музейных коллекциях.

²⁰ Брустух (брустихл) часто украшали золотым и серебряным шитьем в технике «шпанье» (объемная вышивка).

²¹ В Российской империи в период 1769–1849 годов имели хождение две валюты – ассигнационный рубль и рубль серебром. Рубль серебром в 1845 году (год публикации «Домашнего регламента») был в 3,5 раза дороже рубля ассигнациями.

²² Имеется в виду сторона невесты.

²³ С конца 1830-х годов русское правительство начинает систематическое наступление на использование евреями традиционного платья, действуя как мерами прямого принуждения, так и с помощью налогов. Положение от 1839 года о коробочном сборе установило налог на «шитье еврейской одежды» (имелось в виду мужское и женское верхнее платье) стоимостью 10 рублей. С 1843 года Комитет для определения мер коренного преобразования евреев постановил взимать с каждого еврея в отдельности налог на ношение еврейской одежды. Налог на ношение еврейской одежды был увеличен новым Положением о коробочном сборе от 1844 года.

²⁴ Коробка (коробочный сбор или такса) – первоначально экстраординарный внутренний налог, введенный в XVIII веке кагалами для погашения долгов перед своими кредиторами. Постепенно этот налог стал постоянным и использовался кагалом не только для погашения долгов, но и для внутренних нужд общины. Российское правительство сохранило коробочный сбор, направив его на выплату налоговых недоимок, числившихся за общинами, и разрешило остаток тратить на общинные нужды. Впоследствии правительство направило часть коробочного сбора также на содержание еврейских училищ, создание еврейских земледельческих колоний и финансирование других правительственных реформ в жизни евреев. Коробочным сбором облагалось все, что было связано с соблюдением религиозных традиций: продажа кошерного мяса, зажигание субботних свечей, ношение традиционной одежды. Таким образом, в «Домашнем регламенте» сказано, что те, кто уже платит коробочный сбор за ношение традиционного платья, не должны шить себе новое, чтобы не увеличивать расходы.

²⁵ Репс – плотная хлопчатобумажная или шелковая ткань. Демикотон – плотная и жесткая двойная хлопчатобумажная ткань. Ноский, крепкий и долговечный демикотон шел на пошив верхней одежды и пользовался спросом у бедных горожан. Камлот – грубая шерстяная ткань черного или коричневого цвета.

²⁶ Броды – крупный город в австрийской Восточной Галиции (в настоящее время Львовская область, Украина) на границе с Российской империей. Из Австрии в Россию въезжали через Броды, поэтому евреи – иностранные подданные назывались «бродскими». Таким образом, в песне речь идет о модных «заграничных» портных.

²⁷ Ротонда – верхняя женская одежда в виде большой пелерины без рукавов. Была в моде с 1840-х годах и вплоть до начала XX века.

²⁸ «Вызов к Торе» – алие (עליה, букв, «восхождение», др.-евр., имеется в виду «восхождение на биму, возвышение для чтения свитка Торы»). Также «уф-руф» (אויפרוף, «вызов», «призыв»). Так называется приглашение прихожанина на биму для произнесения отрывка из недельного раздела во время утренней службы в субботу. По обычаю в субботу перед свадьбой жениха вызывают к чтению мафтира (заключительного фрагмента недельного раздела) и гафтары (фрагмента из Пророков, следующего за недельным разделом). Этот вызов считается особенно почетным.

²⁹ Текст на идише отсутствует. Для него в рукописи оставлено место.

³⁰ Текст на идише отсутствует. Для него в рукописи оставлено место.

³¹ Недельная глава «Вайейро» («И явил»). В нее входят стихи Быт 18:1-22:24.

³² В данном случае «каболес-шабес» – название музыкальной темы.

³³ Увеселение жениха и невесты считается мицвой, то есть заповедью, богоугодным делом.

³⁴ В Псалме 72 (в русской Библии – Пс 71) речь идет о богатстве, изобилии, процветании и рождении множества детей. «Будет обилие хлеба на земле, наверху гор; плоды его будут волноваться, как лес на Ливане, и в городах размножатся люди, как трава на земле» (Пс 72:16).

³⁵ В Писании сказано, что первый первосвященник Аарон, брат Моисея, и его сыновья благословляли народ так: «Да благословит тебя Господь и сохранит тебя! Да озарит Господь лицо Свое для тебя и помилует тебя! Да обратит Господь лицо Свое к тебе и даст тебе мир!» (Числ 6:24–27). В настоящее время этими словами во время праздников коэны благословляют общину в синагоге. Не исключено, что содержание поздравительной телеграммы определялось тем, что поздравляющий был коэном.

³⁶ Согласно нашим полевым записям, этот обычай был широко распространен среди евреев Подолии до самого последнего времени. Подробней об этом см.: Дымшиц В. Еврейское кладбище: место, куда не ходят // Штетл. XXI век. Полевые исследования / Сост. В. Дымшиц, А. Л. Львов, А. В. Соколова. СПб.: Издательство ЕУ СПб, 2008. С. 135–158, а также см. сс. 511–516 настоящего издания.

³⁷ Текст на идише отсутствует. Для него в рукописи оставлено место.

³⁸ Единственное свидетельство о том, что на могилы кладут чеснок, было записано от русских иудействующих в селе Привольном (Азербайджан) в 1997 году. Возможно, они сохранили архаическую ашкеназскую практику, вышедшую из употребления в других общинах.

³⁹ Понедельник и четверг – дни, в которые в синагоге, во время утреннего богослужения, читают по свитку недельные разделы Торы. В понедельник и четверг назначают личные посты. Посещение кладбища в Элул (август – начало сентября), то есть перед осенними праздниками, характерно для евреев Украины. По словам информантов, в Элуле лучше ходить на кладбище либо в понедельник, либо в четверг. Подробней об этом см.: Дымшиц В. Еврейское кладбище: место, куда не ходят. С. 135–158.

^a Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. III. С. 134–135.

^b Там же. С. 135.

^c Богомольный Н. Наши полевые записи.

^d Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^e Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 37.

^f Bernshteyn I. Idishe shprikhverter. Z. 111. № 1622.

^g Ibid.Z. 135. № 1923.

^h Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 36–37.

ⁱ Талалай Г., Богомольный Н. Наши полевые записи.

^j Талалай Г. Наши полевые записи.

^k Yudische folkslieder mit melodyen. Bd. 2. Z. 55–56. № 38.

^l Свадебные обряды // Еврейская энциклопедия. Т. XIV. Стб. 52–53.

^mGudemann M. Idishe kultur-geshikhte in mitlalter. Z. 85.

ⁿ Ibid. Z. 216, прим. 144.

^o Обряды еврейские. С. 266–267.

^p Респонс Магаршала № 21. Цит. по: Frenk Е. N. Meshumadim in Poilen. Z. 96–97.

^q История евреев в России. С. 341–342.

^r Областной пинкос Ваада главных еврейских общин Литвы // Еврейская старина. 1909. Том. II. Вып. 4 (октябрь – декабрь). С. 106.

^s Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^t «Мизрах» (מזרח, букв, «восток») – в данном случае вышитая картина, которая вешалась в доме на восточной стене, чтобы молящийся еврей знал, куда ему следует стоять лицом.

^u Богомольный Н. Наши полевые записи.

^v Молитвенное облачение, накидываемое поверх одежды мужчинами во время утренней молитвы.

^w Донович М. Наши полевые записи.

^x Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^y Шпилберг В. Наши полевые записи.

^z Талалай Г. Наши полевые записи.

^aa Lipietz Y. Sefer matamim.

^ab Домашний регламент в Белоруссии. С. 114.

^ac Yiddisher folklor. Z. 74.

^ad Талалай Г. Наши полевые записи.

^ae Богомольный Н. Наши полевые записи.

^af Донович М. Наши полевые записи.

^ag Принятая форма вежливого обращения.

^ah Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^ai Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^aj Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^akрошевич О. И. Наши полевые записи.

^al Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^am Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 873.

^an Ярошевич О. И. Наши полевые записи. «Коганим» – каганиты, причислявшие себя к роду жрецов иерусалимского Храма.

^ao Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^ap Донович М. Наши полевые записи.

^aq Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^ar Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

2.3. Последняя неделя до хупы (бракосочетания)

Собственно свадьба начиналась в день хупы (бракосочетание, обряд освящения брака), но свадебные торжества и подготовка к самой свадьбе – за неделю.

Вся эта неделя, называвшаяся «серебряной неделей», была связана со многими обычаями, обрядами, обрядовыми пирушками и поверьями¹.

В течение всей недели жених и невеста нуждались, по народному поверью, в особой магической охране от воздействия «нит гуте» (ניט גוטע, букв, «недобрые», то есть нечистые духи, черти), «порчи» и «эноре» (עיךהרע, дурной глаз, сглаз).

«Трое подлежат охране: жених, невеста и больной»², – гласит еврейская пословица, возникшая, по-видимому, под влиянием талмудического изречения: «Трое нуждаются в охране: больной, жених и невеста» (ВТ, трактат «Брахот», 546.). В силу этого поверья у белорусских (как и у других) евреев в России в конце XIX – начале XX века для охраны жениха и невесты принимались соответствующие меры предосторожности:

1. Жениха и невесту на протяжении всей предсвадебной недели не выпускали без провожатых из дому (Дубровно, Завережье)^a.

2. При выходе из дому жених носил с собою мезузу (дверной амулет) (Завережье)^b3.

3. Жениху и невесте не рекомендовалось уходить далеко от своего дома (Завережье)^c.

4. При возвращении из миквы невеста избегала встреч с собакой (Завережье)^d4.

5. Жениху и невесте не полагалось ходить через реку (Завережье)^e5.

6. Жениху и невесте запрещалось входить в дом, где не было мезузы (Завережье)^f6.

7. Если жених и невеста выходили ночью из дому, то должны были иметь при себе нож (Пропойск)⁸⁷.

8. В продолжение всей предсвадебной недели жениху и невесте запрещалось работать (Дубровно)!

В конце XVIII – начале XIX века жених и невеста за три дня до свадьбы не смели показаться вне своего дома, чтобы не подвергнуться сглазу или злым чарам, разве только при отправлении в дорогу. В этом случае жених брал с собою двух мужчин, а невеста – двух женщин в качестве спутников и охранителей¹.

Несоблюдение предосторожностей влекло, по народному поверью, порчу, похищение, причинение болей, страха и т. д. Так, в местечке Ружаны (Белостокская область) сохранилось следующее предание, относящееся к середине XIX века:

Моя бабушка рассказывает, что, когда она еще была девушкой, лет 60–65 тому назад, ее сестра выдавала замуж свою дочь. Свадьба должна была быть выездной в деревне. Бабушка тоже ездила на свадьбу. В подводе ехало восемь мужчин, пять женщин и невеста между ними. Когда они уже были за городом – дело было к вечеру – невеста заплакала и закричала, что с нее рвут куски. Она кидалась по возу и прижималась к людям. Но это не помогло. Евреи стали осматривать свои цицит, не негодные ли они, но все оказались кошерными⁸. Стали ощупывать карманы, нет ли там чего нечистого, но ничего не нашли. Тогда мужчины стали спрашивать, носят ли женщины фартуки и «зокн-бендлех» (זאקךבענדלעך, чулочные подвязки)⁹ – все это у них оказалось. Тем временем невеста продолжала плакать и не находила себе места. Тогда мужчины спросили невесту, была ли она в микве и сменила ли белье. Невеста ответила да. Сильно испугались евреи и стали молить Бога о помощи. Все плакали, но сильнее и громче всех плакала невеста. Ехал с ними старый еврей с седой бородой, который велел остановиться и осмотреть невесту, одета ли она, как полагается перед хупой, и когда убедились, что одета по всем правилам, то приказал девушкам осмотреть невестину рубаху. При осмотре рубаха оказалась в крови. Евреи отрезали окровавленный кусок рубахи и бросили. Окровавленный кусок полотна полетал над возом несколько минут и исчез. Невеста перестала плакать, и они отправились на свадьбу¹⁰.

Таковы основные меры, которые принимались для охраны жениха и невесты от «злых духов» и «нечистой силы»¹!

Обычаи и обряды, исполнявшиеся во время «серебряной недели», можно распределить по следующим группам:

а) обычаи и обряды, связанные с понедельником и четвергом, предшествовавшими хупе;

б) обычаи и обряды, связанные с субботой, предшествовавшей хупе;

в) пир для нищих;

г) обычаи и обряды, связанные с кануном хупы.

¹ Следующий абзац (включающий группировку обычаев) несколько раз перечеркнут пером. Он же выписан от руки на обороте л. 104, то есть после рассказа о магической защите жениха и невесты.

² Источник не найден.

³ Мезузу, то есть сам пергаментный лист с текстом, считали надежным оберегом. Ее могли взять с собой в дорогу, дать носить жениху или невесте и т. п.

⁴ Невеста посещала микву непосредственно перед свадьбой, с тем чтобы иметь возможность после свадебной церемонии провести брачную ночь с мужем. После миквы невеста не должна была видеть нечистых животных (собаку, свинью), так как, по поверью, это могло дурно повлиять на плод, который она могла зачать в первую брачную ночь.

⁵ В фольклоре, в том числе еврейском, мост рассматривается как место обитания нечистой силы.

⁶ В помещении, не защищенном мезузой, могла таиться нечистая сила.

⁷ С точки зрения многих народов, в том числе евреев, острое железо является оберегом.

⁸ Цицес носили не только во исполнение заповеди, но и как оберег. Считалось, что поврежденные («некошерные») цицес не защищают от нечистых духов.

⁹ Считалось, что фартуки и подвязки защищают женщину от проникновения в ее тело злого духа.

¹⁰ Источник текста на идише не найден.

¹¹ Этот абзац выписан от руки на обороте л. 104.

^a Донович М., Талалай Г. Наши полевые записи.

^b Талалай Г. Наши полевые записи.

^c Талалай Г. Наши полевые записи.

^d Талалай Г. Наши полевые записи.

^e Талалай Г. Наши полевые записи.

^f Талалай Г. Наши полевые записи.

^g Гинзбург. Наши полевые записи.

^h Донович М. Наши полевые записи.

ⁱ Обряды еврейские. С. 266.

2.3.1. Понедельник и четверг, предшествующие хупе

У белорусских евреев (Дубровно) в конце XIX – начале XX века в понедельник и четверг¹, предшествующие хупе, жениха вызывали в синагоге, при утренней молитве, к чтению Торы. Во время «алии» (עליה, вызов к Торе) прихожане провозглашали в адрес жениха: «Хазак!», то есть «крепись!»². Отправляясь на «биму» (בימה, помост в центре молитвенного зала для публичной рецитации свитка Торы), где читали Тору, жених надевал талес³. Когда жених стоял на биме, молящиеся осыпали его орехами и изюмом, которые собирали присутствующие в синагоге дети. Обычай осыпания жениха орехами или изюмом известен под названием «башитнс» (באשיטנס, осыпание).

Орехи и изюм приносил отец жениха, который передавал их шамесу. Платок, в котором приносили изюм и орехи, дарили шамесу.

После алии в синагоге и в доме родителей жениха устраивали «лехаим» (לחיים, угощение с водкой), во время которого произносили «винчунген» (װיבטשונגען, пожелания) в адрес устроителей угощения, а также жениха и невесты, например такие: «На здоровье, пусть эта пара живет красиво. Получайте от нее удовлетворение и удовольствие. Доживите до свадеб их детей!»^а4

¹ Понедельник и четверг – дни, в которые в синагоге, во время утреннего богослужения, читают по свитку недельный раздел Торы.

² Жениха вызывают читать мафтир. «Крепись, и мы укрепимся!» (2 Сам 10:12) – возглас общины, которым принято приветствовать чтеца, вызванного к чтению заключительных стихов недельного раздела.

³ У ашкеназов талес во время утренней молитвы надевают только женатые мужчины. Таким образом, в этот день молодой человек первый раз в жизни молился в талесе.

⁴ Текст на идише отсутствует. Для него в рукописи оставлено место.

^а Донович М. Наши полевые записи.

2.3.2. Суббота, предшествующая хупе

Суббота, предшествовавшая хупе, называлась «шабес уфруфе-ниш» (שבת אױפרופעניש, суббота вызова <к Торе>).

В эту субботу происходили:

1) Торжественные проводы жениха в синагогу к утренней молитве и связанные с ними обряды.

2) Торжественные проводы матери жениха в синагогу к утренней молитве.

3) Угощения в синагоге и в доме родителей жениха до и после обеда.

4) Угощение у жениха после обеда.

5) «Форшпил» у жениха вечером.

6) «Форшпил» у невесты вечером.

Проводы жениха в синагогу у белорусских евреев (Минск, первая половина XIX века) проходили, по описанию Л. Леванды, следующим образом:

Поутру жених в сопровождении отца и ближайших родственников отправляется в синагогу, где между утренней молитвой и обедней¹ происходит так называемый «уфруф» (אויפרוף, вызов <к Торе>), то есть приглашение его на синагогальную эстраду читать «мафтир» (מפטיר, заключительные стихи отдела Пятикнижия, положенного на эту субботу). При этом случае кантор со своим хором поет «ми шеберах» (מי שברך, здравицу)² жениху и его родственникам, которых также поочередно приглашают читать по нескольку стихов из недельного раздела Пятикнижия. Во время пения здравицы жениху стоящие на эстраде осыпают его голову орехами^a.

Более подробное описание этого обряда у украинских евреев (начало XIX века) дает нам А. Готлобер:

В субботу утром отец сзывает к себе своих родственников. Все одеваются в дорогие одежды. Жених наряжается в свои свадебные одежды и, в первый раз, в соболиную шапку³.

Поверх одежды он надевает тизлик⁴ – особую длинную и широкую одежду, достигающую до пят, рукава такой же длины, что и одежда. Одежду эту носят внакидку на плечи и рукой поддерживают за шелковые шнурки у шеи, которыми зашнуровывают тизлик, чтобы он не слетел. Эта одежда уже давно вышла из моды, ее еще носят только в Галиции⁵. В этой одежде жениха сопровождают в синагогу.

В эту субботу мехутн и его родственники пользуются в синагоге наибольшим почетом. Они первые во всех обрядах. Они занимают самые почетные места у восточной стены, им распределяют лучшие вызовы к Торе. Богачи уступают свои постоянные места у восточной стены⁶ жениху и его родственникам. Жених становится возле раввина, а по сторонам его – мехутоним. Когда жениха призывают к Торе, кантор выкрикивает его имя громче других, а затем поет с певчими. Именно в это время появляются из женского отделения женщины и забрасывают публику жменями орехов. Дети бедняков бросаются собирать орехи. После молитвы все присутствующие направляются к жениху на брохо⁷ [закуску. – И. П.]^b.

Проводы жениха и его матери в синагогу и обряды, с ними связанные, сохранились у украинских и белорусских евреев до начала XX века^c.

При этом жениха провожали в синагогу его сверстники – юноши, с которыми он потом закусывал в особой комнате^d. У белорусских евреев (Пропойск) в конце XIX – начале XX века жених отправлялся в синагогу без провожатых. Орехи и конфеты, которые бросали в жениха, приносил с собою отец жениха^6e. В Гродно (вторая половина XIX века) молитва в синагоге обставлялась с большой торжественностью. До вызова жениха кантор и певчие исполняли «змиройс» (זמירות, религиозные гимны)⁸, в которых упоминаются жених и невеста, как например: «Как на жениха возложил венец» (כחתן יכהן פאר (Ис 61:10)⁹ или «Выходит, как жених из брачного чертога своего» (כחתן יוצא מחופתו) (Пс 19 (18):6)¹⁰. Здесь же на голову жениха сыпали кроме орехов еще изюм и миндаль^f.

У украинских евреев (Бершадь) в конце XIX – начале XX века местная интеллигенция приносила к башитнс розы. При башитнс здесь произносили пожелания: «Пусть путь его будет усеян розами»^g11.

В Захарьевке и Гусятине (украинские евреи), Балте и Тирасполе (молдавские евреи) в конце XIX – начале XX века проводы жениха в синагогу происходили следующим образом:

В субботу рано утром все приглашенные со своими женами собирались у отца жениха. Когда все уже были в сборе, жениху предлагали «открыть проводы» правой ногой¹². За ним следовали все мужчины. Когда жених появлялся в синагоге, шамес усаживал его у восточной стены на первом месте, а затем всех мехутоним (приглашенных со стороны жениха) тоже на почетных местах. Когда жениха призывали к чтению субботнего раздела Пятикнижия, его облачали в талес¹³. По окончании чтения раздела Пятикнижия шамес открывал окна женского отделения синагоги или же впускал женщин в мужское отделение (к дверям). Хазн (חזן, кантор), находящийся в это время на синагогальной биме, исполнял «Эход йохид умюход галелуйо»¹⁴ (אחד יחיד ומיוחד הללויה, «Один, единственный и единый, аллилуйя»)¹⁵, а женщины «башитн» (באשיטן, осыпали) жениха полными жменями орехов, конфет и кусочками лекех (לעקעך, медовый пряник). Находящиеся в синагоге дети и даже взрослые кидались собирать лакомства, так как считалось большой мицве (богоугодным делом) вкусить это угощение. Все поздравляли жениха и друг друга и желали «мазл тов» (מזל טוב, счастливой судьбы).

К чтению раздела Пятикнижия здесь вызывались и все мехутоним (приглашенные со стороны жениха). Распорядок призыва последних устанавливал главный мехутн (отец жениха). Для каждого из вызываемых выделялось по три стиха из недельного раздела Пятикнижия. За вызов приглашенные давали деньги на синагогу.

Мехутенесте (мать жениха) отдельно от мужчин провожали к «башитнс» приглашенные женщины^h.

По описанию П. Чубинского (южные и юго-западные губернии Украины), проводы мехутенесте в синагогу во второй половине XIX века происходили таким образом:

Накануне субботы две, обыкновенно молодые, женщины, родственницы молодого, а большей частью сама мать жениха, ходят по домам знакомых, близких и дальних, и приглашают женщин пожаловать на другой день утром в дом мехутенысты (матери жениха) провожать ее в синагогу (in Schill herein fuhren)¹⁶. В субботу утром собираются хотя не все приглашенные, но большая часть их, и «мехутеныста» отправляется в сопровождении их в синагогуⁱ.

В Захарьевке и Гусятине (Украина), Балте и Тирасполе (Молдавия) в конце XIX – начале XX века мехутенесте, отправляясь к башитнс, наполняла мешок или корзинку конфетами, орехами и ломтиками медовых пряников. Больше всего было здесь орехов, почему и говорили «баварфн дем хосн мит нислех» (באװארפן דעם חתן מיט ניסלעך, забросать жениха орехами).

Относил мешок или корзинку в синагогу ребенок, где принесенное распределялось между женщинами в ожидании башитнс.

По окончании вызова к Торе все направлялись во главе с женихом в дом его родителей, где в специально устроенном «шалаше» устраивалось угощение для всех приглашенных к «проводам жениха». При этом для мужчин накрывали отдельные столы и для женщин отдельные. Во время угощения шамес приглашал гостей пожаловать после обеда^j17.

У белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века по возвращении из синагоги в доме родителей жениха сервировалось «кибед» (כיבוד, легкое угощение) для мужчин, приходящих с поздравлениями по случаю состоявшегося вызова к Торе. Для женщин поздравлять жениха с вызовом к Торе считалось необязательным^k.

В Могилевской и Витебской губерниях в первой половине XIX века кроме угощения в доме родителей жениха еще устраивали особое угощение в синагоге для молящихся¹.

У украинских евреев (южные и юго-западные губернии) в конце XIX – начале XX века близкие знакомые^m или даже все приглашенные на свадьбу (Гусятин, Захарьевка, Балта, Тирасполь)ⁿ приходили со своими женами и детьми во второй половине дня в дом родителей жениха, где им предлагали угощение с медовухой, вином и пивом. Собравшиеся проводили время в веселых беседах и пении. Там, где имелись кантор и певчие, их приглашали для развлечения гостей^o.

В Гусятине, Захарьевке, Балте и Тирасполе (конец XIX – начало XX века) сами гости приносили с собою вино, орехи, айнге-махтс (варенье из редьки на меду) и кугели (пудинги). Здесь же приглашали для увеселения гостей русских музыкантов (евреям запрещено играть в субботу на музыкальных инструментах)^p.

Одновременно с угощением в доме родителей жениха сам жених веселился отдельно со своими товарищами (Украина, южные и юго-западные губернии, вторая половина XIX века). Собравшиеся на пирушку проводили время до вечера за пивом и закуской. Угощение друзья жениха ставили за свой счет^q.

В то время, когда у жениха собирались его сверстники, у невесты с двух часов пополудни собирались для танцев и увеселений ее сверстницы-девушки и знакомые женщины.

Увеселение у невесты называлось «форшпил» (פארשפיל, букв, «предварительная игра»). Форшпил продолжался до наступления вечера, а при наличии клезмеров и до полуночи¹⁸. У белорусских евреев (Витебская и Могилевская губернии, первая половина XIX века) празднество у невесты называлось еще «змирес» (זמירות, букв, «песни»), что свидетельствует о том, что форшпил сопровождался песнями^r.

У белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века форшпил устраивали не днем, а вечером¹⁹. На форшпил приглашали исключительно женщин. Время проводили в танцах и пении. Клезмерам платили сами танцующие, а не устроители форшпил. Последние ограничивались предоставлением помещения и освещения. Л. Леванда отмечает:

Девушка, желающая потанцевать, ангажирует партнершу или, точнее, компаньоншу, и на сложенный ими, по равной доле, «капитал» они заказывают музыкантам танец и пляшут. Девушка же, не располагающая никаким капиталом, а потому не могущая участвовать паем ни в какой танцевальной ассоциации, может просидеть весь вечер, не потанцевав ни разу, если над ней не сжалится кто-нибудь из сердобольных ровесниц и не «угостит» ее танцем за свой счет^s.

Из танцев бытовали здесь полька, вальс, мазурка, кадриль и лансье²⁰. Леванда указывает:

На танцы у музыкантов существует определенная такса: за польку – 5 коп., за вальс – 5 коп., за мазурку – 10 коп., за кадриль – 20 коп., за лансье – 25 коп. От платы по таксе не освобождалась и невеста^t.

Угощения на форшпил не полагалось, так что гостьи должны были довольствоваться собственными лакомствами, принесенными из дому^u.

Уже в упомянутом выше «Домашнем регламенте в Белоруссии» была сделана попытка к ограничению размеров пирушки во время «змирес»: разрешалось предлагать гостьям только воду и пиво^v.

У белорусских евреев (Завережье) в конце XIX – начале XX века во время форшпил танцевали кадриль, казачок, польку (по 8 или по 18 человек). Гостей угощали орехами, конфетами, семечками и «кулае» (кушанье из ржаной муки, лимонной соли²¹, клюквы и яблок). Приготавливалось «кулае» таким образом: за три дня до форшпил варили в горячей печи муку на воде. Через два дня в эту смесь высыпали лимонную соль, клюкву и яблоки и снова ставили в субботнюю печь²². К форшпил это кушанье вынималось из печи и подавалось гостям²³.

Форшпил длился до минхе (מנחה, предвечерняя молитва). Во время форшпил невеста обязана была приветливо обходиться с гостями. На прощание она им говорила²⁴: «Не заставляйте себя приглашать к покрыванию, к гавдольным свечам»^w25.

Форшпил бытовал и у польских евреев²⁶.

Форшпил – древний обычай. Так, по изысканиям А. Ш. Гершберга, исследователя еврейских свадебных обычаев в эпоху Талмуда, форшпил был известен в Палестине под названием «протогамье»^х27 и заимствован евреями у греков. Как указывает Гершберг, обычай «протогамье», известный в Палестине, не был известен евреям в Вавилонии²⁸.

Распевавшиеся на форшпил песни сопровождались танцами и поэтому известны под названием «танц-лидер» (טאנץ-לידער, песни для танцев). Из этих песен до нас дошли очень немногие, и по ним нельзя получить четкого и полного представления о характере и обычаях форшпил. Сохранившиеся песни отражают лишь некоторые настроения еврейских девушек и отзвук народной борьбы с принудительным браком.

Отметим здесь наиболее характерные из дошедших до нас танцевальных песен.

Одна из этих песен называется «А мейдл танцт» (א מײדל טאנצט, «Девушка танцует»). В этой песне девушка жалуется, что она лишена возможности выйти замуж за любимого человека²⁹:

Зачем мне моя новая баскина³⁰,

Если надеть ее не могу?

Что мне делать, если я мезинька^у3!

И Мотке мне не отдают?

О горе мне, и горе моим годам³²:

Мой дорогой Мотке уехал.

Зачем мне новая кадриль,

Если танцевать ее не могу?

Что мне делать, если я невинная девушка,

А Мотке мне не отдают?

О горе мне…

Зачем мне мой новый казакин³³,

Если носить его не стану?

Что мне делать, если я хваткая девушка³⁴,

А Мотке мне не отдают?

О горе мне…

Зачем мне шелковая рациморе³⁵,

Если шить ее не шьют?

Что мне делать, если я девушка с приданым,

А Мотке мне не отдают?

О горе мне…

В другой песне танцующая девушка говорит о своих чувствах к отсутствующему возлюбленному:

Хотела бы тебя любить,

Ты от меня далеко;

Хотела бы тебя поцеловать,

Стыдно мне перед людьми.

Так сыграйте же, сыграйте новую кадриль,

Которая стоит недорого!

Если парень любит девушку,

Он горит как огонь!^z

Однако не только жалобные и грустные, но также радостные и задорные песни звучали на форшпил. Вот песня трудящейся еврейской девушки, вступавшей в брак с бедным, но красивым юношей:

Пляшите, девушки,

Веселитесь, женщины,

Дочь Мотки

Берет <в мужья> портного.

Без одежды, без приданого

Лишь бы был красивый молодой человек^aa.

Пела и танцевала во время форшпил и мать невесты.

В одной из песен матери отражены ее настроения перед расставанием со своей дочерью, вступающей в брак³⁶:

Так сыграйте мне, музыканты,

Сыграйте мне веселый <танец>

В честь наших добрых друзей,

Танец веселый в честь жениха и невесты.

Большая радость у нас сегодня!

Нет большей радости у матери,

Чем вести свое дитя в добрый час <к хупе>.

Так сыграйте мне, музыканты, живо,

Сыграйте мне веселую <мелодию> к застолью.

Дитя мое, утешение мое,

Как велико страданье матери!

Самое красивое дитя ты у меня забираешь,

Солнце прелестное,

Сиявшее так долго в доме,

Сейчас у меня забирают.

В счастливый час возьми ее у меня.

В приведенных выше песнях отражены мотивы угнетенного положения женщины и ее протесты против принудительного брака.

¹ Имеется в виду минха (послеполуденная молитва).

² Ми шеберах (Тот, Кто благословил, др.-евр.) – молитва во здравие определенного лица. В том числе ее произносят во здравие того, кого вызывают к Торе. Так как жениха и его родственников мужского пола вызывают к Торе, то в их честь читают «Ми шеберах».

³ Штраймл. Такую шапку носил только женатый мужчина, соответственно, ее дарили жениху на свадьбу.

⁴ Атласный или шелковый кафтан.

⁵ В австрийской Галиции, в отличие от российской «черты оседлости», власти не пытались насильственно реформировать еврейское платье, поэтому там в ортодоксальных кругах сохранялись более архаичные элементы национального костюма.

⁶ Места у восточной стены синагоги, рядом с орн-койдешем, считались самыми почетными и на постоянной основе принадлежали самым богатым людям в городе.

⁷ Брохо (букв, «благословение») – трапеза, во время которой произносят благословение над вином или водкой.

⁸ Строго говоря, процитированные ниже «змирес» не являются ими в точном смысле этого слова, то есть не являются религиозными гимнами на специально сочиненные слова. Это приспособленные для пения отрывки из Писания.

⁹ Пульнер предлагает перевод «Как над женихом витает слава». Синодальный перевод точнее и лучше подходит для ситуации свадьбы. Полностью этот стих звучит так: «Радостью буду радоваться о Господе, возвеселится душа моя о Боге моем; ибо Он облек меня в ризы спасения, одеждою правды одел меня, как на жениха возложил венец и, как невесту, украсил убранством».

¹⁰ Пульнер предлагает перевод «Как жених выходит из-под своей хупы», то есть предлагает оставить присутствующее в оригинале слово «хупа» без перевода, что лучше отвечает ритуальному использованию этого псалма. Полностью этот стих звучит так: «И оно (солнце) выходит, как жених из брачного чертога своего, радуется, как исполин, пробежать поприще». Песнопение на этот стих из псалма до сих пор исполняют перед свадьбой и на свадьбах.

¹¹ Текст на идише отсутствует. Для него в рукописи оставлено место.

¹² Начать движение с правой ноги – хорошая примета.

¹³ У ашкеназов в талесе молится только женатый мужчина. Соответственно, в этот момент жених первый раз в жизни надевал талес.

¹⁴ Пульнер ошибочно понимает «галелуйо» как «галайло» и, соответственно, переводит как «в эту ночь».

¹⁵ Первый стих и название популярного пиюта (религиозного гимна) «Один, единственный и единый в эту ночь», составленного выдающимся литургическим поэтом, раввином и каббалистом Авигдором Каро (умер в 1439 году, Прага). Перед свадьбой и на свадьбе обычно исполняют песнопение на первый стих этого пиюта.

¹⁶ Искаженное, за счет приближения к немецкому, выражение на идише «ин шул арайн фирн» (провожать в синагогу).

¹⁷ Непонятно, куда именно приглашал шамес пирующих.

¹⁸ Так как играть на музыкальных инструментах в субботу нельзя, то клезмеров приглашали только по окончании субботы, после заката. В этом случае веселье, уже с клезмерами, продолжалось до полуночи.

¹⁹ Для того чтобы иметь возможность пригласить клезмеров после окончания субботы.

²⁰ Лансье – английский танец, похожий на кадриль. Получил широкую популярность в конце XIX века.

²¹ Лимонная соль – смесь соли и лимонной цедры.

²² То есть в печь, вытопленную в пятницу вечером перед наступлением субботы.

²³ Кулае – диалектное или, возможно, неверно записанное или неверно напечатанное название лакомства, популярного у белорусских евреев. Правильное название – «клаен» (букв, «отруби», идиш). Вот как описан рецепт «клаен» в романе Дойвбера Левина «Лихово», действие которого происходит в белорусском местечке: «Клаен – варево, приготовленное из неотсеянной муки, из меда и еще из чего-то, из тмина, что ли, – по виду напоминало пойло из дегтя, смешанного с крахмалом, и варилось оно в редких, высоко-торжественных случаях, как то: рождение сына, сговор, новоселье, покупка коровы и тому подобное» (Дойвбер Левин. Лихово. М.: Книжники, 2017).

²⁴ Текст на идише отсутствует. Для него в рукописи оставлено место.

²⁵ Во время обряда «покрывания невесты» присутствующие держали в руках плетеные гавдольные свечи.

²⁶ Ссылка отсутствует.

²⁷ Ссылка вписана от руки.

²⁸ В тексте указаний на источник нет. По-видимому, имеется в виду сочинение: Gershberg A.-Sh. Khayey ha-tarbut be-Yisrael bi-tkufat ha-Mishna ve-ha-Talmud («Культурная жизнь Израиля в эпоху Мишны и Талмуда»), 1922.

²⁹ Текст на идише отсутствует. Для него в рукописи оставлено место. Близкий вариант этой песни см.: Yudische folkslieder mit melodyen. Z. 90. № 6 («Gey ikh arayn in shtub»).

³⁰ Баскина – кофта, напоминающую кацавейку, с баской, широкой оборкой на лифе. В России широко распространилась в XIX веке, став своеобразным символом городской мещанской одежды.

³¹ Сноска вписана от руки. Младшую дочку не могли выдать замуж, пока не вышли замуж старшие сестры. В этом трагедия героини песни. Ее как младшую балуют, покупают ей наряды, а замуж за любимого не отдают.

³² Идиоматическое выражение, означающее крайнюю степень огорчения.

³³ Казакин – верхняя одежда, короткий кафтан, сшитый в талию, со сборками сзади.

³⁴ Над словом «хваткая» карандашом вписан вариант: «удалая».

³⁵ Рациморе – шелковое платье. От польск. racimore — разновидность шелка. Происходит от названия французской шелковой ткани ras de St. Maure – ткань Сен-Мора.

³⁶ Ссылка отсутствует. Оригинальный текст песни найти не удалось.

^a Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 118–119.

^b Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 39–40.

^c Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 33–34; Наши полевые записи.

^d Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 34.

^e Гинзбург. Наши полевые записи.

^f Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 873.

^g Богомольный H. Наши полевые записи.

^h Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

ⁱ Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 33.

^j Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^k Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 119.

^l Домашний регламент в Белоруссии. С. 115.

^m Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 34.

ⁿ Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^o Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 34; Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^p Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^q Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 34.

^r Домашний регламент в Белоруссии. С. 110.

^sЛеванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 119.

^t Там же.

^u Там же.

^v Домашний регламент в Белоруссии. С. ПО.

^w Талалай Г. Наши полевые записи. Гавдольные свечи – разноцветные плетеные восковые свечи. Употреблялись главным образом при исполнении обряда «гавдоле» на исходе субботы.

^x Предбрачье. От греческих корней protos – начальный, первый и games – брак.

^y Мезинька (мезинке) – младшая дочь (идиш).

^z Yiddisher folklor. Z. 43. № 81 (Подберезы, Виленской губернии).

^aa Ibid. Z. 284. № 17.

2.3.3. Пир для нищих

Обязательным элементом в комплексе свадебных обрядов и обычаев был пир для нищих. Его устраивали у минских евреев (первая половина XIX века) назавтра после форшпил^a, у гродненских евреев (вторая половина XIX века) за день или два до хупы^b, у украинских евреев (начало XIX века) в воскресенье или понедельник, следующие за той субботой, в которую жениха вызывали к Торе^c.

Пир для нищих обычно устраивали зажиточные люди – родители невесты, а в некоторых местах отдельно и родители жениха. В Дубровне (конец XIX – начало XX века) гостей приглашал на пир шамес^d, в Пропойске (конец XIX – начало XX века) нищие приходили на пир без особого приглашения^e. Нищие приходили на пир с удовольствием. Еврейская пословица гласит:

ווען קל אָגט דער אָרעמ אַן? אז ער ה אָט צוויי חתונות אין איין ט אָג

Ven klogt der oreman? Az er hot tsvey khasenes in eyn tog

Когда плачет бедняк? Если у него две свадьбы в один день^f.

