чтожным. По мере того как кувшин с элем переходил от одного к другому, голоса пирующих становились все громче и оживленнее, и Йим опасалась, что они могут схватить оружие и выбежать из дома.
Но этого не произошло, и в конце концов от эля мужчин стало клонить в сон. Затем они присоединились к женщинам и детям в соседней комнате. Йим и Хонус последовали за ними. Большую часть пола покрывали соломенные матрасы, на которых лежали спящие женщины и дети. На матрасах Деврена и его наследника висели занавески, чтобы они могли уединиться со своими женами. Остальные члены семьи спали тесно, а Йим и Хонус получили по матрасу на двоих малышей, мальчика и девочку.
Йим не возражала против такого расположения, ей нравилось, когда мальчик прижимался к ней. Хонус уснул, а Йим лежала без сна в темной комнате, наполненной звуками дремоты. Вся семья была объединена сном и общими узами крови, лишений и бедности. Крошечный мальчик, прижавшийся к груди Йим, казался продолжением целого. Через него семья касалась Йим и пробуждала в ней сострадание. Она думала о том, как те, кто был рядом с ней, боролись на краю нужды и все же делились тем, что у них было, с незнакомцами. Она любила их всех, даже сердитого мальчишку, который говорил о мести.
Из-за сострадания Йим священники казались ей еще более мерзкими. Они отравляли эту семью, чтобы настроить ее против других семей. Во время пьяных разговоров о возмездии Йим предчувствовала мрачное будущее. Ненависть была горящим огнем, брошенным в сухое поле. Раздуваемая жаждой и ложью, она распространялась. Она поглотила парня и одолевает остальных. Она боялась, что разговоры перерастут в действия, и каждый жестокий поступок будет вдохновлять на новые.
Эти тревожные мысли не давали Йим уснуть, и она только задремала, когда услышала шум в дальней комнате. Это был звук удара по дереву. Йим подняла голову, чтобы проверить, не услышал ли кто-нибудь еще. Когда она подняла голову, то увидела свет пламени, исходящий из центральной комнаты. Не успела Йим закричать тревогу, как к спящей семье ворвались мужчины с факелами. В руках у них были сельскохозяйственные инструменты, которые могли служить оружием. Затем они напали на спящих.
Все было охвачено огнем, кровью и хаосом. Занавески на кроватях вспыхнули. Деврен и Фолден горели, когда, шатаясь, пробились сквозь них, и их зарубили. Затем мужчины отодвинули горящие занавески в сторону и принялись за работу над кричащими женщинами, стоящими за ними. Тем временем другие мужчины надвигались на семью, очнувшуюся от кошмара. Убийцы, глаза которых были красными от отраженного света костра, казались нечеловеческими. Они резали своих беспомощных жертв без жалости, словно косили зерно или молотили его. Женщины и дети получали не больше пощады, чем мужчины.
Йим была обездвижена ужасом, не в силах даже закричать. Все, что она могла сделать, – это прижать к себе мальчика, который спал рядом с ней, и закрыть ему глаза от зрелища кровавой бойни. Йим все еще сжимала ребенка, когда к ним подошел мужчина. С мотыги в его руке капала кровь. Пока Йим гадала, где же Хонус, мужчина вырвал мальчика из ее рук и швырнул его на пол. Ребенок лежал, оглушенный, и только хныкал, когда нападавший поднял мотыгу, чтобы вонзить ее ему в грудь. Йим отреагировала инстинктивно. Когда мотыга опустилась, она бросила свое тело на мальчика, чтобы принять удар. Тяжелое железо вонзилось в нее, раздробив ребра Йим, когда оно вонзилось в ее сердце.
Вскрикнув от боли, Йим открыла глаза. В комнате было темно и тихо. Потом Хонус зашевелился и коснулся ее запястья. Когда его рука стала горячей на ее ледяной коже, Йим поняла, что Карм послала ей еще одно видение.
16
Крик Йим разбудил мальчика, прижавшегося к ней. Испуганный ребенок отстранился, а затем быстро заснул. А Йим – нет. Она сильно замерзла, ребра и грудь ужасно болели. Единственным утешением было то, что Хонус обхватил ее за плечи. Она была рада, что он молчит, но, похоже, и без вопросов знал, что ей пришлось пережить. Йим благодарно прижалась к нему.
Пока от Хонуса к ней переходило тепло, Йим размышляла о смысле своего видения. Ей было интересно, предсказывает ли оно то, что должно произойти, или только предупреждает о том, что может случиться. Была убита, подумала она, все еще чувствуя удар мотыги. Неужели это моя судьба? Она надеялась, что удар мотыгой был символическим. Что? Она понятия не имела, но боялась, что это что-то ужасное.
Видение настолько истощило Йим, что, несмотря на опасения, ее сморил сон. Она погрузилась в беспробудную дрему и проснулась только после того, как семья Деврена поднялась. Они не изменились, но Йим увидела их по-другому. Все казались под угрозой исчезновения, жизнь держалась так шатко, что Йим приходилось бороться со слезами. Семья отправилась на работу без утренней трапезы, и только у самых младших не было никаких обязанностей. Йим и Хонус отправились в путь рано утром, остановившись на поле, которое пахал Деврен, чтобы поблагодарить его за гостеприимство.
Хонус заговорил только после того, как они прошли некоторое расстояние по дороге.
