— Чего ты как ненормальная? — укорила ее Тамарка.
— Так ведь я босая…
Татьяна торопливо схватилась натягивать на мокрые ноги туфли, а они не слушались, опрокидывались.
— Давай руку, держись. — Тамарка помогла Татьяне сохранить равновесие, и Татьяна с трудом втиснула разопревшие ноги в узкие лодочки.
Они дружно завыцокивали каблучками по тротуару. Тамарка раньше бежала по дощатому настилу почти не слышно, а тут, как козочка, застучала: «Вот она я, смотрите, любуйтесь!»
Бойправ и командированный, облокотившись о штакетник, о чем-то тихо беседовали.
— Вы что это, как голубь и голубка воркуете? — игриво спросила Тамарка, когда они поравнялись с ними.
Татьяна было проскочила по тротуару вперед, но Тамарка замешкалась, и ее пришлось поджидать.
— Макарова, а ты чего, не боишься ли нас? — поддержал Тамаркину игру Бойправ.
— Да что вы, Сергей Павлович, — скованно отозвалась Татьяна и неуверенно приблизилась к ним.
— Иди, иди, мы ребята примерные, — не отступал от игривого тона Бойправ.
Командированный молча затянулся сигаретой, огненный блик высветил его задумчивое лицо.
Тамарка попросила у Юрия Ивановича закурить.
«Господи, ополоумела совсем», — осуждающе подумала про нее Татьяна.
Юрий Иванович протянул Тамарке пачку, предварительно выщелкнув из нее сигарету, потом, повторив щелчок, предложил закурить Татьяне.
— Спасибо. Я не умею, — отказалась она.
А Тамарка, обезьянничая, закурила от бойправовской зажигалки и неожиданно предложила:
— Чего скучаете, мальчики? Пойдемте на танцы! А то кавалеров не хватает.
Даже Бойправ опешил от приглашения:
— Мы сейчас из промкомбината с комсомольского собрания, подбиваем итоги, — сказал он серьезно.
Но Тамарку не остановила перемена тона.
— Дня не будет для этого? — спросила она.
И тогда Бойправ снова повернул разговор в шутливое русло:
— Вы, говорят, танцуете теперь по-новому: ногами взлягиваете до головы. Мне уж так танцевать и живот не позволит.
Тамарка захохотала:
— Хорошая партнерша всему научит.
Бойправ не нашелся, что ей ответить, беспомощно оглянулся на Юрия Ивановича, и Татьяну ожгло стыдом: «Юрий-то Иванович что может подумать?»
— Мы танцуем, как нас райкомовцы учат: два прихлопа, три притопа, — торопливо вмешалась Татьяна, будто Тамарка и не говорила ничего. Сказала так, а сама, пугаясь, подумала, что ее вмешательство можно истолковать по-разному: вот, решат, и она зазывает их на танцы.
Тамарка, видно, так и восприняла ее слова:
— А и правда, будем танцевать, как райкомовцы учат.
— Ну, Братушева, даешь, — не осуждая и не одобряя ее, покрутил головой Бойправ. — С тобой много не наскучаешь.
— А с вами? — уже теряла всякую меру Тамарка.
— Не знаю, не знаю… Может, и не соскучилась бы, — притворно вздохнул Бойправ. — А если Лиза моя прибежит да оттаскает тебя за волосы, что станем делать?
— Меня-то пошто? Может, Таню? — вскинула на него насмешливый взгляд Тамарка. — Я с вами, Сергей Павлович, танцевать и не собиралась. Я вот с ними, — кивнула она на Юрия Ивановича.
«Ну, не зараза ли?» — ужаснулась Татьяна и сказала:
— Нет, я с женатыми тоже не буду.
— А что такое? — игриво удивился Бойправ.
— Выговоряку влепят и вам и мне.
— Ма-ка-ро-ва, — укоряюще протянул Бойправ. — Ничего ты, оказывается, не понимаешь. Выговоряку влепят… Да ведь выговора дают и снимают, а впечатление остается.
Тамарка присела от хохота. Юрий Иванович натянуто заулыбался. По всему было видно, что ему не нравился такой разговор.
Татьяна потянула Тамарку за рукав:
— Пошутили и хватит. Пошли.
Тамарка заупрямилась:
— Да подожди ты, дай с хорошими людьми посмеяться. Еще натанцуемся за свою жизнь.
Татьяна отпустила Тамаркин рукав и пошла в темноту одна. Тамарка не обратила на ее жест никакого внимания.
— До свидания, — уже от киоска попрощалась Татьяна с Бойправом и Юрием Ивановичем.
— До свидания, Макарова, — ответил Бойправ. — Ты правильно делаешь. С нами кашу не сваришь. У нас на уме взносы да база роста.
— Наговариваете на себя, Сергей Павлович, — возразила Тамарка. — Лиза сумела как-то с вами кашу сварить.
— Ох, Братушева! Так мы же с ней вместе доклады писали. Тут, когда обалдеешь, полдела голову потерять.
Татьяна медленно шла по тротуару, надеясь, что Тамарка вот-вот догонит ее.
У гостиницы опять рассыпался неудержимый, бесстыдный смех.
— Много потеряете, — напирала Тамарка. — Молодость-то у человека одна.
Татьяна поймала себя на мысли, что согласилась с Тамаркиными словами — молодость-то у человека одна, — и услышала сзади дробный перестук каблуков.
— Тань, подожди! — сквозь одышку попросила Тамарка.
Бойправ повеселевшим голосом крикнул вдогонку ей:
— Братушева! Мы вот сейчас дебаты закончим, так я Юрия Ивановича командирую к вам. Ему можно потанцевать, он холостой.