Бедняк плачет, потому что сможет побывать только на одной свадьбе. У гродненских евреев (вторая половина XIX века) для увеселения нищих на пир приглашали клезмеров и бадхена^g. Во время пира для нищих жених и невеста усаживались с ними за столом на почетном месте^h. На пиру мужчины сидели за одним столом, а женщины за другим (Пропойск, конец XIX – начало XX века)ⁱ. Меню этого пира у минских евреев (первая половина XIX века) состояло из трех блюд и напитков^j, у украинских евреев (первая половина XIX века) в меню входили рыба, мясо и другие кушанья с пивом; у зажиточных людей еще бывали мед и вино^k. В Пропойске (вторая половина XIX века) меню пира для нищих включало те же блюда, что и меню «хупе-вечере» (свадебного пира)l.

Обслуживали гостей за столом родители жениха и невесты и их домочадцы (Минск, первая половина XIX века)^m, самые почтенные члены семьи и родственники (Украина, начало XIX века)n, а в некоторых местах (Бердичев, конец XIX – начало XX века) к столу подавала и сама невеста¹.

После «брохес» o жених и невеста обходили столы и наделяли гостей деньгами (Гродно, вторая половина XIX века)^p. У украинских евреев (начало XIX века) хозяева раздавали пожертвования^q. Леванда пишет, что у минских евреев (первая половина XIX века) «нищенствующая братия из ученого и духовного сословия кроме угощения в натуре получали каждый по серебряной монете, дабы и их семейства не были обделены, вкусили чего-нибудь из происходящего в городе семейного праздника» r. После пира (украинские евреи, начало XIX века) гости танцевали для увеселения жениха и невесты^s, в Бердичеве (конец XIX – начало XX века) один из почтенных гостей танцевал с невестой, остальные танцевали хороводный танец вокруг невесты^t. В Пропойске (конец XIX – начало XX века) с гостями танцевали мехутоним^u.

При получении подарков и при танцах гости приветствовали мехутоним и новобрачных и произносили добрые пожелания. В Пропойске (конец XIX – начало XX века) мехутоним желали²: «Со счастьем, получайте от них [новобрачных. – И. П.] множество удовольствий до исчерпания ваших лет жизни»^v. В Вердичеве (конец XIX – начало XX века) невесте желали³: «Проживи с ним [с мужем. – И. П.] свои годы в богатстве и почете, получи удовлетворение от своих детей»^w.

¹ Источник не указан.

² Текст на идише отсутствует. Для него в рукописи оставлено место.

³ Текст на идише отсутствует. Для него в рукописи оставлено место.

^a Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 119.

^b Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 873.

^cFridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 41.

^d Донович M. Наши полевые записи.

^e Гинзбург. Наши полевые записи.

^f Bernshteyn I. Idishe shprikhverter. Z. 23. № 300.

^g Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 873.

^h Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 119.

ⁱ Гинзбург. Наши полевые записи.

^jFridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 41.

^k Гинзбург. Наши полевые записи.

^l Гинзбург. Наши полевые записи.

^m Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 119.

ⁿ Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 41.

^o Здесь: благословления, завершающие трапезу.

^p Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 873.

^q Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 41.

^r Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 119–120.

^s Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 41.

^t Шпильберг В. Наши полевые записи.

^u Гинзбург. Наши полевые записи.

^v Гинзбург. Наши полевые записи.

^w Шпильберг В. Наши полевые записи.

2.3.4. Канун хупы

По мере приближения дня хупы усиливалась подготовка к ней и нарастало число обрядов, подлежащих выполнению. Большинство из них было связано с кануном хупы и днем хупы.

Обычаи и обряды кануна хупы состояли из:

1) съезда сторон;

2) обрядового купания невесты;

3) пиршества у невесты, «маден-мол» (מאדךמאל, девичник);

4) пиршества у жениха, «хосн-мол» (חתן־מאל, мальчишник).

2.3.4.1. Съезд сторон

Как мы уже отмечали, хупа обычно устраивалась на полпути между постоянным местожительством жениха и невесты. Туда и съезжались обе стороны.

Съезд сторон начинался накануне хупы (иногда еще раньше) и заканчивался в день хупы. Первыми, по обычаю, приезжали невеста, ее родители, ее родственники, близкие друзья и знакомые, то есть «калес цад» (כלהס צד, букв, «сторона невесты»), так как родители невесты являлись устроителями свадебных торжеств и их обязанностью была встреча и прием прибывающих к хупе жениха, его родителей, родственников и близких друзей и знакомых, то есть «хоснс цад» (חתןס צד, букв, «сторона жениха»).

У украинских евреев (начало XIX века) старались выехать к хупе в «счастливый» день. Счастливым днем считался вторник, несчастливым понедельник^a1. Если выехать во вторник не удавалось (Захарьевка, Гусятин, конец XIX – начало XX века), то жениха с частью его багажа еще в воскресенье отправляли из родного дома в дом к знакомому или родственнику, а оттуда он уже мог выехать и в понедельник^b. Обычай этот, по-видимому, применялся для охраны от «недобрых» духов, действовавших по понедельникам. Мы, следовательно, имеем здесь дело с магическим обманом духов.

Среди вещей, которые брал с собою в дорогу жених, должен был быть парик для новобрачной²; среди вещей невесты – талес для новобрачного (украинские и молдавские³ евреи, конец XIX – начало XX века)^c.

На протяжении всего пути и на остановках участники поезда жениха веселились, ели, пили, танцевали, пели. Подъезжая к местечку или городу, где должна была состояться хупа, останавливались и посылали верхом на лошади вестового известить о прибытии жениха и мехутоним (украинские и белорусские евреи, XIX – начало XX века)^d.

В местечке или городе уже заранее заготавливалось несколько дрожек и экипажей с разукрашенными «огневыми» конями. В некоторых местах (украинские евреи, начало XIX века) «безлошадные» одалживали лошадей и экипажи у родственников или даже у христиан. В таких случаях не особенно обращали внимание на нарушение закона о шатнезе (שעטנז, смешение шерсти со льном)⁴, которое встречалось в обивке сидений нееврейских повозок! По прибытии вестового мехутоним родственники и близкие знакомые невесты в сопровождении клезмеров, захватив с собою лекех, водку и вино, отправлялись встречать поезд жениха (украинские и белорусские евреи, XIX – начало XX века)^f.

На месте встречи устраивали «лехаим» (выпивка и угощение) и пляски под клезмерскую музыку. После выпивки встречающие усаживали жениха в лучший экипаж и отправлялись в местечко или город также под звуки клезмерской музыки. Ехали не спеша, шагом.

Обстановку встречи жениха описывает в своей песне бадхн А. Фидельман⁵:

И вдруг бац,

Все в один голос,

И все в одно слово:

«Жених едет, жених едет!»

Живо схватили коней и телеги,

Живо навстречу,

Все, правда, уже были кроткими,

Все были полупьяными.

Но только всё оказалось ошибкой,

Зря подняли тревогу на всю улицу.

С ума можно сойти, ума лишиться.

Жених и не думает прибывать.

Примерно через пару часов

Появился настоящий посланец —

Веселый крестьянин с пьяной рожей,

И крикнул со смехом: «Янкл-меламед»6.

И тут-то всем стало весело и радостно.

«Мехутн, ша, жених-то уж тут, —

Закричал весь народ. —

Музыканты, к инструментам».

И все сразу,

Все в один голос:

«Где тетя Итка?

У нее жениховская китка^g».

У кого бутылка водки в руках,

У кого торт,

Кто держит китку,

А кто уже пьет из кружки.

Короче, расселись по телегам

И поехали навстречу…

Слышен голос радости и веселья⁷:

И точно, мехутены с женихом едут,

И точно, всё как должно быть.

Мы крикнули: «Музыканты, живо!»

Что за шум и гомон?

Музыканты почти пьяны.

«К инструментам, давай!

Выйдем навстречу народу!»

И все, наверное, знают,

Когда едут с женихом, то радуются все.

Таков обычай:

Не жалеют лошадок, стегают у хомута.

Зачем лошадок бьют?

Чтобы обогнать друг друга.

Более подробное описание поезда жениха и самой встречи нарисовал С. Черниховский:

Мальчик лет десяти, вестовой, – во дворе Мордехая^h.

Волосы всклочены густо; рубаха расстегнута; ноги

Голыми пятками бьют по бокам проворной кобылки.

«Едут! – кричит вестовой: – На семи подводах!» Тотчас же

В десять мужицких подвод, припасенных заранее, люди

Быстро садятся, толкаясь, подводы битком наполняя.

Громко кричит Мордехай: «Музыканты, сюда! Музыканты!

Сваты! Где сваты? Скорее! А выпивка есть? А закуска?

Девушки! Ну же! Проворней!.. Извозчики! Трогай!» – И разом

Десять мужицких подвод за ворота несутся со свистом,

Гомоном, топотом, гиком и щелканьем. Вон уж

Быстро одна за другой понеслись, обгоняя, помчались.

Спереди – псы со дворов, позади – непроглядная туча

Пыли. Подводы несутся – встречать жениха дорогого.

В двух, примерно, верстах от Подовкиⁱ⁸, вдали от дороги.

Грустно средь ровного поля маячит курган одинокий…

…………..

«Царской могилой» зовется курган, и к нему-то с дороги

Реб Мордехай и свернул, родню жениха поджидая.

Шумной, веселой гурьбой на курган побежали девицы,

Споря, кто раньше взберется. За ними степенно, неспешно,

Не забывая девиц понукать, подзадоривать шуткой,

Шли старики, отдуваясь. Взошли на вершину кургана,

Стали – и дикая ширь степная пред ними открылась…

………….

Пыль задымилась над шляхом, вставала, росла, приближалась.

Вот уже в ней показались летящие быстро повозки,

Вот уже стали видны в повозках сидящие люди,

Вот повернули к кургану, все ближе и ближе. Капелла

Встречный грянула марш. Замахали, задвигались шумно

Те, что стоят на кургане, и те, что подъехали в бричках,

Свата приветствует сват, родные родных обнимают.

«Мазел-тов! Здравствуй, жених!» – «Эй, мазел-тов!

Здравствуйте, сваты!»

Уж у подножья кургана разложена пестрая скатерть;

Вот, уже солнечный луч купается в золоте винном;

Вот, уж его теплота касается коржиков пухлых,

Булок, кусочков мацы, крендельков и других угощений,

Звонкой стеклянной посуды, серебряных круглых подносов…

Весело сваты друг другу кричат: «На здоровье! Лехаим!»

Пьют и едят старики, а за ними, жеманясь, девицы.

………

Кончили все это пеньем, объятьями, радостным шумом.

………

И принялись танцевать под музыку славной капеллы,

Весело ей подпевая. Плясали с большим оживленьем,

Впрочем, – мужчины одни⁹. Девицы на них возроптали,

Стали со сватами спорить. Тогда и для них музыканты

Бойкую дернули польку – и девушки тоже плясали.

………

Стали садиться в подводы, чтобы ехать в Подовку, – однако

Спутали все экипажи, и каждый как сел, так и ехал.

Мчались вовсю, торопили извозчиков, громко кричали,

Их лошадей погоняя, махая кнутами, стараясь

Между возниц возбудить благородное соревнованье.

Перекликались, шутили, кричали ура, баловались,

Много тут было забавы и много приятного сердцу…

Так-то семья Мордехая встречала приехавших сватов^j10.

При въезде в местечко или город любопытные высыпали на улицу поглядеть на едущих. В Захарьевке и Гусятине (конец XIX – начало XX века) при въезде жениховского поезда в местечко нееврейские обитатели местечка перегораживали едущим дорогу веревкой. Веревку снимали только после уплаты выкупа?

В Бердичеве (конец XIX – начало XX века) при въезде в местечко жениха встречал еврей-водовоз с полной бочкой. Вода тут же при встрече выливалась из бочки^l11. Въезд в местечко или город (Украина, конец XIX – начало XX века) должен был длиться как можно дольше, чтобы все друзья смогли вдоволь наглядеться на едущих и порадоваться, а недруги – огорчиться^m.

По обычаю поезд с женихом объезжал кругом три или семь раз центр города или местечка, лавки¹² (украинские евреи, начало XIX века)ⁿ. При этом старались проехать и мимо дома невесты, чтобы она, хотя мельком, могла бы бросить взгляд на жениха^o.

По окончании магического кружения по городу или местечку жениховский поезд отводили на заранее снятое и заготовленное для него родителями невесты место пребывания в заезжем доме или другом месте.

Таким образом, съезд сторон к хупе как один из моментов свадебных торжеств отличался массовым характером. Поезд жениха и его встреча обставлялись всеобщим весельем, пированьем, музыкой, пеньем и танцами. Родные невесты готовились к встрече жениха заранее. Встреча поезда жениха происходила за пределами местечка или города.

В целях магической охраны жениха и невесты от «злых сил» следовало отправиться к месту хупы в «счастливый» день. Магической охраной (обманом «злых духов») являлось также кружение поезда жениха (три или семь раз) вокруг центра местечка или города. Отъезд к хупе в «счастливый» день, надо полагать, имел своей целью сокрытие от «злых сил» момента отъезда жениха, а кружение по местечку или городу – его местопребывания¹³.

Прибыв на станцию¹⁴ (украинские евреи, конец XIX – начало XX века), жених одевался в новую праздничную одежду, и знакомые невесты приходили приветствовать его приезд, совершить «каболес поним» (קבלת פנים, приветствие). Посетителей угощали водкой и пряниками. В некоторых местах жениха окружали юноши-дружки^p. По сообщению О. И. Ярошевича, немедленно по прибытии на станцию жениха и его свиту угощали кофе и закуской.

Все желания хоснс цад (родственников жениха) старались удовлетворить. Но последние дулись и искали, к чему бы придраться, пока к ним не приходили с извинениями и в сопровождении клезмеров.

В полдень или немного позднее жениху и мехутоним приносили закуску и обед (леках, водку, вино, печенья, жареных уток, компот). Для этого обеда все угощения были приготовлены особо, даже булки, которые назывались «файнкухн» (¹⁵(פײנקוכן. Старались во всем угодить приезжим, даже столы были с планками, чтобы можно было на них поставить ноги.

Очевидно, старались избежать ссор. Как сказано в Талмуде: «Со времени разрушения Иерусалимского Храма не было свадьбы без ссоры»^q16.

К обеду приглашались клезмеры. Их первой обязанностью было играть во время обеда, а затем исполнять марш для каждого мехутена в отдельности. Марш этот назывался «Добривеч» (очевидно, от слов «добрый вечер». – И. П.). Приступая к исполнению марша, провозглашали¹⁷: «Это играют для такого-то дяди жениха; это – для такого-то друга жениха, и т. д.». При этом никто из присутствующих мужчин и женщин не оставался без марша, и каждый платил клезмерам за почетный марш.

Затем начинались танцы, длившиеся час, не больше, так как жениху нужно было приготовиться к «каболес поним» (если жених приехал в день хупы. – И. П.)^r.

Таковыми были обычаи, связанные со съездом сторон, со встречей и приемом поезда жениха.

¹ Широко распространенно поверье, что не следует начинать никакое дело (в том числе пускаться в дорогу) в понедельник. Оно основано на том, что в рассказе о сотворении мира во второй день творения (соответствующий понедельнику) Всевышний ни разу не говорит о результате своего труда «Это хорошо», зато в третий день творения (соответствующий вторнику) произносит это дважды (Быт 1:10–12). Это представление было популяризировано «Цеена у-Реена», известным пересказом Библии на идише, составленным в XVII веке. Там сказано: «Есть мудрецы, что говорят, в понедельник (второй день творения) не следует начинать никакой новой работы, потому что в рассказе про этот день не помянуты слова “это хорошо”» (Цеена у-Реена. С. 21).

² Парик в качестве свадебного подарка символизировал новый статус новобрачной, точно так же, как штраймл – новый статус молодого мужа. Замужняя еврейка коротко стригла или брила голову, поверх которой носила чепец или платок. В конце XIX века в связи с распространением моды на шляпки, которые нужно было носить поверх прически, в более модернизированных и зажиточных семьях женщины заменили чепец на парик. В настоящее время парик носят только замужние ультраортодоксальные еврейки, но в конце XIX века он выглядел как символ модернизации.

³ Под молдавскими евреями Пульнер имеет в виду жителей городов и местечек на территории Молдавской АССР в составе Украины (см. выше прим. 6 к гл. 2.2).

⁴ Шатнез (шаатнез) – ткань, состоящая из смеси шерстяной и льняной (шире – растительной) пряжи, а также изделия, сшитые из такой ткани. Библия запрещает носить одежду из такой ткани (Левит 19:19, Втор 22:11). В Талмуде запрет был распространен на любые изделия из смесовых тканей.

⁵ Вероятно, Пульнер цитирует песню по одному из двух опубликованных сборников Фидельмана: Fidlman A. Di kleynshtetldike khasene (Местечковая свадьба). Vilna, 1873; или: Fidlman A. Lider tsum tsayt fartraybung (Песни для времяпрепровождения). Vilna, 1877. Сами сборники обнаружить не удалось. Текст на идише Пульнер не приводит.

⁶ Смысл шутки непонятен.

⁷ Цитата из Книги пророка Иеремии, которая полностью звучит так: «Опять будет слышен голос радости и голос веселья, голос жениха и голос невесты» (Иер 33:11). Эти слова стали текстом популярного песнопения, исполняемого на свадьбах.

⁸ Еврейская земледельческая колония. В настоящее время село в Херсонской области, Украина.

⁹ Традиционно мужчины и женщины танцуют отдельно.

¹⁰ Идиллия С. Черниховского «Свадьба Эльки». Фрагмент песни пятой «Понедельник». Идиллия написана в 1920 году. Первая публикация: «Гаткуфа», № 14–15, Варшава, 1922. Первая публикация перевода Ходасевича: Беседа, № 4, 5, Берлин, 1924. Современное издание с параллельным текстом оригинала: Ходасевич В. Из еврейских поэтов. С. 216–287.

¹¹ Аналогичный обряд известен у славян.

¹² Судя по всему, речь идет о том, что экипаж с женихом совершал некоторое количество кругов по базарной площади, на которой находились лавки.

¹³ Неясно, на основании чего Пульнер приходит к выводу, что эти практики имеют магическую природу.

¹⁴ Здесь у Пульнера калька с идиша. На идише словом «станцие» называется место временного пребывания в дороге – гостиница или постоялый двор.

¹⁵ Непонятно, какое блюдо имеется в виду. Файнкухн или фанкухн (от нем. Pfannkuchen) означает на идише оладьи, однако Пульнер пишет о булках.

¹⁶ Неясно, какое место в Талмуде имеет в виду Пульнер.

¹⁷ Текст на идише отсутствует.

^a Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 41.

^b Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^c Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^d Наши полевые записи.

^e Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 41.

^f Наши полевые записи.

^g Плетеная хала.

^h Отец невесты.

ⁱ Местечко.

j Черниховский С. Еврейская свадьба. С. 13–15.

^k Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^l Шпильберг В. Наши полевые записи.

^m Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

ⁿ Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 42.

^o Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^p Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^q Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^r Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

2.3.4.2. Обрядовое купанье невесты

Обрядовое купанье невесты производилось в канун хупы, с наступлением вечера. Обрядовое купанье производилось только в том случае, если невеста была в это время «чистой». «Чистой» она считалась спустя семь дней по окончании «нида» (נידה, menstruatio). Обрядовое купанье невесты производилось в специально для этого устроенном, обычно при бане¹, бассейне – «микве» (מיקװה, букв, «скопление воды»), наполненном естественным путем дождевой, речной или колодезной водой по специально проведенному к микве желобу. При совершении обряда предписывалось строгое выполнение определенных правил². Так, например, при погружении в воду все тело должно было полностью и непосредственно соприкасаться с водою. Между телом и водою не должно было быть «хцицо» (חציצה, преграда, средостение). Средостением же считался всякий прилипший к телу или волосам предмет, даже самый незначительный по своим размерам, но мешающий воде смочить тело. Поэтому женщины перед окунанием в микву обязаны были распустить волосы, вынуть из них все шпильки и тщательно расчесать; они были обязаны снять все кольца и браслеты, серьги и все прочие предметы, мешающие соприкосновению тела с водой. Для наблюдения за выполнением женщинами правил «твиле» (טבילה, ритуальное окунание) в микву нанимали специальных «тукеринс» (טוקערינס, окуналыцицы).

В микву в канун хупы невеста отправлялась впервые в своей жизни (девушки не посещали микву). У украинских евреев в начале XIX века, по сообщению А. Готлобера, невесту отводили в микву в сопровождении клезмеров. По пути в микву перед невестой плясали старухи. Они же обучали в микве невесту законам menstruatio³, законам о «немен хале» (נעמען חלה, отделение халы), то есть о куске теста, который сжигают в печи перед выпечкой хлеба, и «лихт-бенчен» (ליכט בענטשן, благословение свечей) – трем обязательным для еврейских женщин религиозным обрядам⁴. Эти обряды разучивались с невестой много раз, чтобы она их запомнила навсегда. По поверью, за их соблюдение женщине уготована жизнь и на этом, и на том свете; она будет пользоваться симпатией и Бога, и мужа; у нее будут легкие роды; у нее родятся кошерные (честные, набожные) сыновья и красивые, набожные дочери; она проведет всю свою жизнь в довольствии и радости^a.

Невесту вели в микву в сопровождении клезмеров также у польских евреев (Хелом⁵, Люблинская губерния, XIX век)⁶.

У белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века невесту сопровождали в микву тетушки и кумушки^b7. В Пропойске (конец XIX – начало XX века) невесту сопровождали мать, повитуха и другие женщины^d, на Украине (южные и юго-западные губернии, вторая половина XIX века) – близко знакомые женщины! Сопровождавшие невесту (Минск, первая половина XIX века) брали с собой кульки с пряниками, изюмом, миндалем и другими лакомствами^e.

В микве (Завережье, конец XIX – начало XX века) тукерин до погружения невесты в воду обрезала ей ногти, расчесывала волосы, обливала тремя ведрами теплой воды и произносила: «таре» (טהרה, букв, «чистая»), после чего невеста должна была трижды окунуться в микву^f. Подробное описание этого обряда у белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века находим у Л. Леванды:

Накануне этого дня [хупы. – И. И.], по наступлении вечера, тетушки и кумушки, захватив с собою свертки с пряниками, изюмом, миндалем и другими лакомствами, ведут невесту в баню, где она, после омовения, в первый раз в жизни совершает троекратное обрядовое погружение в купель (микве), при радостных возгласах кумушек: «кошер! кошер! кошер!» (чиста) и хлопаньи в ладоши. Захваченные с собою лакомства съедаются в предбаннике, причем лакомствами же наделяется и вся банная прислуга, независимо от раздаваемой ей мелкой монеты, иногда в довольно значительном количестве. Осчастливленная прислуга рассыпается в благодарностях, поздравлениях и пожеланиях всех земных благ – здравия, счастья, долголетия, богатства и – кучи детей^g.

На обратном пути из миквы (Завережье, конец XIX – начало XX века) невеста старалась избегать встреч с собакой, свиньей и лошадью. (То же находим в Талмуде: Бава Меция⁸, 84 а.) В случае встречи с ними она обязана была вернуться в микву и снова подвергнуться троекратному погружению. Невеста также обязана была вернуться в микву при обнаружении несрезанного ногтя и в случае, если она не полностью окунулась в воду. Для невесты считалось хорошей приметой встретить на пути в микву мальчика^h9.

По сообщению Д. Френкеля, в Бродах (Галиция) в XVII веке у местных евреев господствовал обычай, состоявший в том, что несколько сот девушек, празднично одетых, сопровождали невесту в микву в середине дня. Поездом руководил комедиант, сидевший на коне лицом к хвосту и развлекавший публику разными шутками¹⁰.

Описание обрядового купания невесты мы находим и в еврейской народной песне, записанной в Ковенской губернии во второй половине XIX века:

Мимо мельницы, мимо колеса

Ведут невесту прямо в баню;

Вдоль по новым мостовым

Ведут невесту окунать в микву.

Ведут невесту окунать,

Бегут женщины поглядеть;

Как только невесту выводят,

Жених выходит из клойза¹¹

Со стаканчиком вина, с кусочком флодн¹².

Ее должны скорее искупать,

Ее не должны утопить,

Ее должны кошерно ополоснуть.

Хватают за рученьку,

Ополаскивают рученьку,

Хватают за ноженьку,

Обмывают ноженьку.

Невеста моя, невеста сладкая,

Как тебе понравилось?

– Вода миквы – сладкая как сахар,

Застудила себе молодые ноги!

Ой, увы, горько,

Смотри, мой жених, я дрожу!

Возьми меня

Под свою шубу!

– Как я могу тебя взять?

Мне стыдно пред людьми!

– Стыдись, не стыдись,

Возьми шубу и возьми меня с собою!

Лейбеле банщик,

Золотые колеса.

Авремеле, ворчи,

Зеликл, молчи.

Повернись, невеста, Трижды кругомⁱ¹³.

Приведенная здесь шуточная песня по стилю напоминает еврейские детские песни. В песне мы находим, однако, весьма интересные подробности обряда купания невесты, уже позабытые. Прежде всего следует отметить: строчки «Ведут невесту окунать, / Бегут женщины поглядеть» напоминают о массовости этого обряда в Бродах. В песне также подчеркивается, что жених ветречает невесту вином и флодн, о чем нет упоминаний ни в литературе, ни в наших полевых записях. Далее, продрогшая невеста просится к жениху под шубу: «Возьми меня / Под свою шубу!» Жених отвечает уклончиво: «Как я могу тебя взять? / Мне стыдно пред людьми!» Этот момент, возможно, указывает на то, что когда-то жених по обычаю действительно укрывал невесту после миквы своей шубой, и в момент возникновения песни с этим народным обычаем уже началась борьба со стороны религии. Следует, наконец, отметить упоминания в песне троекратного обрядового кружения вокруг невесты¹⁴. Все эти детали восполняют, таким образом, процедуру обрядового купанья невесты.

Обряд купания – древний еврейский обычай и известен уже в библейскую эпоху еврейской истории. По мнению известного еврейского ученого, философа и врача времен Средневековья Маймонида¹⁵ (1135–1204), этот обряд существовал у евреев в добиблейское время и был включен в Ветхий Завет из уважения к народному обычаю¹⁶. Талмуд и более поздние кодификаторы еврейских религиозных законов разработали подробности совершения обряда, которые впоследствии и стали обязательными для всех евреев вне зависимости от страны их проживания и общинной принадлежности.

¹ Вода в микве была очень холодной, поэтому миква всегда находилась в одном помещении с баней, в которой была парная.

² Далее до конца абзаца следует не выделенная Пульнером выписка из статьи «Миква» (Еврейская энциклопедия. Т. 11. Стб. 56–58).

³ В этом месте в работе Пульнера оставлен пробел, куда мог бы уместиться только термин «нида». Однако в оригинальном тексте употреблено выражение на идише «диним фун гештлехлехн лебн» (דינים פון געשלעכטלעכן לעבן, религиозные законы половой жизни).

⁴ Две основные ритуальные обязанности женщины, помимо посещения миквы, это «отделение халы», то есть сжигание определенной порции теста при выпечке хлеба в память о принесении хлебной жертвы в Иерусалимский Храм, и «благословение свечей», то есть произнесение благословений над специально зажженными свечами перед наступлением суббот и праздников.

⁵ Еврейское название польского города Холм. Пульнер приводит именно еврейское название, так как, видимо, пользовался еврейским источником.

⁶ Источник не указан.

⁷ Пульнер повторяет слово «кумушки» вслед за Левандой (см. ниже), то есть не в его словарном значении. Строго говоря, «кумушка» – это либо уменьшительное от «кума», то есть «крестная мать», либо «сплетница». Здесь это слово просто означает «знакомая или родственница старшего возраста».

⁸ Бава Меция (Средний раздел) – трактат Талмуда, посвященный имущественным отношениям. Определяет ответственность за чужую собственность, взятую кем-либо для хранения или для использования.

⁹ Согласно поверью, увиденное на пути в микву, которая предшествовала супружеским отношениям, могло повлиять на будущий плод. Соответственно, если невеста перед свадьбой увидит мальчика, то это может повлиять на то, что ее первенцем будет мальчик.

¹⁰ Источник не указан. Сведений об авторе найти не удалось.

¹¹ Клойз – небольшая синагога, молельня, принадлежащая либо профессиональной корпорации, либо какой-либо хасидской группе.

¹² Флодн – кондитерское изделие, нечто вроде торта с вареньем. В разных местах под эти названием понимались различные рецепты.

¹³ В сборнике «Еврейские народные песни в России» песня помечена как «предсвадебная», хотя форма текста, в частности резкая смена ритма, может означать, что это – детская песня, зачин игры, в которой «невеста» – водящий. Пульнер в тексте диссертации опускает шестнадцать последних строк.

¹⁴ Пульнер неверно интерпретирует текст песни. В нем не предлагается обойти невесту кругом, а сказано: «Повернись, невеста, / Трижды кругом».

¹⁵ Маймонид, Мишне Тора, Законы миквы, 1:2. Более точное значение этого места в труде Маймонида таково: законы об очищении путем полного окунания в воду миквы не записаны в Пятикнижии, а известны из традиции, но в Пятикнижии можно найти на них некоторые намеки.

¹⁶ Пульнер дает ссылку на Еврейскую энциклопедию, не указывая том и страницу. Однако в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона этих сведений нет.

^a Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 42.

^b Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 120.

^c Гинзбург. Наши полевые записи.

^d Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 34.

^e Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 120.

^f Талалай Г. Наши полевые записи.

^g Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 120.

^h Талалай Г. Наши полевые записи.

ⁱ Еврейские народные песни в России. С. 212. № 260.

2.3.4.3. Маден-мол (девичник)

Девичник, «маден-мол» (מאדן־מאל, букв, «девичья трапеза»), устраивался после возвращения невесты из миквы (в тот же вечер). У украинских и белорусских евреев (вторая половина XIX – начало XX века) в маден-мол участвовали преимущественно девушки – подруги невесты^a1. У белорусских евреев (Гродно) во второй половине XIX века на маден-мол также приглашали девушек со стороны хоснс цад (со стороны жениха)^b.

На маден-мол невеста прощалась со своей девичьей жизнью.

На маден-мол девушки проводили время в песнях и танцах под музыку клезмеров^c2, при этом следует отметить, что исполнялись те же танцы и пелись те же песни, что и во время «форшпила». Угощали присутствующих орехами, семечками, чаем и пивом³.

По сообщению П. Чубинского, в южных и юго-западных украинских губерниях по окончании танцев около десяти – одиннадцати часов вечера на «маден-мол» приглашали жениха и его родителей на ужин, приготовленный в доме невесты. Гости приходили в сопровождении клезмеров, а после ужина возвращались в свою квартиру^d.

¹ Чубинский не использует термина «маден-мол», а говорит о «вечере хосен-мол» (вечер мальчишника).

² У Чубинского сказано: «В доме невесты в этот вечер устраиваются танцы. <…> Повеселить невесту, особенно бедную сироту в вечер “хусен-мула” тоже считается богоугодным делом».

³ Источник сообщения об исполнении «тех же песен» и угощении не указан.

^a Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 37.

^b Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 873.

^c Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 38.

^d Там же.

2.3.4.4. Хосн-мол (мальчишник)

Мальчишник, «хосн-мол» (חתךמאל, букв, «трапеза жениха»), устраивался одновременно с маден-мол и, подобно ему, составлял прежде, по-видимому, одно целое с «форшпил»¹.

На хосн-мол приглашали юношей – товарищей жениха. На хосн-мол жених прощался со своей холостяцкой жизнью.

По словам Л. Леванды, во время хосн-мол

…жених говорит аминь своей холостой жизни, с которой он прощается навсегда. Происходит маленькая пирушка, во время которой поются песни, произносятся спичи и пожелания, даются обещания и клятвы в вечной дружбе и т.

п. Дело иногда не обходится без слез со стороны жениха и его товарищей, ввиду раскрывающейся перед первым большой неизвестности, которая, бог знает, что для него готовит. Шутка ли, начать серьезную борьбу с жизнью при совершенной неподготовленности к ней, о чем не могут не знать эти, хотя и неопытные, но все-таки уже что-нибудь маракующие юноши! Правда, родители обещают новобрачным несколько лет полного содержания, но ведь несколько лет – не вся жизнь. Это юноши понимают, а потому их последняя холостяцкая пирушка, по-еврейски хосн-мол, соответствующая девичнику, Polterabend, veilles des noces^a2 других народов, носит на себе такой грустный, меланхолический оттенок.

Пируют до полуночи, после чего друзья расстаются при взаимных рукопожатиях, поцелуях и слезах^b.

Описание некоторых деталей этой пирушки находим у А. Готлобера (Украина, начало XIX века).

И вот церемонии этого дня… У жениха собираются тогда юноши. Жених сидит на почетном месте, одетый в свадебную одежду, со штраймл [особая шапка. – И. П.] на голове, а юноши – вокруг него. Но не каждый может занять место возле жениха: место стоит денег, и его стоимость отдается белферу³, то есть помощнику меламеда [учителя. – И. П.] в том хедере, в котором обучался жених. Белфер носит на голове высокий сподик⁴ [особая шапка. – И. И.], который выше всех прочих сподиков. Его волосы черны, завиты в кудряшки и слиплись от сливового сока или пива, которыми он их смочил, чтобы волосы стояли торчком и блестели; одет он в длинную одежду из черной китайки⁵, опоясанную черным гартлом⁶ [шнур. – И. П.]. На ногах у него черные начищенные сапоги.

Белфер становится перед юношами, одной ногой на пол, другой на скамейку, и восклицает голосом разъяренного медведя: «Юноши, жених подобен царю, деньги по его достоинству!», имея в виду, чтобы юноши купили места возле жениха. Начинается торг. Один называет цену, другой набавляет, третий еще набавляет и т. д., пока один не назовет самую большую сумму и не займет место по правую руку от жениха. Тогда белфер берется продавать место по левую руку и ближайшие места справа и слева, убеждая юношей, что большая честь сидеть рядом с юношами, которые сидят справа и слева от жениха. Так он действует, пока не распродаст все места. Затем юношей угощают, и они беседуют с женихом о его дроше [речь на талмудическую тему, которую жених произносит во время свадебного пира. – И. П.] и о других вещах. Так они проводят время до минхе [предвечерняя молитва. – И. И.], после чего все встают и направляются к невесте. Здесь их встречают музыкой, а женщины пляшут вокруг них до начала суде [пира. – И. П.]. Вечером того же дня отец жениха устраивает пир для друзей жениха. Когда подают цимес⁷, один из опьяневших юношей опрокидывает миску, и все присутствующие смеются. Поев, все расходятся^c.

Таковые основные обряды, исполнявшиеся в канун хупы. Для полноты обзора нужно еще отметить следующий обычай, бытовавший у белорусских евреев (Завережье, Дубровно) в конце XIX – начале XX века: в канун свадьбы жених и невеста отправлялись ко всем, с кем они поссорились, и просили у них прощения. При этом они плакали.

Обычай этот был известен не только белорусским евреям и был, по-видимому, связан с поверьем, по которому в день свадьбы жениху и невесте прощались все их грехи. Поэтому просьба о прощении должна была быть одним из моментов очищения от грехов.

Резюмируя сказанное, можно констатировать, что упомянутые обряды и обычаи представляли собой расставание жениха и невесты со своей холостой жизнью и прощание родителей со своими детьми.

Празднества «серебряной недели», как и свадьба в целом, носили массовый характер, характер народного веселья.

Религиозный элемент в этих празднествах был лишь внешней формой, историческим наслоением.

В песнях невесты во время форшпил и маден-мол звучал протест против ее закабаления, против принудительного брака, а следовательно, и против основ принудительного брака и религиозных элементов в нем.

Проводы жениха в синагогу, освобожденные от внешней религиозной мишуры, сводились фактически к обряду «башитнс», то есть к магическому, а не религиозному обряду.

То же самое можно сказать и про обрядовое купание невесты, являвшееся древним магическим обрядом.

К этой же категории относятся и обычаи, связанные с магической охраной жениха и невесты от козней и происков «недобрых» духов.

Пирушки, в том числе и пир для нищих, также являлись пережиточным древним магическим обрядом для умилостивления духов, о чем мы еще будем говорить ниже. В рассматриваемый нами период указанные пиршества уже потеряли свое обрядовое значение.

Танцы и танцевальные песни, исполнявшиеся во время «серебряной недели», также не содержали в себе религиозных элементов, тем более что представители религии на протяжении веков преследовали песню, танцы, игру на музыкальных инструментах и вообще всякое массовое веселье.

¹ На основании чего Пульнер делает такой вывод – неясно.

² Термины на немецком и французском языках вписаны Пульнером от руки.

³ Белфер – помощник меламеда в хедере. В его обязанности входит доставлять самых маленьких учеников из дома в хедер и обратно, дополнительно заниматься с детьми, следить за дисциплиной и т. п. Пульнер пишет это слово как «бахелфер», то есть не фонетически, а транскрибирует.

⁴ Сподик – разновидность штраймла. Высокая цилиндрическая меховая шапка.

⁵ Китайка – легкая хлопчатобумажная ткань.

⁶ Гартл – кушак, сплетенный из шелковых нитей. Надевается поверх сюртука. Необходимая часть мужского костюма в праздник и во время богослужения.

⁷ Цимес – тушеные овощи, чаще всего морковь или пастернак.

^a Канун свадьбы (нем., франц.).

^b Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 121.

^c Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 42–43.

2.4. День хупы (бракосочетания)

День хупы был кульминационным моментом всей свадебной церемонии, днем окончательного расставания невесты с девичьей, а жениха – с холостой жизнью и вступления обоих в новую, еще неведомую им, семейную жизнь. В соответствии с этим обряды дня хупы проходили одновременно под флагом радости и грусти¹.

По поверью, в день хупы особенно усиливались происки и козни «злых духов» и «нечистой силы» по отношению к жениху и невесте, и, соответственно, усиливалась охрана жениха и невесты. Ослабление или нарушение установленных мер охраны приводили, по поверью, к несчастным случаям.

К середине XVIII века относится следующее преданье, опись! – вающее событие, якобы произошедшее в Шаргороде (Подолия).

