– Сегодня утром я нашла немного грибов.
– Я имею в виду нормальную еду.
– Там был мертвый заяц. Я съела его сырым, – сказала Йим. – Это было три дня назад.
– О, бедняжка.
Куври и Рени с волнением ждали в хижине, и оба сразу заговорили.
– Мама! Мама! Кто она?
– Она умирает?
– У нее есть ребенок?
– Она нищая?
– Разбойница?
– Она стала сумасшедшей?
– Девочки, девочки, дайте мне немного отдохнуть! – сказала Тарен. – Это Мириен, и она не собирается умирать или грабить нас. А просить о милости – не то же самое, что умолять.
– А па? – спросила старшая девочка.
– Мы узнаем, когда он вернется домой.
Затем Тарен подвела Йим к единственному матрасу в однокомнатной хижине. Он был сделан из рулонов соломы, перевязанных веревкой. На нем лежало рваное одеяло.
– Отдыхай, Мириен. Я разогрею кашу.
– Спасибо, Тарен. Кар... э-э... Благослови тебя Господь.
Тарен ничего не ответила. Вместо этого она налила немного воды в горшок, в котором, судя по всему, была холодная каша, немного помешала и поставила горшок на огонь. Когда все было готово, она разбудила Йим. Тарен подвела гостью к скамье у грубого стола, поставила перед ней деревянную миску и зачерпнула из горшка немного каши. Каша получилась комковатой и водянистой, но Йим с удовольствием ее отведала. Две маленькие девочки, видимо, не привыкшие к чужакам, смотрели на нее с широко раскрытыми глазами. Йим старалась есть аккуратно, но поскольку ложки у нее не было, ей приходилось поднимать миску и отпивать глоток. Когда миска практически опустела, Йим поддалась голоду и зачерпнула пальцами последние кусочки, к большому восторгу младшей девочки.
Йим надеялась, что Тарен наполнит миску, но та забрала ее.
– Лучше не есть слишком много сразу, – сказала она. – А вечером, когда придет мой муж, будет вечерний ужин.
– Он сеет? – спросила Йим.
– Нет, он нашел другую работу. Почему бы не отдохнуть еще немного?
Йим заглянула в глаза Тарен, чтобы понять ее мысли. Она не нашла в них обмана, но обнаружила беспокойство. Ее муж беспокоит ее, подумала Йим. Может, и мне стоит беспокоиться? Йим поняла, что, каким бы ни был ответ, она не в состоянии уйти. К тому же уже почти наступили сумерки. Она легла на соломенный матрас и, несмотря на беспокойство, задремала. Йим проснулась только тогда, когда услышала, как Куври и Рени выходят из хижины.
– Па! Па! – кричал одна из них. – Там внутри бродячая женщина!
– У нее будет ребенок, па, – сказала другая почти умоляющим тоном.
– Тарен! – крикнул мужской голос. – Что это девочки мне говорят?
Тарен поспешно вышел из хижины. И тут Йим услышала низкий, напряженный голос Тарена, смешанный с более громким и резким. Она быстро поднялась, чтобы почистить руками свою потрепанную одежду и разложить ее так, чтобы дыры не бросались в глаза. Йим только успела закончить, как услышала тяжелые и быстрые шаги. Не было сомнений, чьи это шаги.
В открытую дверь ворвался краснолицый мужчина и уставился на Йим. Его рот открылся, но из него не вырвалось ни звука. Вместо этого мужчина просто уставился на неё, и выражение его лица изменилось. На его лице промелькнуло удивление, сменившееся волнением, которое он попытался скрыть.
– Добро пожаловать, девушка. Добро пожаловать в мой дом. Моя женщина говорит, что вы проделали тяжелый путь.
– Так и есть, отец.
– Нет, нет. Зови меня Камиш. И оставайся с нами, пока не вернутся твои силы.
В этот момент в хижину вошла Тарен, ее лицо было бледным и напряженным. Камиш приветствовал ее.
– Моя дорогая, ты была права. Было бы жестоко выгнать девушку. Действительно жестоко, и я этого не сделаю.
Облегчение и удивление озарили черты лица Тарен.
– Я рада, муж. Искренне рада.
– Хорошо, – сказал Камиш. – Тогда решено.
Когда подали вечерний суп, Камиш был в веселом настроении. Он не был разговорчивым человеком, но его хорошее настроение располагало семью к общению. Пока готовилось блюдо, он отправил дочерей за кореньями и настоял, чтобы жена положила в кипящий котел немного копченого мяса. Судя по реакции Тарена, последнее было редким лакомством. Если трапеза должна была быть праздничной, то для Йим ужас испортил ее вкус. В отличие от добросердечной Тарен и ее невинных детей, ее было не обмануть. Один взгляд в глаза Камиша подтвердил ее опасения: завтра он предаст ее.
Йим пыталась уснуть, устроившись между двумя хозяевами на семейной кровати. Камиш настоял на этом, хотя это означало, что его дети были изгнаны на грязный пол хижины. Они были не в восторге от этого, но слишком боялись отца, чтобы жаловаться. Йим тоже была напугана. Что сделает со мной Камиш? Выдаст меня лорду Бахлу? Свяжет меня? Единственная надежда была на то, чтобы убедить его в том, что она не подозревает о своей опасности. Во время трапезы и после нее она изо всех сил старалась казаться благодарной и спокойной. Неужели он одурачен? Похоже, чтобы узнать это, ей придется дождаться утра.