– Ты плакала прошлой ночью. Что-то причинило тебе боль?
– Карм дала еще один дар.
– Видение?
– Да. Видение, подобное тому, что было на перевале Карваккен, только хуже. Оно было не о том, что случилось, а о том, что произойдет или может произойти, не знаю уж, что именно.
На глаза Йим навернулись слезы, и она начала дрожать.
– Сейчас я чувствую себя так же, как и тогда. Подавленной. Я боюсь, Хонус, и не знаю, смогу ли я продолжать.
Хонус протянул руки, и Йим отступила в их убежище. Она крепко прижалась к нему, зарывшись лицом в его грудь. Затем она начала рыдать. Они долго стояли, обнявшись, на дороге: Хонус молчал, а Йим тихо плакала. Только когда Йим затихла, Хонус отпустил ее.
Йим посмотрела на него и увидела лицо, исполненное преданности. Его взгляд пробудил в ней любовь и вновь побудил искать утешения в близости. Желание было настолько сильным, что она отвела взгляд, чтобы не выдать своего желания. Но, даже опустив глаза, Йим представила, как поведет Хонуса в какую-нибудь тихую рощу и займется с ним любовью, которая утопит ее страхи в потоке страсти. Более того, это освободило бы ее от задания Карм, поскольку его выполнение было бы невозможно. Йим задумался, так ли ужасны будут последствия такой капитуляции. Вспомнив вчерашнее видение, она усомнилась, что рождение ребенка сможет предотвратить подобную бойню.
Когда Йим снова взглянула на Хонуса, он задумчиво наблюдал за ней.
– Кармаматус, – сказал он, – помнишь тот вечер после твоего видения на перевале? Ты бы отдалась мне, если бы я на тебя надавил. А на следующее утро ты пожалела, что я этого не сделал?
Проницательность вопроса Хонуса настолько удивила Йим, что она не смогла ответить. Она просто изумленно смотрела на него. Хонус грустно улыбнулся, а затем легонько поцеловал ее в щеку.
– Я так и думал.
В глубине души Йим понимала, что Хонус прав. Она пожалеет о такой слабости. Уже сейчас она чувствовала себя виноватой за то, что решилась на это. Йим вздохнула и, не говоря больше ни слова, начала идти по дороге. Как ни странно, замечание Хонуса заставило ее сдержать свой порыв, но в то же время сделало его еще сильнее. Она поразилась пониманию Хонуса. Казалось, он знал, о чем она думает, без единого слова с ее стороны. Более того, он не думал о своем желании, а дал ей силу, чтобы она могла отказать ему в том, чего он больше всего хотел. Она нашла его самопожертвование совершенно восхитительным, и снова желание превратилось в изысканную муку.
Хонус занял привычную позицию впереди, пока Йим не попросила его идти рядом с ней. Тогда он повиновался и пошел в ногу с Йим. Он ничего не говорил, пока Йим не спросила его о впечатлениях от семьи Деврена.
– Я бы сказал, что они типичны для этого места, – ответил он. – Земля бедная, а раз столько ртов, которые надо кормить, то и народ такой же.
– А их воинственные разговоры тоже обычны?
– Нет. Это показалось мне новым. Люди, которым приходится самим тянуть плуг, обычно слишком измотаны, чтобы стремиться к войне.
– Значит, жрецы их расшевелили. Как?
– Подозреваю, что с помощью средств более сильных, чем слова, – ответил Хонус.
– Колдовство?
– Возможно. Мы с Теодусом уже сталкивались с чем-то подобным.
– Где?
– В Лурвике.
– В том месте, где пал Теодус?
– Да.
Йим почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, и ее охватил ужас. Мысль о том, что она увидела свою смерть, внезапно стала казаться совсем не надуманной. Она уловила встревоженное выражение лица Хонуса и поняла, что не может молчать о своем видении.
– Прошлой ночью я видела, как убили всю семью Деврена, – сказала она. – Я умерла вместе с ними.
Я всего лишь Cарф. Видения – дело Носителей и Провидцев.
– Они обладают способностью понимать такие вещи, – сказала Йим. – А я – нет. Карм должна была сказать мне, с каким мужчиной мне спать, чтобы я могла родить от него ребенка. Какое отношение к этому имеет мое видение? Почему я должна видеть свою смерть?
– Теодус сказал, что Карм никогда не раскрывает судьбу человека, поэтому я не верю, что ты видела свой конец.
– Он казался таким реальным. Я чувствовала удар. Я чувствую его до сих пор.
– На перевале Карваккен тебе показалось, что ты утонула в крови.
– Значит, и это видение моей смерти было таким же нереальным?
– Надеюсь, что да, – сказал Хонус.
– Тогда что оно означало?
– Я не могу ответить на этот вопрос.
– Тогда что бы сказал Теодус? Вы провели с ним годы. Наверняка у тебя должно быть какое-то представление.
– Полагаю, он велел бы тебе поразмыслить над тем, почему ты умерла в своем видении, – ответил Хонус. – Возможно, там кроется какой-то ответ.
Я умерла, чтобы спасти ребенка, подумала Йим. Как только эта мысль пришла ей в голову, она почувствовала холодок глубоко внутри. Ее реакция не имела ничего общего с разумом, она возникла из более тонкой формы понимания. Тогда она поняла, что