Жили однажды в большой дружбе два товарища. Они всегда изучали Гемару [Талмуд. – И. П.] вместе. Случилось так, что один товарищ скончался. Оставшийся стал тогда изучать Гемару в одиночестве. Когда он подрос, его засватали. По обычаю в день хупы нельзя оставлять жениха одного. Но в ночь хупы, когда народ суетился, жених вышел на минуту на улицу. Едва он вышел, подошел к нему умерший товарищ и говорит ему: «Как поживаешь?» Вначале он [жених. – И. П.] испугался, но вскоре перестал пугаться и рассказал, что сегодня у него свадьба. Тогда [умерший. – И. П.] товарищ ему говорит: «Идем со мною на минуту, покажу тебе, где я живу». Отвечает он [жених. – И. П.]: «Как я могу уходить, когда мне скоро нужно отправляться к хупе?» Отвечает ему товарищ: «Все же на минуту-то можешь пойти». И пошли они за город, ввел его товарищ в очень красивый и богатый дом. На столе лежала Гемара. И говорит ему [умерший. – И. П.] товарищ: «Попробуем, кто из нас лучше помнит учебу». Сели они вдвоем учиться за стол и так просидели 150 лет.

Спустя 150 лет жених отправился назад к тестю, чтобы справить хупу, так как ему казалось, что всё случилось только что.

Подошел он к дому тестя и видит: совершенно другой дом, перестроенный. Жители города, когда они его увидели в старинной одежде, стали над ним смеяться. Тогда он вошел в дом, чтобы позвать тестя и свою невесту. И стали все глядеть на него как на сумасшедшего. На печи лежала старая бабушка. Услышав его слова и то, как он назвал по имени своего тестя и невесту, она рассказала, что 150 лет тому назад произошел случай: жених исчез в ночь хупы. Когда он это услыхал, стал он просить Бога о смерти и умер. И записали это в пинкос^a2.

Об аналогичном случае, произошедшем якобы в конце XIX века под Могилевом, рассказала нам Г. Талалай: невеста, ушедшая в день хупы из дому около полуночи, была похищена «ди нит гуте» (די ניט גוטע, букв, «недобрыми»).^b

В другом предании, записанном в Грубешове (Люблинская губерния) и относящемся к XIX веку, рассказывается:

Когда-то на том месте, где сейчас находится синагога, жил большой богач. Сосватал он себе невесту из знатного рода. Жених и невеста стояли под хупой, а раввин им «гегебн хупе укидушин» (געגעבן חופה וקידושין, букв, «давал хупу и освящение <брака>», то есть совершал обряд бракосочетания). Когда жених собрался произнести «’Арей ат»^c3, разверзлась земля и поглотила жениха и невесту. На этом-то месте и построили синагогу⁴.

Сравнивая меры магической охраны жениха и невесты, применявшиеся на протяжении всей недели до хупы, с мерами, применявшимися в день хупы, мы видим, что и те и другие преследовали одну и ту же цель, а именно: предотвратить козни и происки «недобрых».

В целях профилактики полагалось:

1. Изолировать жениха и невесту в доме.

2. Если жениху или невесте было нужно выйти из дому, то им следовало идти с провожатым или иметь при себе нож (ночью)⁵ или мезузу (дверной амулет)⁶.

3. Жениху и невесте запрещалось входить в дом, где не было мезузы⁷.

4. Жениху и невесте нельзя было уходить далеко от дома.

5. Жениху и невесте запрещалось ходить через реку, где, по поверью, водились «недобрые»⁸.

6. Жених старался выехать из дому в «счастливый» день и, прежде чем заехать на станцию, проделать семь кругов или три круга вокруг центра местечка или города.

7. Невесте при возвращении из миквы рекомендовалось избегать встречи с собакой, свиньей и лошадью.

8. Невесте, отправлявшейся к месту совершения хупы, полагалось быть «чистой»⁹.

9. Жениха и невесту освобождали от работы в течение всей предсвадебной недели.

10. Жених и невеста должны были избегать покойников.

Орудиями защиты служили:

а) мезуза, то есть священный текст¹⁰;

б) металл, острое и колющее орудие (нож);

в) дневной свет (избегание темноты).

Весь комплекс обычаев и обрядов дня хупы следует рассматривать в следующей последовательности¹¹:

а) воздержание жениха и невесты от еды;

б) исполнение музыкантами (клезмерами) «добрыдзень»;

в) оформление «ктубы» (כתובה, брачный контракт);

г) «ди кале базецн» (די כלה באזעצן, посажение невесты);

д) «каболес понем» (קבלת פנים, букв, встречание, приветствие, то есть прием у жениха);

е) «ди кале бадекн» (די כלה באדעקן, покрывание невесты);

ж) обряд хупы;

з) «хупе вечере» (חופה װעטשערע, свадебный ужин);

и) увод молодых на брачное ложе¹².

¹ Далее чуть менее половины страницы (лист 143) перечеркнуто. Этот же текст с небольшими изменениями вписан от руки на обороте листа 145, после описания мер по охране жениха и невесты от «недобрых».

² Пинкос – книга записей еврейской общины или какого-либо братства или корпорации. Служила своего рода летописью. Эта история была широко распространена, причем все рассказчики локализовали ее в Шаргороде. См. другие версии этого сюжета в: Еврейские народные сказки. С. 93–94.

³ Арей ат (вот ты, др.-евр.) – начальные слова формулы, с помощью которой жених провозглашает невесту своей женой. Называть их молитвой – неверно.

⁴ Источник текста не указан и неизвестен.

⁵ Нож, как и другие острые предметы из железа (иголка, топор и т. п.), широко представлен в славянских верованиях как оберег от нечистой силы и сглаза, особенно во время обрядов перехода. Например, как славяне, так и евреи клали нож не только в карман жениху, но и под подушку новорожденному.

⁶ Мезуза – это не амулет, а предмет, необходимый для исполнения заповеди. Тем не менее Пульнер, называя мезузу дверным амулетом, прав. Народная религия приписывала мезузе обережные функции. На ее обороте, несмотря на многочисленные раввинские запреты, выводили зашифрованные по определенной схеме имена Божьи. Порча мезузы рассматривалась как причина появления нечистой силы в доме. Человек, находящийся в угрожаемом положении – больной, путешествующий или в стадии перехода, – мог носить мезузу с собой как амулет.

⁷ В дом, на дверном косяке которого нет мезузы, легко проникает нечистая сила.

⁸ Нечистая сила, с точки зрения поверий народов Восточной Европы, живет в воде.

⁹ Это не обережная практика, а прямое требование галахи.

¹⁰ Оберегом являлся не сам по себе текст, а текст, написанный определенным образом на пергамене, то есть материальный объект.

¹¹ Этот перечень выписан на обороте листа 145. Первоначально в нем отдельным пунктом значились «отправление свадебного поезда к хупе» и «возвращение свадебного поезда от хупы».

¹² Ниже, также на обороте листа 145, выписан порядок рассмотрения непосредственно самого обряда хупы: 1) общие замечания; 2) место устройства хупы; 3) время устройства хупы; 4) участники хупы; 5) свадебный поезд к хупе; 6) обряд хупы; 7) свадебный поезд от хупы. Список перечеркнут крест-накрест.

^a Yiddisher folklor. Z. 138–139.

^b Талалай Г. Наши полевые записи.

^c Первые слова молитвы, которые жених произносит во время обряда.

2.4.1. Воздержание жениха и невесты от еды

В день хупы, по народному поверью, в Небесном судилище решалась судьба всей будущей жизни жениха и невесты. При этом в расчет принималось их личное поведение, а также «зхус овес» (זכות אבות, заслуги предков), отмеченные в «небесных книгах». В этот день, как верили, предки жениха и невесты отправлялись к престолу Всевышнего и молили о благополучии новобрачных! В силу этого поверья день хупы являлся днем покаяния и отпущения грехов для жениха и невесты, почему последние и обязаны были соблюдать строгий пост, не принимая в течение всего дня ни пищи, ни питья. В некоторых религиозных семьях постились и мехутоним².

В этот день, по народному поверью, новобрачным прощались их грехи, как отмечено в Талмуде: «Как только человек женился – его грехи ему прощаются»³.

В день хупы жених читал установленные для постов специальные покаянные молитвы, как «видуй» (וידוי, букв, «исповедь», молитва о прощении грехов) во время минхи. Соблюдение поста новобрачными в библейскую эпоху неизвестно. Установлен он был лишь в постталмудический период^a. С этого времени пост новобрачных вошел в число обязательных элементов свадебных обрядов и строго соблюдался. Тот, кто не придерживался этого поста или нарушал его, по существующему у украинских евреев поверью (конец XIX – начало XX века), умирал, как и при несоблюдении поста в Йом Кипур (ױם כיפור, Судный день), в текущем году^b.

Таким образом, соблюдение поста в день хупы определялось в рассматриваемый нами период религиозными мотивами и имело своей задачей воспитание у жениха и невесты духа покорности перед религией.

¹ Сходство между свадьбой, с одной стороны, и Рош а-Шана и Йом Кипуром, с другой, еще и в том, что перед осенними праздниками также просят у умерших предков заступничества перед Богом.

² Источник установить не удалось.

³ На самом деле близкое по смыслу утверждение «Троим прощаются грехи… и женившемуся» содержится не в Талмуде, а в комментарии Раши к Книге Бытия (Быт 36:3). Этот комментарий восходит к сборнику мидрашей «Мидраш Шмуэль» (Сборник толкований на Книги пророка Самуила, в христианской Библии – 1-я и 2-я Книги Царств).

^a Свадебный обряд // Еврейская энциклопедия. Т. XIV. Стб. 53.

^b Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

2.4.2. «Добрыдзинь»

Обрядом «добрыдзинь» открывался день хупы. Состоял этот обряд в том, что клезмеры и бадхн обходили жениха, невесту, мехутоним и других почтенных лиц и исполняли в их честь виват или туш. По сообщению Л. Леванды, у белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века это происходило так:

Часу в девятом утра «маршалек» [то же, что и бадхн. – И.П.] в сопровождении музыкантов является сперва к жениху, а потом к невесте и дает серенаду («добрый день»), причем он рифмованной прозой и под аккомпанемент музыки произносит подобающее случаю приветствие. «Маршалеку» и музыкантам подносится по рюмке водки и небольшому прянику^a.

В Пропойске и в Завережье (конец XIX – начало XX века) для исполнения «добрыдзинь» приходили только клезмеры без бадхена. Приходили они еще до базецнс (באזעצנס, посажение <невесты>), но когда невеста уже сидела посреди комнаты, одетая в свадебное платье. В Пропойске и Завережье (конец XIX – начало XX века) после посещения жениха и невесты клезмеры отправлялись для исполнения «добрыдзинь» к мехутоним и другим почтенным лицам^b. В Виленской губернии (вторая половина XIX века) клезмеры являлись в семейство жениха, а затем и невесты в пятницу вечером и исполняли мелодии «каболес шабес» (קבלת שבת, встреча субботы)^c1.

¹ Ритуал «встречи субботы» сопровождается исполнением специальных гимнов на определенные мелодии.

^a Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 122.

^b Талалай Г. и Гинзбург. Наши полевые записи.

^c Свадьба у евреев. С. 2.

2.4.3. Оформление кетубы (брачного контракта)

Слово «кетуба» (¹(כתובה, как и «тноим», древнееврейского происхождения и в переводе означает «написанное» – письменный документ, письменный договор.

В еврейском брачном праве кетуба являлась вторым после тноим основным обязательным юридическим документом, окончательно закрепляющим брачный союз. Вот почему кетуба именовалась в быту брачным актом или брачным договором.

Без оформления кетубы по установленному стандарту и обряду брак с точки зрения верующих считался недействительным, незаконным.

Кетуба – древний еврейский брачный институт. История кетубы еще мало исследована, да и документов о ней сохранилось слишком мало.

Кетуба как брачный договор уже описана в Талмуде, где вопросам ее составления посвящен специальный трактат, который так и называется «Кетубот»².

Как указывает исследователь и переводчик Талмуда на русский язык Н. Переферкович:

В талмудической литературе сохранились три известия о происхождении института кетубы:

1) Тосефта Кетубойс³: Вначале кетуба находилась у отца жены, и мужу было легко развестись с нею. Тогда Шимон бен Шетах (I-П в. до н. э.) постановил, чтобы ее кетуба сохранялась у мужа, и чтобы он ей написал: «все мои имущества да будут обеспечением твоей кетубы» (Тосефта Кетубот 12,1).

2) Иерушалми Кетубойс⁴: Вначале кетуба сохранялась у ее родителей, и мужу легко было развестись с нею; тогда постановили, что кетуба должна храниться у ее мужа. Так как развод все еще казался делом легким, то постановили, чтобы муж покупал на свои деньги чаши, блюда и миски; на это и намекает Мишна, говоря (Кетубот, VIII, 8): «он не может сказать ей: “вот кетуба твоя лежит на столе, но все его имущества обеспечивают ее кетубу”». Затем постановили новое правило, чтобы муж пускал женину кетубу в оборот, дабы, потеряв эти деньги, он не так легко решался отпустить ее. Это одно из трех постановлений Шимона сына Шетаха (ИТ, Кетубот, гл. VIII, конец листов 32б-32в)⁵.

3) Вавилонский Талмуд: Рав Иуда сказал: Вначале писали кетубу девице на 200 зуз, а вдове на мину (100 зуз); тогда мужчины старились и не брали жен. Шимон сын Шетаха установил, чтобы ее кетуба обеспечивалась всем его имуществом. Это подтверждается и барайтой^a6: «Вначале писали кетубу девице на 200 зуз, а вдове на мину, и они старились и не брали жен»^b; вследствие этого постановили, чтобы кетубу… клали в доме ее отца. Но, рассердившись на нее, он (муж) мог сказать: «иди к своей кетубе» (то есть к отцу); тогда постановили, чтобы кетубу переносили в семью мужа («в дом ее свекра»), причем богатые покупали себе на эти деньги серебряные и золотые вазы, а бедные – горшки. Но рассердившись на нее, он все еще говорил: «возьми свою кетубу и уходи», тогда пришел Шимон сын Шетаха и установил, чтобы он писал: «все мои имущества обеспечивают ее кетубу» (ВТ, Кетубот 82б)^c.

Приведенные Н. Переферковичем выдержки из Талмуда дают нам право заключить, что юридическое обоснование, упорядочение кетубы и определение ее границ было произведено еще до нашей эры (I-П век до н. э.) Шимоном бен Шетахом.

Древние кетубы до нас не дошли. Наиболее ранний из дошедших до нас текстов кетубы – это текст р. Гаи бен Давида⁷ из Пумбедиты^а (вторая половина IX века), изданный по рукописи, хранящейся в Государственной Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде⁸ (сборник «חדשים גם ישנים» («Хадашим гам яшаним», «Новые древности»), I, № 9. С. 46–47)⁹. Из последующих текстов кетубы отметим текст, опубликованный в «Махзор Витри» (¹⁰(מחזור ויטרי, составленном Симхой бен Шмуэлэм из Витри; текст «Сэфер а-Итур» (ספר העיטור, Книга Украшений, XII век, опубл. 1608, Венеция)¹¹; «Мишне Тора»¹² Маймонида (законы Левирата, IV, 33)^e.

Перечисленные варианты текстов кетубы не были едины по своему содержанию; тем не менее они легли в основу применявшейся у европейских евреев, в том числе и у евреев России, стандартной кетубы, составленной по названному выше тексту Маймонида. Текст этой кетубы гласил:

В такой-то день недели, в такой-то день месяца, в год такой-то по сотворении мира, по летоисчислению, принятому у нас в городе таком-то, господин такой-то, сын господина такого-то, сказал девице (вдове, разведенной) такой-то, дочери господина такого-то: «Будь моею женою по праву Моисееву и Израилеву, и я буду для тебя работать, тебя чтить, кормить и содержать, по обычаю мужей иудейских, воистину работающих, чтящих, кормящих и содержащих своих жен; и я дам тебе твое девичье вено¹³ серебром 200 зуз, причитающихся тебе по закону Моисееву (вдове или разведенной пишут: по установлению ученых), и пищу, и одежду, и потребности твои; и буду жить с тобою, как обычно на всей земле». – И согласилась такая-то девица (или вдова, разведенная) сделаться его женою. – И приданое, которое она ему принесла из дома отца (когда нет, пишут: из женской половины), как серебром, так и золотом, драгоценностями, платьем, домашними и постельными принадлежностями, принял на себя господин такой-то, жених сей, оценкой в 100 зекуков чистого серебра. – И согласился господин такой-то, жених сей, прибавить ей своих 100 зекуков чистого серебра, так что общая сумма выходит в 200^f зекуков чистого серебра. – Итак, говорил господин такой-то, жених сей: ответственность за сию рядную запись, за сие приданое и сию прибавку я возлагаю на себя и на моих наследников, чтобы взыскать их из лучшего достояния и имущества, которыми ныне владею где-либо под небом и которое приобрету в будущем, будь это недвижимое или движимое имущество; все это обеспечивает и ручается за рядную запись, за приданое и прибавку, не исключая даже одежды, что на плечах моих, пока я живу и после моей смерти, отныне и вовек. – И ответственность за сию рядную, сие приданое и сию прибавку принял на себя господин такой-то, сын господина такого-то, по всей силе рядных и дополнительных записей, обычных между дочерьми израилевыми, совершенных по установлению наших мудрецов, блаженной памяти, отнюдь не в смысле неправомерного меморандума, или схемы документа. И заручились мы всем вышеописанным и объясненным от господина… сына… жениха сего, в пользу господина такого-то, дочери такого-то, девицы (вдовы, разведенной) сей через символическую передачу вещи, могущей служить объектом приобретения. И все сие прочно установлено (следуют подписи свидетелей, а в некоторых местах и жениха)^g.

Приведенный стандартный текст кетубы прежде всего подтверждает, как и акт тноим, обязательность еврейского брака по закону Моисея и Израиля, то есть посредством «хупе укидушин» (חופה וקידושין, покрова и освящения). Текст кетубы также указывает на существование у евреев в рассматриваемый нами период брака по договору, при этом в самом договоре присутствуют кроме обычая принесения приданого невестой и пережитки купли невесты, а именно:

1. Оплата женихом девства невесты веном в сумме 200 зуз, причитающихся ей «по закону Моисееву».

2. Обязательство жениха прибавить к приданому невесты «100 зекуков чистого серебра», то есть суммы, равной приданому последней.

3. Обязательства жениха по отношению к будущей жене: «Я буду для тебя работать, тебя чтить, кормить и содержать по обычаю мужей иудейских», то есть жених приобретает невесту не как рабочую силу, а как будущую жену, за которую он сам обязуется работать и которую обязуется кормить.

4. Передача вещи, могущей служить «объектом приобретения», то есть купли.

Таким образом, тексты тноим и кетубы дают нам возможность установить в еврейском браке в рассматриваемый нами период (XIX–XX века) наличие элементов брака посредством купли невесты (в пережиточной форме) и посредством договора. При этом купля невесты оформлялась посредством письменного договора и «через символическую передачу вещи, могущей служить объектом приобретения».

В приведенном тексте кетубы установлен только минимальный размер приданого в 200 зекуков. Давать приданое ниже этого минимума не поощрялось. Увеличивать размер приданого, как и в акте тноим, не запрещалось, и обязательства, принимаемые сверх этого минимума, вносились в так называемую «тойсфойс кетуба» (תוספות כתובה, дополнительная кетуба), которая публично не оглашалась¹⁴.

«Тойсфойс кетуба» уже была известна, как мы видели выше, в эпоху Талмуда.

Следует отметить, что у польских и литовских евреев еще в XVI веке, а у российских евреев в рассматриваемый нами период (XIX–XX века)^h существовал обычай, по которому отец невесты часто выдавал ей или зятю «штар хаци-зохер» (שטר חצי זכר, букв, «половина от суммы мужчины»), то есть письменное обязательство «завещать семье своей дочери… определенную сумму денег, в размере половины той части наследства, которая придется на долю каждого из его сыновей» (респонсы С. Лурии, № 69; респонсы Меира из Люблина, № 4; акты виленской археографи-ческой комиссии, т. XVII, № 66)ⁱ.

Оформление кетубы производилось утром, до полудня, родителями (отцами или опекунами) вступающих в брак в присутствии раввина, писца и миньяна. У украинских евреев (первая половина XIX века) письменное оформление кетубы происходило до полудня у раввина или кантора, исполнявшего также обязанности писца. После подписания кетубы посылали шамеса к жениху, чтобы он совершил каболес киньян (קבלת קניין, букв. «вступление во владение»). Этим акт юридического оформления кетубы заканчивался. После этого клезмеры направлялись к «посажению невесты»^j.

Кетуба составлялась в одном экземпляре и после хупы хранилась у жены^k. Во время обряда хупы текст кетубы оглашался перед новобрачными и всеми присутствующими.

¹ Слово «кетуба» сначала было написано Пульнером как «ксуба», то есть в ашкеназском произношении, но затем повсюду исправлено. Возможно, ориентиром явилось написание термина в Еврейской энциклопедии.

² Кетубот («Брачные контракты») – трактат Талмуда, посвященный составлению брачных контрактов.

³ Тосефта – сборник дополнений к Мишне, составленный в соответствии с порядком трактатов Мишны.

⁴ Трактат «Кетубот» в Иерусалимском Талмуде.

⁵ В двух первых источниках, приведенных Переферковичем, слово «кетуба» означает капитал, сохраненный мужем для жены на тот случай, если она разведется или овдовеет. Только в третьем источнике термин «кетуба» означает документ, гарантирующий выплату этого капитала.

⁶ Барайта – суждения танаев, не включенные в Мишну.

⁷ Имеется в виду Гаи бен Давид – даян и пумбедитский гаон (890–897).

⁸ Пульнер заменяет в тексте из Еврейской энциклопедии название Императорской Публичной библиотеки на современное ему советское название. В настоящее время – Российская национальная библиотека.

⁹ О каком сборнике идет речь – неясно.

¹⁰ Махзор – сборник молитв и литургических гимнов на пять главных праздников года. «Махзор Витри» также содержит различные комментарии и иные материалы. Составлен в XI веке одним из учеников Раши р. Симхой б. Шмуэлем.

¹¹ «Сэфер а-Итур» – галахический сборник, посвященный в том числе вопросам брака. Составлен р. Исааком бен Аба Мари из Марселя (XII век).

¹² «Мишне Тора» («Повторение Торы») – полный систематический кодекс галахи, составленный Рамбамом (Маймонидом).

¹³ Вено (славянск., устар.) – выкуп за невесту, уплачиваемый женихом.

¹⁴ В отличие от основной части кетубы, которая имела ритуальный характер, «дополнительная кетуба» содержала перечисление реальных имущественных обязательств мужа перед женой.

^a Барайта (ברייתא) – один из текстовых слоев Талмуда.

^b Поскольку не у всякого находились свободные деньги, чтобы выдавать на руки женам.

^c Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. III (книга 5 и 6). С. 176.

^d Крупный город в Вавилонии.

^e Кетуба // Еврейская энциклопедия. Т. IX. Ст. 448.

^f Около 75 рублей.

^g Кетуба || Еврейская энциклопедия. Т. IX. Стб. 448–449.

^jFridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 43.

^k Талалай Г. Наши полевые записи.

2.4.4. Ди кале базецн (посажение невесты)

Обряд «ди кале базецн» или «базецнс» (די כלה באזעצן, посажение невесты) совершался после оформления и подписания кетубы.

Основное назначение обряда – подготовить невесту к моменту, когда жених должен будет покрыть ее голову платком.

Обряд «ди кале базецн» происходил в доме невесты, в отдельной комнате^a, или в специально снятом для этого помещении. У украинских евреев (вторая половина XIX – начало XX века) ди кале базецн (как и свадебный пир) происходило в летнее время в специально построенном «шалаше»^b. У белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века помещение, где происходило ди кале базецн, освещалось множеством свечей^c. На базецнс невесту одевали в свадебное платье. В конце XVIII – начале XIX века невесту убирали специально приглашенные женщины^d. У украинских евреев (конец XIX – начало XX века) невесту одевали мехутонесте (матери жениха и невесты)^e, в других местах – подружки. Подружек полагалось две¹.

Институт подружек (как и дружек жениха) – древний еврейский обычай. Так, наличие дружек мы уже находим в библейский период еврейской истории (свадьба Самсона, Суд 14:11). У белорусских евреев (Дубровно, конец XIX – начало XX века) подружки одевали невесту в белое шелковое платье, белые туфли и белые перчатки^f. У украинских евреев (конец XIX – начало XX века) невесту одевала калес цад (букв, «сторона невесты», здесь: родственницы со стороны невесты) у нее в доме, а затем отводили под звуки клезмерской музыки в шалаш. Направляясь в шалаш, шествие старалось пройти мимо дома жениха^g. У белорусских евреев (Пропойск, конец XIX – начало XX века) невесту в помещение, в котором должно было происходить базецнс, сопровождали мать, подруги и знакомые женщины^h. В некоторых местах в конце XVIII – начале XIX века, наряжая невесту, девушки пели ей, как дóлжно обходиться с мужем во время супружестваⁱ. Во время базецнс присутствовали только знакомые женщины, приглашенные двумя молодыми женщинами из числа родственниц невесты^j. К моменту прибытия невесты со своей свитой в шалаш здесь уже была в сборе хоснс цад, то есть в данном случае родственницы со стороны жениха, пришедшие потанцевать и познакомиться с невестой, чтобы затем похвалить перед женихом ее красоту и его удачный выбор^k.

У белорусских евреев (конец XIX – начало XX века) мехутонесте (мать жениха) приносила невесте к базецнс торт (Пропойск)^l и конфеты (Завережье)^m. При их вручении мехутонесте целовала невестуⁿ.

Из мужчин при базецнс присутствовали только бадхн и клезмеры (Гродно, конец XIX века)^o.

Обряд состоял из следующих элементов: посажение невесты на квашню² или на стул, расплетение волос, заплетенных в этот день в мелкие косы, срезание волос и, наконец, оплакивание невестой девичьей жизни.

Обряд сопровождали игра клезмеров, танцы и выступление бадхена.

Управлял церемонией бадхен, а иногда и шамес (синагогальный служка).

Посажение происходило у украинских евреев (XIX век) большей частью на стуле, а в некоторых местностях на покрытой квашне^p. У белорусских же евреев (XIX – начало XX века) – преимущественно на перевернутой кадке из-под тестаq. У белорусских евреев (Гродно, Пропойск) во второй половине XIX – начале XX века квашню покрывали подушкой и одеялами^r. В Дубровне (конец XIX – начало XX века) возле квашни еще ставили елку^s3.

У белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века невесту подводили и усаживали на перевернутую кадку почтенные женщины. Сев на квашню, невеста закрывала лицо платком и начинала плакать. Обычай требовал, чтобы невеста хорошенько выплакалась в день своей свадьбы, дабы потом она всю жизнь смеялась и радовалась^t.

В Минске (первая половина XIX века)^u и у литовских евреев (вторая половина XIX века)^v косы невесте расплетали приглашенные на базецнс женщины. Женщины, расплетавшие косы, окружали невесту со всех сторон, при этом они расплетали косы одной рукой, а в другой держали зажженную свечу^w. У гродненских евреев (конец XIX века) косы расплетали мать невесты и «бобес» (ב אָבעס, повитухи), держа в руках «авдоле-лихт» (הבדלהליכט, свечи для гавдолы)^x4. В Пропойске (конец XIX – начало XX века) косы невесты расплетали ее подруги^y. У украинских евреев (южные и юго-западные губернии) во второй половине XIX века женщины, расплетавшие косы, давали при этом по несколько копеек в пользу бедных^z. За расплетением кос следовало их срезание. Срезание волос считалось обязательным. Девушек, отказавшихся срезать волосы, считали развращенными, и, по поверью, у них умирали дети и случались другие несчастья^aa. У украинских евреев (начало XIX века) расплетенные косы срезали каждую в отдельности. Невеста молчала при этом, а окружающие ее женщины плакали. Клезмеры при совершении обряда играли грустные мотивы, отчего плач женщин еще усиливался^ab. У гродненских евреев (конец XIX века) косы срезали мать невесты и повитухи, а клезмеры исполняли при этом «а базеценс» א באַזעצענס), <мелодия> посажения), настраивающий на грустный лад. При этом плач и рыдания стояли как в Судный день^ac5.

В некоторых местах Белоруссии при срезании волос вместе с женщинами плакала и невеста. Мать читала ей при этом назидания, а подруги пели «базецнс» (באַזעצנס, <песни> посажения). Там же невеста сейчас же после срезания волос надевала «голендру» (ה אָלענדרע, «чепец»)^ad6.

Содержание песен «базецнс» – пожелание невесте счастливой жизни и напоминание о необходимости соблюдать обязательные для еврейской женщины обряды и заповеди, а именно: зажигание свечей, отделение халы, высаливание мяса⁷ и посещение миквы.

Приводим здесь одну из песен, распевавшихся подругами невесты по время «базецнс»:

Милая, любимая невеста,

Слушай, я предсказываю тебе:

Пусть счастье тебе сияет так,

Как солнце ясное!

Милость обрети

У Бога и у людей;

Свечи благословляй

В правильное время.

Муку покупай

Дешево ли, дорого ли;

Халу отделяй

И в огонь бросай.

Мясо покупай,

Кошеруй его;

Ибо это считается важнейшей

Из всех «еврейских вещей» [то есть религиозных традиций].

В микву ходи

В правильное время,

Будут твои дети

Хорошими, набожными людьми.

Милая, любимая невеста,

Берегись греха!

Ибо все пойдет в счет

При рождении ребенка^ae.

В унисон этим пес ням во время базецнс выступал и бадхн со своими бадхонес (импровизированной рифмованной прозой). Описание и содержание бадхонес во время базецнс у белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века приводит Л. О. Леванда:

«Маршалек» [то же, что и бадхн. – И. П.], влезший на табурет, дабы он был виден и слышен во всей комнате, начинает рифмованной прозой импровизировать речь, в которой объясняет невесте важность этого торжественного дня для всей ее жизни, возможность горьких разочарований, необходимость переносить их без ропота, с полной покорностью Провидению, «которое, что делает, знает, никого понапрасну не обижает, за грехи только карает, но за добродетели вознаграждает; а потому жаловаться на Провидение – грех, возбуждающий в праведниках смех и влекущий за собою наказание тем, что человеку бывает худо в мире будущем и сем. Того ради, невестушка моя, плачь, да текут из очей твоих слезы вскачь, моли-проси у Господа Бога, покаравшего Гога и Магога, да даст Он тебе сердце доброе, незлобивое, мягкое, благочестивое, дабы ты добро делала умеючи, милостыню раздавала не жалеючи, ибо милостыня к Богу приближает, от напастей и болезней спасает и от мук в аду освобождает»^af8.

Далее, сообщает Леванда, бадхн излагал пред невестой предстоящие ей обязанности супруги, матери и хозяйки:

…обязанности тяжелые, но возложенные на нее не произволом людей, а волей Бога и предписанием религии, которые святы; горе той женщине, которая уклоняется от этих обязанностей или исполняет их неряшливо: на том свете взыщут с нее за это сторицей; она будет раскаиваться, но уже будет поздно. Но зато какою славою она будет озарена, когда будет усердно и добросовестно исполнять лежащие на ней обязанности! Она уподобится той доблестной жене, которую воспел премудрый царь Соломон и на которую должны быть похожи все дочери Израиля⁹.

Свою импровизацию бадхн произносил нараспев, в минорном тоне, под аккомпанемент скрипки и баса¹⁰ под сурдинку^ag. При этом невеста и все присутствующие плакали навзрыд.

Заканчивал выступление бадхн словами утешения, музыка играла марш или вальс, и грустное настроение у присутствующих исчезалоah.

А. Готлобер сообщает в своих мемуарах об украинских евреях (первая половина XIX века):

Бадхн начинает свою импровизацию выкриком: «Штил зол зайн!» (שטיל זאל זי-ין, «Пусть будет тихо!»), но женщины подымают еще больший шум.

Начинает бадхн свою назидательную проповедь в рифмах. Обычно он сообщает невесте, что для нее сегодня Судный день, что она должна просить Божьего милосердия, чтобы быть избавленной от наказаний. Наступающая ночь для нее – ночь бдения, ее суженый – красивейший из юношей, поэтому пусть она возвысит свой голос как шойфер (бараний por)^ai в плаче и горьких рыданиях, чтобы вымолить у Бога, чтобы они [невеста с женихом. – И. П.] навеки были неразлучны. Пусть каждая девица увеселяет их танцами, а каждый юноша – песнями… Затем он [бадхн. – И. П.] переходит к веселому. Всякий раз он заканчивает прибауткой, например: «Он [жених. – И. П.] за тебя в огонь, а ты [невеста. – И. П.] — в воду». Когда бадхн заканчивает, клезмеры играют веселую мелодию, и женщины сразу начинают веселиться и танцевать^aj.

У белорусских евреев (Завережье) во второй половине XIX – начале XX века если невеста была сиротой, то бадхн исполнял для нее до начала бадхонес «Эйл моле рахамим», (אל מלא רךזמים, букв. «Бог Многомилостивый», заупокойная молитва). Здесь же (Завережье) содержание бадхонес, по нашим полевым записям, было следующим:

Знать ты должна, дорогая невеста, что сегодня у тебя такой день, когда ты можешь вымолить прощение, сегодня тебе прощают грехи за все годы, как в Судный день. Получи паспорт на 75 лет, чтобы ты никогда не была разлучена со своим нареченным. Поэтому, дорогая невеста, плачь и рыдай и вымоли хорошую жизнь, хороших и набожных детей. И скажем: Аминь!¹¹

По окончании выступления бадхена начинались танцы^ak.

По сообщению П. П. Чубинского, у украинских евреев (южные и юго-западные губернии) во второй половине XIX века бадхн при исполнении своей импровизации стоял на возвышении. Бадхн также говорил

…о скоротечности земной жизни и ее радостей, о важности дня, в который невеста должна исповедоваться перед Богом и раскаяться в своих грехах; если она [невеста. – И. П.] сирота, «бадхн» описывает, как ее покойные родители, или родитель стоит перед престолом Всевышнего и ходатайствует о ее счастливой будущности и об отпущении ее грехов. Стихи он декламирует отдельными куплетами, и после каждого – музыка повторяет одни и те же трогательные мотивы. Некоторые присутствующие женщины плачут навзрыд, и вообще большая часть бывает тронута до слез^al.

И. И. Кацович (Минск, 1870-е годы), сам бадхн по профессии¹², описывает свои бадхонес во время базецнс следующим образом:

Подхожу к невесте и мотивом настоящего бадхена начинаю посажение невесты. Я ей рассказываю, как перед хупой нужно молиться о хорошей судьбе и о хороших и набожных детях. Все женщины уже плачут, выпитая водка и женские слезы придают мне смелости. Возвышаю голос, прыгаю сразу в рай и начинаю представлять, как родители невесты стоят там перед Божьим престолом и молят всесильного Бога о своем одиноком дитяти, как сейчас примчатся сюда их души и поведут сироту <под хупу>. Женщины плачут, мужчины трут глаза, а невеста падает в обморок. Я спохватываюсь, что чересчур хватил, и кончаю многими благословениями¹³.

По окончании бадхонес начинались танцы. У белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века танцы происходили и до бадхонес, в начале обряда базецнс. Описание танцев находим у Л. О. Леванды:

Свадьба начинает обозначаться раньше на «главной квартире» невесты. Туда, около полудня, начинает прибывать молодежь прекрасного пола, расфранченная до последней возможности. Ее принимает мать невесты, сама же невеста еще не выходит из своей горницы, будучи занята своим туалетом, в чем ей помогают подруги, пришедшие чуть не с зарею^am. Когда невеста, в полном свадебном наряде и окруженная своими подругами, медленно и величественно, как подобает «королеве», вступает в танцевальную комнату, «маршалек» провозглашает нараспев:

– В честь, в честь невесты дорогой, сияющей наравне с утренней зарей, восхищающей глаза добрых друзей, а также посторонних людей, ударяйте по струнам смелой рукой, да запоют они, как соловей ночною порой!

Музыканты начинают играть туш, и молодые гостьи, поднявшись с мест, идут навстречу невесте с приветствиями и поцелуями.

Начинаются танцы. Несмотря на строгий пост¹⁴, невеста тоже танцует, так как она обязана перетанцевать с каждой из присутствующих девушек, в противном случае, обойденные будут чувствовать себя обиженными. Танцы, с продолжительными перерывами, продолжаются часа два или три. Тем временем начинают прибывать гостьи постарше, до дряхлых старушек включительно, так что в зале мало-помалу становится так тесно, что яблоку негде упасть. Танцы прекращаются сами собою, потому что танцевать просто негде^an.

В Дубровне и Пропойске (конец XIX – начало XX века) церемония танцев совершалась следующим образом: шамес или бадхн провозглашал: «Первый танец!» Каждая из присутствующих женщин должна была протанцевать с невестой. К танцу вызывал присутствующих по очереди маршалек следующим образом: «Приглашается бабушка невесты, почтенная богачка Гита, к первому танцу с невестой. Приглашают мать невесты ко второму танцу с невестой», и т. д.¹⁵

Затем приглашались мехутенестес со стороны жениха и знакомые в соответствии с их рангом и оказываемым им почетом.

Приглашенные подходили по очереди к невесте, делали с нею несколько туров и снова усаживали на место. Возвращаясь на свое место, они бросали музыкантам в цимбалы монеты, согласно пословице:

נותן בצימבעלן הולך בטענצן

Nosn betsimbl holekh betentsn

Бросающий (букв, «дающий») в цимбалы идет танцевать^ao16.

Во время танцев бадхн выступал со своим бадхонес, а музыканты играли при этом грустные мотивы.^ap Пляски продолжались два-три часа, после чего бадхн и музыканты отправлялись за женихом для совершения обряда «ди кале бадекн» (די כלה באדעקן, покрывания невесты)^aq.

Таково содержание обряда «ди кале базецнс».

В обряде участвовали исключительно женщины – подруги невесты и пожилые женщины.

Основные элементы обряда: покрывание квашни одеялами и подушками, посажение невесты на стул или квашню¹⁷, расплетение и срезание волос у невесты при зажженных гавдольных свечах под звуки клезмерской музыки и песни подруг, наставления для невесты от матери и подруг (в их песнях) о предстоящей ей семейной жизни и о ее обязанностях как замужней женщины. Обязательными элементами обряда «базецнс» были «бадхонес» (выступления бадхена) и танцы. В целом же обряд «базецнс» был подготовкой к следующему обряду «ди кале бадекн». Лейтмотивами всего обряда были оплакивание невестой девичьей жизни и напоминание ей о предстоящем супружестве. Этими мотивами насыщены песни и бадхонес. Их подчеркивают и гавдольные свечи¹⁸.

В рассмотренном нами обряде, так же как в предыдущих и в последующих (о чем мы будем говорить ниже), видное место занимали бадхн и клезмеры – непременные участники свадебных торжеств, еврейские народные певцы и музыканты.

