— Юми, здесь вовсе не из–за чего расстраиваться, продолжал он. — Смерть была безболезненной, и в собачьем раю ему будет гораздо лучше.
— Ты так считаешь, отец? — Злость нарастала слишком быстро, и Юми не смогла совладать с собой. — Что ж; пока не поздно, ты… имеешь возможность проверить свою гипотезу на себе.
Воцарилась тишина. Юми редко шла против отца в открытую, и он, похоже, был удивлен.
— Ты хочешь сказать, что я попаду туда же, куда и он? Отец неожиданно рассмеялся — громким, надтреснутым смешком.
Злость ее мигом сошла не нет, сменившись стыдом.
— Извини. Не стоило так говорить.
— Нет–нет, не извиняйся. Ты абсолютно права. — Он проницающе взглянул на нее. — Сэм умер, и я умру, и даже ты, кстати, тоже однажды умрешь. Это — факт, простой и очевидный. Стоит всерьез расстраиваться?
ВЫЛАЗКА
Вот такие минуты, думал Бейли, так обычны и вместе с тем совершенно неповторимы… Он лежал в кровати и из–под полуопущенных век смотрел на свою жену. Сквозь красные занавеси пробивался неяркий свет. Шерон, стоя перед зеркалом, застегнула блузку, запустила пальцы в волосы и отбросила их назад, влезла в брюки и надела туфли. Ему нравились ее быстрые, точные движения, подбородок, рот, грудь…
Подойдя к кровати, она поцеловала его в лоб. Волосы ее щекотно упали на лицо Бейли. Повеяло ароматом духов.
Он вскинул руки и притянул ее к себе.
— С добрым утром.
Она отстранилась, чтобы лучше видеть его, и нахмурилась в притворной серьезности.
— Эй, ты уже не спал?
— Не могу отрицать.
— Подсматривал? — Она склонила голову; ямочки заиграли на ее щеках. — Ведете наблюдения, агент Бейли?
— Слежу за передвижениями. — Он еще раз поцеловал ее.
Она рассмеялась и погладила ее небритую щеку.
— Что ж, мистер Холмс, время — девятый час; у меня сегодня, в мэрии, интервью с членами муниципального совета. А ты — как?
— У меня сегодня опять работа на выезде.
— Будешь проверять свою ученую–подозреваемую? Розмари… или как?
— Розалинда Френч. — Бейли спустил ноги на пол.
— Помнится, ты однажды говорил, что в аэрокосмических компаниях собственная служба безопасности.
— Оборонное Бюро Расследований. Да, здесь налицо нарушение их прерогатив. В деле фигурируют пистолеты, значит, я уже влез в сферу деятельности Бюро Алкоголя, Табака и Огнестрельного Оружия. Все было бы куда проще, держись я своего узкого профиля и…
— …сферы своей компетенции?
— Именно. Как я, по–твоему, буду отчитываться?
Он прошел в смежную ванную комнату и включил душ.
— Ма–ам! — позвал Дэймон из гостиной. — Ма–ам, миссис Лонец пришла!
— Ч–черт, — вздохнула Шерон, — я все еще не заплатила ей за прошлую неделю.
— Я сделаю! — отозвался Бейли, перекрикивая шум льющейся воды.
— Спасибо. Джим, ты слышишь меня?
— Нет. Вода шумит.
— Осторожно там! — прокричала она.
Через полчаса после ухода Шерон он, держа в одной руке стакан с растворимым завтраком, стучал другой по клавишам своего домашнего компьютера, из гостиной — который раз подряд гремела «Олд Макдональд Фарм», а Дэймон, перекрывая музыку, объяснял миссис Лонец, как звать вон ту зверюшку, и вон ту, и вон ту… Еще один обычный будний день, подумал Бейли, сгружая фамилии и личные номера служащих «Норт–Индастриз» с компьютера в свой компад и запихивая последний в кейс.
В идеале следовало бы уведомить о своем визите прямо сейчас, но жизнь, как известно, далека от идеала. Вопли протеста супротив принудительного выключения «Олд Макдональд» будут еще хлеще самой видеоигрушки. Значит, звонить придется с дороги. Пожалуй, только в машине он может побыть немного в мире и покое.
Оставив Шерон записку «я люблю тебя» в мессэйдж–базе, он вышел в гостиную.
— Папа–а! — Дэймон, оторвавшись от стерео, пошлепал к нему с плюшевым медведем в руках. — Пап, почини его! Почини!
Бейли проглотил остаток своего завтрака, поставил стакан на обеденный стол и опустился на корточки перед сыном.
— Что стряслось?
— Говорящий Тедди не хочет говорить!
Дэймон шлепнул медведя об пол.
Бейли поднял игрушку и сжал. Медведь издал жалобный скрип.
— Наверное, его нужно просто подзарядить. — Хотя, подумалось ему, вряд ли эта штука так часто нуждается в подзарядке. К тому же, когда запас энергии на исходе, она должна говорить: «Будь добренький, подзаряди меня!»
Дэймон заглянул ему в лицо:
— Ты его можешь починить?
— Попозже, — кивнул Бейли.
— Вечером?
— Да, вечером. А сейчас мне пора. Обними–ка меня!
Дэймон вежливо обнял отца за шею. Покончив с ритуалом прощания, Бейли двинулся на выход.
— До свидания, миссис Лонец. По служебному телефону меня сегодня не будет, но, если возникнет необходимость, можете звонить на карманный.
