[29].
Чтобы помешать объединению Европы, Рузвельт пытался использовать СССР. Рузвельт хотел видеть «Европу разорванной на части, разобщенной и слабой», мечтая сделать ее «пешкой в англосаксонской политической и финансовой игре». «С редким легкомыслием, – заявляет Дикхоф, – Рузвельт развязал войну. Какое ему дело до того, что Европа будет залита кровью? Какое ему дело, если погибнет европейская культура? Разве способен он понять душу европейца? Рука об руку с большевиками Америка Рузвельта стремится поставить Европу на колени».
Эта явно прогерманская книга, чересчур упрощавшая все проблемы, тем не менее свидетельствовала о том, что писал ее человек образованный, который считал, что служит своей стране.
Дикхоф ушел с дипломатической службы в 1945 году, а в 1952-м умер. В некрологе газета «Франкфуртер алгемайне цайтунг» говорила о нем как об «убежденном либерале» и человеке с «неподкупным чувством справедливости», а «Нью-Йорк таймс» менее великодушно описывала его как «щелкающего каблуками представителя немецкого юнкерского класса». Но, поскольку он был наиболее крупной фигурой среди дипломатов, занимавшихся немецко-американскими отношениями, очень трудно судить, каким человеком он был на самом деле. По мнению автора этой книги, Дикхоф был способным дипломатом, реалистично смотревшим на вещи, политиком умеренного толка, который по личным причинам, а также из чувства профессионального долга сумел приспособиться к службе Третьему рейху.
Пока Дикхоф пытался влиять на немецко-американские отношения, находясь в Берлине, посольство в Вашингтоне в течение трех очень напряженных лет – с декабря 1938 по декабрь 1941 года – возглавлял советник доктор Ганс Томсен, который занимал пост поверенного в делах. Томсен, чей предок был выходцем из Норвегии, происходил из знатной гамбургской банкирской семьи. Он также был дипломатом старой школы, служившим сначала в Италии, а потом в министерстве иностранных дел в Берлине. В 1932 году при Франце фон Папене он работал в рейхсканцелярии и служил офицером связи между нею и учреждением на Вильгельмштрассе. Как руководитель протокола на совещаниях кабинета министров сразу же после прихода Гитлера к власти, он был также одним из переводчиков фюрера. В 1936 году он был отправлен в Вашингтон в качестве советника посольства, а после отзыва Дикхофа стал поверенным в делах.
Поскольку отношения между Германией и Америкой были весьма напряженными, особенно после начала войны в Европе, у Томсена не было возможности часто появляться в обществе и обзавестись связями, как это делают все послы. Поэтому о его личных качествах и поступках почти не упоминалось в прессе. Он произнес сравнительно мало речей на публике, а те, которые произнес, были в основном посвящены разъяснению позиции Германии по тому или иному вопросу. Томсена высоко ценил Самнер Уэлльс, который говорил о его работе с Вайцзеккером, когда тот в 1940 году посетил США[30].
В целом его доклады были основаны на реальных фактах, сдержанны по тону и посвящены участию Америки в войне с Германией. Гитлер в застольных разговорах отзывался о нем доброжелательно. Однако вполне возможно, что признание заслуг Томсена основывалось не на его собственных отчетах, которые фюрер, скорее всего, не читал, как полагают многие, а на докладах военного атташе посольства.
Последним поступком Томсена в качестве поверенного в делах была, конечно, передача в Госдепартамент документа об объявлении войны Соединенным Штатам и закрытие посольства. Через несколько недель после этого он вернулся в Германию через Португалию и был награжден Рыцарским крестом за военные заслуги. 1 мая 1942 года он заявил, что объемы американского производства сильно завышены, но через несколько недель высказал идеи, весьма непривычные для немецкого чиновника того времени. В интервью, которое Томсен дал за пределами Германии, он заявил, что недооценивать мощь Америки очень опасно. После этого он охарактеризовал Рузвельта как «исключительно умного руководителя, обладающего огромной энергией», а его жену – как «женщину большого обаяния и ума, которая делает честь своей стране». После того как журналисты спросили Томсена, почему он говорит совсем не то, что утверждает немецкое руководство, он стал приводить доказательства в защиту своего мнения. Томсена отправили в Стокгольм в качестве посла, где он и служил до самой своей отставки в 1945 году.