¹ Источник не указан.

² Усаживание невесты во время расплетания кос на перевернутую квашню характерно также для свадебной обрядности у славян.

³ Украшенная елка также присутствует в славянском свадебном обряде.

⁴ Гавдола (букв, «разделение») – обряд отделения субботы от будней, совершаемый на исходе субботы. Одним из его элементов является зажигание специальной свечи, сплетенной из нескольких (обычно четырех или шести). Присутствие гавдольной свечи во время базецнс подчеркивает смысл этого обряда – отделение девичьей жизни от жизни в браке.

⁵ Во время литургии Йом Кипура вся община ритуально рыдала.

⁶ Название чепца «голендра» (букв, «голландский») связано либо с тем, что его первоначально делали из голландского полотна, либо с фасоном.

⁷ Высаливание мяса – стадия его кошерования. Перед приготовлением хозяйка кладет кусок мяса на специальную плетеную решетку (залц-брет, букв, «соленая доска») и густо посыпает его солью. Соль «вытягивает» кровь из мяса. Кровь стекает сквозь решетку.

⁸ Бадхен произносил свою речь, импровизируя ее на набор устойчивых рифм и мотивов. Эта речь представляла собой неравносложную силлабику, напоминающую русский раешный стих.

⁹ Жена доблестная (другой перевод – добродетельная) – «эйшес хайл» – упоминается в Книге Притчей Соломоновых (31:10). Фрагмент из Притчей, в котором упоминается «доблестная жена», является текстом популярного субботнего гимна, прославляющего хозяйку дома.

¹⁰ Бас – народный струнный инструмент, напоминающий виолончель.

¹¹ Пульнер оставляет место для текста на идише, но сам текст не приводит.

¹² Судя по первой фразе из приведенной ниже цитаты, Кацович не был профессиональным бадхеном.

¹³ Пульнер не указал источник. Возможно, это цитата из: Katsovich I.-I. Zekhtsig yohr leben. Araynerungen eygene un algemayn (1859–1919) (Шестьдесят лет жизни. Личные и общественные воспоминания). Nyu York: Maks N. Mayzel, 1919.

¹⁴ Весь день свадьбы жених и невеста постятся.

¹⁵ В машинописи оставлено место для еврейского текста, однако он отсутствует. Источник также не указан.

¹⁶ Макароническая поговорка на смеси древнееврейского и идиша.

¹⁷ В перечне элементов обряда два первых пункта идут в обратном порядке: сначала покрывание квашни, потом посажение невесты. Порядок восстановлен по смыслу.

¹⁸ Видимо, Пульнер хочет сказать, что гавдольные свечи подчеркивают отделение девичьей жизни от супружества.

^a Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 873.

^b Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 38;

Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^c Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 125.

^d Обряды еврейские. С. 270.

^e Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^f Донович М. Наши полевые записи.

^g Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^h Гинзбург. Наши полевые записи.

ⁱ Обряды еврейские. С. 270–271.

^j Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 38.

^k Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^l Гинзбург. Наши полевые записи.

^m Талалай Г. Наши полевые записи.

n Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 873.

^o Ibid.

^p Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 38;

Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 43.

^q Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 124; Свадьба у евреев. С. 2; Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 873; Гинзбург. Наши полевые записи.

^r Гинзбург. Наши полевые записи.

^s Донович М. Наши полевые записи.

^t Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 124–125.

^u Там же.

^v Свадьба у евреев. С. 2.

^w Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 125.

^x Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 873.

^y Гинзбург. Наши полевые записи.

^z Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 38.

^aa Гинзбург. Наши полевые записи.

^ab Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 43.

^ac Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 873.

^ad Окунь 3. M. Наши полевые записи.

^afЛеванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 124–125.

^ag Трезубая вилочка, насаживаемая на скрипичную подставку, чтобы приглушить резкость звука; глушник.

^ahЛеванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 124–125.

^ai Шойфер (שופר) – инструмент из бараньего или козьего рога, в который трубят в Новолетие, а также в элул (время, предшествующее Новолетию).

^aj Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 44–45.

^ak Талалай Г. Наши полевые записи.

^al Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 38.

^an В Завережье (конец XIX – начало XX века) невесту, по сообщению Г. Талалай, одевали пожилые замужние женщины. Наши полевые записи.

^am Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 122.

^ao Bernshteyn I. Idishe shprikhverter. Z. 222. № 3076.

^ap В Пропойске (конец XIX – начало XX века), по сообщению Гинзбург, музыканты исполняли полонез.

^aq Донович М. и Гинзбург. Наши полевые записи.

2.4.5. Каболес поним (приветствование или прием гостей <у жениха>)

Обряд «каболес поним» (קבלת פנים) происходил одновременно с обрядом «ди кале базецн», а иногда даже предшествовал ему.

Обряд «каболес поним» в рассматриваемый нами период состоял из следующих частей:

1. Родители невесты подносят жениху подарки.

2. Жених произносит «дроше» (דרשה, речь, букв, «проповедь») или бадхн – бадхонес.

3. Принимают гостей.

4. Отправляются к «покрыванию невесты».

У белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века свадебные подарки жениху состояли из китла, пояса, ермолки (шапочки из белого атласа с серебряным шитьем)¹ и талеса^a. У украинских (южные и юго-западные губернии) и гродненских евреев во второй половине XIX века подарки состояли только из талеса и китла^b.

Передавал жениху подарки у белорусских (Минск) и украинских (южные и юго-западные губернии) евреев бадхн. Его, в сопровождении клезмеров, посылали к жениху родители невесты^c.

У украинских (Захарьевка, Гусятин), молдавских (Балта, Тирасполь) и белорусских (Дубровно) евреев (конец XIX – начало XX века) официальному началу «каболес поним» предшествовал визит женщин – матери невесты, ее родственниц и знакомых, которые приходили в дом жениха из дома невесты еще до начала ее посажения! При входе в дом жениха гостьи приветствовали присутствующих словами «гут моргн» (גוט מארגן, доброе утро). Пришедших ожидали накрытые столы и угощения, напитки и печенье. Когда гостьи усаживались, к ним выходил жених, которому желали прожить всю жизнь счастливо^e.

В Дубровне (конец XIX – начало XX века) гостьи поздравляли жениха и его родителей, говоря «мазл-тов» (מזל טוב, счастливой судьбы^f.

Гостьям не давали долго засиживаться. Приходили мужчины, и женщины возвращались к невесте.

Для мужчин столы накрывались заново^c. У гродненских евреев ставили на столы по подсвечнику с зажженными свечами^h2. В Пропойске (конец XIX – начало XX века) гости, как правило, приносили угощение с собой или оплачивали его позднее. Калес цад (родственницы невесты) присылали жениху китки (плетеные халы)ⁱ.

Общее описание обстановки каболес поним на богатой свадьбе у минских евреев (первая половина XIX века) дает Л. О. Леванда:

На «главной квартире»^j жениха свадьба пока еще очень мало заметна. Правда, большая комната уже убрана по-праздничному, посредине ее стоит длинный-предлинный стол, покрытый белоснежной скатертью, но гостей еще очень мало, да и те сидят где попало, в одиночку или труппами в два-три человека, и шепотом ведут разговоры, не имеющие никакого отношения к свадьбе. Жених, в полном свадебном облачении, с заложенными назад руками, слоняется из угла в угол, ежеминутно поглядывает на стенные часы, стрелки которых, как ему кажется, движутся вперед слишком медленно. Родители же его суетятся как угорелые, торопятся, отдают приказания и тут же отменяют их, и так рассеянны, что на обращаемые к ним вопросы отвечают, по большей части, невпопад.

Но, когда день начинает склоняться к вечеру, отец жениха, отправив свою супругу к невесте, возвращается к гостям, которых он теперь только начинает принимать и приветствовать, как подобает гостеприимному хозяину.

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – расточает он направо и налево, подскакивая то к одному, то к другому из гостей, число которых растет теперь с каждой минутой, тому крепко пожимая руку, а того обнимая. – Уже вечереет, не пора ли в добрый час?

– Пора! Еще бы! – отвечают со всех сторон.

– В таком случае, прошу вас, господа, за стол.

Гости не заставляют себя долго просить и садятся вокруг стола. Жених, надев внакидку свою верхнюю одежду, садится на почетное место, между своими посажеными отцами. Перед ним кладут большой кулич на шафране с изюмом, покрытый пестрой салфеткой. И, по мановению хозяина, на столе появляются громадные подносы, уставленные разноцветными напитками в хрустальных графинах и сладкими закусками на фарфоровых блюдечках. Гости начинают поспешно отдавать должное предлагаемому им угощению, пьют, закусывают, чокаются и поздравляют виновников торжества, а жених только облизывается и глотает слюнки, потому что пост для него еще не окончился³. Угощение это на свадебном языке называется каболас-поним, то есть приемом, аудиенцией, которую его величество женихко-роль дает приглашенному им на свадьбу «народу»^k.

Когда жених и гости уже сидели за столами, приходил бадхн с подарками от родителей невесты и клезмеры.

Не всегда, однако, жених произносил дроше во время каболес поним. При неумении произнести дроше последняя, по сообщению Ахуна, заменялась «диврей кибушин» (דברי כיבושין, назидательные речи) бадхена^l.

В Дубровне (конец XIX – начало XX века) бадхн при своем появлении провозглашал: «Хосн дойме лемелех! Унтерфирер, немт дем хосн цу бадекнс!» (חתן דומה למלך! אונטערפירער, נעמט דעם חתןצו באדעקנס; «Жених подобен царю! Дружки, ведите (букв, “возьмите”) жениха к покрыванию!»). При этом клезмеры играли «а фрейлехс» (א פוײילעכס, «веселый <танец>»)⁴.

По сообщению Леванды, в Минске (первая половина XIX века) бадхн, раскладывая перед женихом подарки, выступал со своими бадхонес «о роковом значении “вечного костюма”⁵, в который еврей облекается во время утренней молитвы, в день Всепрощения, в первые две ночи Пасхи и в день, в который он говорит миру вечное прости». Леванда пишет:

Речь эта, само собою разумеется, вызывает у присутствующих чувство грусти; у более чувствительных или нервных появляются слезы на глазах. Даже сам «маршалек» кажется растроганным и ежеминутно подносит платок к глазам, чтобы осушить свои слезы, которые, конечно, только подразумеваются. По выполнении своей задачи «маршалек», без всяких предисловий, внезапно переходит в мажорный тон, начинает импровизировать о более веселых предметах, и присутствующие возвращаются к своему прежнему нормальному настроению.

– Теперь, господа, пойдем в добрый час покрывать невесту, – говорит «маршалек», и жених, захватив с собою шелковую фату, вместе с гостями отправляется в предшествии⁶ «маршалка» к невесте, которая все еще продолжает сидеть на покрытой кадке посредине комнаты^m.

У гродненских евреев (вторая половина XIX века) бадхн напоминал жениху, «что у него сегодня Судный день. При этом читал рифмованное двустишие на буквы слов “талес” и “китл”». Слова первого стиха начинались на буквы слова «талес» (טוב לגבר יעשה תשובה, «хорошо мужчине каяться») и второго – на буквы слова «китл» (קבורה יללה טהרה לויה, «погребение, плач, омовение, похороны»)ⁿ.

Характерную импровизацию бадхена опубликовал Ахун в своем произведении «Дер глекер» («דער גלעקער», «Звонарь»).

Ахун пишет, что при передаче жениху талеса и китла бадхн обращался к нему с такими словами:

Сын мой, сын мой⁷, дитя мое! Оглянись сегодня, ты должен знать, что берешь себе жену. И весь мир подобен свадьбе (Эрувин, 54а)⁸. Весь мир обновляется, но эти одежды – неизменны⁹Сегодня танцуют одни, завтра другие, а послезавтра вовсе третьи. Но эти одежды вечные свидетели: во время сейдера надевают китл, ежедневно к утренней молитве – талес и цицес, в Грозные дни [от Нового года до Судного дня. – И. П.1 надевают талес и китл10, а через 120 лет вновь надевают талес и китл¹¹. Они свидетели, что он <жених> молился в талесе и цицес. Соблюдал Пейсах и сейдер и верил в День Суда¹². Как говорил царь Соломон: «Да будут во всякое время одежды твои светлы» (Еккл 9:8), то есть всегда представляй перед собой эти белые одежды, даже в разгар танцев на твоей свадьбе^o13.

Содержание речи бадхена во время каболес поним у польских евреев в середине XIX века передает писатель И. Линецкий в своем произведении «Дос хсидише йингл» («דאס חסידישע ײנגל», «Хасидский мальчик»)¹⁴:

Дорогой жених, дорогой жених ¹⁵, выслушай мои слова:

Нынешний день для тебя – Йом Кипурим^р16!

«Кипурим» означает, согласно моему толкованию:

Все твои Прегрешения Милостью Бога Прощены¹⁷.

Дорогой жених, дорогой жених, дорогой жених!

Воспари к Богу в небесах,

Сокруши Его сердце горючими слезами,

Чтобы был долговечным твой брак С твоей невестой, в добрый час,

Поскольку <слово> «жених» означает «Жизнь Продли Нам»¹⁸.

Дорогой жених, покайся в своих грехах,

Чтобы от тебя произошло поколение, состоящее сплошь из мудрецов¹⁹.

Знай, что за день сегодня у тебя:

Ты идешь к хупе с плачем и стенанием.

Знаешь, дитя, что означает <слово> «хупе»?

Молчите, господа! Только молчите, молчите!

«Хупе», дитя мое, означает вот что.

Послушай-ка сейчас мои речи:

«Хупе» можно разделить на две части: хупе.
Только покайся горячо,
Ведь «хупе» можно прочитать туда и обратно20:

Глина и Горшечник – Чудеса Узри; Аллилуйя, Избавь меня

и Всю мою Жизнь²¹.

Дорогой жених, сегодня радость и веселье,

Ты идешь под хупу с невестой!

А что же такое значит <слово> «невеста»? «Невеста» – это

значит…

Кто удостоился <это знать > и кто это знает?

«Невеста» значит – слушай, что я тебе скажу —

Такими словами нужно стенать.

«Невеста» можно прочитать туда и обратно,

Ты для этого прочитаешь <букв. «повернешь»> в обратную

сторону.

Смотри на это слово в оба глаза:

Все Тебя Благодарят; Покаяние по Твоим Заповедям —

Возвеличивает Тебя!²²

Дорогой жених, выслушай мои последние слова!

Пресвятой, благословен Он, Он сам – твой суженый!

Только Ему показывай свое лицо,

Он будет питать тебя и твою супругу.

Пролей же, дорогой жених, слезы,

И ступай к хупе с правой ноги²³,

И моли Бога за свою супругу:

Поскольку <слово> «женщина» означает: «Услышь Мой

Вопль!»²⁴

А меня вознагради, как полагается,

И тогда твой брак точно будет благополучным!^q25

Сторонники принудительного брака старались подчинить своим интересам и этот свадебный обряд. Следует, однако, отметить, что не всегда и не везде бадхены шли на поводу у религии: многие бадхены чутко прислушивались к запросам и чаяньям трудовых еврейских масс, отображая в своих песнях их настроения и мечты. И этих-то народных певцов раввины бесконечно преследовали.

Так, например, утянский раввин Шмуэль Биньямин Пимадик²⁶, выступая в своем религиозно-назидательном сочинении («Советы назидания»)²⁷ против бадхенов, писал:

И бадхены, увеселяющие людей, не исполняют заповедей, приводящих к спасенью. Они увеселяют других, а себе причиняют горе. И про них Исаия говорит: «Беззакониику – горе, ибо будет ему возмездие за дела рук его» (Ис 3:11). И про них сказано в Екклесиасте: «И нет у человека преимущества пред скотом» (Еккл 3:19), ибо мы знаем по традиции от ребе Меира из Перемышлян, что бадхены превращаются после смерти в гусей²⁸.

Раввин Данциг жаловался в своем сочинении «Хохмес одом» («חכמת אדם», «Мудрость человека»),²⁹, что бадхены, «блистающие» на свадьбах, «нарушают запрет святой Торы». Автор религиозно-назидательного сочинения «Лев тов» («לב טוב», «Доброе сердце»)³⁰ пишет в предисловии к этому сочинению: «Как много этих маршаликов, которые смешат людей, говорят дерзости и скабрезные речи»^r. Еще резче выступление автора сочинения «Эц хаим» («עץ חײם», «Древо жизни»)³¹, заявившего, что бадхены – это «преступники, шуты, плетущие рифмы и извергающие скабрезности»^s.

Раввины преследовали бадхенов как «преступников и шутов», но тем не менее трудовые еврейские массы не переставали любить бадхенов, и ни одна еврейская свадьба, даже бедная, не обходилась без участия этих певцов из народа.

Э. Дейнард пишет в своих воспоминаниях: «Бадхн присутствовал даже на свадьбах у бедноты, поскольку родственники и знакомые новобрачных желали получить удовольствие»³².

При сравнении обряда «каболес поним» с обрядом «ди кале базецн» напрашивается следующий вывод. Наименование обряда «прием гостей у жениха» не было его первоначальным наименованием. При своем возникновении этот обряд, как нам кажется, назывался «дем хосн базецн» (דעם חתן באזעצן, посажение жениха). В пользу такого предположения говорит тождество основных мотивов и задач обоих обрядов. Так, в обоих обрядах имелся момент назидания – в первом случае назидания невесты, во втором – жениха. Основные мотивы назиданий одни и те же, именно: напоминание о значении дня хупы как дня покаяния и прощения грехов, указание на необходимость вымолить в верховном судилище прощение этих грехов для счастливой и неразлучной супружеской жизни, напоминание о смертном часе, о бренности тела, о смирении, о покорности Провидению и т. д.

Тождественность мотивов – явление, несомненно, не случайное и указывает на то, что оба обряда до момента дополнения их содержания религиозно-назидательными элементами имели одно и то же назначение и содержание, а именно: в первом случае «посажение невесты», во втором – «посажение жениха». При этом в первом случае имело место оплакивание невестой ее девичьей жизни, а во втором – оплакивание женихом его холостой жизни. В дальнейшем первый обряд сохранил свое содержание и, следовательно, наименование, а второй – усложнился новым моментом, «приемом гостей» у жениха, и получил новое название.

Появление в обоих обрядах религиозных мотивов, таких как покаяние, смирение и молитва о прощении грехов и ниспослании счастливой супружеской жизни, по-видимому, совпадает со временем появления у обряда «посажения жениха» его второго дополнительного наименования «каболес поним».

¹ Китл, пояс (как правило, белый и с серебряной пряжкой) и вышитая серебром белая ермолка – элементы облачения мужчины на Йом Кипур. Такой подарок подчеркивает близость свадебного обряда и Йом Кипура.

² Зизмор пишет, что это гавдольные свечи, освещающие лицо жениха с обеих сторон.

³ В день свадьбы жених и невеста постятся от пробужденья до застолья после свадебного обряда, которое происходит поздно вечером.

⁴ Источник не указан. В рукописи сделана сноска «Донович М. Наши полевые записи» (она соответствует указанию места записи: «в Дубровне»), но эта сноска зачеркнута и поставлена сноска справа, что означает, что предполагаемый источник был на идише.

⁵ Имеется в виду талес, который используется во всех перечисленных случаях, включая похороны, когда тело умершего накрывают талесом. У ашкеназов мужчина начинает использовать талес только после женитьбы.

⁶ Так у Леванды. Очевидно, имеется в виду «под предводительством маршалека».

⁷ Обращение на древнееврейском.

⁸ Сокращенная цитата из трактата «Эрувин» приведена в оригинале на арамейском языке. Полностью она выглядит так: «Шмуэль сказал раву Иеуде: “Сообразительный, хватай и ешь, хватай и пей, ибо этот мир, с которым мы расстанемся, подобен свадебному пиру”». Мудрецы Талмуда имеют в виду нечто вроде античного «лови момент». Однако бадхен вкладывает в нее совсем иной смысл: элементы свадьбы будут присутствовать в жизни жениха до самой его кончины. «Эрувин» – трактат Талмуда, посвященный законам соблюдения субботы.

⁹ Эта фраза отсутствует в переводе Пульнера.

¹⁰ Подчеркнутые фрагменты цитаты отсутствуют в оригинальном тексте. Возможно, Пульнер пользовался другим изданием.

¹¹ «Через 120 лет», то есть «когда умрешь» – традиционный эвфемизм. У ашкеназов умершего хоронят в китле и покрыв тело талесом.

¹² Мужчина надевает китл не только на свадьбе, но также на сейдере и в синагоге на Йом Кипур.

¹³ В рукописи текст на идише отсутствует.

¹⁴ В первом издании (1868 года) этот сатирический роман назывался «Дос пойлише йингл» («Польский мальчик»),

¹⁵ В оригинале «хосн-леб», то есть «жених – жизнь <моя>».

¹⁶ Йом Кипур.

¹⁷ Буквы слова «кипурим» составляют аббревиатуру слов этого стиха.

¹⁸ Буквы слова «хосн (жених)» составляют аббревиатуру этих слов.

¹⁹ В оригинале сказано буквально «поколения сплошь из танаев». Танаи (II век до н. э. – II век н. э.) – мудрецы, чьи суждения и высказывания составили Мишну.

²⁰ Подчеркнутые стихи отсутствуют в приведенном Пульнером еврейском тексте.

²¹ Буквы слова «хупе» составляют аббревиатуру слов первого полустишия. Буквы слова «хупе» в обратном порядке составляют аббревиатуру слов второго полустишия. Слова первого полустишия «Глина и Горшечник» могут быть также поняты как «Материя и Творец». Это аллюзия на библейский стих «Вот, что глина в руке горшечника, то вы в Моей руке, дом Израилев»

(Иер 18:6). Этим стихом начинается один из пиютов Йом Кипура. Таким образом, бадхн подчеркивает связь между этим праздником и днем свадьбы.

²² Буквы слова «кале (невеста)» составляют аббревиатуру слов первого полустишия. Буквы слова «кале» в обратном порядке составляют аббревиатуру слов второго полустишия.

²³ Начать движение с правой ноги – к удаче.

²⁴ Буквы слова «ише» («женщина») составляют аббревиатуру этих слов.

²⁵ Речь бадхена представляет собой неравносложный силлабический стих с парными рифмами, напоминающий русский раешник.

²⁶ Личность не установлена.

²⁷ В тексте рукописи оставлено место для еврейского названия книги, но само это название не вписано.

²⁸ Источник цитаты не найден.

²⁹ Очень популярное этико-галахическое сочинение, дополняющее «Шулхан Орух».

³⁰ «Лев Тов» («Доброе сердце») – книга по этике Ицхока б. Элиокума из Позена (Познани). Впервые напечатано в Праге в 1620 году. Описывает нормы поведения в синагоге, а также в повседневной жизни.

³¹ «Эц Хаим» («Древо жизни») – ключевое сочинение лурианской каббалы, составленное Хаимом Виталем в 1573 году.

³² Скорее всего, имеется в виду: Deinard Е. Zikhronot bat ami: le-Korot ha-Ye-hudim yeha-Yahadut be-Rusiya (Воспоминания о моем народе. Записки о евреях и иудаизме в России). Saint Louis, 1920.

^a Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 126.

^b Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 39.

^c Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 126; Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 39.

^d Ярошевич О. И. и Донович М. Наши полевые записи.

^e Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^f Донович М. Наши полевые записи.

^g Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^h Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 874.

ⁱ Гинзбург. Наши полевые записи.

j Местопребывание жениха.

^k Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 123–124.

^l Akhun. Der Gleker. Z. 56.

^m Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 126.

ⁿ Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 874.

^o Akhun М. Der Gleker. Z. 56.

^p Судный день.

^q Linetski I. Dos khsidishe ingL Z. 94–95.

^r Бадхен || Еврейская энциклопедия. Т. III. Стб. 662.

^s Там же.

2.4.6. Ди кале бадекн (покрывание невесты)

«Ди кале бадекн» (די כלה באדעקן, покрывание невесты) совершалось после «каболес поним» у жениха.

«Покрывание невесты» – обязательный обряд еврейской свадебной церемонии, следы которого встречаются уже в библейский период еврейской истории при бракосочетании Исаака и Ревекки.

Ревекка взглянула, и увидела Исаака, и спустилась с верблюда. И сказала рабу: кто этот человек, который идет по полю навстречу нам? Раб сказал: это господин мой. И она взяла покрывало и покрылась (Быт 24:64–65).

В Дубровне (конец XIX – начало XX века) соблюдался следующий церемониал покрывания невесты:

По окончании обряда «посажения невесты» бадхн и клезмеры отправлялись приглашать жениха для совершения обряда «покрывания невесты». При входе в дом жениха бадхн провозглашал: «Жених подобен королю! Дружки, возьмите жениха к покрыванию!»¹

При этом жених выходил вперед, за ним становились унтерфиреры (дружки, шаферы), а клезмеры играли «а флейлехс». До отправления в дом невесты перед женихом клали китку или торт, присланные из дома невесты. Жених, в свою очередь, посылал в ответ торт с надписью «Мазл тов».

Направлявшийся к покрыванию невесты поезд жениха выстраивался в следующем порядке: впереди шли бадхн и клезмеры, за ними следовал шамес, за шамесом – жених со своими шаферами, и сзади – все остальные.

При входе в дом невесты шамес провозглашал: «Лозт а вег!» (לאזט א װעג, «Дайте дорогу!»). При этом клезмеры играли «виват». После этого участники поезда входили в дом невесты. При входе жениха присутствующие с зажженными свечами в руках расступались и давали ему дорогу. Жених подходил к невесте и покрывал ее фатой или платком, называемым «дектух» (דעקטוך, букв. «платок для покрывания»), который ему подносили подруги невесты.

Когда жених покрывал невесту, его осыпали овсом² (в более поздний период серпантином). Подружки невесты подносили мужьям гавдольные свечи, увитые бумажными цветами и лентами. Если среди подружек были женщины в состоянии «нида» (ритуально нечистые), то они передавали свечи другим женщинам³. После этого все отправлялись с веселыми песнями и музыкой к хупе. До отправления к хупе на жениха надевали китл, а на невесту – пальто^a.

В Бердичеве, лет шестьдесят тому назад, невесту покрывали паройхесом (פרוכת, занавес для орн-койдеша, то есть кивота для свитков Торы в синагоге), позже стали покрывать шелковым платком^b.

В Пропойске (конец XIX – начало XX века) поезд жениха, направлявшийся к покрыванию невесты, должен был состоять из миньяна^c.

В Завережье (конец XIX – начало XX века) на пути следования жениха останавливали мельницу^d4.

В Пропойске жениха, входившего в дом невесты, старухи приветствовали пожеланием долголетия «Мит ланге йорн!» (מיט לאנגע יארן, «На долгие годы!»)^e.

В Виленской губернии (вторая половина XIX века) входившего жениха шамес (синагогальный служка) приветствовал следующими словами: «Каболес поним лехосн!» (קבלת פנים לחתן, «Встреча жениха!»). Выслушав приветствие, жених в сопровождении мужчин подходил прямо к заплаканной невесте и покрывал ее голову поданным ему платком, при этом присутствующие женщины осыпали его хмелем или овсом!

В Завережье (конец XIX – начало XX века) входившего жениха встречали возгласом: «Мах а варе, дер хосн гейт!» (,מאך א װארע דער חתן גייט, «Расступись, жених идет!»), при этом все присутствующие женщины от мала до велика зажигали по свече. Присутствующие старухи благословляли жениха, после чего он подходил к невесте, брал у нее с колен покрывало и набрасывал ей на голову. Невеста при этом плакала и закрывала лицо платком, чтобы не видеть жениха. Набросив покрывало на голову невесте, жених поворачивался и уходил. Уходившего жениха осыпали конфетти. После этого женщины передавали зажженные свечи мужчинам, и жених с мужчинами направлялся к хупе в сопровождении бадхена и клезмеров. Уходящих напутствовали: «Мит дер рехтер фус! Ин а гутер шо! Ин а мазлдикер шо!» (מיט דער רעכטער פוס! אין א גוטער שעה! אין א מזלדיקער שעה! «С правой ноги! в добрый час! В счастливый час!»)^g.

У украинских евреев (начало XIX века) первым входил в дом жених, а за ним все мехутоним. При появлении жениха клезмеры играли «а фрейлехс», а бадхн провозглашал: «Виват!» Жених набрасывал на голову невесты платок или покрывало и уходил. Но прежде, чем он успевал повернуться, женщины забрасывали его и мехутоним хмелем. Жениха и невесту с плачем благословляли их родители^h.

У белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века, по описанию Л. Леванды, «ди кале бадекн» происходило так:

Развернув фату и захватив ее края кончиками пальцев, жених и сопровождающие его гости подходят к невесте и, накидывая фату на ее голову, произносят следующий стих из книги Бытия (24: 60)⁵: «Сестра наша, да сделаешься ты тысячами мириадов»⁶.

Стоящие позади невесты девушки осыпают мужчин градом ячменя, который они держат наготове в своих передниках. По совершении вышеописанного обряда невеста, не снимая с себя покрывала, встает со своего сидения, кадку убирают из комнаты, и «маршалек» провозглашает «первый танец». Невесту ставят посредине комнаты, музыка начинает играть полонез и «маршалек» вызывает громко и нараспев сперва родственников невесты, а потом каждую из присутствующих в комнате матрон.

Вызов гласит так: «Скромницу хваленую, богоявленную⁷, праведную, добродетельную, жену доблестную, мудрую и сердобольную, госпожу такую-то, да живет она сто двадцать лет, – покорнейше просят протанцевать с невестой первый танец! Вот-вот, она идет-грядет, расступитесь, дайте место доброму другу невесты и не злому врагу нам, музыкантам!»

Вызываемая, важным утиным шагом с перевальцем, приближается или, точнее, подплывает к невесте, совершает с нею медленно и в такт музыки три оборота, при громких аплодисментах присутствующих, и медленно же уплывает, уступая место следующей. В протягивающуюся же к ней руку «маршалка» она опускает одну или несколько серебряных монет – для него и его товарищей.

Когда невеста таким образом протанцует со всеми наличными замужними женщинами (девушки к этому танцу не приглашаются), она на короткое время удаляется в свою горницу для отдыха и надевания подвенечного платья. Начинаются приготовления к венцу. Так как уже смеркается, то гости мужского пола совершают раннюю вечерню (минха) соборне, причем жених читает про себя большую исповедь, положенную на день Всепрощения⁸, ибо полагается, что все его прежние грехи ему прощены, и он идет к венцу чистый, как новорожденный или как голубьⁱ.

Таковы основные моменты обряда «ди кале бадекн».

В еврейском народном творчестве сохранились некоторые песни, исполнявшиеся при обряде покрывания невесты. Прежде всего отметим песни встречи жениха и его свиты.

В одной из песен возвещается о приближении жениха к дому, где должен совершиться обряд «покрывания» невесты:

Он идет, он идет, вот он здесь,

В счастливый час!

Поздравления тестю и теще!

Я добыла драгоценный камень!

Без платьев и без приданого,

Лишь бы у моей дочери был муж!^j

Следующая песня, известная под названием «Мах а варе, хоснс цад» (מאכ א ווארע, חתנס צד, «Расступись, сторона жениха»), была массовой по исполнению и представляла собой туш в честь жениха. Ее пели, когда жених вступал в дом невесты:

Расступись, сторона жениха!

Встаньте вкруг,

Здесь все сегодня будут плясать,

Большие и малые, стар и млад,

Гей, гей!

Пусть забудет все заботы тот,

Кто нам добрый друг.

Никто не знает, что будет завтра,

А у нас сегодня радость.

Гей, гей!

Калес цад, что сидите там,

Потрудитесь выйти из-за столов!

Молодое здоровое поколение

Пусть вырастет большим!

Гей, гей!^k9

Третья песня была написана¹⁰ М. М. Варшавским в манере выступлений бадхенов и впоследствии стала популярной народной песней¹¹. Ее исполняли девушки – подруги невесты. В этой песне невесте напоминают о ее девичьей жизни, о ее обязанностях по отношению к мужу, к детям и т. д.

Ты нравишься жениху,

Потому что ты красива и прелестна;

Вскоре поставят хупу,

Вскоре будет хупа.

Увидишь новый мир,

Как-то говорят, что он красив…

Но я не знаю, должна ли ты радоваться…

Плачь же, невестушка, плачь!

В муках тебя взрастили,

Мучились без конца,

Заглядывали тебе в глаза,

Дрожали над тобой.

Ты, наверное, чувствуешь это, дитя мое:

Сердцем ты чиста,

Не забудь же отца и мать.

Плачь же, невестушка, плачь!

Ты всегда будешь вспоминать,

Что ты чувствовала в детстве:

Вот тут ты стояла,

Вон там играла.

Молодые годы улетают,

Они не возвращаются.

Так и жизнь наша проходит…

Плачь же, невестушка, плачь!

Когда счастье будет тебе сиять и светить,

Не забудь о бедняке,

Человек должен всегда помнить,

Что с ним может случиться завтра.

Ой! Каждый человек беден,

Как бы богат он ни был —

Так написано в наших книгах… —

Плачь же, невестушка, плачь!

Когда твой муж будет проливать слезы,

Будет огорчать свое сердце,

Услади ему его жизнь,

Облегчи его страданье.

Деткам твоим

Как следует объясни наше несчастье,

Что плакать – у нас означает «жить».

Плачь же, невестушка, плачь!

Жениха ведите к невесте,

Скорей засыпьте его цветами;

Бога мы все будем молить,

Чтобы он послал тебе удачу.

Куда бы ты ни повернулась,

Пусть всегда с тобою пребудет Бог;

Он услышит твои слезы —

Плачь же, невестушка, плачь!^l

Обряд «ди кале бадекн», как и обряд «ди кале базецн», сопровождался, как уже отмечалось, танцами. Танцевали под клезмерскую музыку или под песни. Одна из таких песен исполнялась, по-видимому, после того, как жених покрывал голову невесты платком, и после того, как его осыпали хмелем (конфетти). В песне этой поется:

Поздравляем жениха,

Поздравляем невесту!

Всем нам большого счастья,

Всем сватам!^m

Следующая хороводная песня, сопровождавшаяся игрой клезмерской капеллы, сопровождала танец «Ди род» («Круг») в честь «калес цад». Эта популярная в народных массах песня тоже была написана М. Варшавским. Песня полна ликованьем. Солировала, как видно из содержания песни, мать жениха¹²:

Клезмеры, бейте в тарелки!

Кто меня теперь оценит?

Ой, ой! Бог велик!

Он благословил мой дом…

Младшенькую выдаем —

Младшенькую выдали¹³!

Сильнее!.. Веселей!..

Ты – царица, я – царь,

Ой, ой, я сам

Собственными глазами видел,

Как Бог меня осчастливил —

Младшенькую выдали!

Сильнее!.. Лучше!..

Круг, делайте круг шире!

Возвеличил меня Бог,

Он принес мне счастье!

Гуляйте, дети, всю ночь!

Младшенькую выдали!

Преданный дядя Иосе

И добрая тетя Сося

¹ Повтор материала, приведенного в предыдущей главе.

² Обсыпание молодоженов овсом или хмелем также характерно для славянской свадьбы.

³ Женщина в состоянии ритуальной нечистоты не должна ничего передавать из рук в руки мужчине.

⁴ Речь идет о водяной мельнице. У белорусов при прохождении мимо мельницы поезда невесты мельник останавливал водяное колесо.

⁵ Так этот стих приведен у Леванды. В Синодальном переводе он полностью звучит так: «И благословили Ревекку и сказали ей: сестра наша! да родятся от тебя тысячи тысяч!» То есть невесте желают многочисленных детей.

⁶ В рукописи на обороте листа 189 карандашом сделана приписка: «С торжественными приветствиями жениху и невесте ср. указание Исайи 49:18 и Иеремии 2:32, Пс 45:15 и т. д. У Матфея 9:15 упоминается о “брачном чертоге”, его “сынах”». Приводим упомянутые в приписке цитаты:

«Всеми ими ты облечешься, как убранством, и нарядишься ими, как невеста» (Ис 49:18).

«Забывает ли девица украшение свое и невеста – наряд свой?» (Иерем 2:32). «В испещренной одежде ведется она к Царю; за нею ведутся к Тебе девы, подруги ее» (Пс 45:15, у христиан Пс 44:15).

«Могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених?» (Мф 9:15).

⁷ Так у Леванды. Возможно, опечатка, имелось в виду «богобоязненная».

⁸ Имеется в виду «Ал хет» («За грехи»), покаянная молитва на Йом Кипур.

⁹ Для текста на идише оставлено место, но он не вставлен. Источник обнаружить не удалось.

¹⁰ У Пульнера «составлена». Он калькирует еврейское слово «мехабер» («писатель»), которое буквально означает «составитель». Считалось, что средне-вековый автор не пишет «от себя», а «составляет» свои книги, компилируя авторитетные мнения. Однако тексты песен Варшавского – вполне самостоятельные поэтические произведения, хотя и стилизованные в народном вкусе.

¹¹ Шолом-Алейхем издал сборник песен Варшавского «Йидишэ фолкслидэр» («Еврейские народные песни») в 1901 году. Это название вызвало полемические возражения этномузыколога и композитора Юлия Энгеля, который указывал на то, что песни Варшавского вполне авторские. Очевидно, Пульнер в этом споре занимает сторону Шолом-Алейхема.

¹² Непонятно, почему Пульнер делает такой вывод. Из текста песни это никак не следует, в том числе грамматически. Скорее, слышны голоса разных членов семьи невесты. Например, строчку «Ты – царица, я – царь» следует, вероятно, понимать как пропетую отцом невесты. Пульнер, опираясь на свое понимание текста, переводит рефрен как «Младшенькую выдала». Это было нами систематически исправлено. Также непонятно, почему Пульнер размещает эту популярную песню в главе, посвященной «кале бадекн». В песне речь идет скорее о свадебном пире после хупы.

¹³ Здесь и далее Пульнер пишет «Мезиньку выдала!», то есть использует еврейское слово «мезиньке» («младшая дочь») без перевода. На обороте л. 191 сделана помета карандашом: «Пояснить, что значит “мизинька”, ибо в русском сохранилось только слово мизинец и редко в значении “младший сын”. Мызынка – “младшая дочь” в украинском, мизинка – в белорусском; польск. mizynny – младший. Е. К.». Очевидно, замечание сделано научным консультантом Пульнера Е. Е Кагаровым.

¹⁴ Мальчишник, пирушка у жениха.

¹⁵ В 1882 году бароном Э. Ротшильдом была основана винодельня «Кармель», первая в Эрец Исроэл (Стране Израиля). Так в еврейской традиции (и в песне Варшавского тоже) называется та территория, которая в 1930-х годах носила название Палестина. Пульнер «политически грамотно» переводит «Палестина».

