е говорила о нем. И все же, как только у Йим возникла эта идея, она захватила ее воображение. И хотя вырвать человека у смерти казалось невозможным, отчаяние заставило Йим попробовать.
Усевшись на пятки перед телом Хонуса, Йим приступила к медитации по вызову духа. Она прошла лишь часть пути, когда поняла, что их недостаточно. Души, которых она вызывала с Темного пути, всегда возвращались обратно. Хомус не вернулся к жизни после того, как я вызвала его, подумала Йим. Должно быть, нужно что-то большее, чем вызов.
Йим прекратила медитацию и задумалась, что бы это могло быть. Она не имела ни малейшего понятия. Чем больше она размышляла над этим вопросом, тем больше подозревала, что ответ не найти в мире живых. Йим знала, что мертвые постепенно забывают свою жизнь, поэтому Хонус и впал в транс, чтобы пережить отброшенные воспоминания. Йим задавалась вопросом, не привязывают ли эти утраченные воспоминания духов к Бессолнечному Пути. Но зачем это нужно? Чтобы выяснить это, Йим придется посетить Темный Путь. Для этого ей нужно было погрузиться в транс.
Хотя Йим бесчисленное количество раз наблюдала за трансом Хонуса, сама она никогда этого не делала. Мудрая женщина не учила ее этому мастерству, и она понятия не имела, как это сделать. Это несложно, думала она, ведь Хонус научился этому еще в детстве. Однако Йим знала, что такие искусства, как трансерфинг, – это не просто техники, которым можно научиться. В основе своей они были дарами, дарованными Карм. Несмотря на это, Йим подражала Хонусу и приняла позу со скрещенными ногами. Затем она закрыла глаза и стала искать Темный путь.
Ничего не происходило, потому что живой мир отвлекал Йим. Она чувствовала запах мха, слышала шелест листьев и ощущала дуновение ветерка, который их шевелил. Когда она пыталась отвлечься, в голову лезли мысли о Гатте. Сконцентрироваться стало невозможно. Йим воспринимала свою неудачу как доказательство того, что ее цель в лучшем случае самонадеянна, а скорее всего – оскорбление богини. Карм всегда держала меня в своих руках. Я должна подчиниться ее воле. Йим решила смириться с судьбой и прекратила попытки погрузиться в транс.
Смирившись со смертью, Йим осталась неподвижно лежать на поляне с закрытыми глазами. В мире стало тихо. Затем, с внезапностью падения, он преобразился. Йим видела изменения сквозь закрытые глаза. Пейзаж вокруг нее был безмолвным и лишенным жизни, пустые холмы лишились растительности и даже почвы. Остался лишь каменный остов земли. Каменный пейзаж окутывали сумерки и туман, хотя солнце еще не зашло, а холодный воздух был сухим. Единственное, что двигалось, – это туман. Он медленно стелился по скалам, попеременно то скрывая, то обнажая их. Несмотря на клубящийся туман, Йим не чувствовала ветра. Более того, она не ощущала ничего, кроме леденящего холода.
Не двигая головой, Йим окинула взглядом свое тело. Она была обнажена и слегка прозрачна. Под бледной кожей виднелись слабые тени костей. Она мельком взглянула на органы и отметила, что сердце не бьется. На мгновение она в панике подумала, что мертва, возможно, ее обезглавил Гатт во время внезапного нападения. Затем она осознала, что ее тело сидит на поляне прямо, живое, но не связанное с ней.
В тусклом свете тумана Хонуса было трудно разглядеть. Когда Йим наконец увидела его, его обнаженная фигура казалась состоящей из тумана. Он стоял один и неподвижно на бесплодном склоне холма. Йим окликнула Хонуса, но это была лишь беззвучная мысль. Хонус посмотрел в ее сторону, но, казалось, не увидел ее.
Тем не менее, она вдруг почувствовала его тоску.
Йим тоже почувствовала Хонуса прямо перед собой. Это было не все его существо, а лишь часть его. Воспоминание, подумала она, которое он уже отбросил. Йим не двигалась, но чувствовала, что тянется к воспоминаниям. В царстве мертвых мысль о движении была эквивалентом движения. Йим коснулась воспоминания, и оно стало ее. Это был пульс сердца. Йим прикоснулась к другому и овладела им. Может быть, первое, что забывает душа, – это как жить? С уверенностью, свойственной проницательности, Йим поняла, что это правда. Она стала действовать осторожно, понимая, что каждое воспоминание было жизненно важно для Хонуса. Она обнаружила чувство голода. Запах травы. Тепло солнечного света. Щекотку от приближающегося чихания.
Чем ближе она подходила к Хонусу, тем сложнее и ярче становились воспоминания. Хонус, казалось, не замечал ее, в то время как она полностью сосредоточилась на нем. Их духи соприкоснулись, и в тот же миг Йим оказалась втянута в Хонуса под действием его воспоминаний. Разница между ними растворилась, и Йим стала одновременно и собой, и Хонусом, и пережила его жизнь. Она была в храме Карм, одиноким мальчиком, который тосковал по матери. Он смотрел на мозаику с изображением богини, которая казалась его маленьким глазам огромной. Моя мама умерла, думал он. Только ты теперь любишь меня.
