не остановился. К тому времени стали видны только его голова, шея и верхняя часть спины. Все остальное поглотила трясина. Лошадь заржала. Это было громкое и страшное ржание, голос отчаяния. Как только Йим услышала его, начались очередные схватки.
Йим пыталась контролировать дыхание и справляться с болью, но происходило слишком много всего. Нег пронзительно ржал. Она чувствовала, как его мощное тело сопротивляется под ней. Но болото было сильнее и побеждало. Нег оставался на месте, медленно погружаясь. Скоро у Йим не останется сухого места, чтобы сесть. Она огляделась. Окружающая трясина казалась обманчиво сухой и твердой, как будто она сидела на лугу. Нельзя оставаться здесь, подумала она. Придется прыгать. Идея была пугающей. Даже если бы ей это удалось, она не знала, где находится безопасное место. Возможно, безопасных мест нет, и я утону без следа. В тот момент, когда у Йим возникла эта мысль, она поняла, что сидит в воде.
Йим пришлось ждать, пока схватки утихнут, прежде чем она смогла попытаться прыгнуть. К тому времени были видны только шея и голова Нега, и когда Йим, шатаясь, поднялась, чтобы встать на его спину, она была по щиколотку в воде. Лошадь перестала ржать и опустила голову. Это показалось Йим знаком, что она должна прыгнуть, и она прыгнула.
Прыжок Йим не был ни грациозным, ни долгим. Она приземлилась на, казалось бы, сухую землю, и ее ноги тут же скрылись в ней. Йим бросилась вперед, но ее туловище не было приспособлено для этого маневра. Тем не менее, ей удалось ухватиться за несколько растений. Они вырвались из земли, оставив на месте корней черные мокрые дыры. Нижняя половина тела Йим полностью погрузилась в воду, и пальцы ее ног не касались ничего твердого. Нег снова начал ржать, и в его ржании слышалась обреченность. Йим испугалась, что и она обречена.
Плыви! – подумала Йим. Это только кажется, что я на суше. Она прижалась лицом и туловищем к влажной земле и затрепетала ногами, чувствуя, что более энергичные удары могут затянуть ее вниз. Постепенно тело Йим приняло более горизонтальное положение. Затем наступила очередная схватка. Йим задыхалась от боли. Плыви! Плыви, пока не пройдет.
В перерывах между схватками Йим «плавала». Это было похоже на сочетание плавания и ползания по гниющей грязи, растениям и мутной воде. Это было мучительно медленно и изнурительно в то время, когда Йим требовались все ее силы для родов. Она была так поглощена своим испытанием, что только через некоторое время заметила, что крики Нега прекратились. Когда она повернула голову, то не увидела никаких следов, только растения на твердой земле. Оплакивать его придется позже, если она выживет.
Затем пальцы Йим коснулись чего-то твердого, и она поняла, что достигла края болота. Она пошарила ногами и решила рискнуть встать. Мысль о том, что она погрузится в грязь и окажется в ловушке, была ужасающей, но время почти истекло. Схватки Йим быстро следовали одна за другой. Она приподнялась, и тут же ее лодыжки обхватила слизь. Йим запаниковала и чуть не упала на лицо, прежде чем освободиться и сделать шаг.
Каждый шаг давался с трудом, пока Йим не достигла твердой почвы. Затем, покрытая грязью, она, пошатываясь, пошла вперед. Попытки выбраться из трясины вымотали ее до предела, голова кружилась, но они же отвлекали ее от боли схваток. Как только она оказалась в безопасности, они стали мучительными. Йим захотелось закричать, но она не решилась. Вместо этого она добралась до небольшого дерева, прислонилась к нему и села на корточки. Задрав грязный подол своей смены, Йим затолкала часть ткани в рот. Когда очередная схватка подтолкнула ее, она сильно прикусила губу. Ноги задрожали, все вокруг потемнело. Нет! Она подумала: нельзя терять сознание. Не сейчас. Тужься! Тужься!