¹⁶ Угощение для нищих – важный элемент традиционной свадьбы.

¹⁷ В оригинале «Айзик! Мазик!». Слово «мазик» (букв, «вредитель») – одно из обозначений злого духа. Здесь использовано для рифмы.

¹⁸ Еврейский народный танец.

¹⁹ Букв, «острый, остряк». Здесь использовано для рифмы.

²⁰ Пульнер преувеличивает степень подражания Варшавского фольклорным песням.

²¹ Не вполне понятно, что означает «массовые песни». Возможно, имеется в виду то, что их исполняли хором все присутствующие на свадьбе.

²² Выше Пульнер указывает, что водяную мельницу останавливали только в Завережье. Сложно судить о том, насколько повсеместно был распространен этот обычай.

²³ Выше Пульнер нигде не упоминает этот элемент обряда.

^a Донович М. Наши полевые записи.

^b Шпильберг В. Наши полевые записи.

^c Гинзбург. Наши полевые записи.

^d Талалай Г. Наши полевые записи.

^e Гинзбург. Наши полевые записи.

^f Свадьба у евреев. С. 2.

^g Талалай Г. Наши полевые записи.

^hFridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 45.

ⁱЛеванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 126–128.

^j Yiddisher folklor. Z. 48. № 100.

^k Селиба, Минская губ.

^lVarshavskiy M. Veyn zhe, kalenju, veyn // Varshavskiy M. Idishe folkslider. Z. 26–28.

^m Yiddisher folklor. Z. 48. № 101 (Лодзь).

ⁿ Varshavskiy М. Di rod (Kales tsad) II Varshavskiy M. Idishe folkslider. Z. 29–31.

^o Varshavskiy М. A freylekhs II Varshavskiy М. Yidishe folkslider. Z. 31–33.

2.4.7. Хупа (бракосочетание)

2.4.7.1. Общие замечания

Рассматривая весь обряд хупы, следует прежде всего остановиться на самом понятии «хупа», а также на таких вопросах: место и время устройства хупы, участники хупы, свадебный поезд, и, наконец, на элементах самого обряда хупы¹.

Обряд хупы следовал непосредственно после обряда «ди кале бадекн» и известен был, как мы уже указывали, под названием «хупа у-кидушин» (חופה וקידושין, «покров и освящение»).

В еврейской свадебной обрядности термин «хупа» имел два значения, именно: хупа – покров, балдахин, под которым совершался акт бракосочетания, и хупа в соединении с «кидушин» – сам акт бракосочетания (освящение брака).

Обряд хупы у евреев в России в рассматриваемый нами период многие именуют венчанием. Такое наименование обряда является, по нашему мнению, неточным, так как в указанный период у евреев в России, насколько нам известно, никаких венцов (венков) во время хупы не употреблялось.

Наименование обряда хупы у евреев в России венчанием следует объяснить бытованием в прошлом в еврейской свадебной обрядности венцов (венков). Об этом мы уже знаем из приведенной выше выдержки о бракосочетании царя Соломона^a2, об этом также свидетельствует следующее место в Талмуде:

В войну Веспасиана запретили венцы женихов и бубны, в войну Тита запретили венцы невест…^b Какие «венцы женихов»? Из соли и серы, но венцы из роз и мирта им дозволили. Что это за «венцы невест»? Это «золотой город»³; но она может выйти в уборе из тонкой шерсти (Мишна Сота, IX:14)^c.

Таким образом, на основании сказанного можно заключить, что именование обряда хупы у евреев в России венчанием в рассматриваемый нами период является пережитком⁴, поэтому правильнее именовать обряд хупы бракосочетанием, освящением брака.

Что же представляла собою «хупа» как место покрова и освящения, и каков генезис самой «хупы»?

По мнению Н. Переферковича, хупа – брачное ложе, брачная комната^d.

Другой исследователь этого вопроса в <…>⁵ полагает, что хупа представляла собою носилки – палатку с покрытием. В палатке находилось ложе или кресло для невесты. На этих-то носилках уносили молодую после обряда освящения или обручения в дом ее мужа.

В «Шулхан Орух» (XVI век) хупой называется «уединение жениха и невесты» (Шулхан Орух, Эвен га-эзер, 35:1).

В примечании к этому определению Н. Переферкович цитирует Моше Иссерлеса (1520–1572):

Некоторые говорят, что хупой называется не уединение, а всякий ввод невесты женихом в дом свой во имя нисуин^e, некоторые говорят, что хупой называется простирание плаща над их головами во время славословия; некоторые говорят, что хупой девицы называется выход ее с гиномом^f, а хупой вдовы – ее уединение с мужем; теперь же [XVI век. – И. П.] хупой обыкновенно называют балдахин на столбцах, под которым публично ставят жениха и невесту, и он ее там освящает (Комментарий «Мапа» к Шул-хан Орух, Эвен га-эзер, 35:1)^g.

Таково мнение исследователей и таковы высказывания автора «Шулхан Орух» и его комментатора Моше Исерлеса о хупе.

Все изложенное можно свести к следующим восьми положениям:

1. Хупа была местом уединения жениха и невесты.

2. Хупа являлась брачным ложем, брачной комнатой.

3. Хупа представляла собою брачные носилки невесты, на которых последнюю относили в дом ее жениха.

4. Хупа – всякий ввод невесты женихом в свой дом во имя нисуин.

5. Хупа – распростертый над головами плащ.

6. Хупа девицы – покрывало невесты.

7. Хупа вдовы – ее уединение с мужем.

8. Хупа – балдахин на столбиках, под которым ставят жениха и невесту.

Подтверждаются ли эти положения какими-либо памятниками или документами?

Прежде всего о самом термине «хупа».

«Хупа» (חופה) – слово древнееврейского происхождения, производное от «хафаф» (חפף, «покрывать»).

Термин «хупа» неоднократно встречается в Ветхом Завете. У пророка Исаии слово «хупа» приводится для обозначения покрова славы: «потому что над всякою славою будет “хупа”»⁶ (Ис 4:5). О связи хупы с женихом и невестой говорится у пророка Иоиля: «Пусть жених выйдет из чертога своего и невеста из “хупы”⁷ своей» (Иоиль 2:16); и в псалмах «И он выходит, как жених из своей “хупы”»⁸ (Пс 18:6).

В Торе в рассказе о бракосочетании Исаака говорится: «И ввел ее Исаак в шатер Сарры, матери своей, и взял Ревекку, и она сделалась ему женою» (Быт 24:67)⁹.

О хупе как о месте обручения говорится в Талмуде, в трактате «Кидушин»: «хупа, под которой совершается обручение, согласно закону и установленным обычаям» (ВТ, Кидушин, За)¹⁰.

Определение самого понятия «хупа» присутствует в трактате «Сота»: «В последнюю войну запретили хупы женихов. Что такое “хупы женихов”? – золоченый балдахин; но им дозволяется устроить деревянный переплет и развешивать что угодно (Тосефта Сота, гл. XV, 4)»^h.

Под «что угодно», как полагает исследователь обрядов брака в эпоху Талмуда А. Ш. Гершберг, имелись в виду орехи, гранаты, сосуды с растительным маслом и пурпурная тесьма – все это по окончании обряда раздавалось нищимⁱ.

В хупе также вешали разрисованные простыни с прикрепленными к ним золотыми луночками¹¹. Хупу строили и из камыша (ВТ, Сота, 496).

По сообщению талмудической агады^j, в Палестине существовал следующий обычай: при рождении мальчика сажали кедр, а при рождении девочки – мирт. Когда дети становились взрослыми и вступали в брак, эти деревья срубали для устройства хупы (ВТ, Гитин, 57а).

Бытование брачных носилок, именовавшихся «апирьон» (אפרױן), подтверждается следующим местом в трактате «Сота»: «Запретили невесте совершать шествие в носилках по городу» (Тосефта Сота, гл. XV, 4)^k.

Приведенные здесь материалы недостаточны, конечно, для окончательного установления генезиса хупы; тем не менее они, как нам кажется, достаточны для следующего предварительного заключения, а именно:

1. В библейский период акт бракосочетания совершался посредством введения невесты в шатер ее жениха (бракосочетание Исаака с Ревеккой), то есть уединением жениха и невесты в брачном покое, на брачном ложе.

2. Термин «хупа» как покров встречается уже в Библии (Ис 4:5).

3. Там же указывается о связи хупы с женихом и невестой (Иоиль 2:16; Пс 18:6), то есть о существовании хупы невесты и хупы жениха.

4. О хупе как месте обручения невесты «согласно закону и установленным обычаям» находим упоминания в Талмуде.

5. Хупа, по Талмуду, «золоченый балдахин» или «деревянный переплет», где развешивали «что угодно», то есть орехи, гранаты, сосуды с растительным маслом и пурпурную тесьму.

6. В эпоху Талмуда хупу строили из камыша, кедра или мирта.

7. В эпоху Талмуда до начала II века н. э. у евреев бытовали брачные носилки невесты, на которых ее «вводили» в дом жениха.

8. В период возникновения «Шулхан Орух» (XVI век) хупа известна как:

а) уединение жениха и невесты;

б) «балдахин на столбиках, под которым публично ставят жениха и невесту и он ее там освящает (то есть берет в жены)».

Таким образом, уже в эпоху Талмуда хупа являлась балдахином, под которым совершалось обручение невесты и жениха «согласно закону и установленным обычаям». Хупа как балдахин существовала и в Средние века. Такою же она являлась и у евреев в России в рассматриваемый нами период. Так, например, у украинских евреев (начало XIX века) хупа (балдахин) состояла из четырех шестов, между которыми натягивалось шелковое полотнище небесного цвета^l. Это полотнище прикреплялось к шестам посредством колец. У белорусских евреев (Минск, первая половина XIX века) полотнище хупы устраивали из шелкового или парчового занавеса, который обычно висит перед кивотом¹², и четырех деревянных столбиков, соединенных металлическими кольцами с углами занавеса. Хранили хупу в синаготе^m.

¹ Этот абзац написан от руки на обороте л. 194.

² На обороте л. 195 надпись карандашом: «О венцах женихов упоминается в книге прор. Исайи (Ис 61, стих 10): «…как на жениха возложил венец».

³ Головное ювелирное украшение, род диадемы.

⁴ Представляется, что Пульнер дает слишком сложное объяснение. Еврейский свадебный обряд часто называют по-русски «венчанием» просто в силу языковой инерции, хотя на еврейской свадьбе, в отличие от православной, никаких венцов нет.

⁵ В тексте рукописи оставлено место для названия сочинения, но оно не вписано. Что это за сочинение, установить не удалось.

⁶ В Синодальном переводе: «ибо над всем чтимым будет покров».

⁷ В Синодальном переводе: «из горницы».

⁸ В Синодальном переводе: «И оно [солнце] выходит, как жених из брачного чертога своего».

⁹ В Пятикнижии в этой фразе слова «хупа» нет.

¹⁰ Перевод очень приблизительный. Более точно: «Совершение хупы также является способом совершения обручения»

¹¹ Источник не установлен. Непонятно, что Пульнер имеет в виду под словом «луночки».

¹² Паройхес.

^a См. главу «Свадьба» («Хасене») настоящей работы.

^b «В войну Веспассиона… в войну Тита»» – имеются в виду два этапа Первой иудейской войны (66–70 годы н. э.), завершившейся разрушением Иерусалима и взятием крепости Масада.

^c Цит. по: Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. III. С. 332.

^d Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. III. С. 35.

^e Нисуин (נישואין) означает в буквальном переводе «несение», «перенесение». В данном случае под «нисуин» подразумевается ввод молодой в дом мужа во имя брачного сочетания.

^f Гином (от древнеевр. הינומה) – «подвенечная фата», покрывало невесты.

^g Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. III. С. 35.

^h Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. III. С. 332.

ⁱ Gershberg A.Sh. Khayey ha-tarbut.

^j Агада – часть талмудической литературы, содержащая, главным образом, исторические предания и легенды.

^k Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. III. С. 332.

^lFridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 45.

^mЛеванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 128.

2.4.7.2. Место устройства хупы

В Средние века хупу устраивали на открытом воздухе у дверей синагоги. По предписанию Магарила – для юноши и девушки в самой синагоге на биме (синагогальной эстраде); для вдовца и вдовы – на синагогальном дворе. У немецких евреев (XIV–XV век) обряд хупы устраивали на синагогальном дворе, а в других общинах – в самой синагоге^a.

У польских евреев обряд проводили «на синагогальном дворе или на примыкающей к синагоге площади, под открытым небом, в ознаменование того, что “потомство брачущихся будет многочисленно, как звезды небесные”»^b.

В России хупа устраивалась под открытым небом, преимущественно на синагогальном дворе. У белорусских евреев (Каменец-Литовский) в первой половине XIX века хупу устраивали возле большого бесмедреша (синагоги)¹.

Следует еще отметить уже упомянутый обычай устраивать свадьбу, в том числе и хупу, на полпути между постоянным местожительством жениха и невесты. У украинских евреев (Вердичев) в конце XIX и начале XX века богатые мехутоним (родители жениха и невесты) иногда устраивали свадьбу, в том числе и хупу, вне своего местечка по следующим причинам:

1. Если обе стороны проживали далеко друг от друга.

2. Для уменьшения числа гостей (когда их ожидалось слишком много).

3. Для уменьшения расходов.

4. Если жених или невеста уже были просватаны за другую / другого, влюблены в другую / другого до сватовства – во избежание скандала.

5. Если жених недавно освободился от призыва – во избежание зависти и скандала со стороны призывников^c.

Устраивали в таких случаях хупу на полпути между постоянным местом жительства мехутоним – в деревне у посессора², в маленьком местечке или на станции^d3.

Из изложенного мы видим:

1. Хупа не была первоначально связана с синагогой. Связь хупы с синагогой – последующий этап в ее развитии – была установлена в интересах еврейской религии.

2. Хупа, главным образом у зажиточного населения, устраивалась вне постоянного местожительства сторон.

¹ Источник не найден.

² Арендатор, управляющий у помещика.

³ Постоялый двор.

a Gudemann М. Idishe kultur-geshikhte in mitlalter. Z. 88.

^b Еврейская энциклопедия. T. XIV. Ст. 55.

^c Шпильберг В. Наши полевые записи.

^d Шпильберг В. Наши полевые записи.

2.4.7.3. Время устройства хупы

Хупу у евреев в России, как и тноим, принято было устраивать только в определенные дни недели, а также только в установленные для этого месяцы года.

У белорусских евреев (Дубровно, Завережье, Пропойск) в конце XIX – начале XX века хупу устраивали во вторник или пятницу, иногда (Пропойск) в воскресенье^a. Понедельник, как сообщил нам М. Донович (Дубровно), считался несчастливым днем, в этот день скончался Моисей! В пятницу после полудня в тело вселяется «нешоме есойре» (נשמה יתרה, добавочная субботняя душа. – И. П.)^b2. В Пропойске хупу не совершали по понедельникам, средам и субботам^c.

У украинских евреев (Бердичев) в конце XIX – начале XX века также не устраивали хупу по понедельникам. Этот день плохой: в этот день евреи пережили много горя^d3.

Хупу, как и тноим, не устраивали в дни Сефиры, за исключением Лагбоймер (33 день Сефиры), в период с 17-го Таммуза до Тишебова включительно, в холамоед (с третьего по шестой дни праздников Пасхи и Кущей)^е и в Рош-хойдеш (первый день месяца) Тишрей^f.

Принято было устраивать хупу, как уже упомянуто, в Лагбоймер, в первую пятницу после праздника Швуэс (Пятидесятница⁴), в Шабес Нахаму (первая суббота после Тишебов)^g, в Хануку^h, в Рош-хойдеш (первый день месяца) Одерⁱ, в месяцах Нисане и Элуле^j.

У белорусских (Пропойск, Завережье, Дубровно) и украинских (Бердичев, Бершадь) евреев хупа назначалась на первые дни месяца? По сообщению Ахуна⁵, «в один день можно ставить одну хупу, так как сказано: неделя эта полна»¹⁶. У польских евреев свадьбу устраивали обыкновенно в пятницу днем или перед наступлением субботы^m.

На установлении времени совершения хупы отразились влияния Талмуда и различных народных поверий. Так, в Талмуде, в трактате «Кетубот», читаем:

«Нисуин» (נישואין, бракосочетание) с девицею совершается в среду, а с вдовой – в четверг, ибо два раза в неделю бейс-диныⁿ заседают в городах: по понедельникам и четвергам. Так что если у него (мужа) есть жалоба относительно девства, он может на следующее утро отправиться в бейс-дин (Ктубот 1,1)^o.

Таким образом, для палестинского периода еврейской истории установленные для устройства свадьбы дни были приурочены к заседаниям бейс-дина.

В период римского владычества в Палестине (I–II век н. э.) у евреев вошло в обычай устраивать хупу во вторник:

Со времени опасности вошло в обычай вводить (жен в хупу) во вторник, и мудрецы этому не воспротивились. Если он (жених) желает совершить (бракосочетание) в понедельник, то его не слушают, но совершать (в этот день) по необходимости^p – дозволено (Ктубот 1,1)^q.

Установление в дни римского владычества вторника как дня бракосочетания связано, как полагает Переферкович, с усвоением римскими властителями над евреями Jus primae noctis^r. Понедельник, как мы уже отмечали, считался неблагополучным днем для устройства бракосочетания.

В трактате «Ктубот» объясняются причины назначения для вдовы четверга как дня бракосочетания:

Почему установили: бракосочетание со вдовой совершается в четверг? Если бракосочетание будет происходить в один из прочих дней недели, то он (новобрачный) оставит ее и пойдет к своей работе; поэтому установили, чтобы бракосочетание происходило в четверг, так что он радуется с нею три свободных дня: в четверг, пятницу и субботу (Ктубот 1,1)^s.

Дней, установленных в Талмуде для бракосочетания, придерживались, за небольшими исключениями, и в последующие века. Так, в рассматриваемый нами период у евреев в России понедельник считался несчастливым днем. В связи с этим у украинских (Захарьевка, Гусятин) и молдавских (Тирасполь, Балта) евреев в конце XIX – начале XX века в понедельник не начинали никакой работы, не отправлялись в путь, не выезжали на свадьбу. Если выезжать все же было необходимо в понедельник, то перебирались, как уже указывалось, в воскресенье в другой дом⁷ к знакомому, откуда уже отправлялись в путь в понедельник. В таких случаях полагали, что из дому выезжали в воскресенье.

Мой брат (Тирасполь) должен был выехать на свадьбу в понедельник и его перевели в воскресенье вместе с вещами к хорошему знакомому, где он переночевал и оттуда уже отправился в путь в понедельник^t.

Там же (Тирасполь) женщины не брали в понедельник глины из оврага для обмазывания дома, так как, по поверью, от этого в доме заводились «тираны» (черные жуки). Среда, как и понедельник, также считалась несчастливым днем, и в этот день также не начинали никакой работы (Тирасполь, конец XIX – начало XX века) Исключение допускалось для изучения Торы^u.

Вторник считался у евреев самым счастливым днем, так как в этот день Творец, по поверью, завершил оставшуюся с понедельника работу и всю работу, намеченную на вторник, почему в Торе и сказано про вторник дважды «тойв» (טוב, «хорошо»)⁸. Написанное в этот день письмо датировалось так: «День, в который “тойв” упомянуто дважды»^v. По поверью, человек, рожденный в воскресенье, или совершенно счастлив, или совершенно несчастен, так как в воскресенье созданы свет и тьма. Рожденный в пятницу – набожен^w9.

В субботу не устраивали хупу, так как это день отдыха.

Месяц Нисан, который соответствует зодиакальному знаку «Тале» (טלה, Овен), почитался счастливым, так как связан с исходом из Египта. По-видимому, этому месяцу приписывали счастье и потому, что он был первым месяцем весны, когда все в природе возрождается, воскресает.

Месяцы Таммуз и Ав связаны с преданиями об осаде и разрушении Иерусалима, они считались месяцами национального траура и покаяния. Месяцем покаяния считался также и Тишрей¹⁰. В эти месяцы не устраивали свадеб. В месяце Ав свадьбу разрешалось устраивать только в первую субботу после Тишебов, в так называемую Шабес Нахаму (שבת נחמו, «Суббота утешения»¹¹). Эта суббота связана с верой в возрождение еврейского государства в Палестине. Устраивались свадьбы и во время праздника Маккавеев¹², так как этот праздник связан с национальной победой евреев над греко-сирийскими интервентами.

Дни Сефиры также считались траурными днями в связи с преданием о массовой смерти в эти дни учеников знаменитого законоучителя рабби Акивы (I век н. э.). Смертность среди учеников раби Акивы прекратилась, по преданию, на тридцать третий день Сефиры, в Лагбоймер. В дни Сефиры, исключая Лагбоймер, запрещались увеселения, свадьбы, купание, а также стрижка волос и ногтей.

¹ Народная легенда, не имеющая книжного источника.

² Сказано в Талмуде (ВТ, Таанит 276; Бейца 16а): «Человеку дается добавочная душа накануне субботы, а на исходе субботы ее забирают у него».

³ Народная легенда, не имеющая книжного источника.

⁴ У Пульнера вместо «Пятидесятница» ошибочно написано «Семидесятница». Возможно, это была попытка перевести темин «Шавуот» буквально, то есть «седмицы, недели».

⁵ У Ахуна эта цитата отсутствует. Она есть в сочинении Ройзенгартена.

⁶ То есть одна свадьба уже «заполняет» неделю исполненной заповедью.

⁷ Здесь и в следующем абзаце Пульнер использует термин «изба», явно плохо подходящий для дома в местечке.

⁸ Быт 1:10–12.

⁹ Это поверье основано на сказанном в ВТ, Шабат 156а.

¹⁰ В Тишрей перед наступлением осенних праздников, когда определяется судьба человека, было принято каяться, просить прощения и посещать могилы предков, прося у них заступничества.

¹¹ У Пульнера ошибочно переведено «Суббота надежды».

¹² Ханука.

^a Донович М., Талалай Г. и Гинзбург. Наши полевые записи.

^b Наши полевые записи.

^c Гинзбург. Наши полевые записи.

^d Шпильберг В. Наши полевые записи.

^e Белорусские и украинские евреи (конец XIX – начало XX века). Наши полевые записи.

^f Гинзбург. Наши полевые записи (Пропойск).

^g Наши полевые записи. Белорусские и украинские евреи (конец XIX – начало XX века).

^h Шпильберг В. Наши полевые записи (Бердичев).

ⁱ Богомольный Н. Наши полевые записи (Бершадь).

^j Талалай Г. Наши полевые записи (Завережье).

^k Наши полевые записи.

^l Royzengarten A. Sefer matamim. Z. 55.

^m Еврейская энциклопедия. Т. XIV. Стб. 55.

ⁿ Бейс-дин (בית דין, букв, «дом закона») – суд.

⁰ Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. III. С. 111.

^p «Онес» (אונס), непреодолимый случай, force majeure [Прим. Н. Переферковича].

^q Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. III. С. 111.

^r Право первой ночи (лат.).

^s Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. III. С. 111.

^t Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^u Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^v Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^w Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

2.4.7.4. Участники хупы

Кроме жениха и невесты при совершении обряда хупы присутствовали родители новобрачных или их опекуны, ближайшие родственники, знакомые и вообще все желающие. Присутствующих должно было быть по обычаю не меньше миньяна (десять религиозно совершеннолетних мужчин, то есть старше 13 лет), они являлись «эйдес» (עדות, свидетелями) при совершении обряда. В миньян могли быть зачислены только «кошере эйдес» (כשרע עדות, кошерные свидетели), то есть такие, которые не нарушали религиозный закон и святость субботы и не ели трейфе (טרפה, пищу, запрещенную к употреблению еврейским религиозным законом). Там, где присутствовало много «кошерных» свидетелей, но среди них один был свидетель «посул» (פסול, негодный), свидетельства всех остальных становились «ботул» (בטל, недействительными)^a.

При обряде хупы, даже на беднейшей свадьбе, должен был присутствовать раввин, чтобы обряд обручения совершался точно по всем правилам закона Моисея и Израиля^b.

На свадьбы бедных приходили, как уже выше отмечалось, незнакомые девушки ради мицвы (богоугодного дела) и приносили невесте подарки (Бердичев, конец XIX – начало XX века)^c.

Кроме вышеперечисленных лиц при обряде хупы присутствовали клезмеры, бадхн и шамес.

По народному поверью, на свадьбе детей-сирот присутствовали их покойные родители (души покойников)^d.

^a Akhun М. Der Gleker. Z. 57–58.

^b Ibid. Z. 58.

^c Шпильберг В. Наши полевые записи.

^d Талалай Г. Наши полевые записи. Завережье, конец XIX – начало XX века.

2. 4.7.5. Свадебный поезд к хупе

К хупе отправлялись после «ди кале бадекн» (די כלה באדעקן, покрывание невесты). Свадебный поезд, то есть шествие к хупе, обставлялся весьма торжественно и сопровождался особыми церемониями. Его освещали горящими «гавдоле-лихт» (הבדלה ליכט, свечами для гав долы), а в некоторых местах и горящими факелами. Свадебный поезд отправлялся к хупе под звуки клезмеров и сопровождался танцами. Кроме клезмеров свадебный поезд сопровождал также бадхн.

В Минске в составе свадебного поезда участвовали группы мальчиков, выкрикивавших: «Хосн дойме лемейлех» («חתן דומה למלך», «Жених подобен царю!»)^a.

По описанию второй половины XIX века, перед отправлением свадебного поезда к хупе:

Дружки жениха или шафера^b надевают ему китл, зажигают два факела, весельчак [бадхн. – И. П.] выкликает по очереди родителей и старших родственников обеих сторон для подачи благословения, каждый приглашенный возлагает руки на голову жениха и невесты, благословляет их по установленной формуле и затем отправляются к месту венчания^c1.

Перед отправлением свадебного поезда в Литве:

Кладут жениху, согласно с предписанием Талмуда, немного пепла на голову, в память разрушения Храма Иерусалимского^d. Но в здешних местностях [южные и юго-западные губернии Украины. – И. П.] обычай этот не соблюдается. Не существует также обычая благословлять жениха посредством рукоположения. Здесь «шамес» восклицает, чтобы женщины-старушки благословляли жениха, и они или благословляют его, или отвечают: «Да благословит его Бог». Факелов зажигают здесь не два, а множество, и их носят шаферы, родители новобрачных и родные^e.

Свадебный поезд, направлявшийся кхупе, состоял обычно из двух частей: поезда жениха и поезда невесты. Первым отправлялся к хупе со своей квартиры поезд жениха, а затем, когда жених уже стоял под хупой (балдахином), со своей квартиры отправлялся поезд невесты.

Структура поезда жениха, так же как и поезда невесты, не была случайной.

Все участники поезда должны были держаться установленных народным обычаем мест. Свадебный поезд жениха имел следующую структуру.

У белорусских евреев (Минск) в первой половине XIX века:

Впереди всех идет «маршалек» с музыкантами, играющими марш; за музыкантами следуют мальчики, от времени до времени выкрикивающие: «жених подобен королю!»; за мальчиками выступает жених, имея по правую руку своего посаженого отца, а по левую – посаженого отца невесты; посаженые отцы держат каждый по зажженному восковому факелу в руке; на женихе поверх сюртука надета заветная, так называемая вечная рубашка², только что полученная в подарок от невесты, а поверх рубашки – плащ или шуба внакидку; шествие замыкают гости мужского пола^f.

В Дубровно (конец XIX – начало XX века) впереди поезда шли клезмеры, за ними бадхн. За бадхеном – шамес (синагогальный служка). Затем следовали жених с дружками. За ними – родственники со стороны жениха, а сзади – все остальные^g.

У украинских евреев (Бердичев, конец XIX – начало XX века) впереди шли клезмеры. За ними – жених, а сзади – все остальные^h.

Структура поезда невесты почти не отличалась от структуры поезда жениха.

У белорусских евреев (Дубровно, конец XIX – начало XX века) в поезде невесты впереди шли клезмеры. За ними – бадхн. За бадхеном – шамес. За шамесом – невеста. По правую руку невесты шел ее отец, по левую – мать. За ними – родственники со стороны невесты, а сзади – остальные. В Дубровно родители невесты, даже если они были разведены, все равно вели невесту к хупе. Сопровождавшие поезд клезмеры играли грустные мелодииⁱ. В Завережье (конец XIX – начало XX века) невесту вели к хупе без клезмеров^j. В Пропойске (конец XIX – начало XX века) впереди поезда шли клезмеры. За ними – невеста и унтерфиреры. Унтерфиреры держали в руках горящие свечи. Если невеста была сиротой, то ее, вместо родителей, вели к хупе пожилые женщины^k.

В начале 1870-х годов, сообщает в своих мемуарах Хаим Чемеринский, на Пинщине (Полесье, Белоруссия), «когда жениха и невесту вели к хупе, бадхн Ноте-Довид шел впереди и бил в медные тарелки в такт»^l.

Если свести изложенное к графическому начертанию, то получим следующие схемы свадебного поезда:

В Белоруссии (Минск, первая половина XIX века) жених, отправляясь к хупе, надевал поверх сюртука китл, а поверх него – плащ или шубу^m. Надевание женихом шубы, даже летом, отмечено также у евреев города Нежина (Украина) в 1810-х годахⁿ. В Пропойске (конец XIX – начало XX века) невеста, отправляясь к хупе, ничего с собою не несла, вынимала из головы все шпильки, развязывала все узлы, расстегивала платье^o. В Завережье, в этот же период времени, невесту перед отправлением к хупе напутствовали следующими словами:

אין א גוטער שעה, אין א מזלדיקער, מיט לאנגע יארן, מיא א גוטע דור,

מיט א יידישן

In a guter sho, in a mazldiker, mit lange yorn, mit a gate dor, mit

a yidishn

В добрый час, в счастливый, на долгие годы с хорошим <будущим> еврейским поколением^p.

В Бердичеве (конец XIX – начало XX века) жених (в других местах и невеста), отправляясь к хупе, выступал из дома с правой ноги⁴. Обычай этот получил свое отражение в еврейской пословице:

אין א גוטער מזלדיקער שעה, מיטן רעכטן פוס

In a guter mazldiker sho, mitn rekhtn fus

В добрый счастливый час, с правой ноги^r.

Свадебный поезд освещался горящими свечами и факелами. Свечи зажигали также под хупой^s.

В Пропойске (конец XIX – начало XX века) горящие свечи несли унтерфиреры^t, в Бердичеве – все участники поезда. В Бердичеве в конце XIX века использовали гавдольные свечи, а в начале XX века – просто восковые (кошерные)^u3.

¹ Слова, выделенные курсивом, вписаны от руки.

² Китл.

³ В отличие от сальных свечей, которые приготовляли из трефного сала кошерных животных.

^a Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 129.

^b По сообщению М. Берлина, в дружки жениху и невесте назначают две четы, которые должны быть непременно первобрачные, из них мужья бывают шаферами, а жены – их подругами.

^c Берлин М. Очерк этнографии еврейского народонаселения в России. С. 25.

^d Посыпание головы пеплом отмечает и Ахун. Как указывает Ахун, посыпают то место на голове, где надевают тфилин, как предписано в ВТ, Бава Батра 606: «Необходимо посыпать пеплом голову жениха…», что является символом траура по разрушенному Иерусалиму (Akhun М. Der Gleker. Z. 58).

^e Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 39–40.

^f Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 129.

^g Донович М. Наши полевые записи.

^h Шпильберг В. Наши полевые записи.

¹ Донович М. Наши полевые записи.

j Талалай Г. Наши полевые записи.

^k Гинзбург. Наши полевые записи.

^l Beregovski М. Yidishe instrumentale folks-muzik. Цитата приведена по изданию: Береговский М. Еврейская народная инструментальная музыка / под ред. М. Гольдина. М.: Советский композитор, 1987. С. 22, сноска 4.

^m Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 129.

ⁿ Долгоруков.

^o Гинзбург. Наши полевые записи. См. также: Royzengarten A. Sefer matamim. Z. 17.

^p Талалай Г. Наши полевые записи.

^q Шпилберг В. Наши полевые записи. См. также: Royzengarten A. Sefer matamim. Z.21.

^r Bernshteyn I. Idishe shprikhverter. Z. 157. № 2221; Lipietz Y. Sefer matamim. Z. 35; Royzengarten A. Sefer matamim. Z. 21.

^s Lipietz Y. Sefer matamim. Warszawa. 1890. Z. 35.

^t Гинзбург. Наши полевые записи.

^u Шпилберг В. Наши полевые записи.

2.4.7.6. Обряд хупы (бракосочетание)

Церемония хупы (бракосочетания) состояла из многих обязательных обрядов. Главным среди них был обряд бракосочетания посредством «хупе укидушин» (חופה וקידושין, «покрова и освящения»). Брак и сожительство супругов без «хупе укидушин» считалось у верующих евреев незаконным и категорически недопустимым, величайшим грехом, нарушением одного из важнейших устоев брака и строго преследовалось сторонниками принудительного брака. В постановлении Ваада главных еврейских общин Литвы от 1623 года мы читаем:

Если кто осмелится простереть руки к беззаконию и разрушить ограду во Израиле обручением женщины или девицы не в присутствии десяти лиц и не под балдахином, то совершивший этот предосудительный поступок, равно как и лица, предложившие себя в свидетели обряда – да будут отлучены и прокляты в сем и в будущем мире, и да не простится им грех их; суд же должен преследовать этих грешников, поставить их к столбу (позорному), наказать их сорока ударами (плети) без замены штрафом; обуздать и смирить их всякого рода гонениями и отлучениями, дабы оградить поколение от распущенности^a.

Сила этого постановления оставалась действенной и в рассматриваемый нами период для евреев в России.

Обряд хупы у евреев в России слагался из следующих моментов:

1. Провожание вступающих в брак к месту хупы (свадебный поезд жениха и свадебный поезд невесты).

2. Семикратный обход невесты вокруг жениха, стоящего под хупой (балдахином).

3. Благословение новобрачных.

4. Благословение раввина над бокалом вина; чтение благословений браку посредством покрова и освящения; отпивание женихом и невестой по глотку вина из бокала.

5. Надевание женихом кольца на указательный палец правой руки невесты; произнесение женихом установленной брачной формулы «Вот ты освящаешься мне этим кольцом по закону Моисея и Израиля»; обращение шамеса к присутствующим: «Будьте свидетелями!»

6. Оглашение раввином (или другим лицом) кетубы перед невестой.

7. Произнесение «семи благословений» и отпивание женихом и невестой из бокала по три глотка вина.

8. Разбивание посуды.

9. Поздравление новобрачных.

10. Возвращение жениха и невесты от хупы (свадебный поезд новобрачных).

У украинских евреев (начало XIX века) жениха и невесту к месту хупы провожали, по описанию А. Готлобера, следующим образом:

Издали уже слышны звуки «хупе-марша», исполняемого на скрипке, кларнете, барабане, тарелках и флейте. В окружении множества свечей впереди всех идет жених, одетый в белый китл и черный тизлик^b поверх него. По обеим сторонам жениха идут унтерфиреры [дружки. – И. П.] с гавдольными свечами в руках. Ступают степенно, шаг за шагом, пока не подходят к хупе и не останавливаются. Затем унтерфирерс [подружки. – И. П.] приводят под звуки веселой музыки невесту. Невесту ставят по правую руку от жениха, и кантор с певчими поют «Ми адир ал хакойл…» (מי אדיר על הכל, «Кто сильнее всех…»)¹. Дружки и подружки кружат невесту семь раз вокруг жениха и снова ставят ее по правую руку от него?

Сопровождение кружения невесты вокруг жениха пением также отмечено и в Бердичеве в конце XIX – начале XX века^d.

В Гусятине и Захарьевке (Украина), в Тирасполе и Балте (Молдавия) в конце XIX – начале XX века при приближении жениха к месту хупы шамес приветствовал его возгласом: «Борух габо!» (ברוך הבא, букв. «Благословен грядущий!», то есть «Милости просим»). В это время появлялся раввин и указывал унтерфирерам, где поставить жениха. Унтерфиреры ставили его в центре пространства под хупой, лицом на восток. После этого шамес провозглашал: «Унтерфирерс, гейт нох дер кале!» (אונטערפירערס גײט נאך דער כלה, «Дружки, идите за невестой!»). Дружки (мужчины и женщины) подводили невесту под хупу (балдахин). Место, где поставить невесту, также указывал раввин. Подводили невесту к хупе с юга, при этом совершали с нею семикратный обход вокруг жениха. Счет вел шамес, который по окончании обхода ставил невесту по правую руку от жениха, немного боком, чтобы вступающие в брак могли видеть друг друга, во избежание подмены невесты^e.

В Завережье (конец XIX – начало XX века) жених становился под хупой лицом на восток, а невеста против него, при этом ей не разрешалось смотреть на жениха, так как, по поверью, она могла ослепнуть. Невесту родители держали под руки. Семикратный обход вокруг жениха здесь производили справа налево, число кругов отсчитывалось. При обходе кантор и певчие пели гимны^f.

В Дубровне (конец XIX – начало XX века) жениха подводил под хупу (балдахин) и ставил лицом на восток шамес. После этого бадхн, клезмеры и шамес отправлялись за невестой.

При приближении невесты унтерфиреры с зажженными гавдоле-лихт (гавдольными свечами) в руках подводили невесту по указанию бадхена под хупу и ставили ее также лицом на восток. В это время кантор и певчие пели «Ми адир ал хакойл…» (מי אדיר על הכל, «Кто сильнее всех…»), а жених и невеста читали «Неворейх ал хакойл» (נברך על הכל, «Благословим за все»). Затем, если жених и/или невеста были сиротами, читали заупокойную молитву «Эйл моле рахамим» (אל מלא רחמים, «Бог, исполненный милосердия»). После этого родители или родные жениха благословляли жениха, а родители или родные невесты благословляли невесту^g. В Пропойске (конец XIX – начало XX века) невесту благословляли родители жениха, а жениха – родители невесты^h. В Завережье родители благословляли вначале жениха, а затем – невесту. При благословении новобрачным желали: «видгу леров» (וידגו לרוב, «Умножайтесь как рыбы», Быт 48:16)¹².

В Гродно (вторая половина XIX века), после того как жених становился под хупу и клезмеры отправлялись за невестой, кундесы (проказники) кололи жениха и мехутоним булавками или иголками, а присутствующие смеялись^j. И. Эльзет сообщает, что жених тоже добр одушно смеялся³. Указанный обычай также отмечен писателем И. Линецким у польских евреев (середина XIX века): жениха награждали еще и тумаками. Кундесов И. Линецкий называет «вайсе хевре» (וו ייַסע חברה, «белой компанией»)^k4.