Просто одетая леди с достоинством кивнула.
— До свидания, мистер Бейли.
— Пока, пап!
Захлопнув за собой дверь, Бейли скатился по лестнице в гараж, и звуки «Олд Макдональд» постепенно затихли за спиной.
Утряска визита в «Норт–Индастриз» заняла почти все полтора часа езды. Бейли терпеть не мог ритуалов «подтверждения личности», «консультации с начальством» и «убеждения в полезности сотрудничества». Слишком многое здесь перекликалось с детством — он физически ощущал, что заранее исключен из всех компаний и клубов, создаваемых сверстниками. В конце концов вечный одиночка понял: с организациями нужно общаться с позиции силы.
В конце концов он пробился к помощнику управляющего техчастью и добился ответа, что такой «визит экспромтом» обязательно надлежит утвердить свыше. Испрашивать же утверждения надлежало у полковника Эллиса Хортона, заведующего лабораторией.
К счастью, Хортон начинал работу в восемь и был уже на месте. К несчастью, он оказался бюрократом старой выучки и факсам даже кодированным — не доверял, предпочитая, чтобы документ, заверенный нужной подписью, был доставлен верным курьером. В озлоблении, Бейли уломал секретаршу Хортона позвонить в Лос–Анджелесское отделение ФБР, откуда, в подтверждение его личности, на ее терминал перебросят его личное дело. В свете этого завлаб согласился пожертвовать получасом служебного времени.
УПУЩЕНИЯ, НАРУШЕНИЯ, НЕСОБЛЮДЕНИЯ
Исследовательский комплекс представлял собой группку бурых, кирпичных двухэтажек, окруженных поросшими травой холмиками и купами деревьев. Выглядело это все как–то до рахитичности скромно. По периметру комплекс опоясывала железная сетчатая ограда, увенчанная колючей проволокой. Дополняли картину караульные вышки и громадные красные надписи, предупреждавшие незванных посетителей о свирепости роботов охраны. Вкупе все напоминало лагерь для заключенных, несколько облагороженный разнообразием ландшафта.
У главных ворот Бейли пришлось предъявить жетон ФБР. Прежде, чем смилостивиться и вручить гостевой значок, его еще сфотографировали и дактилоскопировали. Только после этого он был пропущен на территорию.
Вооруженный охранник провел его строго–бежевым коридором в пустую маленькую приемную, где за текстовым сканером сидел секретарь. Сверившись по интеркому, тот ввел Бейли в кабинет Эллиса Хортона.
Здесь строгость кончилась. Стены были облицованы мореным дубом, на полу лежал восточный ковер, два кожаных кресла были повернуты к массивному столу красного дерева. В одном углу стоял американский флаг, в другом — каучуковое деревце. Одна стена полностью отведена была под фотоснимки в рамках: Хортон пожимает руки генералам и сенаторам; Хортон перерезает ленточку, открывая новый конвейер дистанционно–пилотируемых экипажей, Хортон, положивший руку на крыло самолета–снаряда… Интерьер Аэрокосмический традиционный, подумал Бейли. Не кабинет музей боевой славы…
Хортон оказался крепким шестидесятилетним мужиком, высоким и слегка сутуловатым, со щекастым лицом и без единого волоса головой. Стоял он уверенно, широко расставляя ноги, точно данный кабинет являлся участком фронта, находящимся под его личным командованием. Он сжал руку Бейли и испытующе взглянул на него.
— Доброе утро. — В устах полковника приветствие выглядело так, словно он вполне был при необходимости любой ценой сделать данное утро добрым. — Присаживайтесь.
Вернувшись за стол, он умостил свое облаченное в светлый полосатый костюм тело в старинное, обитое кожей вращающееся кресло и выбрал одну из вересковых трубок с подставки, расположенной о бок со старинным пресс–папье.
— Должен сказать, мы, как все здравомыслящие люди, стараемся предупреждать возможные недоразумения заранее, — сказал он, тщательно набивая трубку.
— И я на вашем месте потупил бы так же, полковник, сказал Бейли со всей возможной вежливостью.
Он понимал: старые армейцы наподобие Хортона ожидают в свой адрес известного почтения. В то же время ему, Бейли, отнюдь не следовало брать извиняющийся тон — это полковник сочтет за проявление слабости. Бейли терпеть не мог работать с военными: слишком много ходят вокруг да около в поисках наивыгоднейшей позиции, слишком много неписанных правил поведения… Чтобы не сесть второпях в лужу, следовало держаться самым осторожным образом и ни в коем случае не спешить.
Хортон принялся раскуривать трубку. Операция потребовала множества времени и спичек из настоящего дерева и серы.
— Так в чем же дело? — спросил наконец Хортон.
Бейли подался вперед, устанавливая контакт «глаза в глаза».
— Кратко говоря, полковник, мой отдел получил косвенные доказательства того, что один из ваших работников — а именно Розалинда Френч — может быть замешана в делах, несовместимых с ее допуском.
— Френч? — Казалось, обвинение оскорбило лично Хортона. — Я всегда полагал ее женщиной кристальной честности.
Напыщенный тон и показная чопорность раздражали Бейли. Заведующий лабораторией — название неподходящее: ведать он ничего не ведает и знать не знает, а почти все свое время тратит на выбивание ассигнований из Пентагона. Истинное его назначение — клянчить дотации и пробивать контракты.