Из усадьбы пришли новые новости. Жена гвардейца сообщила, что управляющего нигде нет. Это вызвало новую волну домыслов. Племянница повара заявила, что Родрик обиделся на мать клана и убил ее, чтобы править. Жена пивовара назвала племянницу лживой сукой и заявила, что управляющий спас Кару из лап приезжей колдуньи.
Женщины уже собирались сцепиться, когда кто-то вскочил и сообщил, что пропали две лодки. Обе женщины заявили, что эта новость подтверждает их утверждение. Тогда жена хозяина лошади заявила, что Кара планировала утром уехать с Носительницей и что сам Родрик рассказал ей об этом плане. Несколько человек бросились в конюшню и вскоре вернулись, сообщив, что лошадь матери клана все еще там.
Кто-то нашел в поле отгрызенную ногу, что подтолкнуло остальных к расследованию. То, что они обнаружили, подтвердило рассказ беженки. Они нашли волчьи и медвежьи следы, выброшенное оружие и кровь. Однако эта единственная нога была единственным следом людей, напавших на деревню. Не было никаких следов пропавших лодок, включая большую, которая использовалась для перевозки леса и должна была легко обнаружиться. Кто-то предположил, что на ней могли уплать в ущелье, но эта идея была высмеяна. Ущелье было гиблым местом, и только глупец решился бы туда сунуться.
– Мать клана придет, – сказал кто-то из детей.
– Леди Кара – особенная, – ответила мать. – Она носит Дар Старейшим.
– Но она забрала и свою подругу.
– Да, но она Носительница, а не обычная женщина. Так что тише.
В конце концов трактирщик устал от разговоров и вернулся в трактир. Рангара он так и не заметил, и, помня о своем обещании присматривать за товаром, трактирщик проверил комнату Рангара. Рангара там не было, но комната не пустовала. На полу лежало нечто, похожее на разложившийся труп.
Затем, к ужасу трактирщика, труп зашевелился и оказался живым человеком. Морщинистая и венозная пергаментная желтая кожа покрывала череп, на котором было лишь несколько прядей белесых волос. Череп повернулся лицом к трактирщику, но глаза в глубоких впадинах были закрыты пленкой и, казалось, не могли видеть. Разложившийся человек слабо взмахнул скелетной рукой и открыл беззубый рот, но единственным звуком, который он издал, было глухое шипение. Даже с расстояния в несколько шагов его дыхание было тошнотворным, и трактирщик почувствовал, как его желудок вздымается от зловония.
– Где Рангар? Почему на тебе его одежда? – Поскольку мужчина, похоже, не был способен на насилие, трактирщик решил, что тот украл одежду.
В ответ раздалось злобное шипение.
Ободренный очевидной беспомощностью незваного гостя и перспективой вознаграждения, трактирщик решил вернуть одежду Рангара.
– Ты украл эти сапоги у моего друга, – сказал он, стягивая их.
Мерзкий запах ног, выставленных на обозрение, едва не заставил трактирщика отступить, но он был человеком закаленным. Преодолев отвращение, он начал расстегивать пуговицы на куртке. Когда незваный гость слабо вцепился в него когтями, трактирщик отвесил ему ответную пощечину, причем не слишком мягкую. Когда его рука ударила по иссохшему лицу, он почувствовал, что челюсть крошится, как черствый хлеб. После этого шипение мужчины усилилось, а рот повис безвольно и открыто. Трактирщик без лишнего сопротивления снял с него камзол. Штаны снялись легко, так как талия была слишком велика. От нижнего белья он отказался.
Забрав одежду Рангара, трактирщик схватил незваного гостя и поднял его на ноги. Затем он вывел его из трактира и швырнул на немощеную улицу. Мужчина лежал на грязи, а вокруг него собралась толпа, с отвращением, но и с восхищением глядя на живой скелет. Они отступили, когда несчастному удалось подняться и, пошатываясь, пойти по улице. Собаки рычали, но никто не осмеливался приблизиться к мерзости, которая медленно пробиралась из деревни по дороге, точно живой труп, ищущий одинокую могилу.
Трактирщик не стал смотреть, как оно уходит. Вернувшись в комнату человека, которого он знал как Рангара, он собрал вещи пропавшего. Порывшись во всем, он с радостью обнаружил мешочек с золотом.
– Лучше не оставлять его здесь, – сказал он вслух. – Я буду беречь его.
Спрятав мешочек, он сложил одежду, которую отобрал у незваного гостя, в аккуратную стопку на кровати, а седельные сумки положил рядом. Он решил дать своему жильцу время до полудня, прежде чем снова сдавать комнату и сложить его вещи в другое место. Что касается золота, то он был склонен считать его справедливым вознаграждением за то, что он расправился с нечистым на руку злоумышленником. Чем больше он размышлял над этой идеей, тем больше она ему нравилась. В конце концов, подумал трактирщик, в трудные времена мудрый человек заботится о себе сам.
***
Йим проснулась под корнями деревьев и при свете звезд. Прежде чем ее хозяева вошли в логово, они собрали с неба звездный свет и сформировали его в светящиеся шары. Они освещали подземную комнату. Йим лежала на постели из мягких пушистых листьев. Рядом с ней спала Кара. И она, и Кара были «одеты в шкурки», что на языке фейри означало «обнажены». Старейшины презирали человеческие вещи, но для сыра делали исключение.
