Франческа надеялась до отъезда увидеть герцога, однако тот, очевидно, отдал Крэнстону распоряжения и тут же покинул особняк. Нервы до сих пор звенели, и Франческа глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
С Сенклером все будет хорошо, сказала она себе. Франческа слышала, как Доминик хвалил бойцовские качества Рошфора, говоря, что тот отлично держится и что он не хотел бы оказаться его противником в бою.
Однако не беспокоиться Франческа не могла. Перкинс с легкостью застрелит безоружного человека. Если Сенклер погибнет, пытаясь ей помочь, она никогда себе этого не простит. Франческа уже жалела о поездке в Лилльский особняк. Лучше лишиться дома, чем позволить Рошфору пострадать или умереть.
А еще, кроме вины и тревоги, было какое-то другое чувство, от которого кружилась голова… Благодарность — да, но нечто большее. Конечно, Франческа пришла в восторг оттого, что ей не придется покидать дом, однако то чувство превосходило даже эйфорию. Это было глубокое сладкое тепло, внутреннее удовлетворение от осознания, что Сенклер все еще о ней беспокоится.
Герцог Рошфор нашел Галена Перкинса очень скоро. Сначала он направился в игровой дом на улице Пол-Мол, где раньше часто бывал лорд Хостон. Дом все еще работал, но Перкинса в нем не оказалось. Расспросив хозяина, Рошфор узнал, что Перкинса здесь больше не принимают, так как тот покинул страну, задолжав солидную сумму. Однако его можно найти в других местах на Пол-Мол или в клубе на улице Беннетт.
Рошфор нашел Перкинса в клубе. Тот был так увлечен игрой, что даже не поднял голову, когда вошел герцог. Он тут же тихо покинул зал и дал привратнику золотой, чтобы тот вызвал к нему Перкинса, а сам остался ждать на улице.
Через десять минут дородный привратник открыл дверь, подталкивая вперед Перкинса. Перкинс оглянулся и разочарованно произнес:
— И о чем, черт возьми, вы говорите? Здесь никого нет.
— Не знаю, — пожал плечами привратник. — Тот человек сказал лишь, что пришел выплатить вам долг.
Рошфор вышел из тени:
— Это я.
Перкинс округлил глаза и хотел уже вернуться внутрь, но Рошфор схватил его за плечо и вытащил обратно на улицу:
— Нам с вами предстоит побеседовать.
Перкинс пытался освободиться:
— Черта с два. Я с вами никуда не пойду.
— Вы так думаете?
Рошфор отпустил плечо Перкинса и ударил его в живот. Из Перкинса вышел весь воздух, и он согнулся пополам, а Рошфор нанес удар снизу в подбородок, чем рассек Перкинсу губу. Тот зашатался и тяжело упал на тротуар.
Привратник наблюдал за ними с большим интересом. Герцог подозвал его:
— Помоги мне затащить этого парня в карету. Думаю, ему пора домой.
Уголок рта привратника насмешливо пополз вверх. Он подошел к Перкинсу и, потянув за руку, поставил на ноги. Рошфор подал знак кучеру, и вместе они уложили бледного и хрипящего Перкинса в карету.
Герцог сел напротив него:
— Где вы живете?
Перкинс бросил на герцога злобный взгляд.
Рошфор вздохнул:
— Неужели вы хотите поехать куда-то еще? Ничего не имею против продолжения, но, боюсь, вы уже утомились.
На этот раз Перкинс пробормотал адрес. Рошфор передал его кучеру и сел, сложив руки на груди, не сводя глаз с Перкинса. Тот все еще прижимал руку к животу и сидел в углу кареты, избегая взгляда герцога.
Когда кучер остановился у небольшого здания из бурого кирпича, Рошфор взял Перкинса за плечо и выволок из кареты. Он отпустил его, чтобы заплатить кучеру. Перкинс решил воспользоваться этой возможностью и бросился бежать.
Почти лениво Рошфор выставил ногу, делая подножку, и Перкинс растянулся на земле. Герцог отдал кучеру деньги и поднял Перкинса. К разбитой губе теперь добавился еще и порез на щеке, и больше Перкинс не сопротивлялся, а Рошфор подталкивал его по лестнице к зданию. Прежде чем попасть внутрь, они прошли еще один лестничный марш, потом Перкинс долго копался в карманах в поисках ключей, но наконец они с герцогом оказались в комнате. Рошфор с презрением толкнул Перкинса на кровать.
— Проклятье! — выругался Перкинс. — Какого черта вы делаете? — Он пытался снова подняться на ноги.
— Я посылаю вас обратно на континент.
— Что? Я никуда не еду.
— О, думаю, все же едете. Сначала вы отдадите мне бумагу о передаче дома, возможно и в самом деле подписанную лордом Хостоном. Затем вы покинете эту страну и больше никогда не вернетесь.
— Черта с два! — Возмущенный крик Перкинса звучал бы убедительнее, если бы он не качался, стоя на ногах, и не держался за кровать, чтобы не упасть. — Никуда вы меня не отправите.
Рошфор многозначительно поднял бровь. Перкинс упрямо смотрел на него, но потом отвернулся.
— Хорошо, хорошо, — заскулил он, подошел к шкафу и достал оттуда полотняную сумку с ручками.
Затем Перкинс открыл ее, поставил на кровать и повернулся к маленькой тумбочке. Стоя спиной к Рошфору, он открыл ящик, затем резко повернулся и бросился на герцога. В руке его блеснул нож.