Уже почти наступили сумерки, когда две женщины шли по тропинке с уловом из своих ловушек. Лягушки, нанизанные, как бусины на шнур, болтались у женщин в руках и беспомощно брыкались. Затем младшая женщина закричала.
– Мама, тело!
Она бросилась к дереву, которое росло рядом с тропинкой.
– Кто это? – позвала ее мать.
– Незнакомка. Должно быть, она забрела в болото. И у нее ребенок! Я думаю, они оба мертвы!
Вторая женщина поспешила к дочери. За всю свою жизнь она никогда не смотрела на лицо незнакомки. Положив лягушек на землю, она опустилась на колени и приложила ухо к мокрой, покрытой грязью груди незнакомки.
– Сердце бьется, Раппали, хотя и слабо. – Она осмотрела последы на земле. Пуповина была перегрызена. – Она только что родила, бедняжка.
– А ее ребенок?
Мать Раппали потрогала новорожденного мальчика, лежащего на коленях у незнакомки.
– Он холодный и мертвый.
Затем ребенок зашевелился.
– Клянусь Пресвятой Матерью! Он жив!
Раппали взяла ребенка на руки.
– Да, это неестественный холод. Долго он не проживет. Мы должны назвать его, пока он не умер.
– Это задача матери, Раппали.
– Времени нет, и безымянные духи вечно преследуют это болото.
Старшая женщина кивнула.
– Да. – Она коснулась лба ребенка. – Мы наречем тебя Фроан, что на старом языке означает «мороз»».
При звуке своего имени крошечный мальчик открыл глаза и, казалось, уставился на того, кто его произнес.
– Клянусь Благословенной! – воскликнула пожилая женщина. – Какие глаза! Как они светлы!
– Да, – сказала ее дочь. – Такие светлые, что зрачки похожи на две черные дыры.
Она вздрогнула.
– Они будто пронзают меня!
49
Святейший Горм стоял на самой высокой башне Железного дворца. Отсюда открывался великолепный вид. На западе виднелась бухта, окруженная высокими скалистыми утесами, а за ней – море. На севере, востоке и юге, насколько хватало глаз, раскинулся Бахланд, владения лорда Бахла. Горм окинул взглядом разбросанные деревни и города, зная, что их жители следят за дворцом в поисках предзнаменований. Его железо больше не смазывали маслом – одна из первых экономий для надвигающихся худых времен. Скоро стены и башни дворца начнут ржаветь.
У жителей Бахланда был свой термин для обозначения того отрезка времени, когда их повелитель уменьшался до обычного человека. Они называли это время «смуглым». Они по-прежнему повиновались и боялись лорда Бахла, но уже не в той степени, как раньше, когда их повелитель был во всей полноте своего могущества. Тогда он мог управлять их мыслями, и они дрожали от страха перед его недовольством. Даже во время Браунинга люди помнили о том, что новый лорд Бахл придет на смену своему отцу, и всегда действовали с учетом этого. Святейший Горм принял меры, чтобы они верили, что грядущее время не будет отличаться от этого.
Только лорд Бахл и Святейший Горм знали, что в Железном дворце нет наследника. Ходили слухи, но их повторение могло стоить жизни. Несколько болтливых языков уже были вырваны, а людей, нашедших пустую повозку и безголовый труп генерала Вара, быстро заставили замолчать. Таким образом, только два человека точно знали, что наследник исчез и его след простыл. Даже магические кости не могли подсказать, куда он отправился.
Другой человек сдался бы, но не Горм. Он был достаточно мудрым, чтобы понять, что потерянные вещи обязательно найдутся. Более того, ребенок хотел, чтобы его нашли. Пусть не скоро, но достаточно скоро. Все, что требовалось для возвращения и триумфа лорда Бахла, – это время, а времени у древнего колдуна было в избытке.
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