Рупинла сидела неподалеку, скрестив ноги. Она тоже была одета в шкуру, но ее шкура была блестящей, как у выдры. Ростом она была с девочку двенадцати зим, и тело ее имело такую же форму, а грудь была не более заметной, чем у кошки. Если не считать мехового покрова, наименее человеческой чертой было ее лицо. Оно было безволосым, но верхняя его часть склонялась к маленькому широкому носу, отчего создавалось впечатление, что у нее есть морда. Покатый подбородок усиливал впечатление. Ее глаза были гораздо больше человеческих и напоминали кошачьи своим золотистым цветом и узкими зрачками. Ее уши, расположенные так же, как у человека, были похожи на кроличьи, но более заостренные и не такие длинные. Как и кроличьи уши, они часто подергивались, казалось, что она слышит звуки, которых не слышит Йим. Волосы на голове Рупинлы были не длиннее, чем в других местах ее тела. Несмотря на это и отсутствие заметной груди, ее пол был очевиден.
Йим переключила внимание на Кару и с радостью увидела, что к ней вернулся цвет лица, и ее спящее лицо выглядело умиротворенным. Обрубок отрубленной руки Кары был покрыт паутиной, на которой блестели капельки росы. Йим с удивлением отметила, что паутинки не запачканы кровью, хотя и перевязывают свежую рану. Это заставило ее задуматься о том, как долго они с Карой спали. Однако, когда Йим взглянула на свои ладони, оказалось, что волдыри появились недавно и еще не зажили. Задумавшись о течении времени, Йим вспомнила, как срочно нужно было добраться до Хонуса. Мы же должны были ехать на рассвете! – подумала она и встревожилась.
– Не бойся, мама, – сказала Рупинла. – У тебя еще есть время сделать все необходимое».
Йим посмотрела на свою хозяйку, та улыбнулась и склонила голову. Именно Рупинла встретила Йим у озера и велела отнести Кару в Фэйрию. Йим почти ничего не помнила о путешествии в логово, кроме того, что ее попросили оставить вещи на том же камне, где Кара положила Подарок Дар. Просьба была уважительной, но в то же время она ощущалась как приказ.
– Мы не хотели этого, матушка, – ответила Рупинла, как будто разговаривала с Йим. – В неизменном царстве вещи либо есть, либо их нет. Вторых шкурок нет. И того мешка, который ты несла на спине, тоже.
Йим задумалась, почему.
– Кто создал мир, матушка? – весело ответила Рупинла. – Не я.
Из входа в логово, похожего на туннель, появился Снофф. Он был похож на своего товарища, только спина у него была полосатая, как у бурундука. В руках у него была светящаяся сфера, отбрасывающая розоватый свет рассвета. Когда он отпускал сферу, она взлетала вверх и повисала у потолка. В берлоге стало светлее, и Йим впервые заметила, что в одном из углов спит огромный медведь. Животное открыло глаза, потянулось, встало и подошло к Йим и Каре, чтобы обнюхать их. Снофф добродушно зарычал на него. Медведь ответил ему тем же, а затем протиснулся через вход.
Более яркий свет позволил Йим лучше разглядеть своих хозяев. В предыдущую ночь – если ее ощущение времени было точным – они казались видными людьми, возможно, правителями среди себе подобных. Однако, насколько Йим могла определить при лучшем свете, они казались совсем молодыми.
– Да, мы умираем, – сказал Снофф, который, как и его супруга, отвечал на невысказанные мысли. – Но мы не оставляем свои жизни на Темной тропе.
– Ты имеешь в виду воспоминания? – спросила Йим.
– Что еще есть воспоминания, кроме жизни? – ответил Снофф. – Для нас смерть – лишь отдых в долгом путешествии. Мы с Рупинлой – новорожденные, но мы помним начало мира.
– Вы побывали на Бессолнечном пути, – сказала Рупинла. – Только человечество запятнало его горем и ужасом. И какое зло принесли эти воспоминания!
– Мать, ты знаешь, о чем я говорю. Ты встречала его. А люди называют его «богом». Какая глупость!
– Пожиратель?
– Верное название, – сказал Снофф. – Ведь он сожрет весь мир, и наше путешествие закончится вечной тьмой.
– Оставь свой страх, муж. «Еще нет» может стать «не так». Мать дает надежду.
Снофф смотрел на Йим глазами, которые казались старыми, мудрыми и печальными.
– Но она дает так мало, дорогая.
– Верно. Но лучше мало, чем совсем ничего.
31
Кара проснулась.
– Йим, – сказала она сонным голосом, – мне снились самые странные сны. Мы...
Ее глаза открылись и тут же расширились. Они быстро перебегали с Рупинлы на Сноффа, на ее культю и обратно.
– Это было на... Вы действительно... Озеро. Волки и медведи.
Рупинла улыбнулась.
– Все правда, Дитя Дар. Твои сородичи в безопасности. Ты в безопасности. И мы рады, ведь ты привела к нам Мать.
Кара посмотрела на обрубок правой руки и осторожно пощупала его.
– Не болит.
– Можешь снять паутину, – сказала Рупинла.