Рошфор ловко увернулся и пнул Перкинса в поясницу. От силы толчка Перкинс упал вперед. Рошфор подошел к нему и схватил за руку, в которой был зажат нож. Запястье Перкинса словно сжали железными тисками. Рошфор заломил руку за спину, и Перкинс взвыл от боли.
— А теперь, — сказал Рошфор, сунув нож в карман пиджака, — мы можем продолжить ваши сборы. Еще один такой фокус, и вы уедете вообще без вещей.
— Вы чуть не вывихнули мне руку, — заскулил Перкинс, потирая плечо. — С ума сошли?
— Уверяю вас, я в своем уме.
— Я ничего вам не сделал. По какому праву вы меня бьете?
— Вы обидели одну мою знакомую леди. У меня есть все права вас бить. А теперь отдавайте бумагу.
— Эта шлюха! — горько усмехнулся Перкинс. — Так вот какова ее цена, чтобы стать вашей игрушкой, да?
Рошфор ударил Перкинса кулаком по лицу, и тот распростерся на полу. Рошфор подошел к нему и наступил на горло.
— Я могу сделать с вами что захочу, — невозмутимо заметил герцог. — Надеюсь, вы это понимаете. Я мог бы сейчас наступить вам на горло. — Он надавил Перкинсу на кадык. — Мог бы в мгновение ока убить вас и приказать своим слугам выбросить ваше тело в Темзу. И никто не узнал бы, никто даже не побеспокоился о том, что вы исчезли. — Рошфор замолчал, потом продолжил: — А теперь… я повторяю в последний раз. Отдайте бумагу.
Пока герцог говорил, Перкинс стал белым как мел. Он судорожно порылся во внутреннем кармане и, вытащив бумагу, помахал ею.
Рошфор немного ослабил давление, наклонился и выхватил бумагу из пальцев Перкинса. Развернув документ, он принялся внимательно читать его, все сильнее сжимая губы. Потом Рошфор снова свернул бумагу и сунул в свой карман.
— Скажите мне, — невозмутимо продолжил он, — я хочу знать просто из любопытства… неужели Хостон действительно, как последний дурак, написал эту расписку?
Перкинс упрямо сжал челюсти, и Рошфор снова надавил ему на горло.
— Нет! — выдохнул Перкинс. — Ее написал я. Я всегда умел подделывать почерк Хостона. Этого придурка с куриными мозгами! Я много раз подделывал его расписки. А он был пьян и ничего не помнил.
В отвращении Рошфор убрал ногу с горла Перкинса, и тот осторожно поднялся с пола.
— Завтра вы покинете Англию, — холодно сказал Рошфор. — А если когда-нибудь вернетесь, я обещаю применить всю власть своего имени и все свое состояние, чтобы вас осудили за убийство Эвери Бэгшоу. Я ясно выражаюсь?
Перкинс бросил на Рошфора взгляд полный ненависти, но кивнул, вытирая с губ свежую кровь.
— Хорошо, — кивнул Рошфор. — Искренне надеюсь никогда больше вас не увидеть. Смотрите не разочаруйте меня.
Рошфор повернулся и вышел за дверь. Перкинс с ненавистью смотрел ему вслед, потом на негнущихся ногах подошел к сумке на кровати. Он поднял ее и швырнул в стену.
— Еще посмотрим, — зловеще бормотал Перкинс. — Еще посмотрим, черт возьми.
Франческа села в гостиной, не заботясь о том, чтобы подняться наверх и переодеться. Она была уверена, что, разобравшись с Перкинсом, Рошфор придет к ней, а если нет, это могло означать худшее. И с этой мыслью Франческа не могла подняться наверх и лечь спать.
Поэтому она сняла обувь и устроилась в самом уютном кресле гостиной, повернув его так, чтобы смотреть в окно на улицу. Время тянулось мучительно медленно.
Франческа говорила себе, что волноваться не о чем. Рошфор справится с Перкинсом без проблем. Ведь он всегда начеку, его невозможно застать врасплох. Герцог умен, силен и не позволит Перкинсу одержать над собой верх, несмотря на все уловки.
Но как бы Франческа ни пыталась себя успокоить, страх не проходил. Что делать, если по ее вине с Сенклером что-то случится? Мысль об этом выбивала из колеи.
Франческа закрыла глаза и сцепила руки на коленях. Зря она поехала к Рошфору. Это было глупо. Эгоистично.
В то же время Франческа понимала, что ничего другого ей не оставалось. Если бы ей выпал шанс повернуть время вспять, она поступила бы так снова. В тяжелые моменты из всех родственников и друзей Франческа обращалась именно к Рошфору.
Вот, поняла она, главная правда ее жизни. Рошфор знает ее лучше, чем кто бы то ни было. Он является центром ее мира, тем, на кого она может положиться.
Франческа старалась забыть об этом долгие годы, отрицала этот факт, изо всех сил притворялась, что все по-другому. Она была женой другого мужчины и хранила ему верность во всем, кроме самого главного. Сердце ее принадлежит и всегда принадлежало Рошфору.
И будет принадлежать.
Франческа не обманывала себя совместным будущим вместе с герцогом. Понятно, что Рошфор испытывает к ней какую-то толику страсти… Вспоминая его поцелуи и ласки, трудно это отрицать. Однако Франческа прекрасно понимала, что страсть еще не означает любовь и уж тем более не приводит к свадьбе.
Разорвав помолвку, Франческа потеряла всякую надежду на их брак. Герцог слишком горд, чтобы второй раз просить руки женщины, которая его отвергла. Но даже если напрячь фантазию и представить, что Рошфор все же захочет на ней жениться, то он предаст долг перед своим именем и семьей, взяв в жены бесплодную вдову.