— Хедин знает о том, что ты здесь?
— Нет, — спокойно ответил Хаген, — я пришел к тебе сам.
— И не нашел лучшего, чем довериться волшебнице, которая не способна воплотиться? — Тан потупился, понимая, что Хрофт прав, и Отец Дружин продолжил: — Ты не знаешь, чего хочет эта Тень, не знаешь, для чего она помогает тебе. А ведь она еще недавно грозила мне войной.
Хрофт усмехнулся, но кулаки его сжались от гнева.
— Я отвечу на твои вопросы, Хаген. Отчего я здесь, в лагере лесных мятежников? У Девчонки Свеча жизни Одина.
Пораженный, Хаген отступил на шаг. Видимо, мысль о том, что Свеча существует, что есть здесь, в Хьёрварде, нечто, способное заставить подчиниться Старого Хрофта, раньше не приходила в голову тану. Хаген в замешательстве запустил руку в волосы, видимо, представив, как принесет такую новость своему Учителю. Видя его мучения, Хрофт решил больше не испытывать друга.
— Но дело не в Свече. — Ошеломленный тан не сразу осознал сказанное, он непонимающе смотрел на Хрофта. Растерянность сменилась яростью. — Я заберу у Девчонки Свечу, как только узнаю то, что мне нужно. Не думаешь же ты, что я жеребец, на которого так легко накинуть уздечку. Я бог, Хаген, хотя и твой друг, и друг твоего Учителя, Хедина, Познавшего Тьму. И я знаю, что ради него ты готов на все. Но спроси себя, если кто-то заставит тебя выбирать между ним и твоей семьей, Ильвинг и сыном. Если для того, чтобы спасти их жизни и души, от тебя потребуют прослыть предателем?
— Я выбрал бы Хедина, — жестко ответил тан. — Но ведь ты встал в ряды Девчонки не ради семьи. Твоя семья… — Хаген не осмелился продолжить.
Да, его семья осталась на Боргильдовом поле. Когда-то давно он сделал такой же выбор, как сейчас Хаген. Счел любовь и дружбу менее важной, чем силу и власть. Тот Один никогда не присоединился бы к Руни. Наученный годами одиночества и вины, Старый Хрофт думал совсем иначе.
— Да, Хаген, я потерял мою семью. Потерял так давно, что это некому вспомнить, кроме меня да Молодых Богов. Но достаточно мне было взглянуть на Свечу в руках этой смертной, чтобы понять: кто-то из моих родных здесь, в Хьёрварде. Потому что никто не узнал бы эту Свечу, кроме тех, кого я уже оплакал много лет назад. И я хочу знать, кого вернула мне Судьба. Я хочу, чтобы рядом со мной снова оказались те, кого я предал в своей безумной гордыне, повел в битву, исход которой был предрешен.
— А если кто-то играет с тобой, Владыка Асгарда? Что, если те, кого ты потерял, ушли без возврата и ты напрасно тревожишь себя тщетной надеждой? — произнес Хаген, обратив в слова самые тягостные и мучительные сомнения Хрофта. — Та, что явилась ко мне и предложила помощь, уверена, что Девчонку ведут брандейские чародеи. Может, кто-то из них сумел обнаружить Свечу. Слуги Хаоса умны и хитры. Нельзя недооценивать их. Девчонка — простая смертная, но несколько лет назад, как ты помнишь, один Маг сделал ставку на смертного и стал богом. Поверь мне как смертному, Старый Хрофт, женщина — худший из клиньев, что могут вбить между тобой, моим Учителем и Ракотом хаоситы.
— Я буду защищать ее, пока не узнаю того, что нужно, — угрюмо отозвался Хрофт.
— И они сделают так, что тебе придется защищать ее от нас, от меня, Ракота, Хедина. Мерлин на Авалоне заморочил меня своими иллюзиями, заставил Брана считать меня врагом. И мы лишили друг друга жизни. Ты знал Брана, он был хорошим человеком. И ты знаешь меня. Но нашлись хитрецы, которые заставили двух хороших людей перерезать друг другу глотки.
Хаген в запальчивости потряс крепко сжатыми кулаками, словно грозя недостижимому для него сейчас Мерлину.
— Я не допущу этого, — бросил Хрофт. — Пусть тешатся иллюзией, что нашли на меня управу. Но я не дам им вбить клин между мной и твоим Учителем, Хаген. Так и передай ему. Я прощаю тебе твои слова ради старой дружбы. Я не допущу, чтобы это зашло дальше набегов на храмы и безобидных стычек с жрецами. Но мне нужно время, чтобы разобраться, что к чему. Любое вмешательство только раззадорит Девчонку. Поэтому прошу тебя и Хедина — не вмешивайтесь. Оставьте нас в покое. И в следующий раз подумай, прежде чем обвинять в предательстве бога.
Хрофт сурово посмотрел в глаза тана, и Хагену понадобились все силы, чтобы выдержать этот взгляд. Здесь перед ним стоял Старый Хрофт, но в любой момент он мог опять стать Одином. А Один не прощал обид.
Хрофт вновь рубанул зачарованным клинком воздух, и плоть мира разошлась перед обломком меча, открывая обратный путь. Отец Дружин шагнул в образовавшуюся прореху, оставив Хагена обдумать сказанное. И заметил, как хединсейский тан достает эритовый обруч.
Снова крутящая и треплющая мгла. Его почти выбросило из портала прямо в гущу боя. Крылатых тварей стало меньше, но силы воинов уже были на исходе. Рассерженный словами Хагена и тем, что один из его друзей решил взять в союзники безымянную волшебницу, Хрофт ударил в гущу крыльев замораживающим заклятьем. Оно сплелось легко, питаясь силой его ярости. И несколько сотен полуптиц обрушились на землю, сминая крылья.