Воспоминание следовало за воспоминанием, каждое из них было таким же реальным, как и в тот момент, пока Йим не взглянула на себя глазами Хонуса. Она сидела у повозки Хамина, грелась у костра, оттирая с ног засохшую грязь. И тут ее охватило чувство, которого она никогда раньше не испытывала, – чувство, превосходящее ее воображение. Оно было похоже на радость, но это было нечто большее. Его сила и глубина были ошеломляющими. Оно было нежным и одновременно сильным, возвышенным и первобытным, благоговейным и головокружительным. До этого момента любовь была лишь словом. Внезапно она стала реальностью, и Йим ощутила всю ее полноту.
Вся сущность Хонуса омывала Йим, когда она узнавала его самые сокровенные тайны. Она чувствовала его тоску, его сомнения, его боль и одиночество, как будто они были ее собственными. Она держала его жену, когда та умирала у него на руках. Она пережила ужас битвы. Она тосковала по отсутствующим родителям Хонуса. Она обожала Теодуса и оплакивала его. Она бушевала. Она плакала. Она занималась любовью. Она убивала.
Последнее воспоминание было самым сильным. Хонус был в залитом лунным светом саду разрушенного храма. Йим видел ее лицо таким, каким видел его Хонус, когда она ослабила бдительность и открыла ему свое внутреннее «я». Пока Хонус изучал ее, он разрывался между желанием обладать ею и своим долгом перед богиней. Затем, заглянув в ее глаза, он почувствовал, что они примирились, и омылся святостью. Этот момент определил Хонуса. И пронизывала его, как чистая нота далекой песни, любовь. Любовь к ней.
Затем, обняв всю душу Хонуса, Йим вернулась в мир живых. Она потратила почти все силы, чтобы открыть веки. Она с изумлением смотрела на поляну, которая казалась ей слишком яркой и зеленой. Затем она заставила себя дышать. Воздух, насыщенный ароматом жизни, напоминал густой бульон, и вдыхать его было так же трудно. Йим чувствовала грязь, травы, пот и множество других запахов, некоторые ароматные, некоторые резкие.
Затем Йим посмотрела на Хонуса. Он оставался серым и неподвижным, но интуиция подсказала ей, что делать. Она прижалась губами к холодному рту Хонуса и выдохнула. Выдохнув, Йим почувствовала, как тепло возвращается к нему, а потом уходит от нее. Жизнь вытекала из ее тела, пока каждая его часть не стала ледяной. Йим было все равно, даже когда мир почернел перед ее открытыми глазами.
Гатт не знал, сколько времени потребуется яду на его клинке, чтобы убить человека. Он знал только, что это займет немало времени, и ему не хотелось снова сражаться с Хонусом. В их первом бою он имел преимущество, поскольку Хонус видел яд, нарисованный на клинке Гатта. Это заставило его выбрать консервативную тактику. Тем не менее, Хонус успешно защитил Йим, и она избежала правосудия Карм.
Во время второй встречи Хонус сражался более агрессивно, и Гатт получил несколько ран. Хонус понял, что обречен, когда я порезал ему руку, подумал Гатт. Вот почему он прервал бой и побежал к своей шлюхе. Гатт печально покачал головой. Даже умирая, он оставался рабом Йим. Это был бесславный конец для некогда достойного человека.
Гатт искренне жалел, что убил Хонуса. Другое дело – Йим. Перевязывая свои раны, Гатт винил в них Йим, а не Хонуса. Ни одна из ран не была смертельной, хотя на левое плечо пришлось наложить швы, которые Гатт стоически зашил. Порез на носу был самым незначительным, но и самым раздражающим, потому что кровь из него не переставала идти. Продолжая вытирать кровь, Гатт представлял, как отрубает нос Йим. Это привело к мысли о медленной смерти от множества маленьких порезов. Она не заслуживает меньшего. Но после медитации Гатт успокоился и решил, что наказывать Йим должна Карм. Он был всего лишь Сарфом. Его единственной обязанностью было отправить Йим на суд. Он решил сделать это милосердно и скоро.
Когда солнце село, Гатт решил, что прошло достаточно времени, и стал искать след Хонуса. Его было легко найти и легко идти по нему, настолько легко, что он мог бежать по нему трусцой. Он предполагал, что Йим уже давно покинула Хонуса, но его тело станет отправной точкой для ее поиска. Если повезет, он найдет колдунью до наступления ночи. Если же нет, то вряд ли на это уйдет больше дня.
Пробежав некоторое время, Гатт с удивлением услышал в лесу всхлипывания. Он остановился и прислушался. Звук был глубоким и низким, и он решил, что Йим зарыдала до хрипоты. Ему и в голову не приходило, что у шлюхи могут быть чувства к Хонусу. Она плачет, потому что знает, что обречена.
Гатт поспешил дальше, полный решимости закончить дело. Он ворвался на поляну и обнаружил там две фигуры в голубых одеждах: одна лежала на земле, а другая плакала. Это зрелище привело его в замешательство: ведь пепельнолицей, лежащей на земле, была Йим, а не Хонус. Затем Хонус поднял голову и вскочил на ноги. Меч был выхвачен еще до того, как он поднялся на ноги. Лезвие мелькнуло вокруг него в дымке смертоносного металла, а его лицо было ужасно.
13
Одиноко плавая в прохладной темноте, Йим чувствовала на лице теплые капли дождя. Ощущение того, что они бьют по щекам и стекают по коже, потянуло Йим к их источнику – живому миру. Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней Хонуса. Его лицо освещали огненные блики, а теплый дождь был его слезами.