Подробные сведения о кундесах находим в «Книге о Кундесе», опубликованной в переводе Д. Маггида, который пишет в предисловии к публикации следующее:

Автор, выросший на границе Австрии и России в начале прошлого столетия, приводит в ней факты из частной и общественной жизни евреев не только чисто местного характера, но и общераспространенные в Польше, Литве, Волыни и других местах^l.

Это замечание Д. Маггида для нас очень ценно, так как оно указывает на широкое распространение кундесов и названного обычая еще в начале XIX века.

Что же представляли собою кундесы?

В «Книге о кундесе», в главе «О подходящем месте для кундеса и о лицах, подходящих к сему званию», читаем:

1) Мудрецы кундесов установили общим правилом, что любое место, город или селение, где имеется десяток жителей⁵ и бывает базарный день, обязательно должно иметь кундеса. Всякий город, в котором не оказывается кундеса, не может почитаться нормальным поселением.

2) Хотя их мудрецы говорят, что все годны для звания кундеса, однако самое лучшее, если таковой будет из порядочной семьи и сирота, без отца непременно, холостой, но никак не женатый, в возрасте не моложе 14 и не старше 19 лет⁶.

3) Пять примет приписывают кундесу: он должен быть дерзким по отношению ко всем, никого не должен стесняться, ничто не должно мешать его своеволию, он должен быть проворным в своей профессии и быстроногим^m7.

Где появляется кундес и чем занимается? На этот вопрос получаем ответ в главе «Случаи, где кундес должен быть одним из первых 10-ти участников»:

1. Везде, где совершается какое-нибудь публичное происшествие, например: похороны, халицаⁿ, развод, венчание под балдахином, пожар, werbunek (рекрутский набор, полъск.), убой собак, приезд раввина, танцующий медведь, маршировка солдат, комедианты, объявление о публичном наказании и т. п., кундес должен быть одним из первых 10-ти участников. <…>

6. Кундес должен бежать впереди музыканта, когда тот ведет свадебную процессию к балдахину, и держать пояс в руке. Когда же процессия возвращается из-под балдахина домой, кундес должен громко и по-немецки⁸ кричать: «Bitter iz dem Chossn, a treyfe Kale, a treyfe!» («Горько жениху, трефная^o невеста, трефная!»). В течение всего года он должен держать толбики балдахина⁹ и доску для обряда халицы¹⁰. Он должен вместе с шамесом в бане мыть ногу того, для кого совершается обряд халицы¹¹.

7. Хотя сказано, что кундес обязан держать столбики балдахина в течение всего года, однако от начала месяца Ава и дальше, если желает, он имеет право поставить на это дело другого вместо себя¹², так как к тому времени уже имеются зрелые шишки и колючки¹³, которые кундес обязан нарвать и кидать их всем, находящимся возле балдахина, в волосы^p14.

Дальше в главе о том, что кундес делает во время свадьбы, читаем: «Он обязательно должен постоянно иметь с собою палку с железным острым концом, чтобы колоть им людей, стоящих возле балдахина (во время венчания)»^q.

Из «Книги о кундесе» узнаем:

1) что кундес колол не только жениха и мехутоним, но и всех присутствующих рядом с хупой;

2) что оружием кундеса были не только булавки, но и «палка с железным концом»;

3) что кундес не только колол, но и бросал шишки и колючки в волосы присутствующим рядом с хупой;

4) что кундес бежал впереди музыканта, с поясом в руке, когда тот вел свадебную процессию к балдахину;

5) что при возвращении свадебной процессии от хупы кундес кричал по-немецки: «Bitter iz dem Chossn, a treyfe Kale, a treyfe!»;

6) что обязанностью кундеса являлось держание столбиков балдахина.

Таким образом, «Книга о кундесе» расширяет наши сведения о кундесе и обычаях, выполняющихся им во время хупы¹⁵.

После благословения жениха и невесты раввин (или другое соответствующее лицо) читал благословение о совершении брака «путем покрова и освящения» и произносил благословение над бокалом вина, из которого давал отпить по глотку жениху и невесте. Затем следовал обряд самого «освящения» или обручения невесты с женихом. «Освящение» состояло в чтении женихом установленной формулы и надевании невесте кольца на указательный палец правой руки.

У украинских (Гусятин, Захарьевка) и молдавских (Тирасполь, Балта) евреев в конце XIX – начале XX века надевание кольца происходило следующим образом: окончив благословения, раввин давал отпить из бокала жениху, а затем невесте. После этого шамес показывал раввину кольцо^r16, и последний спрашивал присутствующих, имеет ли кольцо ценность одной «пруты»¹⁷ [денежки. – И. П.], на что спрашиваемые отвечали утвердительно. Тогда раввин обращался к жениху и спрашивал, его ли это кольцо. В большинстве случаев кольцо было чужим и его одалживали до окончания хупы, но раввин заставлял владельца временно подарить, а не одолжить, кольцо жениху. После опроса и ответа раввин передавал кольцо жениху для освящения невесты, а свидетелям вменял в обязанность внимательно следить за тем, как жених производит освящение. Раввин приказывал невесте вытянуть вперед правую руку и отставить указательный палец. Когда невеста исполняла приказание, шамес читал с женихом вслух слово в слово формулу освящения: «’арей ат меку-дешес ли бетабас зу кедас Мойше вэ Исроэл» (הרי את מקודשת לי בטבעת זו כדת משה וישראל, «Ты освящаешься мне этим кольцом по закону Моисея и Израиля»).

При совместном чтении указанной формулы случались смешные истории. Так, когда при чтении формулы доходили до слова «ты», шамес приостанавливал чтение, не произносил это слово сам и обращался к жениху: «Скажи “ты”», чтобы не получилось, что шамес освящает себе невесту. И случалось, что жених повторял буквально слова шамеса «Скажи “ты”». Тогда в дело вмешивался раввин и с трудом наставлял жениха, пока тот не уразумевал, как правильно читать формулу^s.

В Дубровне (конец XIX – начало XX века) для освящения употреблялось специальное общественное кольцо «табас кидушин» (טבעת קידושין, обручальное кольцо, букв, «кольцо освящения»). Бадхн или шамес предлагал жениху перед освящением поднять кольцо на ладони вверх. Это символическое поднятие кольца означало акт его покупки^t.

Обычай освящения невесты кольцом позднего происхождения. В талмудический период еврейской истории пользовались для освящения монетой. Монета или кольцо должны были быть не из золота, а только из серебра. По объяснению Липеца, серебро символизирует милосердие, а золото – «дин» (דין, закон, суд). Жених же подобен королю и должен быть милосердным. Милосердным жених должен быть еще и потому, что в этот день ему прощаются все его грехи^u.

Чтение вслух кетубы перед женихом и невестой имело значение окончательного закрепления брачного союза новобрачными.

В Дубровне (конец XIX – начало XX века) после «освящения невесты» читали «шева брохес» (שבע ברכות, семь благословений). Чтения «семи благословений» иногда удостаивались, в виде особой чести, присутствующие при хупе почетные гости, при этом каждое благословение читало особое лицо. Приглашая к чтению «шева брохес», бадхн или шамес провозглашал: «Мен из нехабед плойни-бен-плойни мит дер брохес ришойне» (מען איז נכבד פלוני בן פלוני מיט דער ברכה ראשונה, «Оказывают честь такому-то, сыну такого-то, первым благословением»). По окончании чтения первого благословения бадхен (или шамес) приглашал новое лицо: «Мен из нехабед плойни-бен-плойни мит дер брохе шейни» (מען איז נכבד פלוני בן פלוני מיט דער ברכה שניה, «Оказывают честь такому-то, сыну такого-то, вторым благословением») – и так все семь благословений^v.

Затем следовало разбивание бокала.

Разбивание посуды совершалось таким образом: у украинских евреев (начало XIX века) шамес приносил к хупе две бутылки – одну с вином и одну пустую. По окончании «шева брохес» шамес подкладывал жениху под ноги пустую бутылку, а тот наступал на бутылку и разбивал ее. При этом, как пишет А. Готлобер, для богатого жениха заготавливали бутылку из тонкого стекла, чтобы ее было легко разбить^w.

В конце XIX – начале XX века в Гусятине и Захарьевке (Украина), в Тирасполе и Балте (Молдавия) посуду разбивал шамес, а затем тщательно собирал все осколки, чтобы предупредить колдовство. Полагали, что знахарки используют осколки для того, чтобы накликать несчастье на молодых, поэтому заворачивали посуду перед разбиванием в салфетку, чтобы осколки не рассыпались и ни один из них не остался на земле^x. В Дубровне (конец XIX – начало XX века) шамес после «шева брохес» допивал из бокала вино и только затем кидал бокал под ноги жениху^y.

В отличие от тноим, когда разбивали глиняную посуду, во время хупы разбивали обязательно стеклянный сосуд.

Обычай разбивания сосуда во время хупы бытовал у евреев и в Средние века. Так, по описанию Магарама Минца (XV век), в Познани обручавший жениха и невесту сейчас же после первого благословения и после того, как они отпивали вино из кубка, выливал остатки вина и передавал кубок жениху, который разбивал его ногой. Это должно было напомнить о разрушении Иерусалимского Храма. В Германии жених разбивал кубок, бросая его в стену. Магарам Минц указывает на еще одну интересную деталь: в Познани использовали «брохе койсес» (ברכה כוסות, кубки благословенья), кубки с широко открытым пойлом, как для обручения девицы, так и для обручения вдовы. В Германии при обручении девицы применяли «гутер-алеф» (גוטער״אלף, букв, «хороший первый») – «брохе-койсе» с узким горлышком, а при обручении вдовы «кройз» (קרריז, букв, «закругленный») – кубок с широко открытым пойлом^z.

Обряд разбивания сосуда под хупой существовал у польских и литовских евреев в XVI веке^aa.

Разбиванием стеклянного сосуда собственно обряд хупы заканчивался. Присутствующие поздравляли новобрачных: «Мазл тов!» (!מזל טוב, «Счастливой судьбы!»), целовались, а клезмеры играли «а фрейлехс» (א פרײלעכס, «веселый»).

В заключение следует еще отметить обычай, распространенный среди многих народов: новобрачные, стоя под хупой (балдахином), стремились наступить друг другу на ногу. Якобы кто успеет первым наступить на ногу, тот в будущем получит власть в семье. Так, у украинских евреев (начало XIX века) невеста, выходя из-под хупы по окончании обряда, старалась наступить на большой палец ноги жениха^ab. В Бердичеве, Гусятине, Захарьевке, Тирасполе и Балте, а также в Пропойске и Завережье (конец XIX – начало XX века) невеста старалась наступить жениху на ногу, когда она стояла под хупой^ac.

После поздравлений новобрачные и участники хупы отправлялись в дом молодой, где происходил свадебный пир.

Таково содержание обряда хупы. Последовательное описание этого обряда имеется у Л. Леванды. Это описание мы и приводим здесь в качестве заключения настоящего раздела. Описание Леванды относится к белорусским евреям (Минск, первая половина XIX века), но оно остается в основном верным, за некоторыми исключениями, для евреев в России всего рассматриваемого нами периода. Леванда пишет:

Под балдахином жениха ожидают раввин, кантор с певчими и синагогальный шамес с бутылкой изюмного вина¹⁸ и стаканом в руках. Лица эти приветствуют жениха и его свиту возгласом: «Благословенны грядущие!», и кантор с певчими начинает петь псалом.

Когда жених с посажеными отцами занял место под балдахином, «маршалек» с музыкантами отправляются за невестой. Последняя, с закрытым фатой лицом, ведомая под руки посажеными матерями, приближается к балдахину под звуки того же марша. Ее не прямо ставят рядом с женихом, а предварительно обводят ее вокруг него семь раз, причем кантор продолжает петь псалом. Когда невеста займет место по левую руку жениха, начинается обряд венчания.

Шамес наливает в стакан вино, подносит раввину, а тот, поднимая стакан вверх, громко произносит следующее молитвословие:

«Прославлен¹⁹ Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, сотворивший виноградный плод²⁰.

Прославлен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, освятивший нас своими заповедями, предостерегший нас от блуда, запретивший нам обрученных, но разрешивший нам вступающих с нами в брак путем “покрова и посвящения”, – прославен Ты, Господь, освящающий нас путем “покрова и посвящения”».

Предстоящие говорят «аминь», и стакан подносится к губам жениха и невесты, которые отпивают от него по одному глотку. Вслед за тем жениху подносят золотое кольцо, и тот, надевая кольцо на указательный палец правой руки невесты, произносит на древнееврейском языке следующее: «Вот, ты посвящаешься мне в жены сим кольцом по закону Моисея и Израиля». Произнесению этих слов предшествует возглас шамеса ко всем предстоящим: «Будьте свидетелями!» Раввин передает стакан шамесу и развертывает подносимую ему отцом невесты бумагу. Шамес обращается к предстоящим с возгласом: «Просят о совершенном молчании во время чтения кетубы!» [брачной записи. – И. П.], и раввин начинает читать следующий документ на халдейском языке²¹.

По окончании чтения этого документа раввин складывает его и передает шамесу, который, со своей стороны, вручая его невесте, говорит:

– Вот тебе, доченька, документ; держи и храни его сто двадцать лет; смотри, не потеряй его, потому что без него тебе нельзя жить со своим мужем.

Раввин или кто-нибудь другой из почетных гостей опять берет стакан вина и совершает над ним следующие семь бенедикций²²:

«Прославен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, создавший виноградный плод.

Прославен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, сотворивший все во славу свою.

Прославен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, сотворивший человека.

Прославен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, сотворивший человека по образу Своему и подобию Своему и изготовивший для него из него же здание навеки^ad, – прославен Ты, Господь, сотворивший человека.

Ты обрадуешь и развеселишь бесплодную, когда соберешь вокруг нее детей ее в веселии, – прославен Ты, Господь, который обрадует Сион о сынах его.

Радостью обрадуй друзей возлюбленных, подобно тому, как Ты обрадовал творение Твое, в саду Эдемском, на востоке, – прославен Ты, Господь, доставляющий радость жениху и невесте.

Прославен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, сотворивший радость и веселие, жениха и невесту, ликование и восторг, любовь и братство, мир и дружбу. О, Господи, Бог наш, да раздаются в скором времени в городах Иудейских и на стогнах Иерусалимских глас веселия и глас радости, глас жениха и глас невесты, глас ликующих женихов, возвращающихся из-под своих балдахинов, и юношей – со своих шумных пиршеств, – прославлен Ты, Господь, Бог наш, доставляющий жениху радость о невесте своей».

Стакан опять подносится к губам жениха и невесты, которые на этот раз отпивают от него по три глотка, остальное выпивает шамес, который, опорожнив стакан, кладет его под правую ногу жениху – и тот раздавливает его. Это тоже в память Иерусалимской катастрофы²³.

Воздух оглашается восторженными криками присутствующих: «Мазолтов! Мазолтов! В добрый час!», балдахин свертывается, музыка начинает играть галоп – и жених с невестой, в сопровождении посаженых пар, направляются в дом невесты. <…>

После принесения поздравлений гости обоего пола, за исключением девушек, расходятся по домам впредь до ужина^ae.

¹ Гимн, в котором перечисляются в алфавитном порядке атрибуты Всевышнего.

² В Синодальном переводе «да возрастут они во множество». Фрагмент благословения, которое Иаков произносит над сыновьями Иосифа.

³ Источник не указан. Возможно, это: Elzet I. Shtudyen in dem amoligen inerli-khen idishen lebn. Montreal, 1927.

⁴ Липецкий не употребляет слова «кундес». В его книге «Польский мальчик» наименование «вайсе хевре» относится просто к присутствующей на свадьбе молодежи.

⁵ В данном случае «жители» – совершеннолетние мужчины. То есть речь о полноценной еврейской общине, так как в ней есть миньян.

⁶ От 14 до 19 лет – традиционный брачный возраст для юношей из зажиточных семей. Кундес должен быть сиротой, чтобы не позорить отца.

⁷ Пародия на популярный талмудический трактат «Пиркей овес» («Поучения отцов»), в котором множество рассуждений строится на том, что определенный объект должен обладать определенным числом качеств, например: «Семью качествами отличается глупец и семью – мудрец» (Пиркей овес 1:7).

⁸ Ошибка перевода. Приведено восклицание на идише, который в XIX веке часто назывался «тайч», то есть буквально «немецкий», но, конечно, им не был.

⁹ То есть держать один из столбиков, на которых натянута хупа. Таким образом, кундес оказывался близко к центру церемонии и мог колоть и жениха, и других участников свадьбы.

¹⁰ Было принято, чтобы во время обряда халицы деверь, который не женится на вдове своего покойного брата, сидел, опираясь спиной на вертикально поставленную доску, на которой омывают покойников. Считалось, что этим обеспечивается символическое присутствие покойного брата. Халица, так же как и свадьба, происходила при большом стечении народа.

¹¹ Перед совершением обряда халицы шамес публично мыл мужчине, проходящему этот обряд, ногу, на которую предстояло надеть ритуальный кожаный башмак.

¹² Это шуточное замечание, так как с 17 Таммуза по 9 Ава (дни траура по Иерусалимскому Храму) вообще запрещено устраивать свадьбы. «Книга кундеса» – это народная юмористическая книга, пародирующая уставы всевозможных гильдий и братств (хеврес). Пульнер не заметил, что часть «законов» в этой книге имеет отчетливо пародийный характер.

¹³ Плоды репейника.

¹⁴ Было принято, чтобы 9 Ава мальчики кидали друг в друга и во взрослых репьи, которые очень трудно отодрать от одежды и бороды. Этот обычай, вызывавший неизменную ярость старших, неоднократно упоминается в мемуарах. Быть может, происхождение этого обычая связано с ритуальной порчей (надрыванием) одежды скорбящим, или же напоминает о колючей власянице, в которую в древности облачались во время траура. Как бы то ни было, такое поведение считалось терпимым для детей, но не для взрослых. Упоминание о кундесах, которые в Аве кидают колючки в стоящих у хупы, пародийно, так как до 10 Ава никаких свадеб не устраивали. Неясно, кидали ли кундесы колючки в участников свадьбы, проводившейся после 9 Ава.

¹⁵ Пульнер почти дословно пересказывает фрагменты из публикации Магида. Очевидно, он колебался, что должно войти в окончательный вариант текста – пересказ или цитирование.

¹⁶ Источник информации, приведенной в сноске, не указан.

¹⁷ Прута – мелкая медная монета, которую чеканили в Иудее с середины II века до н. э. до конца I века н. э. Эта монета упоминается в Талмуде в связи с тем, что если стоимость похищенного была меньше пруты, то не могла быть возбуждена судебная тяжба. Таким образом, ритуальный вопрос о «пруте» имел символический характер: требовалось подтвердить, что обручальное кольцо обладает подлинной ценностью.

¹⁸ В некоторых ритуальных ситуациях, например для освящения брака, необходимо именно виноградное вино. Кошерного вина, то есть приготовленного евреями начиная со стадии выжимания сока, у евреев в Белоруссии не было, поэтому они готовили вино из изюма. Изюм мелко рубили, смешивали с водой и ставили бродить.

¹⁹ Любое благословение начинается со слова «борех», которое обычно переводят как «благословен».

²⁰ Благословение на виноградное вино.

²¹ То есть на арамейском.

²² Благословений.

²³ Речь идет о разрушении Иерусалимского Храма.

^a Областной пинкос Ваада главных еврейских общин Литвы. 1909 // Еврейская старина. Т. II. Вып. 1. С. 26.

^b По описанию А. Готлобера, «тизлик» представлял собою «род длинного, достигающего пят, шелкового платья, очень широкого. Рукава так же длинны, как и само платье. Тизлик носят внакидку на плечи, а рукою придерживают у шеи шелковые шнурки, не дающие тизлику упасть».

^c Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 45–46.

^d Шпилберг В. Наши полевые записи.

^e Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^f Талалай Г. Наши полевые записи.

^g Донович М. Наши полевые записи.

^h Гинзбург. Наши полевые записи.

ⁱ Талалай Г. Наши полевые записи.

j Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 874.

^k Linetski I. Dos khsidishe ingL Z. 96.

^l Маггид Д. Г. Книга о кундесе. С. 493.

^m Там же. C. 496.

ⁿ Обряд освобождения от левиратного брака.

^o Нечистая.

^p Маггид Д. Г. Книга о кундесе. С. 501–502.

^q Тамже. С. 512.

^r По закону оно должно было быть серебряным и без камней, однако в последнее время (начало XX века) употребляли и золотые кольца.

^s Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^t Донович М. Наши полевые записи.

^u Lipietz Y. Sefer matamim.

^v Донович M. Наши полевые записи.

^w Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 45.

^x Ярошевич. Наши полевые записи.

^y Донович М. Наши полевые записи.

^z Сведения, сообщаемые Магарамом Минцем, цит. по: Gudemann М. Idishe kultur-geshikhte in mitlalter. Z. 86–87.

^aa История евреев в России. С. 343.

^ab Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 46.

^ac Шпильберг В., Ярошевич О. И., Талалай Г., Гинзбург. Наши полевые записи.

^ad Намек на сотворение Евы (прим. Л. Леванды).

^ae Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 129–132.

2.4.7.7. Свадебный поезд от хупы

В отличие от свадебного поезда к хупе, когда жених со своей свитой отправлялся к месту совершения бракосочетания отдельно от невесты и ее свиты, свадебный поезд от хупы был единым. Исключение из этого правила делалось лишь в том случае, когда молодая была «тмео» (טמאה, нечистой), то есть в период ее месячных^a.

Свадебный поезд после хупы возвращался в дом родителей молодой, где в этот вечер устраивали «хупе-вечере» (חופה־װעטשערע, свадебный пир, букв, «ужин <после> хупы»).

Свадебный поезд от хупы также имел свою структуру. Так, в Дубровне (конец XIX – начало XX века) свадебный поезд молодых открывали клезмеры. За ними следовал бадхн. За бадхеном шли молодые (молодая по левую руку от мужа). По обеим сторонам от новобрачных шли унтерфиреры (дружки и подружки, шаферы). Сзади следовали мехутоним и все остальные участиики хупы (бракосочетания)^b.

В Завережье и в Пропойске (конец XIX – начало XX века) свадебный поезд открывали молодая и сопровождавшие ее женщины. За ними следовали клезмеры и бадхн. За клезмерами и бадхеном – жених и сопровождавшие его мужчины^c.

В пути следования свадебного поезда (Завережье) клезмеры исполняли «а ределе» (א רעדעלע, хоровод, букв, «кружок»), а все участники поезда хлопали в ладоши и пели негромко шуточную песню¹:

Обманули, обманули,

Поймали, обманули,

Без платьев, без приданого,

Совсем славного парня^d.

В Белоруссии, Литве и Польше (вторая половина XIX века) при возвращении свадебного поезда от хупы перед молодыми плясали старухи с «бабками» (пирогами) в руках. Пляшущие старухи спрашивали молодого: «ци ди хале одер ди кале» (צי די חלה אדער די כלה, «Халу или невесту?»)^e.

У белорусских, украинских, польских и литовских евреев (XIX – начало XX века) был распространен обычай встречать возвращающийся от хупы свадебный поезд полными ведрами воды².

Встречал молодых обычно водонос, а иногда (Бердичев) водовоз или шамес^f. В Минске (первая половина XIX века) новобрачные опускали в каждое ведро по серебряной монете и шли далее, «предшествуемые пляшущими, поющими и хлопающими в ладоши женщинами»^g. В Завережье, Дубровне и Пропойске (конец XIX – начало XX века) монеты опускали мехутоним. Деньги эти предназначались для бедных^h. В Дубровне (конец XIX – начало XX века) при приближении свадебного поезда новобрачных к дому невесты на порог дома клали серебряную вещь, на которую молодой наступал ногойⁱ.

В Минске (первая половина XIX века) молодых встречала на пороге мать невесты с караваем пшеничного хлеба в одной руке и стаканом вина в другой. При этом следовали взаимные объятия, поцелуи и слезы радости^j.

У украинских (Гусятин, Захарьевка) и молдавских (Балта, Тирасполь) евреев молодых встречали тортами, цветами и криками «ура!»^k.

В Борщове³ (Украина, вторая половина XIX века) при приближении свадебного поезда к дому родителей новобрачной молодой обращался к теще:

Теща, теща,

Откройте ставни!

Поскольку я веду вам красивую невесту,

Дайте кусочек флодн!⁴

В Пропойске (конец XIX – начало XX века) молодых при входе в дом встречали тортом и игрой клезмеров. Перед молодыми плясал человек в вывернутой наизнанку шубе⁵, а бадхн импровизировал свои бадхонес. Здесь молодые входили в дом правой ногой⁶. Вступал в дом первым молодой. Невеста, войдя в дом, зажигала две свечи⁷ (матери молодых зажигали каждая дополнительно по свече). На стол возле молодых клали китку (халу)^l.

Обычая, по которому первым входил в дом молодой, по-видимому, когда-то придерживались строго. Этот обычай интересно представлен в воспоминаниях Е. Котика (Белоруссия, Каменец Литовский, 1860-е годы)⁸:

После хупы родные невесты ее тут же схватили и увели, чтобы она пришла домой раньше меня. Это было для них нечто вроде средства, чтобы она верховодила в семье. В те времена этому придавали большое значение. Кто именно, жених или невеста, возвращаясь после хупы, первый ступит в дом, тот и будет верховодить. Но Арье-Лейб⁹ с моей родней, которая не желала уступать, быстро перебежали им дорогу, чтобы я пришел домой первым. Родня невесты тоже не хотела уступать «власть», и получился бег наперегонки, просто Бог знает что. На мне был китл поверх атласной капоты, а поверх китла – пальто. Но портной Юда-Лейб заузил мое пальто, и во время бега оно задралось. Показался китл, и мне было очень стыдно.

Невеста со своей родней оказалась тем временем на крыльце, а я был еще только у крыльца, на которое вели шесть ступенек. Тут Арье-Лейб заявил, что невеста должна сойти с крыльца, чтобы жених с невестой вошли в дверь одновременно.

Ничего не поделаешь, пришлось невесте с ее родней спуститься по ступенькам, а с обеих сторон следили, чтобы жених с невестой переступили порог одновременно. Мы поднимались на крыльцо, а с обеих сторон кричали:

– Одновременно! Одновременно!

Невеста, однако, быстренько ставит свою ножку за порог дома – значит, будет теперь надо мной властвовать!.. Ловкий Арье-Лейб, однако, это заметил и не допустил: велел нам снова обоим спуститься, и с обеих сторон снова закричали:

– Одновременно! Одновременно! – точно солдат муштруют.

Я в душе смеялся над всем этим делом и дал-таки невесте возможность войти немного раньше. Пусть ей будет приятно. И моя умудрилась-таки опять первой сунуть ножку в дверь. Тут уж Арье-Лейб совсем рассердился и сказал, что жених с невестой вообще не должны сюда заходить: их надо вести туда, где остановился жених, то есть к деду. И если она и дальше будет пытаться пройти вперед жениха, то пусть это продлится хоть всю ночь, ей этого не позволят. Нас провели с клезмерами еще некоторое расстояние до дома деда. Но там тоже было высокое крыльцо. Родные невесты, однако, устав и не имея, как видно, сил препираться с Арье-Лейбом, прекратили свои попытки, хотя и кричали:

– Одновременно! Одновременно!

И следили за нашими ногами: на этот раз все прошло благополучно, и мы вошли в дом одновременно^m.

Когда молодые входили в дом, их отводили в «хейдер йихуд» (חדר ייחוד, комната уединения) для разговения. Пожилые участники хупы расходились в ожидании свадебного ужина, а молодежь оставалась танцевать.

¹ Еврейский текст отсутствует. Близкая по содержанию песня: Ot azoy, ип ot azoy // Еврейские народные песни в России. С. 195. № 238.

² Обычай основан на примете, распространенной также у славян: встретить человека с полным ведром – к счастью.

³ Непонятно, о каком Борщове идет речь – о маленьком местечке Борщов на Волыни около Житомира или о довольно крупном городе Борщёв, расположенном в Восточной Галиции (ныне Тернопольская область, Украина).

⁴ Источник не указан.

⁵ Вывернутая наизнанку, то есть мехом вверх, шуба – типичный костюм для обрядового ряжения у восточных славян. Также встречалась как костюм ряженых у евреев во время празднования Пурима. Упоминание вывернутой наизнанку шубы – еще одна черта, сближающая свадебные увеселения с Пуримом.

⁶ Это считалось хорошей приметой.

⁷ За себя и за мужа. Это символизировало, что именно в этом доме ей предстоит зажигать субботние свечи.

⁸ Е. Котик женился в 1865 году.

⁹ Дед мемуариста.

^a Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^b Донович М. Наши полевые записи.

^c Талалай Г., Гинзбург. Наши полевые записи.

^d Талалай Г. Наши полевые записи.

^e Royzengarten A. Sefer matamim. Z. 20.

^f Шпильберг В. Наши полевые записи.

^g Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 132.

^h Талалай Г, Донович М., Гинзбург. Наши полевые записи.

¹ Донович М. Наши полевые записи.

j Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 132.

^k Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^l Гинзбург. Наши полевые записи.

^m Kotik Ye. Mayne Zikhroynes. Z. 287–288. Цит по: Котик Е. Мои воспоминания. С. 229–230.

2.4.8. Хупе-вечере (свадебный пир, ужин)

Хупе-вечере (חופה װעטשערע, свадебный пир, букв, «свадебный ужин») являлся праздником после хупы и, подобно последней, был массовым народным увеселением.

Обычай устройства свадебного пира отмечен уже в библейский период еврейской истории: свадьба Самсона (Суд 14:10), свадьба Товита (Тов 8:19–20). Свадебный пир неоднократно упоминается в Талмуде, а также в материалах более позднего периода.

Хупе-вечере состоял из двух частей – разговения молодых и собственно свадебного пира.

2.4.8.1. Разговение молодых

Разговение молодых после установленного для них поста происходило, по имеющимся в нашем распоряжении материалам, следующим образом.

У белорусских и украинских евреев (XIX – начало XX века) новобрачных сразу же после возвращения от хупы оставляли наедине в «хейдер йихуд» (חדר ייחוד, комната уединения)^a.

В Гродно во второй половине XIX века в эту комнату никого кроме молодых не допускали. У дверей ставили двух «кошерных» (כשר, здесь правомочных) свидетелей! Они должны были засвидетельствовать, что в комнату вошли только молодые. Обычай ставить свидетелей соблюдался согласно предписанию «Кицур Шулхан Орух», и свидетели назывались «эйдей йихуд» (עדי ייחוד, «свидетелями уединения»)^b.

В Минске (Белоруссия) и Староконстантинове (Волынь, Украина) в первой половине XIX века и в Гродно (Белоруссия, вторая половина XIX века) молодым сразу же после их удаления в «хейдер йихуд» подносили для разговения куриный бульон, известный под названием «ди гилдене йойх» (די גילדענע יויך, «золотой бульон»)^c. В Дубровне (конец XIX – начало XX века) «золотой бульон» подавали с рисом или другой крупой, и вместе с бульоном жареное или вареное мясо? В Гродно, Завережье и в Пропойске молодым до «золотого бульона» подавали для разговения чай или кофе и пирожки. В Завережье эти пирожки назывались «фледлех» (производное от «флодн»), в Пропойске – «плецлех» (лепёшки)^e.

В Гродно «золотой бульон» молодым подавал «сарвер» (סארװער, прислуживающий на свадьбах, официант. – И. П.^f2.

У украинских (Гусятин, Захарьевка) и молдавских (Балта и Тирасполь) евреев «золотой бульон» молодым подавали в одной миске, из которой они ели одновременно. Придерживались, однако, этого обычая лишь тогда, когда молодая бывала «чистой» (не менее семи дней после окончания месячных). В противном случае, то есть когда у молодой были во время свадьбы месячные, новобрачных вовсе не оставляли наедине в продолжение нескольких дней после хупы и подавали им «золотой бульон» каждому в отдельной посуде. В брачной постели с ними должен был все это время находиться ребенок, которого называли «шоймер» (שומר, страж). Это продолжалось до тех пор, пока у молодой не кончались месячные, и она могла сходить в микву (бассейн для ритуального омовения)^g.

В Староконстантинове (начало XIX века), в отличие от гродненского обычая, в «хейдер йихуд» приходили мехутоним и ме-хутенестес, которых сарвер оделял «золотым бульоном» из тарелки новобрачных, за что и получал от каждого из угощаемых вознаграждение^h.

В связи с обычаем угощать молодых при разговении куриным бульоном следует отметить роль курицы и петуха в свадебной обрядности у евреев. Так, в Палестине навстречу свадебному поезду молодых выходили с петухом и курицей (ВТ, трактат «Гитин», 56 б). В Познани (XIV век) петуха и курицу кружили над хупой, чтобы молодые плодилисьⁱ. Курица и петух известны и в свадебной обрядности польских евреев (XVI век): по окончании обряда хупы родные кружили над головами молодых петуха или курицу как символ плодородия^j3.

Обычай удаления молодых для разговения в специальную комнату, именуемую «хейдер йихуд» («комната уединения»), кружение петуха и курицы над хупой или головами молодых и замена петуха и курицы впоследствии куриным «золотым бульоном» позволяют нам утверждать, что «хейдер йихуд» являлся пережитком обычая ввода невесты в брачный покой, а следовательно, частью комплекса свадебных обычаев и обрядов у евреев в России (покрывание невесты, хупа, а также так называемый кошер-танц и увод молодых на брачное ложе)⁴.

В Гродно, пока молодые разговлялись в уединении, девушки в соседней комнате проводили время в танцах^k. В Гусятине и Захарьевке (Украина), Тирасполе и Балте (Молдавия) танцы устраивались после разговения. Танцевали здесь «полип!»⁵. В танцах участвовала и невеста. Во время танцев она держала в руке платок за один конец, а за другой держался танцующий. Танцующий делал с невестой несколько туров и возвращал ее на место. По окончании танцев представители хоснс цад отправлялись к себе на станцию немного отдохнуть и переодеться к хупе-вечере, который начинался около полуночи^l.

В Минске (первая половина XIX века) молодая в танцах не участвовала. По словам Леванды:

Окруженная посажеными парами, не отстающими теперь от нее ни на одну минуту (этого требует обычай), она отдыхает от треволнений истекшего дня. От времени до времени она перекидывается незначительным словом с молодым, который сидит тут же и тоже отдыхает^m.

¹ «Кошерными», то есть пригодными, свидетелями признаются двое мужчин, которые не являются родственниками жениха или невесты, а также родственниками между собой (Шулхан орух, Хошен Мишпат 33).

² Функции сарвера были более разнообразными. Он не только сервировал свадебный стол, но и руководил приготовлением наиболее сложных блюд для свадебной трапезы.

³ Кружение петуха или курицы над головой явно напоминает обряд капорес, предшествующий Йом Кипуру. В обрядности Йом Кипура и свадьбы есть очевидные параллели, например, жених носит китл, так же как в Йом Кипур. Бадхены, говоря о необходимости покаяния перед свадьбой, также часто сравнивали свадьбу с Йом Кипуром.

⁴ Смысл этого предложения непонятен.

⁵ Польский, полонез.

^a Наши полевые записи.

^bZizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 874; Кицур Шулхан Орух 141:29.

^cЛеванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 133; Zizmor Ja.

Amolike khasenes. Z. 874; Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 46.

^d Донович М. Наши полевые записи.

^e Талалай Г., Гинзбург. Наши полевые записи.

^f Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 874.

^g Ярошевич. Наши полевые записи.

^h Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 46.

ⁱGudemann M. Idishe kultur-geshikhte in mitlalter. Z. 87.

^j История евреев в России. C. 343.

^kZizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 874.

^l Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^mЛеванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 132.

2.4.8.2. Хупе-вечере (свадебный пир, ужин)

Собственно хупе-вечере устраивался (за редкими исключениями) не сразу после разговения молодых. Начинался он обычно в девять, а иногда и в двенадцать часов вечера.

Хупе-вечере, как уже отмечалось, устраивали родители молодой в своем доме или, если они были зажиточными людьми, в специально снятом помещении, имевшем танцевальный зал. У украинских евреев в летнее время хупе-вечере устраивали в «балагане» (шалаше)¹.

Церемониал хупе-вечере, как и церемониал многих других свадебных обрядов, отражал существовавшие классовые взаимоотношения и классовые противоречия в еврейском обществе рассматриваемого нами периода.

Приглашения на свадьбу (включая хупе-вечере) рассылались, как уже указывалось выше, через шамеса (синагогального служку) или, для иногородних, по почте. Однако у белорусских и украинских евреев (конец XIX – начало XX века) наиболее близких и почтенных родственников приглашали еще раз особо перед самым ужином^a.

У белорусских евреев (Дубровно) особые приглашения передавал шамес по специальному списку. Приходя в дом приглашаемого, шамес провозглашал: «Плойни бен плойни ‘от гебетн кумен аф хупе-вечере мит дер ганцер семействе» (פלוני בן פלוני האט געבעטן קומען אויף חופה וועטשערע מיט דער גאנצער סעמייסטווע, «Такого-то, сына такого-то, просят прийти на хупе-вечере со всем семейством»)^b. У украинских (Захарьевка, Гусятин) и молдавских (Балта, Тирасполь) евреев (конец XIX – начало XX века) за особо почтенными лицами посылали клезмеров (музыкантов), которые и сопровождали этих лиц на хупе-вечере под звуки оркестра^c.

В Дубровне гости, входившие в помещение, где происходил хупе-вечере, приветствовали присутствующих словами: «Гут овнт, мазл тов!» (גוט אוונט, מזל טוב, «Добрый вечер, поздравляем!»), а бадхн, в свою очередь, встречал каждого из гостей в отдельности приветственным возгласом: «Шкоцл кумт! А мехутн аф ха-сене, реб плойни бен плойни! Брухим габоим!» (שקאצל קומט! א מחותן אויף חתונה, רב פלוני בן פלוני! ברוכים הבאים! «Шкоцл пришел! Мехутн на свадьбу, господин такой-то, сын такого-то! Благословенны пришедшие!²»)^d3.

Возглас бадхена выполнял двоякую функцию: 1) приветствовал гостя и 2) оповещал всех о прибытии того или иного гостя.