Он едва успел различить в общем шуме один короткий, полный страха крик. И подхватил Руни над самой землей. Магическая Сеть приняла ее, опутав крепким коконом, но удержала от падения. Едва колдовской кокон со своей отчаянно брыкающейся добычей осторожно опустился на траву, Отец Дружин ударил вторым заклятьем, и остатки стаи охватило жаркое колдовское пламя.
Воины бросились добивать упавших на землю тварей, пока еще скованных замораживающим заклинанием.
— Отпусти меня, — ругаясь, потребовала Руни, когда он приблизился. — Значит, так выглядит помощь богов?
— Благодаря этой Сети ты жива, — сердито бросил Хрофт, освобождая ее. Рунгерд тотчас вскочила на ноги, готовая продолжать бой. Но воины уже справились с остатками крылатой армии.
Удостоверившись, что Девчонка в порядке, Хрофт повернулся и пошел прочь, вновь и вновь припоминая разговор с Хагеном. Безымянная волшебница обещала тану, что атака птиц всего лишь отвлечет людей. Все воины, хоть и покрытые глубокими царапинами от когтей и кровоточащими ранками от острых зубов крылатой армии, были живы. Но Руни едва не погибла. Случайность или волшебница все-таки сумела проскользнуть за ним и Хагеном в портал, слышала разговор и решила воспользоваться ситуацией, чтобы покончить с Рунгерд? Глупость и дерзость юной воительницы играют на руку ее врагам. А может быть, смерти девушки желает тот, кто потерял на берегу золотую звезду из восьми стрел?
Вопросы множились, и Хрофт не находил ответов.
Глава 11
Стоило просто взглянуть на светящиеся торжеством глаза Руни, чтобы понять: ей ответ ясен. И как Хрофт ни пытался втолковать девушке, что крылатые были творениями Духа, Рунгерд уверила себя, что нападение стаи служило предупреждением от Хедина.
— Он уже знает о нас, — самодовольно проговорила она, когда Хрофт вновь пытался вразумить ее, на этот раз прибавив пару крепких ругательств. Вел окинул Отца Дружин неодобрительным взглядом, Рихвин усмехнулся в усы. Видимо, и у него на языке вертелись те же слова. — Хедин заметил нас, но еще не знает, на что мы способны, — заносчиво воскликнула Рунгерд. — И значит, надо показать ему, чего мы стоим. Нам нужен еще один храм. Похоже, Познавший Тьму не слишком любит, когда кто-то тревожит его святилища.
— Ему плевать, Рун! — гневно рявкнул Хрофт, так что от этого возгласа лопнули окна, и по стенам хижины, в которой собрался совет, прошла волна дрожи. — Хедин всегда ненавидел храмы и тех, кто не умеет сохранить веру, не выстроив себе капища и не вылепив идолов. Он даже не заметит, что ты ограбила очередной храм, будь там хоть дюжина артефактов. Хедин не настолько глуп, чтобы оставить что-то значимое и сильное в руках жрецов, не позаботившись о том, чтобы это не было использовано против него самого. Поэтому в новом походе нет смысла.
— Он прав, Руни, — поддержал Хрофта Велунд, до этого лишь настороженно и ревниво наблюдая, как Отец Дружин и Рунгерд мечут друг в друга молнии ядовитых слов. — Твои варварские набеги едва ли волнуют богов. Но при штурме храмовой крепости погибнут наши воины. Ты избрала своим кличем «Земля и люди», но готова пожертвовать людьми ради собственного тщеславия.
Велунд говорил спокойно и тихо, четко выговаривая слова. И Отец Дружин видел, как тяжело они даются полукровке. Но сейчас, ради безопасности самой Рунгерд, стоило сдернуть ее с небес на землю и заставить прислушаться к голосу разума, даже если для этого придется причинить боль. И Велунд бил словом наверняка. Щеки Рунгерд залил румянец стыда и ярости. Она ударила кулаком по карте, разложенной на столе, и принялась мерить шагами комнату.
— Тогда что нам делать? — вмешался Рихвин. Казалось, ему не меньше Руни хочется ввязаться в новый бой. — Мы будем сидеть и ждать? Или все-таки попробуем еще раз напомнить о себе Хьёрварду? Храм, крепость, подойдет любая цель, достаточно заметная, чтобы обратить на нас внимание. Пусть не богов. Но тех, кто сейчас еще колеблется, день за днем теряя веру. Но если мы заявим о себе, они придут к нам. Маги, воины, мастера. Придут новые… люди. И ты, Руни, сможешь дать им то, что отказалась дать Судьба. Дать свободу, силу, цель.
— Рихвин прав, — поддержал брата Дирк. — Мы теряем людей в каждом бою. Сегодня обошлось без смертей, но две дюжины из тех, кто был возле катапульт, настолько ослабли от потери крови, что едва ли годятся в битву. Им нужно время, и, пожалуй, я согласился бы, что штурм храма — опасная глупость, если бы не видел, что единственный выход для нас — больше людей. Пока нас мало, мы легки на подъем и готовы к быстрому броску. Но подумайте, вспомните: за последнее время на лагерь дважды нападали шестирукие, сегодня — эти проклятые птицы. Тот, кто решил бороться с нами, не отступит. Каждый день и каждый час мы будем ждать нападения. И не простых разбойников с ножами и секирами, от которых в два счета отобьется любой из отрядов Рихвина, а творений настоящего сильного Мага, с которыми не справимся ни я, ни Велунд. Только ты, Отец Дружин, но сколько еще ты намерен оставаться с нами? Удачный штурм, ловкий набег — и к нам пойдут люди.