Тамарка с хохотом ответила ему:
— Да ведь мы Юрия Ивановича и звали, не вас.
Татьяна никогда не видела Тамарку такой: «Да что она, совсем стыд потеряла?» — и в какой раз укорила себя, что согласилась с нею пойти на танцы.
Парк уже по-осеннему сквозил, продувался ветрами. А на танцевальной площадке, устроенной над овражным обрывом, и совсем было холодно. От реки наползал туман. Лампочка, вкрученная в жестяной отражатель, была прикреплена к столбу ненадежно и качалась как маятник, бросая свет то в дальний угол выгороженного перилами и дощатыми скамейками танцевального настила, то на запутавшиеся среди деревьев тропинки, укрытые пожухлыми тополиными листьями.
Петькин мотоцикл был прислонен к столбу под лампочкой, и Петька, указывая на него, спрашивал:
— Ну, кого прокатить, сказывайте? — и умоляюще смотрел на Татьяну.
— Завезешь куда — и дороги назад не найти, — смеялась Татьяна.
— Да никуда не завезу, — на полном серьезе уговаривал Петька. — Прокачу по Березовке и обратно.
— Ой, обманешь, — подзадоривала Татьяна. — На тебя надеяться-то, как на весенний лед.
Тамарка стояла рядом, сердито покусывала губку.
— Ну? Поехали? — Петька заглядывал Татьяне в глаза. — Раз! Два!
— Мы танцевать пришли, — отказалась Татьяна. — Вот приглашай Тамару, а я осмотрюсь немного.
— Да чего танцевать? Чего танцевать? Одна мелюзга танцует…
На площадке, как и предчувствовала Татьяна, порядочных-то людей и не было, кружились одни школьники. У них на сентябрь отменили занятия, рассовали всех по ближним колхозам убирать картошку. Вот и веселятся теперь по вечерам, заботы нет, что уроки не выучены. Хорошее время для них настало, бесись сколь охота.
Пары намеренно налетали одна на другую, сшибались, как молодые петушки, девчонки визжали, ребята неистово хохотали, подставляли соседям подножки. Баловство одно, а не танцы.
Грянула новая музыка.
— Танцуйте, танцуйте. — Татьяна прошла в левый, почти не высвечиваемый лампочкой угол и села на скамейку. От реки наносило холодом, и она, как в муфту, спрятала руки в рукава кофты.
Тамарка с Петькой замешались в суетливой толпе, которая, поглотив их, двинула по неспокойному кругу и вывела наконец к Татьяне. Татьяна увидела, как Тамарка отчаянно вытаптывала на досках непонятную дробь и чего-то сердито выговаривала своему партнеру. Петька, улыбаясь, слушал ее и все крутил головой, кого-то высматривая в темноте. Татьяна поняла, что он ищет ее, и задвинулась еще дальше в угол.
Но, когда музыка кончилась, он уверенно повел Тамарку к Татьяниной неосвещенной скамейке.
— Как посиделось? — галантно расшаркавшись, спросил он, не переставая улыбаться.
— Тут долго не просидишь, — поеживаясь от холода, пожаловалась Татьяна.
— Хочешь, согрею? — простодушно предложил Петька. — По очереди будем танцевать.
Тамарка насупленно промолчала. Кожа у нее была подернута пупырышками. Обхватив себя скрещенными руками за плечи, Тамарка сжалась и мелко подрагивала.
— Что за кавалер такой, — укорила Татьяна Петьку. — У барышни зуб на зуб не может попасть, а он даже пиджака не предложит.
— Да я что, мне не жалко, — сказал Петька и набросил пиджак Тамарке на плечи.
Тамарка зло прищурилась.
— Они все, кавалеры, такие, — только о себе думают. — Она было сделала движение сбросить пиджак, но Петька зауговаривал ее:
— Та-а-мар! Я ведь не догадался просто. Пойдем еще раз станцуем. — Он беспомощно оглянулся на Таню.
— Идите, идите, — поторопила Татьяна, — проторгуетесь, и музыка кончится.
Они, отступив на полшага, оказались в пестром водовороте.
«Трясучка какая-то, а не танцы», — ужаснулась Татьяна, радуясь, что ее оставили в одиночестве и что, слава богу, некому раскланиваться перед ней и приглашать на круг. «Не будут же эти недомерки обращать на меня внимания», — подумала она о школьниках и ознобно представила, как какой-нибудь незадачливый петушок, не разглядев в темноте ее лица, вдруг осмелится вызвать Татьяну на танец и как потом, уже в этом бурливом водовороте, поняв промашку, потупит глаза, опасаясь насмешек товарищей — «Со старухой связался» — и промается, бедный, потея, пока радиола не прокрутит пластинку до конца, а затем, насупившись, конфузливо препроводит свою великовозрастную партнершу туда, где она сидела, и даже не скажет спасибо.
Татьяна, пугаясь, что ее опасения сбудутся, выдвинулась на свет.
«Нет, уеду куда глаза глядят», — неожиданно для себя заключила она и попыталась отыскать взглядом затерявшихся в молодом муравейнике Тамарку и Петьку.
Музыка резко оборвалась, но пары еще не успели расцепиться, как повторилась заново: кто-то, не меняя пластинки, переставил звукосниматель.
«Этак я околею совсем», — отрешенно подумала Татьяна и встала, пробираясь к выходу и еще окончательно не решив, уйдет она с танцев или останется. Молодые петушки насмешливо провожали ее глазами: «Ну что, тетя, несолоно хлебавши двинешь домой?»