У украинских и белорусских евреев мужчин рассаживали отдельно от женщин, за особыми столами, при этом места распределялись по степени почета и ихеса (знатности рода). Самые почетные места отводились молодым. В Минске (первая половина XIX века) молодого усаживали за столом мужчин, а молодую – за столом женщин^e. В Пропойске и Завережье (конец XIX – начало XX века) молодых усаживали рядом, при этом молодая находилась справа от молодого^f. В Дубровне (конец XIX – начало XX века) возле молодых усаживали мехутоним, за ними родственников, а затем знакомых, при этом ближе всего к молодым сидели самые почтенные люди^g. В Завережье (конец XIX – начало XX века) после мехутоним сажали унтер-фиреров^h. Здесь же молодые «блозн зих» (בלאזן זיך, букв, «дулись», то есть важничали) за столом. Все их желания старались исполнять. В Пропойске (конец XIX – начало XX века) молодых усаживали в центре стола, по бокам от них мехутоним (отцов молодых), а затем всех остальных. Женщин усаживали за отдельным столом. Возле молодых клали китку (плетеную халу)ⁱ. В Виленской губернии (вторая половина XIX века) каждый из гостей, хотя он и был приглашен на хупе-вечере по одной и той же форме, по одному и тому же списку и одним и тем же шамесом, занимал место у стола по своему личному достоинству и знатности. Место поближе к жениху принадлежало раввину (если он почтил хупе-вечере своим присутствием), ученой и денежной аристократии, а простые люди садились подальше. Но и между последними не было равенства: меламед (учитель хедера) был не чета портному, а шинкарь – пекарю!

В Дубровне (конец XIX – начало XX века) шамес, после взаимных приветствий, забирал у пришедших гостей верхнюю одежду и усаживал их за стол. Молодых же усаживал сам бадхн, провозглашая при этом: «Хосн дойме ле мейлех!» (חתן דומה למלך, «Жених подобен царю!»)^k.

В Минске родители молодых и ближайшие родственники за стол не садились, они следили за порядком, распоряжались, угощали присутствующих за столом и почти беспрестанно раскланивались и благодарили за обращаемые к ним тосты^l.

На богатых свадьбах гостей за столом обслуживали специальные сарверы и сарверки (наемные свадебные официанты и официантки) и шамес. В статье «Свадьба у евреев» мы читаем о том, что искусство хорошего сарвера состоит в том,

…чтобы аккуратно рассортировать порции щуки и жаркого и проч., и чтобы аристократическою порцией не попасть в плебейский уголок. При соблюдении такого порядка опаздывавший на свадьбу ничего не теряет. Появись только важная особа, даже к концу ужина – сейчас же раздается голос сарвера: «Хорошую порцию рыбы для реб Хаима!» и пр.^m

Шамес (Дубровно) не только принимал у гостей при входе их верхнюю одежду, но и обслуживал их у кадушки с водой с кружкой в руках: поливал им на руки, когда они отправлялись их мыть перед началом трапезыⁿ⁴.

На богатые свадьбы для приготовления блюд хупе-вечере приглашали специальных кухарок, они же часто выполняли обязанности сарверкес (официанток).

Труд сарверов, сарверкес, кухарок и шамеса оплачивался, так же как и труд бадхена и клезмеров.

В Пропойске труд сарверов оплачивал согласно предварительной договоренности мехутн (отец молодой) и, кроме того, гости, уходя домой, – каждый по своим возможностям^o.

В Бердичеве и в других местах (конец XIX – начало XX века) на свадебный стол ставили специальные «кеарес» (קערות, ритуальные тарелки, блюда), куда гости кидали монеты для бадхена, кантора (если он присутствовал на хупе-вечере), сарверов и шамеса. Ставили также особые блюда для сбора пожертвований на деятельность разных благотворительных обществ, как то: хевре талмуд-тора (братство по бесплатному религиозному обучению бедных детей), хевре малбиш арумим (братство одевания нагих, то есть приобретения одежды для бедняков), хевре бикур хойлим (братство помощи больным), хевре ‘ахносас кало (братство вспомоществования бедным невестам, занимавшееся сбором средств для бесприданниц) и т. п. Для сбора денег для хеврес (братств) приходили их габаи (старосты).

Следует особо отметить оплату труда раввина, кантора и шамеса. Причитающиеся им деньги назывались «рахаш» (аббревиатура слов «рабочим, хазоним, шамосим» – «раввины, канторы, синагогальные служки»).

Труд клезмеров (музыкантов) также оплачивался как устройтелем хупе-вечере, так и гостями, заказывавшими музыку или танцы.

Меню хупе-вечере состояло из предварительного угощения «лекехун бронфн» (לעקעך און בראנפן, пряник и водка) и собственно ужина. В Пропойске «лекехун бронфн» состоял из водки, цукер-бейглех (צוקער בײגלעך, сахарные баранки) и монелех (מאנעלעך, маковники)^p.

В Минске меню хупе-вечере состояло из трех-четырех блюд с обязательной рыбной закуской: фаршированной рыбой и рубленой селедкой, приправленной уксусом, прованским маслом, луком, перцем и крутым яйцом. Напитки употреблялись простые и дешевые: водка, пиво и изюмное вино, да и те в очень умеренных дозах. Налегали больше на яства, которые были не изысканны, но вкусны, благодаря их пряным приправам^q.

В Дубровне, Завережье, Пропойске на закуску полагалась маринованная или рубленая селедка и выпивка. На ужин – фаршированная рыба с хреном и горчицей, мясное блюдо (говядина, кура, индейка), бульон с рисом или «миндалями»⁵ (мучные шарики на яйцах с отверстиями в середине) и компот. В Староконстантинове (Волынь, начало XIX века) меню хупе-вечере состояло из рыбы, бульона, жареного и вареного мяса, а также вина и водки^r.

Столом хупе-вечере обычно управлял бадхн. В Виленской губернии (вторая половина XIX века), когда гости были уже в сборе, бадхн провозглашал: «Мен бет цум тиш!» (מען בעט צום טיש, «Просят к столу!»)^s. В Дубровне бадхн провозглашал тосты^t. Тосты провозглашались по рангу гостей и почету, который хотели им оказать, при этом вначале провозглашались тосты за хоснс цад (жених и его родственники), затем за калес цад (невеста и ее родственники): «Лехаим хосн!» (לחײם חתן, «За здоровье жениха!»), «Лехаим хоснс цад!» (לחײם חתן’ס צד, «За здоровье хоснс цад!»), «Лехаим кале!» (לחײם כלה, «За здоровье невесты!»), «Лехаим калес цад!» (לחיים כלהס צד, «За здоровье калес цад!»), «Лехаим мехутн фун хоснс цад!» (לחיים מחותן פון חתנס צד, «За здоровье свата со стороны жениха!», то есть отца жениха) и т. д.

В Пропойске во время «леках ун бронфн» в соседней комнате в продолжение одного – двух часов танцевали. Женщины танцевали с женщинами, а мужчины – с мужчинами. Хупе-вечере здесь открывали мужчины. Когда мужчины сидели за столом, женщины танцевали, и наоборот^u.

В Гродно клезмеры, игравшие во время хупе-вечере, исполняли попурри из мелодий известных канторов, таких как Каштан, Борух Берлинер, Ехиэльке Шпил-Фойгл⁶, а также из светских произведений^v.

На некоторых свадьбах пели кантор и певчие, исполнявшие разные молитвы и гимны, а перед бенчн (послетрапезное благословение) они провозглашали здравицу мехутоним и гостям, от которых получали вознаграждение^w.

В Дубровне танцевали кадрили, польки, казачки и редлех^x7.

У украинских (Гусятин, Захарьевка) и молдавских (Балта и Тирасполь) евреев клезмеры приветствовали гостей, играя «добривеч» (то есть «добрый вечер», название мотива. – И. П.)^y. В Минске, Пропойске и в других местах клезмеры занимали гостей в течение всего хупе-вечере. Не оставался без работы и бадхн. Кроме управления столом, он еще развлекал гостей своими бадхонес^z.

В Дубровне устроители хупе-вечере в продолжение всего ужина обходили гостей и неустанно приглашали их есть и пить^aa.

Таково общее описание хупе-вечере. Этим, однако, не исчерпывается описание хупе-вечере, который включал еще поднесение «дроше гешанк» (דרשה געשאנק, свадебный подарок), «бенчн» (בענטשן, послетрапезное благословение)⁸, развлечения и т. д. К описанию этих моментов хупе-вечере и переходим.

¹ Шалаш – термин Пульнера. Правильней было бы говорить о навесе, палатке или каком-то другом временном сооружении.

² Более правильный перевод: «Добро пожаловать! На свадьбу <пришел> ме-хутн, господин такой-то, сын такого-то! Милости просим!» Слово «скоцл» в выражении «Скоцл кумт!» («Добро пожаловать!») Пульнер приводит в форме «шкоцл», так как в литвацком диалекте идиша, бытовавшем в Белоруссии, «с» произносится как «ш».

³ На обороте л. 239 сделана надпись карандашом: «К стр. 170: следует объяснить слово (с)шкоцл: нельзя переводить по-русски “Шкоцл пришел”. Какой это Шкоцл? סקאצ[ע]ל קומט [скоц[е]л кумт. – Прим, ред.] означало в древнейшую эпоху [da]s Got(t)es wille kom(m)t или das Willkommen Gottes: “Добро пожаловать!” А Вы, Исай Менделевич, сделали из Шкоцля какое-то мифологическое существо!? Е. К.». Это замечание с совершенно верным объяснением этимологии выражения «скоцл кумт» принадлежит Е. Кагарову.

⁴ Имеется в виду ритуальное омовение рук перед трапезой.

⁵ Имеется в виду «мандлех» (миндалины) – шарики из теста, которые кладут в суп.

⁶ К сожалению, о каких именно канторах идет речь, установить не удалось.

⁷ Редл – хороводный танец, от «редл» – «кружок» (идиш).

⁸ Бенчн – букв, «благословлять» (идиш). Имеется в виду благословление, произносимое после трапезы. Пульнер везде переводит его как «потрапезная молитва». Мы систематически заменяем на «послетрапезное благословение».

^a Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 41; Донович М. Наши полевые записи.

^b Донович М. Наши полевые записи.

^c Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^d Донович М. Наши полевые записи.

^e Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 132.

^f Гинзбург и Талалай Г. Наши полевые записи.

^§ Донович М. Наши полевые записи.

^h Талалай Г. Наши полевые записи.

ⁱ Гинзбург. Наши полевые записи.

j Виленский вестник. 1869. № ПО. С. 2.

^k Донович М. Наши полевые записи.

^l Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 132–133.

^m Свадьба у евреев. С. 2.

ⁿ Донович М. Наши полевые записи.

^o Гинзбург. Наши полевые записи.

^p Гинзбург. Наши полевые записи.

^q Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 133; Наши полевые записи.

^rFridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 46.

^s Свадьба у евреев. С. 2.

^t Донович. Наши полевые записи.

^u Гинзбург. Наши полевые записи.

^v Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 874.

^w Донович M. Наши полевые записи.

^x Донович M. Наши полевые записи.

^y Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^z Бадхонес – здесь юмористические и сатирические вирши на темы о молодых, устроителях хупе-вечере, гостях, свадьбе в целом и т. д. Бадхн часто выступал и на другие, не связанные со свадьбой, темы. Многие бадхонес были направлены против местной еврейской буржуазии и местных заправил.

^aa Донович М. Наши полевые записи.

2.4.8.3. Хосн-дроше и дроше-гешанк (проповедь жениха и подарок за проповедь)

Обычай произнесения женихом «дроше» (דרשה, проповедь, толкование) во время хупе-вечере и преподнесения «дроше-гешанк» (דרשה געשאנק, подарок за дроше) был распространен у всех евреев в России в рассматриваемый нами период.

Л. Леванда пишет:

В прежние времена, когда знание Талмуда ценилось у евреев очень высоко, жених обязан был, стоя под брачным балдахином, читать публично пред всей свадебной публикой ученую диссертацию собственного сочинения, для наглядного доказательства своих недюжинных познаний в Талмуде, его комментаторах, глоссаторах и т. и., по отношению к которым евреи, все равно, ученые или круглые невежды, преисполнены благоговения. Но с течением времени, когда знание еврейской молодежью Талмуда сделалось большой редкостью, обязательные подвенечные диссертации женихов стали постепенно выходить, а теперь уже совсем вышли из моды, однако ж установленные за них премии остались, против чего женихи и их родители, разумеется, меньше всего протестуют, находя, что премии за подразумеваемую дроше, диссертацию, – вещь хорошая. Не протестуют и подносители премий, потому что знают, что и их сыновья, в свою очередь и при подобных же обстоятельствах, тоже получат даровые премии, – стало быть, любезность за любезность^a.

Таким образом, если считать указание Леванды достоверным, дроше произносили прежде под хупою (балдахином), а затем она была перенесена на хупе-вечере.

Начинал жених дроше после второго или третьего блюда, иногда даже после первого блюда. В Староконстантинове (Волынь, первая половина XIX века) дроше произносили в перерывах между блюдами^b. В Пропойске (конец XIX – начало XX века) дроше начинали после первого блюда или в конце ужина^c, в Дубровне (конец XIX – начало XX века) – в конце ужина^d. в Гродно (вторая половина XIX века) – после первого блюда^e1.

На Украине (Староконстантинов, начало XIX века) во время произнесения молодым дроше бадхн прерывал его и сам начинал импровизированную пародийную дроше. Кончив свою «дроше», бадхн провозглашал: «Дроше гешанк!» (דרשה געשאנק, «Подарок за дроше!»), и все присутствующие, от родителей молодых до дальних родственников и знакомых, преподносили подарки, при этом бадхн называл поименно каждого из дарителей и его дар^f. В Минске (первая половина XIX века) между вторым и третьим блюдом на середину пиршественного зала выдвигался небольшой стол, покрытый скатертью. Бадхн подходил к этому столу, ударял по нему ладонью и провозглашал: «Подарки со стороны друзей жениха и со стороны друзей невесты!» Получив приглашение, гости в указанном порядке подходили к столу и передавали свои подарки. Приняв подарок, бадхн поднимал его, объявлял имя дарителя и клал подарок на стол^g.

Л. Леванда указывает:

Без подарка никто из приглашенных не является, потому что он сгорел бы со стыда от учинения такого неприличия. Даже иногородние друзья, которые на свадьбе не присутствуют, не считают себя освобожденными от поднесения подарка, и они свои подарки пересылают по почте. Благодаря этому обычаю ценность подарков равняется иногда трети суммы приданого жениха и невесты, что для начинающих самостоятельную жизнь имеет немаловажное значение^h.

В Дубровне (конец XIX – начало XX века) после бульона перед молодыми ставили большой таз, бадхн ударял рукой по столу и провозглашал: «Дроше-гешанк! Хоснс цад, дроше-гешанк! Калес цад, дроше-гешанк!» (!דרשה געשאנק! חתנס צד, דרשה געשאנק כלהס צד, דרשה געשאנק! «Свадебный подарок (букв, “подарок за дроше”)! Сторона жениха, свадебный подарок! Сторона невесты, свадебный подарок!»). Приглашенные подходили к бадхену, передавали ему подарки, а бадхн громко называл имя дарителя и его подарок, уснащая свою речь бадхонес. Когда, например, дарили полдюжины ложек, бадхн импровизировал: «От дос ‘от гешенкт дер хоснс фетер. Мир ‘от мен гешенкт ойх зэке лефл, обер хил-церне» (אט דאס האט געשענקט דער חתנס פעטער. מיר האט מען געשענקט אויך זעקס לעפל, אבער הילצערנע, «Вот это подарил дядя жениха. Мне тоже подарили шесть ложек, только деревянных»). Когда дарили самовар, бадхн говорил: «От дос ‘от гешенкт дер мехутн плойни бен плойни, ди гройс ви шабес ‘а-годл (אט דאס האט געשענקט דער מחותן פלוני בן פלוני, די גרויס וי שבת הגדול, «Вот это подарил сват такой-то, сын такого-то, большое, как Великая суббота!²»)ⁱ.

Дроше-гешанк могли быть самые разные: начиная от денег, украшений, столовой и чайной посуды, мебели, белья, домашней утвари и кончая передаточными актами на предприятия, закладными на дома, заведения и т. д. Ценность и количество подарков зависели от зажиточности дарителей. Иногда это были золотые и серебряные вещи, драгоценные камни, жемчуг, значительные суммы денег, а иногда – деревянная утварь, простые ситцевые платья, полотенца, домашняя мелочь и т. д.

В Дубровне, после того как все дроше-гешанк были поднесены, таз с ними убирали, а присутствующие желали: «Ницт гезунтер’ейт!» (ניצט געזונטערהייט, «Пользуйтесь на здоровье!»^j.

В Гродно (вторая половина XIX века) один процент стоимости дроше-гешанк выделялся в пользу бадхена, клезмеров и сарвера^k3.

После того как все дроше-гешанк были поднесены, хупе-вечере продолжался, продолжались выступления бадхена, танцы и застольные песни.

¹ В воспоминаниях Зизмора сказано, что жених произносил дроше «после рыбы».

² Великая суббота – это суббота, непосредственно предшествующая празднику Пейсах.

³ Зизмор пишет не об одном проценте от стоимости подарков, а о некотором фиксированном проценте. Величина суммы при этом, по его словам, могла достигать двухсот рублей.

^a Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 134.

^bFridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 46.

^c Гинзбург. Наши полевые записи.

^d Донович М. Наши полевые записи.

^e Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 874.

^f Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 46.

^g Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 133.

^h Там же. С. 134.

ⁱ Донович М. Наши полевые записи.

^j Донович М. Наши полевые записи.

^kZizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 875.

2.4.8.4. Бенчн (послетрапезное благословение)

После последнего блюда читали «бенчн» (בענטשן, послетрапезное благословение, букв, «благословлять») и «шева брохес» (שבע ברכות, семь благословений), те же, что были прочитаны, когда молодые стояли под хупой и отпивали из бокала¹.

В Гродно (вторая половина XIX века) на богатых свадьбах право начать послетрапезное благословение продавалось с «аукциона». Так, если кто-то предлагал за честь начать «бенчн» двадцать пять рублей, то следующий называл большую сумму, а третий – еще большую. Честь начать благословение оставалась за тем, кто вносил самую большую сумму. Собранные таким образом деньги жертвовали в пользу Талмуд-Торы (бесплатная начальная религиозная школа для детей бедноты).

После «бенчн» и «шева брохес» (Дубровно, конец XIX – начало XX века) бадхн обращался к гостям со следующими словами: «Дер бал-симхе ‘от гебетн мен зол нит фарибл ‘обн, им ирце ‘ашем, аф зайн тохтерс киндере хасене вет эр фарбесерн» (דער בעל שמחה האט געבעטן מען זאל ניט פאראיבל האבן, אם ירצה השם אויף זי-ין טאכטערס קינדערס חתונה וועט ער פארבעסערן, «Устроитель празднества (отец невесты) просил, чтобы никто не обижался, если на то будет воля Божия, на свадьбе детей его дочери он улучшит <праздник>»).

Выслушав выступление бадхена, мужчины подымались из-за стола и переходили в соседнюю комнату для танцев. Находящиеся же здесь женщины переходили в первую комнату, из которой вышли мужчины, и занимали места за столом. Жених оставался некоторое время за столом с женщинами, а затем уходил к мужчинам, невеста же оставалась с женщинами. Женщинам подавали те же блюда и менее крепкие напитки. Бадхн также увеселял женщин. «Дроше-гешанк» больше не собирали. Габаи (старосты благотворительных братств) опять подходили к столу за сбором денег для своих братств. Габаи, которых не пригласили на свадьбу, ни за что не садились за стол и не притрагивались к еде и напиткам.

После ужина пожилые гости расходились по домам. Уходя, они наделяли деньгами сарверов и кухарок. Молодежь оставалась для танцев.

¹ Здесь и далее на протяжении этой главы источники не указаны.

2.4.8.5. Танцы и развлечения

Мы уже упоминали выше о танцах во время форшпил, во время проводов невесты в микву, «маден-мол», «ди кале базецн» и «ди кале бадекн», о танцах по пути следования свадебного поезда. Как мы уже отмечали, танцы происходили и во время хупе-вечере. Но особенный размах танцы получали по окончании свадебного ужина, когда столы убирали, и площадь для танцев расширялась.

Из танцев, бытовавших во время свадебных торжеств, мы уже называли польку, вальс, мазурку, кадриль, лансье, казачок и редл. Отметим также: фрейлехс, шер, семине, мазл-тов, дрейдл-танц, карагод, волехл, гопче-танц, галоп, полонез, крейц-польке, пач-танц (танец, сопровождающийся хлопаньем в ладоши), козачке (исполняли двое мужчин или мужчина с маленькой девочкой), зибншрит, рейлендер, скочне и, наконец, кошер-танц!

Изучение и анализ танцев, исполнявшихся на еврейской свадьбе, не является задачей настоящей работы², поэтому, говоря о танцах, мы ограничимся лишь несколькими общими замечаниями.

Танец известен у евреев издавна. Без танцев не обходились, по-видимому, свадебные торжества и в глубокой древности, о чем свидетельствуют материалы, изложенные нами выше в разделе «Общие замечания» главы «Свадьба»³. Танец у евреев, как и у других народов, имел когда-то магическое значение и лишь впоследствии стал употребляться преимущественно как развлечение.

У евреев в России танец сохранил пережитки магии во время проводов невесты в микву, во время следования свадебного поезда и, как мы увидим ниже, при исполнении так называемого кошер-танц.

Часть перечисленных выше танцев, исполнявшихся во время свадебных торжеств и, в частности, на хупе-вечере, заимствована у окружающих народов. Об этом говорят и названия танцев, например полька, мазурка⁴ и т. д. Тем не менее следует отметить, что не всегда можно судить по одному только названию танца о его заимствованном происхождении. Точно так же нельзя утверждать по одному еврейскому названию танца о его еврейском происхождении.

Исследователь еврейского музыкального фольклора М. Береговский пишет по этому вопросу в своей работе «Еврейская инструментальная народная музыка»^a5 следующее:

Собирая материалы и сведения о еврейских танцах и, в особенности, о наиболее распространенных у нас фрейлехсе и шере, мы столкнулись с тем, что танец «шер» ни разу не упоминается в еврейской литературе, как в художественной, так и в мемуарной. Мы записали целый ряд описаний еврейских свадеб, и среди всех этих описаний названы различные танцы, но шер ни разу не упоминается^b.

В народных песнях шер также упоминается считанное число раз. Все эти песни происходят с Украины.

Был ли шер известен только украинским евреям? Несомненно, нет. Хотя в литературе мы об этом не находим указаний, но по сообщениям, полученным нами от ряда лиц, мы знаем, что шер был распространен в Белоруссии, в Литве и в Польше. И если бы даже мы этот танец в последнее время (начиная со второй половины XIX века) не встретили в этих краях, то и это не являлось бы доказательством того, что он прежде там не был известен. Евреи не могли позаимствовать шер из украинского репертуара – на Украине (и вообще у славянских народов) такого танца нет. В тех же случаях, когда украинцы танцевали шер, они позаимствовали его у евреев^c.

В книге Фр. Бёме⁶ «Geschichte des Tanzes in Deutsch-land»⁷ (Лейпциг, 1886) мы находим танец под названием «Der Scharer oder Schartanz»⁸ (кн. 1, с. 56). В книге Г. Шюнемана «Das Lied der deutschen Kolonisten in Russland»⁹ (Мюнхен, 1923) мы также находим подзаголовок к песне № 158 «Schar-Lied oder Tanz»¹⁰ (с. 275). Такой же подзаголовок есть у песни под № 339, в примечании к которой Шюнеман пишет: «Это любимая танцевальная песня». <…> Видимо, можно предположить, что этот танец евреи много сотен лет тому назад заимствовали в Германии и в значительной мере ассимилировали его (во всяком случае, придали еврейский характер музыке)^d.

Этот танец имеет еврейское название: слово «шер» на идише означает «ножницы», но и нееврейское название танца не всегда говорит о его нееврейском происхождении.

Береговский пишет далее:

Бывают случаи, когда название танца, встречающегося у евреев, не еврейское, а украинское, и все-таки трудно установить, заимствован ли этот танец из украинской среды. На еврейских свадьбах клезмеры играли «скочнес». По стилю и характеру «скочнес» почти то же, что «фрейлехс», а в мелодиях «скочнес» нет специфических национальных штрихов. У украинцев мы встречаем танец под названием «скочш», «доскочи!», «доскочист!», и у поляков мы встречаем такой танцец «skoczek». То же название «skocna» мы находим в чешском танцевальном репертуаре. По сообщению многих клезмеров, «скочнес» не являлись в еврейской среде особым танцем. Так обычно называли «а фрейлехс», имевший особую техническую разработку. Из украинской инструментальной народной музыки подобное невозможно было заимствовать^e.

О скочне и возможности заимствования ее у поляков следует отметить упоминание Е. Карновича в его работе «Быт польского народа»:

Были в народе [у поляков. – И. П.] еще и другие, ныне совершенно уже забытые танцы. Так, старинные польские писатели упоминают о танце, называвшемся «клясканым», остатки которого сохранились еще в свадебных танцах евреек, о ценаре, гоньоне, руковане, скочке, дзьоле, голубце, сейдаке, пжепюрке^f.

Береговский далее пишет:

Часто бывает так, что танец имеет еврейское название, а мелодия его заимствована у другого народа. Так, например, на кошер-танц всегда играли полонез. Многие клезмеры, у которых мы записали этот танец, исполняли в этом случае популярный полонез Огиньского «Les adieux a la patrie»^11g12

Изложенным выше мы ограничиваем наши замечания по вопросу о свадебных танцах у евреев в России.

И согласно нашим полевым записям, и как утверждает М. Береговский на основании своих исследований, до конца XIX века у евреев мужчины, как правило, не танцевали вместе с женщинами фигурных танцев. Женщины танцевали «шер» отдельно^h.

Исключения допускалось только для «кошер-танц». При исполнении этого танца невеста держалась за один конец платка, а танцевавший с ней мужчина – за другой. Прикасаться же друг к другу или держаться за руки танцующим не разрешалось.

Следует, однако, отметить, что в XVI веке у евреев бытовали совместные танцы мужчин и женщинⁱ. Из сказанного следует, что запреты мужчинам танцевать с женщинами были введены после XVI века.

Танцы исполнялись под звуки песен (например, в субботу на «форшпил»), но главным образом под аккомпанемент клезмеров.

Следует, однако, отметить, что на бедных свадьбах, на которых устроителям приглашение клезмеров было не по средствам, танцы исполнялись большей частью под пение.

В еврейском фольклоре сохранился ряд песен, сопровождавших танцы на свадебных торжествах. Некоторые из них нами приведены выше. Приведем здесь еще несколько характерных танцевальных песен.

Танец «Семене» или «семеле» сопровождался обычно следующей песней:

Сыграйте «семеле» в честь тети невесты!

Непрошеная, сама пришла.

Она бедная, но хваткая,

Вот вам «пеймл»¹³ и сыграйте казацкую!^j

Родственная по содержанию песня сопровождала танцы, которые назывались «казачок», «думе», «семеле»:

Хацкеле, Хацкеле, сыграй мне казацкую!

Хоть и бедная, лишь бы хваткая!

Припев:

Бедной быть нехорошо, бедной быть нехорошо,

Не будем стыдиться собственной крови!

Хацкеле, Хацкеле, сыграй же мне «думу»!

Хоть и бедная, лишь бы набожная!

Хацкеле, Хацкеле, сыграй мне семеле,

За «драерл»¹⁴ на Хацкину лавчонку!

Хотя и бедная, все же тетя,

Непрошеная, сама пришла!^k15

В обеих песнях, как мы видим, отражены классовые взаимоотношения в еврейском обществе. Тетку невесты, бедную родственницу, не пригласили на свадьбу, но она, женщина «хваткая», боевая, не считаясь со своими богатыми родственниками, сама явилась на свадебные торжества, заявляя: «Не будем стыдиться собственной крови».

«Крейц-польке» танцевали в сопровождении песни с такими словами:

Дважды десять – двадцать,

Я танцую крейц-польку;

Крейц-польку я танцую с удовольствием,

Но не с такими господами;

Таких господ, как ты,

Я топчу моими башмаками^l.

При исполнении польки, мазурки и шера пели:

Мойше, Мойше, иди-ка сюда,

Станцуем мы польку с шером!

И когда доживем, у Лейбочки

Мы станцуем шер ввосьмером.

Хая, Хая, иди-ка сюда,

Мы станцуем мазурку с шером!^m16

Из танцевальных песен укажем еще песню, исполнявшуюся во время танца «зибншрит»ⁿ:

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь,

Письмецо я тебе написал;

Мне нравится, тебе нравится,

Давай вместе хупу поставим!

Давай не будем слушать, что люди скажут,

Давай поженимся!^o

Следует еще отметить, что бытовали танцы, исполнявшиеся одновременно под аккомпанемент клезмеров и пение. Примером одной из таких песен является следующая:

От мала до велика,

Танцуйте с невестой.

Клезмеры: И когда с невестой танцуют,

Это жизнь для меня.

Покружатся все мехутоним —

И у меня снова есть деньги.

Танцующие: Разменяйте-ка мне рубли на злотые¹⁷,

Заплачу тогда клезмерам

И они мне сыграют… и т. д.¹⁸

Таковы общие сведения о танцах и танцевальных песнях, исполнявшихся во время свадебных торжеств и, в частности, во время хупе-вечере. Из песен, звучавших во время свадебных торжеств, отметим еще застольные песни. Среди застольных песен были песни, сочиненные и исполнявшиеся бадхенами, и народные песни, исполнявшиеся присутствующими на свадьбе. Из застольных песен, сочиненных определенным бадхеном, отметим «Мазл-тов» («Поздравляю»). Распевалась эта песня бадхеном Гилелом Клибановым (Белоруссия, вторая половина XIX века):

Поздравляю вас всех,

Вас всех, всех мехутоним.

Поздравляю жениха и невесту,

Поглядите только теперь на их лица,

Как на них покоится шехина¹⁹.

Взгляните только на выражение их лиц

И вслушайтесь в мой напев.

Вы наверняка поймете,

Что они уговорили самого Бога,

Чтобы счастливо идти к хупе.

И пусть их «квитл» выйдет чистым²⁰

Сегодня у этого стола.

Клезмеры, играйте громко.

Поздравляю вас всех, всех.

И я спою еще раз

В честь жениха и невесты.

Вы, мехутоним, гуляйте, братья,

Сегодня-таки ваш день.

И укрепите свои члены,

Для вас стоит спиртное.

Сегодня вы здесь удостоились заслуги,

У вас сегодня веселье и радость,

Особенно у жениха и невесты.

Они наверняка радуются.

И они наверняка охотно

Выслушают мою новую песню,

Которую я им здесь разъясню,

Сидя за столом.

Клезмеры, играйте громко.

Поздравляю вас всех, всех,

Я спою еще раз

В честь жениха и невесты?

Приведенная здесь песня связана по своему содержанию со свадебными торжествами и отражает радость и веселье хупе-вечере. Но не всегда песни бадхена воспевали только свадебные торжества. Многие из этих песен посвящены другим темам. Таковы, например, песни: «Молодость и старость», «Телеграф», «Сигара», «Кусочек хлеба», «Зеркало», которые распевал бадхн Пейсах-Эли (Бобруйск, вторая половина XIX века). Таковы песни «Птица», «Свеча», «Лето и зима», «Заезжий дом», «Железная дорога», «Око», «Рубль», «Роза», «Споры старого мира», «Замаскированный мир», «Сборщик» и т. д., которые распевал в свое время известный Элиокумом-бадхен, он же Элиокум Цунзер (Белоруссия, конец XIX и начало XX века)²¹.

В этих песнях бадхн воспевал текущие события, знакомил слушателей с телеграфом, железной дорогой и т. д. и нередко разоблачал местечковых заправил и еврейскую буржуазию. Многие бадхены выступали, таким образом, как носители культуры и светских знаний для еврейских народных масс. Разоблачая местечковых заправил и еврейскую буржуазию, эти бадхены тем самым воспитывали в массах ненависть к своим поработителям.

В заключение приводим весьма популярную в свое время застольную песню из цикла еврейских народных свадебных песен:

Один и один.

Я начну вам разъяснять,

Что означает один:

Один – это дом для свадьбы,

В котором едят, в котором пьют,

В котором гуляют, в котором поют,

В котором танцуют, в котором прыгают.

Как бедные, так и богатые, все хлопайте в ладоши,

Веселите жениха и невесту.

Во что свадьба обошлась,

Пусть им Бог возместит!

Один и один.

Я начну вам разъяснять,

Что означает два:

Два – это жених и невеста,

Которым всевышний возместит.

Один – дом для свадьбы…

Один и один.

Я начну вам разъяснять,

Что означает три:

Три – это сваты,

Которые отсчитывают наличные.

Два – это жених и невеста…

Один и один.

Я начну вам разъяснять,

Что означает четыре:

Четыре – это шесты для хупы,

Под которой прошли жених и невеста.

Три – это сваты…

Один и один.

Я начну вам разъяснять,

Что означает пять:

Пять – это музыканты,

Которые играют для богатых и бедных.

Четыре – это шесты для хупы…

Один и один.

Я начну вам разъяснять,

Что означает шесть:

Шесть – это хорошие люди²²,

Которые благословляют жениха и невесту.

Пять – это музыканты…

Один и один.

Я начну вам разъяснять,

Что означает семь:

Семь – это хорошие дни²³,

Когда можно и когда нельзя.

Шесть – это хорошие люди…^q24

Таковы характерные народные песни и бадхонес, исполнявшиеся во время хупе-вечере. Песни, танцы и игра клезмеров занимали, как мы видим, большое место в увеселениях во время свадебных торжеств и, в частности, во время хупе-вечере. Этим увеселения, однако, не ограничивались. После хупе-вечере бадхн потешал гостей разными загадками^r. играми, фокусами и представлениями.

Во второй половине XIX века у литовских и белорусских евреев, «потешив публику ораторством, бадхн перерождается в актера-фокусника. Представляет он “Премудрый суд Соломона”²⁵, “Пьяного мужика в кабаке” и проч. – одним словом, бадхн горазд на все руки»^s.

У. Ковнер в своих мемуарах «Из записок еврея» сообщает о выступлении бадхенов на свадьбе (Виленская губ., начало 1850-х годов): «Были тут и генералы в сусальных эполетах²⁶, и Баба-яга, и медведь, и всякие превращения»^t.

Иногда устраивались игры и представления, обычно даваемые лишь в Пурим^u. Известный шутник и бадхн Мотке Хабад (Вильно, первая и начало второй половины XIX века) «занимался тем, что был сарвером на больших свадьбах, рассказывал анекдоты, давал разные “представления”, например переряжался в офицера»²⁷.

О бадхене как о комедианте и фокуснике рассказывает также А. Готлобер (Украина, Староконстантинов, начало XIX века): «Тогда бадхн прекращает свои речи и делается комедиантом, становится на голову, одевает вывернутую овчину²⁸, ходит на четвереньках, ревет, как медведь, и показывает фокусы»^v. Про бадхена Пиньке (Копыль, Белоруссия, середина XIX века) читаем в воспоминаниях А. И. Паперны:

Зато по возвращении из-под балдахина, когда новобрачные и почетные гости усаживались за установленный яствами и напитками стол, Пиньке из проповедника-моралиста превращался в барда, шута и фокусника. На его обязанности лежало теперь веселить и забавлять публику, и он, выпивая одну рюмку за другою и приходя от этого все больше и больше в экстаз, то распевал под аккомпанемент музыки народные песни, то рассказывал веселые сказки, анекдоты, шутки, произносил эпиграммы, каламбуры, иногда очень колкие и направленные против присутствующих тут же «шелковых людей»²⁹, богачей и святош, и все это экспромтом и непременно рифмами; пускал в ход также и чревовещательство, глотание горящих лент и т. п. Он умел также изображать собою Януса и, разделив лицо свое рукою на две половины, одною половиною смеялся, а другою плакал…^w

О бадхене как об актере читаем в воспоминаниях Я. Зизмора. Речь идет об известном бадхене Элиокуме Цунзере (Белоруссия, вторая половина XIX века):

Он сам в состоянии был сочинить представление, например: «Скупой юноша», «Местечковый кантор», «Брошенная жена³⁰ [неразведенная. – И. П.] ищет своего мужа», «От колыбели до гроба». Элиокум Цунзер имел с собой чемодан с бородами, разными одеждами, в том числе и женскими, и исполнял каждую вещь с мимикой и комизмом, как настоящий художник!

Из игр, проводившихся после хупе-вечере, находим описание одной игры у бадхена Элиокума Цунзера под названием «Ди шток-шпил» («Игра с палкой»). Игра «шток-шпил», читаем мы, проводится таким образом: посреди избы расставляют стулья, один стул спинкой направо, второй – налево. На стульях, например, на десяти рассаживается десять человек, а одиннадцатый ходит с палкой вокруг стульев. Кого из сидящих он ударит, тот встает и следует за ним. После этого встают остальные и также следуют за водящим игру. Внезапно водящий садится на один из стульев и все прочие следуют его примеру. Оставшийся без места начинает водить³¹.

В сочинениях Элиокума Цунзера также опубликована одна из загадок, загадываемых гостям. Загадав загадку, бадхн затем предлагает разгадку:

Мои отец и мать живы, сама рождаю живых детей, но я не живое существо. Нет у меня дыханья как у дерева и камня. Мать меня рождает без радости. Рождение моих детей длится долго. Мне подобны земля и небо. Из-за меня ведут великие споры³². Я состою из двух цветов. Я к рождению моего ребенка – мертва.

Подсказать вам не решаюсь. Если скажу вам про яйцо, сами догадаетесь³³.

В заключение приведем еще две загадки, которые загадывали бадхены. Первую загадку загадывал бадхн Рувеле (Кобрин, Белоруссия, 1850-е годы)³⁴:

Помню, однажды на свадьбе у кого-то из членов нашей семьи – я ещё был мальчиком – Рувеле громко сказал за ужином:

– Хочу загадать загадку, и тот, кто не разгадает, должен будет заплатить десять копеек.

Поставили тарелку, и Рувеле спросил:

– Господа! Как может быть, чтобы четыре человека разделили между собой три яблока, и чтобы каждому досталось по целому яблоку?

Естественно, что никто не знал ответа. Бросили в тарелку по десять копеек, и когда набралось восемнадцать целковых, Рувн спокойно берет тарелку с деньгами и высыпает деньги себе в карман. Потом ставит на стол пустую тарелку и говорит:

– Господа! Я тоже не знаю, нате двадцать грошей, как мы договорились^y.