И наконец, среди важных фигур немецкого посольства следует отметить военного и авиационного атташе генерала Фридриха фон Беттихера, назначенного на этот пост в апреле 1933 года. Это был первый немецкий военный атташе в Вашингтоне после 1917 года. В Первую мировую войну он служил артиллерийским офицером, получил звание генерала и стал сотрудником Генерального штаба. В 20-х годах он был директором артиллерийского училища и на короткое время приезжал в США в качестве руководителя отдела зарубежных армий немецкого министерства обороны. Прибыв в Нью-Йорк в 1933 году, он яростно отрицал тот факт, что захватить власть нацистам помогла армия, и утверждал, что рейхсвер вообще никогда не вмешивается в политику. Но, как мы убедимся в дальнейшем, его собственные доклады из Вашингтона, имевшие ярко выраженную политическую окраску, опровергают это заявление. Все время своего пребывания на посту атташе генерал поддерживал тесные контакты с руководителями американской армии и, согласно одному из отчетов 1941 года, «пользовался в этих кругах уважением». (Томсен писал, что в последние годы существования посольства атташе имел больше возможностей для общения с американскими чиновниками, чем сами дипломаты.) Вернувшись в 1942 году в Германию, Беттихер был принят Гитлером, а потом служил советником по американским делам в ОКВ (Верховном командовании вермахта). В апреле 1945 года он был захвачен солдатами 7-й американской армии и ушел в отставку[31].
Глава 4Немецкие дипломаты и Америка перед началом войны
По мере укрепления Третьего рейха в Германии и Нового курса в США в 30-х годах, отношение Гитлера к Рузвельту, как мы уже отмечали, становилось все более враждебным и презрительным. Какие же доклады посылало немецкое посольство в Вашингтоне об общественном мнении в Америке о нацистской Германии и ее внутренней и внешней политике? Как представляли себе немецкие дипломаты положение американской нации и какова была политика Рузвельта в отношении Европы в годы, предшествовавшие началу войны? Надо сказать, что в целом представление об Америке, которое складывалось на основе докладов, посылаемых немецкими дипломатами в Берлин, сильно отличалось от той радужной картины, которую рисовали себе лидеры нацистов. Сотрудники посольств вовсе не собирались писать то, чего ждал от них Гитлер. Они прекрасно видели, как возрастает враждебность Америки к Третьему рейху. Они сообщали, что американское общественное мнение возмущено внутренней политикой нацистского режима и встревожено его агрессивной внешней политикой. Дипломаты старались убедить правительство, что экономическую мощь и решительное политическое руководство нельзя будет бесконечно сдерживать изоляционистскими настроениями и законами о нейтралитете. Они настаивали на том, что Соединенные Штаты – это сила, которую надо обязательно принимать во внимание.
Согласно докладам, поступавшим в Берлин, реакция американцев на победу национал-социализма с самого начала была отрицательной. Еще в марте 1933 года посол Притвиц писал, что приход нацистов к власти вызвал в США волну возмущения. В том же самом месяце американское посольство в Берлине информировало министерство иностранных дел Германии о тревоге, которую вызвала в США антисемитская политика Германии, а в мае Халл сделал послу Лютеру «полное и прочувственное заявление» по этому вопросу. Эти официальные шаги регулярно подкреплялись докладами о демонстрациях протеста, петициях, публичных осуждениях и резолюциях конгресса. Из этих докладов было хорошо видно, что общественность Америки сильно возмущена положением дел в Германии.
В марте 1934 года посол Лютер сообщил о новых антинацистских манифестациях в Нью-Йорке, включая «показательный суд» над Гитлером по обвинению в убийстве (Лютер назвал этот суд «возмутительнейшим оскорблением»), а позже дал подробный отчет по тем вопросам, по которым между Америкой и Германией возникли трения. Проблема, по его мнению, заключалась не в Германии, а в том, что американцы боятся, что и в их стране победит национал-социализм. Лютер особенно подчеркивал опасения американцев, что Берлин начнет оказывать местным нацистам финансовую помощь. Год спустя ему пришлось признать, что антинемецкая пропаганда в США приобрела такой размах, что они стали одним из основных центров борьбы с нацизмом. Летом 1935 года тон докладов Лютера становится все более и более пессимистическим. Лейтнер, немецкий поверенный в делах, телеграфировал в июле, что возмущение еврейскими погромами, которые произошли в тот месяц в Берлине, «сильно ухудшило отношение к Германии во всех слоях американского общества, даже в тех, которые до этого относились к немцам с симпатией».
К 1938 году доклады посла Дикхофа были полны пессимизма, а заявления Халла, касающиеся широкого круга разногласий, становились все более резкими по тону. Доклады посольства не оставляли никаких сомнений в том, что немецкий антисемитизм, который Халл называл «отвратительным и пугающим», стал причиной многих глубоко укоренившихся предрассудков американского общественного мнения в отношении Третьего рейха. В ноябре произошли новые погромы, во время которых многие евреи лишились жизни и имущества. Они были устроены в отместку за убийство немецкого посла в Париже, якобы убитого евреями. Эти погромы получили название «хрустальной ночи», которая до глубины души шокировала президента Рузвельта («Я с трудом мог поверить, что в наше цивилизованное время возможны такие вещи») и привела к отзыву американского посла из Берлина. Согласно докладам немецкого посольства, известие об этой но