Первый намек Йим на то, что ей это удалось, прозвучал, когда Камиш проснулся перед рассветом. Хотя Йим уже давно проснулась, она притворилась спящей, слушая, как он тихо одевается. Когда он вышел из дома, она бросилась к доске, на которой Тарен готовила еду, и схватила лежавший на ней нож. Затем Йим вернулась на матрас и притворилась спящей. Тарен вскоре проснулась и встала, чтобы положить спящих дочерей на кровать. Пока Тарен ходила по хижине, Йим продолжал прислушиваться, нет ли признаков возвращения Камиша.
Время тянулось, пока Йим наконец не решила, что можно вставать. Тарен улыбнулась, увидев, что Йим проснулась.
– Доброе утро, Мириен.
– Чем занимается твой муж? – спросила Йим.
Тарен, казалось, была озадачена резким тоном Йим.
– Что?
– Вы сказали, что он не сажает. Так чем же он занимается?
– Он водит солдат. Они платят ему зерном.
Йим показала спрятанный нож и взмахнула им.
– Прости меня, Тарен. Правда. Но мне нужна еда.
Тарен уставилась на нож, растерянная и испуганная.
– Мириен, что...
Йим угрожающе взмахнула ножом, хотя ей было не по себе.
– Я серьезно, Тарен! Отдай мне зерно и коренья, и сделай это немедленно!
– Почему?
– Твой муж предаст меня, и я должна буду бежать на юг. Для этого мне понадобится еда. А также кремень и железо. Я не хочу причинять вреда ни тебе, ни твоим детям, но я в отчаянии.
Тарен начала дрожать.
– Мне придется выкопать корни из кургана.
– Тогда только зерно. Все, что у тебя есть.
– Пожалуйста, – сказала Тарен. – Мои дети.
– Тогда оставь немного, но поторопись!
Когда женщина в панике бросилась выполнять просьбу, Йим почувствовала облегчение от того, что дети Тарен все еще спят и не видят, как расплачиваются за доброту их матери. Пока Йим наблюдала за Тарен, она боролась с нарастающей паникой. Она не знала, куда идти и как избежать поимки. Единственная стратегия заключалась в том, чтобы покзать, будто она идет на юг, а потом повернуть на север, как только она скроется из виду Тарена.
Тарен взяла мешок с зерном и высыпала немного в пустой котелок. Затем она подняла мешок.
– Этого достаточно?
– Хорошо, хорошо, – сказал Йим. – Теперь кремень и железо.
Тарен достала эти предметы, положила их в мешок и подошла к Йим.
– Пожалуйста, это мой единственный нож.
– Прости, но он мне нужнее.
Тарен протянула мешок, и когда Йим потянулась за ним, Тарен ухватила нож. Йим нанесла дикий удар и порезала Тарену голую руку. Женщина вскрикнула от боли, разбудив своих дочерей. Девочки заплакали от ужаса, увидев, как их мать схватилась за порезанную руку. Кровь уже текла между пальцами.
Йим было противно от того, что она сделала. Но еще больше ее тревожило то, что она почувствовала внезапное возбуждение, когда лезвие задело плоть. Чувство удовольствия от чужой боли противоречило всему ее существу, и все же она это сделала. Йим чувствовала себя гораздо более виноватой, чем когда пила кровь зайца, и гораздо более запятнанной.
– Иди! – крикнула Тарен. – Уходи! Что бы ты ни сделала, это должно быть мерзко и нечестиво!
И Йим убежала из хижины, от своего поступка и от детей, которые плакали о своей раненой матери.
43
Истинный путь не широк и не прям,
и по обе стороны его лежит пропасть.
Свиток Карм
Йим бежала так, как позволяло ее состояние, а это было не очень быстро. Войдя в лес и скрывшись из виду, она повернула на восток. На севере возвышался холм. Его высота казалась логичным местом для бегства, но Йим не хотелось подниматься. Она уже устала и проголодалась, а день только начался. К тому же она была так убита горем и обескуражена, что любая попытка казалась ей непосильной. Поэтому она бодро зашагала на восток, стараясь скрыть следы, но слишком вяло, чтобы сделать это как следует.
К полудню Йим обогнула восточную оконечность холма и смогла отправиться на север. Она прошла совсем немного, прежде чем лес закончился. Йим стояла на его опушке и смотрела на открытую местность за его пределами. До недавнего вторжения это были сельскохозяйственные угодья, отмеченные в основном невысокими каменными пограничными стенами. Ни одна из хижин или других построек не уцелела, а большинство превратилось в почерневшие обломки. Поля и луга зарастали сорняками, но этот процесс начался совсем недавно, так что укрытий на них было мало. Было несколько мест для укрытия – сады, лесопосадки и руины, – но чтобы добраться до них, Йим должна была пересечь открытую местность.
Йим поняла, что предстоящий путь будет чередоваться с безопасностью и беззащитностью. Мешок с зерном означал, что она может отказаться от дневных поисков пищи, по крайней мере на время. Бегство казалось вполне осуществимым, и это придавало Йим уверенности. Все, что мне теперь нужно, – это место, где можно спрятаться и отдохнуть до вечера. Йим предполагала, что может спрятаться в лесу, но он был открытым, а подлесок – еще тонким и молодым. Он выглядел слишком скудным, чтобы обеспечить реальное укрытие. Йим осмотрела местность впереди и заметила почерневшую хижину с провалившейся крышей. Ей уже доводилось спасаться от обнаружения именно в таких местах.