А вот загадка бадхена Хайкеля (Полтава, 1830-е годы):

– Господа!.. Еще один вопрос, самый мудрый, наифилософский, самый…

– Спрашивай, спрашивай!

– Нет, господа, это вопрос дорогого сорта; десять грошей нельзя – себе дороже стоит. Кто не сумеет его разрешить, тот да уплатит двадцать грошей!

– Ну, это уж чересчур дорого.

– Как угодно. Мы свой товар упакуем для других.

– Куда ни шло, спрашивай.

– Итак, двадцать грошей?

– Двадцать, двадцать!

– Какой вопрос вопросительнее всех вопросов? – глубокомысленно спросил Хайкель, приложив палец к носу.

Евреи задумались не на шутку.

– Да, – сказали некоторые, – это глубокий вопрос, каббалистический.

– Не отвечаете? Если вы честные люди, то платите по уговору.

Все расплатились добросовестно.

– Ну, объясни же теперь ты, Хайкель.

– Господа, вы не знаете?

– Не знаем, конечно.

– Ну, и я тоже не знаю и плачу. Вот двадцать грошей по уговору^z.

Такова общая характеристика танцев, песен и других развлечений, бытовавших на свадебных торжествах у евреев в России. Общая присущая им черта – массовость, жизнерадостность, юмор. Если в содержании некоторых песен или же в некоторых мелодиях клезмеров проскальзывала грусть, то она имела лишь назидательное значение. Свадебные торжества, увеселение жениха и невесты старались сделать как можно разнообразнее. Тут были танцы и песни, бадхонес и клезмерская музыка, загадки и шутки, фокусы, разнообразные представления, ряженье и т. д.

В этом массовом народном ликовании терялись, исчезали навязанные трудовым массам религиозные элементы еврейской свадьбы. И не только терялись. Бадхены часто использовали свою трибуну для анекдотов, шуток, эпиграмм, каламбуров, «иногда очень колких и направленных против присутствующих тут же “шелковых людей”, богачей и святош»^aa.

¹ Перевод названий некоторых из упомянутых танцев:

Лансье – кадриль-ланьсе (от франц, lancier, букв, «улан») – английский бальный танец. Получил широкое распространение в середине XIX века. В начале XX века стал популярен в России в народном быту.

Редл – кружок (идиш). Хороводный танец.

Фрейлехс – веселый (идиш).

Шер – «ножницы» (идиш). Танец, напоминающий кадриль.

Семене или семеле – происхождение названия неясно. Возможно, восходит к старинному танцу из юго-западной Германии, который назывался «Zepele-tanz», то есть «танец-косичка».

Мазл-тов – «поздравляем» (идиш).

Дрейдл-танц – от «дрейдл» – «волчок, юла» (идиш).

Карагод – «хоровод» (идиш).

Волехл – «валашский» (идиш).

Гопче-танц – танец с прыжками.

Крейц-польке – «крестовая полька», вариант популярного в Белоруссии народного танца «крыж-полька» или «крыжачок». Название отражает переходы танцующих крест-накрест.

Зибншрит – «семь шагов» (идиш). Народный танец австрийского происхождения.

Рейлендер – «рейнский» (идиш). Немецкий народный танец, похожий на польку.

Кошер-танц – кошерный (дозволенный) танец. Называется также «мицве-танц», то есть танец во исполнение заповеди. Ритуальный танец. Невеста танцует его со всеми уважаемыми мужчинами на свадьбе, причем и она, и партнер держатся за концы платка или кушака.

² В этом месте на полях надписано черными чернилами: «См. новую работу: Oesterles. The Sacred Dance. 1924; Wetter S. P. La danze rituelle… Rev hist, litter. Relig. 1922, 254 стр.». Имеются в виду следующие работы: Oesterley W О. Е. Sacred Dance in the Ancient World: a Study in Comparative Folklore (1923); Wetter G. P. La danse rituelle dans leglise ancienne // Revue di histoire et de litte-rature religieuses. Paris, 1922. VIII. P. 254–275.

³ В главе «2.1. Свадьба. Общие замечания» действительно речь идет о свадебных торжествах у евреев в древности, но при этом про танцы ничего не сказано.

⁴ Полька – танец чешского происхождения, мазурка – польского.

⁵ Многое из этой книги вошло в диссертацию М. Береговского, защищенную в январе 1944 года, по-русски эти материалы опубликованы в: Береговский М. Еврейская народная инструментальная музыка / Под ред. М. Гольдина. М.: Советский композитор, 1987. В переводе на английский эта работа вышла в кн.: Old Jewish Folk Music: The Collections and Writings of Moshe Beregovski I Ed. and translated by Mark Slobin. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1982. P. 530–549.

⁶ Пульнер неверно транскрибирует фамилию Бёме как Бегемес.

⁷ История танца в Германии (нем.).

⁸ Шарер или танец «шар» (букв, «ножничный» или танец «ножницы»). Die Shar – старинная или диалектная форма слова «die Schere» – «ножницы».

⁹ Песня немецких колонистов в России (нем.).

¹⁰ «Ножничная» песня или танец (нем.).

¹¹ Прощание с родиной (фр.).

¹² Ср.: Береговский М. Еврейская народная инструментальная музыка. С. 12.

¹³ Три гроша, мелкая монета.

¹⁴ Три гроша, мелкая монета.

¹⁵ В сборнике Кагана дан вариант песни, состоящий из двух куплетов, см.: Yudische folkslieder mit melodyen. Bd. 2. Z. 43–44. № 29.

¹⁶ Пульнер приводит первый и половину второго куплета песни.

¹⁷ Злотый – монета в Царстве Польском в составе Российской империи. Равнялась пятиалтынному, то есть 15 копейкам.

¹⁸ Еврейский текст отсутствует. Источник не указан.

¹⁹ Шехина – Божественное присутствие в иудаизме.

²⁰ Квитл – записка или билет. Во время призыва молодые люди, достигшие призывного возраста, тянули жребий. Тот, кто вытягивал чистый «билет», освобождался от призыва. Таким образом, слова «пусть их “квитл” (билет) выйдет чистым» – это пожелание удачи, доброй судьбы.

²¹ Источник не указан. Возможно, это: Lifshits Y. Badkhonim ип leytsim bay yidn.

²² Семь человек произносят семь благословений во время бракосочетания. Один из них – это раввин, осуществляющий обряд. Остальные шестеро – это и есть упомянутые добрые люди, почетные гости на свадьбе.

²³ Семь дней – послесвадебная неделя, во время которой ежедневно читают для молодых семь благословений. В этот период на молодых распространяются различные ритуальные ограничения: им нельзя работать, нельзя выходить из дома одним и т. п.

²⁴ Песня представляет собой переделку числословной песни «Ахад ми йодеа» («Один, кто знает», иврит), которая входит в состав Пасхальной Агады. Существует также вариант песни «Один, кто знает» на идише.

²⁵ Имеется в виду суд Соломона, определившего подлинную мать ребенка (3 Цар 3:16–28). Существует пуримшпил на этот сюжет. Это показывает пересечения между выступлением бадхена и репертуаром пуримшпилеров.

²⁶ Военный мундир с эполетами, упомянутый и в следующем примере, – традиционный костюм пуримшпилеров, исполняющих роли Ахашвейреша (Артаксеркса) и Амана.

²⁷ Источник не найден. Возможно, это: Lifshits Y. Badkhonim ип leytsim bay yidn.

²⁸ Овчинный тулуп мехом наружу – типичный костюм ряженого. Использовался в том числе евреями для ряженья на Пурим. Это еще одна деталь, сближающая свадебные увеселения с Пуримом.

²⁹ «Шелковые люди» – «зайдене йидн» (букв, «шелковые евреи») – прозвище богачей, которые ходили в шелковых капотах.

³⁰ Агуна – женщина, чей муж пропал без вести. Она не может выйти замуж до тех пор, пока не получит разводное письмо или свидетельство о его смерти.

³¹ Источник не указан. Возможно, это: Lifshits Y. Badkhonim ип leytsim bay yidn.

³² Трактат ВТ «Бейца» («Яйцо») начинается такой мишной: «О яйце, снесенном в праздник, мудрецы школы Шамая говорят: будет съедено, а мудрецы школы Гилеля говорят: не будет съедено». Это одна из самых известных дискуссий в Талмуде.

³³ Источник не указан. Возможно, это: Lifshits Y. Badkhonim ип leytsim bay yidn.

³⁴ В книге Е. Котика «Мои воспоминания» Рувеле назван шутом («лец»). Автор «Воспоминаний» специально подчеркивает, что вместе со знаменитой капеллой клезмеров из города Кобрина выступал кроме бадхена еще и шут Рувеле, в обязанности которого входило увеселять гостей на свадебном пиру.

^a Beregovski М. Yidishe instrumentale folks-muzik.

^b Ibid. Z. 7.

^c Ibid. Z. 8–9.

^d Ibid.Z. 9-10.

^e Ibid. Z. 11. Ср.: Береговский М. Еврейская народная инструментальная музыка. С. 11.

^fКарнович Е. Быт польского народа. С. 256.

^g Beregovski М. Idishe instrumentale folks-muzik. Z. 11.

^h Ibid. Z. 8.

ⁱ История евреев в России. С. 346–347.

j Yiddisher folklore. Z. 40. № 69 (Подберезы, Виленская губерния).

^k Lider-zamlbukh far der yidisher shul un familie. Z. 24. № 38. (Ровно, Волынская губерния).

_l Yiddisher folklore. Z. 40. № 63 (Подберезы, Виленская губерния).

^m Yudische folkslieder miṭ melodyen. Bd. 2. Z. 47. № 31 (Умань, Киевская губерния).

ⁿ Дословно «семь шагов».

^o Yiddisher folklore. Z. 41. № 71.

^p Klibanov H. Di elente Shulamis. Z. 22–31.

^q Yiddisher folklore. Z. 48–49. № 102 (Вильно).

^r Загадывание загадок во время свадебного пира было известно евреям еще в библейское время, во время свадьбы Самсона (Суд 14: 12–19).

^s Свадьба у евреев. 1869. С. 2.

^t А. Г. Из записок еврея. С. 986. Цит. по: Ковнер А. Г. Из записок еврея // Евреи в России.

^u Еврейская энциклопедия. Т. 14. Стб. 53.

^v Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 47.

^w Паперна А. И. Из Николаевской эпохи. С. 23. Цит. по: Паперна А. И. Из Николаевской эпохи // Евреи в России. С. 49.

^x Zizmor Ja. Fun таупе zikhroynes vegn badkhonim. Z. 87–88.

^y Kotik Ye. Mayne Zikhroynes. Z. 40. Цит по: Котик Е. Мои воспоминания. С. 55.

^zБогров Г. Записки еврея. С. 82–83.

^aaПаперна А. И. Из Николаевской эпохи. С. 23. Цит. по: Паперна А. И. Из Николаевской эпохи // Евреи в России. С. 49.

2.4.8.6. Первая брачная ночь

Увод молодых в брачный покой происходил некоторое время спустя после хупе-вечере, в разгар танцев и всеобщего веселья. Уходу молодых предшествовал так называемый «кошер-танц» – танец «чистоты» невесты. Исполнение «кошер-танц» символизировало отсутствие у молодой менструации в последние семь дней, а также то, что она посетила микву.

У белорусских евреев (Минск, первая половина XIX века) церемония «кошер-танц» происходила таким образом:

По уборке нагроможденных подарков «маршалек» провозглашает: «Кошерный танец!» Молодая приглашается из женского отделения в мужское, музыка начинает играть полонез, и каждый из присутствующих мужчин, не исключая даже тех, которые причисляют себя к духовному классу, совершает с молодой три тура, при громких аплодисментах всей свадебной публики. Вслед за тем составляется полонез исключительно для женщин. Но в середине танца и поднятой им суматохи молодая внезапно и незаметно для танцующих исчезает из цепи, будучи уведена посажеными матерями в брачный покой. Спохватившись своей пропажи, женщины перестают танцевать, уступая место мужчинам. Последние затевают более шумный танец, нечто вроде старо-польского рондо, с участием и молодого, который затем и в свою очередь внезапно исчезает, будучи уведен посажеными отцами туда, куда раньше уведена была молодая^a.

Некоторые подробности, сопровождавшие «кошер-танц», сообщает Я. Зизмор (Гродно, вторая половина XIX века).

По окончании «бенчн» подружки выводили молодую на середину комнаты. На руке у нее был повязан платок с выступающим концом. За этот конец брался по очереди каждый из мехутоним и делал с молодой несколько туров. Этот танец назывался «кошер-танц».

Бадхн каждого из присутствующих приглашал по очереди к «кошер-танц», при этом он сочинял на имя приглашенно го акростихи и каламбуры (נוטריקון און גימטריות, нотарикон и гематрии)! После того как приглашенный делал несколько туров, бадхн выкрикивал: «Шойн гетанцт!» (שױן געטאנצט, «Уже станцевал!») и приглашал следующего. Танец начинал раввин и заканчивал новобрачный. Танцевали все присутствующие по очереди.

Приглашенные дарили бадхену и клезмерам деньги.

После кошер-танц клезмеры играли «карагод» – особый танец, во время которого отдельно мужчины и отдельно женщины кружились, взявшись за руки.

В разгаре танцев молодые исчезали. Дружки подхватывали их и уводили в брачную комнату^b.

У украинских евреев (Староконстантинов, первая половина XIX века) «кошер-танц» происходил так:

После хупе-вечере жених и невеста усаживаются на стулья посреди комнаты (в некоторых местах обоих усаживали на один стул), и бадхн начинает рифмовать. Этими рифмами он приглашает мехутоним к танцу с невестой и, рифмуя на начальные буквы каждого имени², он выводит, что для приглашенного подходит танцевать с невестой. Когда бадхн кончает свои речи, клезмеры играют «виват» и приглашают «шабас», то есть шамеса, бадхена, сарвера, делить между собой собранные у мехутоним во время танцев деньги. Затем клезмеры играют полонез, и отец жениха танцует с невестой, держась за край платка, но не дотрагиваясь до нее рукой. Едва отец жениха начинает танец с невестой, вся публика берется за руки, клезмеры переходят от полонеза к фрейлехсу, все пляшут и скачут, кроме невесты, опять пьют, и веселье разгорается все больше!

В Пропойске (конец XIX – начало XX века) жениха и невесту усаживали (как и в Староконстантинове) на стуле посреди комнаты. Мужчины читали «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться» (Пс 23:1)³, клезмеры играли «кошер-танц», а мужчины делали вокруг жениха семь кругов и затем уводили последнего в брачную комнату. Невесту уводили еще до этого^d.

В Бердичеве «кошер-танц» с молодой первым танцевал раввин: он подходил к молодой, доставал из кармана платок, один конец которого подавал молодой, и делал с нею несколько туров. В это время остальная публика объединялась в карагод (хоровод) и кружилась в пляске вокруг танцующих^e.

Брачную постель готовили в Завережье (вторая половина XIX – начало XX века) матери^f, а в Пропойске (вторая половина XIX – начало XX века) – подруги молодой^g. В Завережье в подушки зашивали сахар. Брачную постель устраивали здесь в теплом помещении.

В Гродно (вторая половина XIX века) после увода молодой в брачный покой подружки наставляли ее в супружеских обязанностях. То же делали дружки в отношении молодого^h.

В Гусятине и Захарьевке (Украина), в Балте и Тирасполе (Молдавия) в тех случаях, когда невеста бывала «нечистой», в брачную постель клали ребенкаⁱ.

В Староконстантинове (начало XIX века) после увода молодых в брачный покой за ними запирали дверь^j.

В Бердичеве в прежние времена (очевидно, в XIX веке) родители молодых оставались на страже у дверей брачного покоя^k.

Вскоре после увода молодых в брачный покой пожилые гости расходились, а молодежь продолжала веселиться, иногда до рассвета.

Как мы видим, увод молодых в брачный покой сопровождался специальным танцем, так называемым «кошер-танц».

«Кошер-танц» символизировал «чистоту» молодой.

Содержание самого танца (например, кружение вокруг молодой) указывает на первоначальное магическое его назначение.

Внезапное исчезновение, увод молодой в брачный покой представляло собою, надо полагать, пережиточный элемент брака путем умыкания. Это предположение подтверждается, как нам кажется, двумя моментами из описания «кошер-танц» у минских евреев (первая половина XIX века), а именно: а) спохватившись «пропажи», женщины переставали танцевать, уступая свое место мужчинам, и б) последние затевали более шумный танец с участием молодого.

Наше предположение, по-видимому, подтверждает и обычай запирания дверей брачного покоя после увода туда молодых (Староконстантинов).

¹ Предлагаемый Пульнером перевод «акростихи и каламбуры» неточен.

Нотарикон – это аббревиатура нескольких слов по их первым буквам. Возможен и обратный ход: считая слово или имя аббревиатурой, можно «раскрыть» зашифрованную в нем фразу. Очевидно, об этом здесь и идет речь.

Гематрия – сумма числовых значений букв, составляющих данное слово или имя. Этот метод позволяет сопоставлять слова, имеющие одинаковую гематрию.

Таким образом, с помощью нотарикона и гематрии бадхен играет с именами тех, кого вызывает для участия в «кошер-танц».

² Это и есть пример упомянутого выше нотарикона.

³ Пульнер приводит номер псалма в соответствии с еврейской Библией.

В христианской Библии это псалом 22.

^aЛеванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 134.

^b Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 875.

^c Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 47.

^d Гинзбург. Наши полевые записи.

^e Шпильберг В. Наши полевые записи.

^f Талалай Г. Наши полевые записи.

^g Гинзбург. Наши полевые записи.

^h Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 876; Талалай Г. Наши полевые записи.

ⁱ Ярошевич. Наши полевые записи.

^j Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 47.

^k Шпильберг В. Наши полевые записи.

2.5. Первая неделя после хасене (свадьбы)

Днем хупы свадебные торжества не заканчивались. Они обычно длились еще целую неделю и назывались «шивас йемей ‘амиште» (שיבעת ימי המשתה, «семь дней пира»).

На время всей этой недели (Пропойск, конец XIX – начало XX века) молодые освобождались от всякой работы и находились под особой охраной. Без провожатых их не пускали на улицу^a.

В Завережье и Дубровне (конец XIX – начало XX века) первая неделя после хасене называлась «золотой неделей»^b1. В Хеломе (Люблинская губерния, вторая половина XIX века) «золотой неделей» называлась неделя до «ойфруфн», а неделя от «ойфруфн» до свадьбы – «серебряной»². В Дубровне «серебряная неделя» следовала после «золотой». За «серебряной неделей» – «деревянная» и, наконец, «глиняная»^c.

В Хеломе во время семи дней послесвадебного пира устраивали ежедневно «суде» (סעודה, трапеза), а молодую пару провожали в синагогу на молитву. В эти дни унтерфирерс (подружки) приглашали молодую и ее близких к себе в гости. В последний из семи дней устраивали особенно торжественную трапезу, веселились до поздней ночи³.

В Дубровне в вечер пятницы, приходящейся на послесвадебную неделю, и затем в субботу до обеда устраивали угощение, «леках ун бранфн», во время которого читали «шева брохес» (שבע ברכות, «семь благословений»). Если во время «семи дней пира» к молодому приезжал гость, то «шева брохес» читали и в будни. Здесь же в течение этой недели молодые наносили визиты родственникам и близким друзьям^d.

В Гусятине и Захарьевке (Украина), Балте и Тирасполе (Молдавия) во время «семи дней пира» родственники приглашали к себе молодых с визитом и угощали их рыбой!

Из всех «семи дней» следует особо выделить субботу и первый день после свадьбы.

Суббота «семи дней пира» была связана с введением молодой в синагогу. Этот обряд символизировал вступление ее в сообщество замужних женщин и был распространен у всех евреев в России.

По словам Л. Леванды, это выглядело так (Минск, первая половина XIX века):

Финал всего цикла свадебных обрядов и церемоний составляет введение новобрачной в синагогу в ближайшую субботу после свадьбы. Новобрачную сопровождают туда и обратно ближайшие родственницы и кумушки. По возвращении из синагоги подается легкое угощение^f.

В Пропойске молодую сопровождали в синагогу матери молодоженов и почтенные женщины. Молодой уступали в синагоге самое почетное место^g.

В Дубровне молодую провожали в синагогу к утренней молитве родственницы и знакомые женщины. Приглашала сопровождавших специальная женщина, «а руферке» (א רופערקע, «созывающая»). Она обходила заранее намеченные дома. Входя в дом, она говорила: «А гут шабес айх! Ир зол нит лозн бетн ди кале ин шул арайн фирн. Лекех ун бранфн! А гут шабес!» (!א גוט שבת א-יך איר זאלט ניט לאזן בעטן די כלה אין שול ארי-ינפירן. לעקעך און בראנפן! א גוט שבת!

«Доброй вам субботы! Не заставляйте себя просить сопровождать невесту в синагогу. Пряник и водка! Доброй субботы!»). В субботу утром приглашенные женщины наряжались и отправлялись с молодой в синагогу. В синагоге молодую, будь она даже из бедных, усаживали на почетном месте и поздравляли: «Мазл-тов!»^h

В Завережье молодую сопровождали в синагогу пожилые женщины. Перед отправлением в синагогу молодой желали: «Ин а гутер, ин а мазлдикер шо! Виз ундерт ун цванцик йор! Дер’арт тринкен аф а брис!» (אין א גוטער, אין א מזלדיקער שעה! ביז הונדערט און צוואנציק יאר! דערהארט טרינקען אויף א ברית! «в добрый, в счастливый час! До 120 лет! Доживите до того, чтобы выпить на обрезании!»⁴).

В синагоге раввинша или жена богача уступали молодой свое место. Пришедшую поздравляли и желали ей: «Мазл тов! Золету зайн а гройсе гвиринте, кесеф везов зол ба дир зайн!» (!מזל טוב זאלסטו זײן א גרויסע גבירינטע, כסף וזהב זאל באי-י דיר זי-ין, «Поздравляем! Чтобы ты стала большой богачкой, чтобы у тебя было серебро и золото!»). В синагоге молодую обучали молитвам и как себя вести во время службы.

После молитвы в доме молодой устраивали «лекахун бранфн»ⁱ.

В Гусятине, Захарьевке, Балте и Тирасполе первая суббота после свадьбы называлась «дер фрейлехер шабес» (דער פרײלעכער שבת, «веселая суббота»). Многие из мехутоним (родители и родственники) со стороны жениха, приехавшие на свадьбу, оставались на эту субботу в доме родителей молодой. Был здесь и сам молодой муж, который в большинстве случаев оставался, хотя бы на короткое время, на содержании у тестя.

Утром молодую чету и всех мехутоним вели в синагогу. Для приглашения последних, а также родственников и друзей, посылали шамеса. Приглашенные, собравшись в доме отца молодой, направлялись в синагогу: мужчины сопровождали молодого, а женщины – молодую. В синагоге пришедшим уступали почетные места. При чтении субботнего раздела Пятикнижия отцы молодой четы, поднявшись на биму, разделяли недельный раздел Пятикнижия на отрывки по несколько стихов и указывали, кого вызывать к чтению каких отрывков. В честь каждого из вызванных к Торе провозглашали здравицу⁵.

После молитвы все направлялись в «шалаш» («балаган»), где делали «кидуш» (благословение на вино и хлеб) и устраивали субботнюю трапезу, при этом женщины рассаживались отдельно от мужчин. Среди женщин занимала почетное место молодая, а среди мужчин – молодой. К трапезе мехутоним со стороны молодожена приходили со своими семьями и приносили с собою для молодых и мехутоним со стороны молодой вино, варенье, «куглен» (קוגלען, пудинги), орехи и т. д. Трапеза проходила при всеобщем веселье. После послетрапезного благословения читали «семь благословений», и молодые отпивали из «койс шел брохо» (כוס של ברכה, «бокал благословения»). Вечером снова устраивали трапезу, так называемую «шалешудес» (שלוש סעודות, третья субботняя трапеза). Время за трапезой проводили в пении «змирес» (זמירות, субботние песнопения). Во время этой трапезы снова читали «шева брохес», и молодые снова отпивали из «койс шел брохо». Трапеза обычно затягивалась до поздней ночи!

Первый день после свадьбы был отмечен двумя обрядовыми пирушками, называвшимися «румпл» и «шлеер-вармес».

Обряд «румпл» (רומפל) символизировал сохранение молодой девственности до свадьбы. «Румпл» – происходит от средневерх-ненемецкого слова «Rumpl» и означает «шум, неистовство». Немецкое происхождение слова указывает на заимствование обряда «румпл» у немецких евреев⁶.

Описание обряда «румпл» есть у Зизмора (Гродно, вторая половина XIX века):

Назавтра, утром после хупы, в доме молодых устраивали «румпл». На румпл приходили мехутоним с женами, а также бадхн и клезмеры. Клезмеры играли для каждого из присутствующих «добрыдзень»⁷. При появлении молодых гости провозглашали «виват», а мехутоним требовали у родителей молодой сладкую водку, а на закуску только твердый сыр. Затем следовала молочная закуска⁸. Пирушка, веселье и танцы продолжались до вечера^k.

По сообщению А. Готлобера (Староконстантинов, начало XIX века), эта трапеза выглядела так:

Назавтра после первой брачной ночи устраивают молочную пирушку с креплех (קרעפלעך, пельмени), начиненными сыром. В этот день мать молодой приносит старейшинам города простыни и показывает, что ее дочь была честной девушкой, чтобы муж, если он когда-либо вздумает дать ей развод, не смог опорочить ее^l9.

Л. Леванда рассказывает (Минск, первая половина XIX века):

Чуть свет, перед запертыми дверьми брачной опочивальни появляются матери молодых, иногда в сопровождении посаженых матерей. Услышав шорох, свидетельствующий, что новобрачные уже проснулись, они входят в опочивальню, и мать молодого супруга снимает с брачного ложа простыню и уносит ее к раввину, который подвергает простыню исследованию и дает свой отзыв^m.

В Хеломе¹⁰ (вторая половина XIX века) назавтра после хупы и уже после отсылки в дом молодой подарков, состоявших из «шайтл» (שײטל, парик замужней женщины)¹¹, молитвенника, зеркала и прочего, мать молодого, часто в сопровождении близких родственниц, приходила «получить удовольствие», то есть посмотреть, выполнена ли «мицва»¹² по еврейскому обычаю, и поднимала молодую с постели. После одевания молодой состригали волосы. При этой процедуре она, часто четырнадцати-пятнадцатилетняя, горько плакала по обрезанным красивым косам¹³.

Обычай показывать простыню раввину был известен также и в Бердичеве (вторая половина XIX – начало XX века)ⁿ.

В Завережье простыню брачного ложа показывали знакомым. Если молодая оказывалась девственницей, пили красное вино^o.

В связи с обрядом «румпл» или обычаем пить красное вино (Завережье) после установления факта девственности невесты небезынтересно указать здесь на следующий обычай:

После ночного свадебного пиршества, когда уже восходит утренняя заря, все гости во главе с «мехутоним» отправляются с музыкой к одной лавочке, которая находится на площади. Здесь все останавливаются; музыка начинает играть, и присутствующие танцуют. Затем все пьют «לחײם» [ «лехаим» – букв, «за жизнь». – И. П.] и расходятся по домам^p.

В этой лавчонке, по преданию, был убит «святой каббалист» рабби Шимшон Остропольский¹⁴.

«Шлеер-вармес» (שלייער װארמעס) или «шлеер-молцайт» (שלייער ¹⁵(מאלצי-יט, то есть обед в честь надевания чепца, происходил в некоторых местах после «румпл», а в некоторых местах одновременно с ним.

По сообщению Л. Леванды (Минск, первая половина XIX века):

Часу в первом пополудни дается обед, на который приглашаются только ближайшие родственники обоих сторон. Обед называется «чепчиковым», потому что в этот день новобрачная в первый раз надевает чепчик, знаменующий ее уже как замужнюю женщину. Музыканты играют душе-раздирающие «прости» при громких рыданиях присутствующих, получают условленный гонорар за свои труды, выпивают последнюю рюмку водки – и свадьба считается оконченной!

В Хеломе «шлеер-вармес» происходил одновременно с «румпл». После срезания волос у молодой здесь приступали к покрыванию ее с помощью «шлеер» (שלייער, головная накидка, вуаль)¹⁶, при этом устраивали молочную пирушку, состоящую из кофе, пирожков на масле и т. п. После пирушки проводили «лащине»^r17, то есть мехутенесте (мать и родственницы со стороны новобрачного) приглашали молодую жену и ее родственниц к себе на станцию на угощение. Молодая и ее свита отправлялись в сопровождении клезмеров. На станции приглашенных угощали напитками, разными пирогами, айнгемахтс (варенье из редьки в меду) и т. п. Мать новобрачного наделяла невестку подарками (брошью, кольцом и т. п.), известными под названием «шейн гелт» (שײן געלט, букв, «красивые деньги», то есть «деньги за красоту», деньги за возможность взглянуть на молодую в шлеере в доме мужа)¹⁸.

Желающие взглянуть на молодую должны были дать «выкуп» деньгами или подарками. До получения выкупа мехутенесте прятали молодую. После осмотра новобрачной и вручения «выкупа» она возвращалась к себе домой. Там опять устраивали обед. В Сквире, Ружине и Бердичеве этот обед назывался «шлейер-вармес»¹⁹.

В Завережье (конец XIX – начало XX века) «шлейер-вармес» сопровождался игрой клезмеров и танцами. К обеду полагались «леках ун бранфн», китки, фаршированная рыба, мясо, суп^s.

Таковы обряды и обычаи первого дня после хупы.

На второй день после хупы, а в некоторых местностях в последний из «шивас йемей ‘амиште» («семи дней пира»), происходили прощание молодых со своими родителями и разъезд гостей, при этом устраивали прощальный обед.

В Гродно (вторая половина XIX века) прощальный обед устраивали на второй день после хупы. В этот день молодая прощалась со своими родителями, если она переходила в дом мужа; если же молодой переходил в дом жены, то он прощался со своими родителями. Прощальный обед состоял здесь из трех блюд, таких же, какие подавали во время хупе-вечере.

После обеда иногородние гости разъезжались и свадебные торжества считались законченными^t.

Момент прощания молодых со своими родителями отражен в еврейских народных песнях. Известные по этому поводу прощальные свадебные песни можно разделить на три группы:

1. Песни расставания молодой со своими родителями.

2. Песни расставания молодой со своими подругами.

3. Песни родителей молодых.

Иллюстрацией прощальных свадебных песен первой группы могут служить следующие две песни. В первой песне молодая поет:

До свидания, мои любимые родители,

Я уезжаю в дальнюю дорогу,

Где никакой ветер не веет,

И где никакая птичка не летает,

И где никакой петух не кукарекает.

Будьте здоровы,

Мои любимые родители,

Я уезжаю от вас!

Бог даст

Здоровья и жизни,

И мне счастливого пути!^u20

Вторая прощальна я песня построена на диалоге молодого мужа со своей женой:

Стоят кареты,

Стоят кареты

У маминых дверей.

Венец мой, сердце мое,

Садись, поедем со мной.

Как мне садиться

С вами уезжать,

Если я еще не простилась

Со своей мамой?

Будь же здорова, моя мама,

Была я тебе дочерью,

С малолетства воспитана,

Взрослой улетела.

Ой, маменька!

Стоят кареты,

Стоят кареты

У папиных дверей.

Венец мой, сердце мое,

Садись, поедем со мной.

Как мне садиться

С вами уезжать,

Если еще я не простилась

Со своим папой?

Будь же здоров, мой папа,

Была я тебе дочерью,

С малолетства воспитана,

Взрослой улетела.

Ой, папенька!^v

Нотки грусти, с вязанные с расставанием с родным домом и любимыми родителями, звучат в обеих песнях, а в первой – еще и мысль о дальней дороге и неведомой стране.

Прощание новобрачной со своими подругами отражено в следующей песне, заимствованной из украинского фольклора²¹:

Ни топила, ни варила

На припечку кашу.

Прощевайте, мои милы,

Я уже не ваша.

Ни топила, ни варила,

На припечку жар, жар.

Я уеду со своего сила

Кому буде жаль, жаль.

Ни топила, ни варила,

На припечку дымно.

Як уеде со своего сила

Кому-с буде дивно.

Ни топила, ни варила,

На припечку кашу,

Прощевайте мои

Я уже не ваша²².

В качестве образцов прощальных свадебных песен третьей группы приведем три песни. Первая из этих песен поется матерью жениха и связана с переходом молодого в дом родителей жены:

Будьте же здоровы,

Будьте же здоровы,

Мои милые сваты.

Мы оставляем

Жениха у вас,

Не превратите его

В бесстыжего.

Бесстыжим,

Бесстыжим

Не делайте его,

Не то, когда пришлете

К нам невесту,

Мы над ней посмеемся^w.

Следующие две песни связаны с переходом молодой жены в дом родителей мужа. Вот первая:

Сватья моя, сватья верная,

Ой, давайте будем навеки сватьями,

Отдаю вам свою дочь в невестки,

Пусть она у вас не спадет с лица.

Сватья моя, сватья верная,

Мое дитя рано не будите,

И если заметите проступок моего дитяти,

Скройте его, как родная мать.

Сватья моя, сватья верная,

Детей рожать – кровь проливать,

И если вы увидите, что ваш сын любит невестку,

Пусть это вас совершенно не сердит^x.

Вот вторая (Белая Церковь, Украина):

Вы уже уезжаете,

Вы уже уезжаете,

Мои милые сваты;

Мою дочь в невестки вам даю,

Да пусть она у вас не спадет с лица.

Зять мой,

Зять верный,

Тебя в зятья беру;

Мою дочь в жены тебе отдаю,

Пусть она у тебя не похудеет.

Сватья моя, сватья верная,

Не смейтесь над моим ребенком,

И если увидите в нем недостатки,

Скройте их, как родная мать.

Сватья моя, сватья верная,

Я еду к вам в паричке;

Хотя я слыхала, что у вас красавицы-дочки,

Вы берете невестку прекрасную^y.

После обеда иногородние гости разъезжались и свадебные торжества считались законченными.

¹ См. также: Royzengarten A. Sefer matamim. Z. 15.

² Источник не указан.

³ Источник не указан.

⁴ То есть женщине желали дожить до рождения сына.

⁵ Во время утренней молитвы в понедельник, четверг и субботу происходит публичная рецитация недельного раздела Пятикнижия по свитку Торы. Для этого на биму по очереди вызывают прихожан, от имени которых прочить! – вают соответствующий отрывок. Вызванных к Торе должно быть не меньше семи, но может быть гораздо больше. Первый и второй вызовы к Торе зарезервированы за коэнами и левитами. Остальные вызовы распределяет габай (староста общины). Наиболее почетными считаются третий и шестой; седьмой вызов, последний вызов и мафтир ценятся чуть ниже; четвертый и пятый – еще ниже. Мафтир – вызов к чтению гафтары, текста из пророков, добавляемого к каждому недельному разделу. В данном случае вызовы распределяет не габай, а отцы новобрачных среди родственников и гостей, приехавших на свадьбу. После вызова к Торе произносится специальная молитва «Ми шеберах» («Тот, кто благословил») за здравие поднявшегося на биму.

⁶ Объяснение выглядит не вполне точным. Существует немецкий глагол «rumpein», который означает «шуметь, грохотать». Поскольку в идише основная масса корней германская, то германское название обряда не может свидетельствовать о его «заимствовании у немецких евреев». Однако в идише глагол «rumpein» отсутствует, а термин «румпл» обозначает только конкретный обряд, поэтому действительно выглядит необычно.

⁷ Жанр клезмерской музыки.

⁸ Иудаизм строго запрещает совместное употребление мясных и молочных продуктов. Так как меню хупе-вечере включает блюда из мяса, то молочное там отсутствует. Соответственно, по контрасту послесвадебная трапеза – молочная.

⁹ На обороте л. 281 надпись карандашом: «О показе следов девственности сравните материал приведен<ный> в рецензии Кагарова на книги Corso, Советская этнография, 1936, № 1, с. 177 (б<ибли>ография!)». Имеется в виду работа: Кагаров Е. Г. Новейшие труды Р. Корсо по этнографии Абиссинии и итальянских колоний в Африке // Советская этнография. 1936. № 1. С. 176–177. Вероятно, это замечание принадлежит самому Е. Кагарову.

¹⁰ Еврейское название польского города Хелма.

¹¹ Пульнер ошибочно переводит слово «шайтл» как «чепец».

¹² Речь идет о том, что исполнение супружеских обязанностей – это заповедь.

¹³ Источник не указан.

¹⁴ Во время восстания Хмельницкого.

¹⁵ Более точный перевод. Шлеер – женское головное покрывало, накидка, соответственно, «шлеер-вармес» – «обед в честь надевания накидки», «шлеер-молцайт» – «трапеза в честь надевания накидки».

¹⁶ Пульнер ошибочно переводит слово «шлеер» как «чепец».

¹⁷ Лащине – существительное от глагола «лащен» (идиш) – ласкать, ластиться. Указанное в сноске название обряда «ульштине» – непонятно. Возможно, в рукописи допущена какая-то опечатка.

¹⁸ Источник не указан.

¹⁹ Источник не указан.

²⁰ В сборнике Гинзбурга и Марека «Еврейские народные песни» два куплета этой песни приведены как два самостоятельных варианта. См.: Еврейские народные песни в России. С. 213. № 262 (Ковенская губерния) и № 261 (Гродненская губерния).

²¹ Песня не на украинском языке, а на «суржике» (русско-украинском пиджине). Припечек – шесток, сило – село.

²² Источник не указан.

^a Талалай Г., Донович М. Наши полевые записи.

^b Гинзбург. Наши полевые записи.

^c Донович М. Наши полевые записи.

^d Донович М. Наши полевые записи.

^e Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^fЛеванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 135.

^g Гинзбург. Наши полевые записи.

^h Донович М. Наши полевые записи.

ⁱ Талалай Г Наши полевые записи.

^j Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^k Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 876.

^p Клячко М. Волынские предания. С. 393 (Острополь, Волынская губерния).

^q Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 135.

^r В Киевской губернии этот обычай назывался «улыптине».

^s Талалай Г. Наши полевые записи.

^t Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 876.

^u Lider-zamlbukh far der yidisher shul un familie. Z. 26. № 47.

^v Ваут kval: material!! tsum yidishn folklor. Yidishe folkslider. Z. 68. № 7 (Вильно).

^w Yiddisher folklor. Z. 285. № 21 (Калининдорф, Украина).

^x Yiddisher folklor. Z. 227. № 22 (Славута, Украина).

^y Folklor-lider. Z. 286–287. № 23 (Белая Церковь).

3. Общие выводы