(Стихотворения разных лет)
59
У берега толкутся волны.
Избранницы,
Себя сдавив,
В движении тягостном
Лижут мне ботинки.
По уши в пенной ворожбе,
Собою скованы,
В упорном рабстве беспробудны,
В стремлении всё без цели округлять —
Волны!
Вы поверхность,
То есть
Суета.
За вами
Глубь воды дооблачной.
Под ней
Желе земли.
А дальше
Формы нет у вязкости,
И лишь загадки,
Будто волны,
Лижут мне перо.
60
Был сперва туман тих.
Потом в тумане — голоса.
Все видит слух.
Еще — дороги полоса,
Снег комками лип,
Зимний кляп природы.
Деревья, может быть, росли,
Но нехотя.
Они не знали личной жизни,
Их объединял узор.
В тумане таял мир,
И мир был сыр,
И снег закрыл глаза на все.
Я шел заказанной дорогой,
Лес меня не знал.
Я шел, закрыв в кристальных снах куда,
Подписывал следами зиму.
61. Почти сонет
Лежал в траве,
Былинки нагибались.
Глаза сшибали мух,
И ветер пел свои узоры.
В истоме тень рожала ночь,
Не разродившись, уползала,
И солнце рыжей шевелюрой
Застлало мне глаза.
О, круглый солнца крик.
Засвеченный чертеж.
В траве расцвел твой образ.
Единственное в мире,
Светлейшее сейчас,
Мгновенье, ослепи.
62
Береза вьется, как дым.
Лопнула паутина,
Шелковисто лицо оплела.
Роса поплевала,
Сучок-паучок побежал.
Стряхнулась забота кустарника.
Ветер ударил в грудь,
Холодком объятья прошумел.
Пахота нараспашку, дыбом —
За плечи мне!
В пружинистом небе скáчка туч.
Косая опушка падает
За дряблой улыбкой земли.
63
Когда упали сумерки,
Взлетевший свет меня остановил,
Дыхание земли обволокло
И мысль раскосая
Как тень надгробия возникла.
Мы делим бытие — земля и я.
Она сменяет медленно сезоны,
А я
Каких-то сорок лет
Как белизна,
А сверху корочка и порча.
Но сторожит меня распятый силуэт
Деревьев,
Музыка небес за ними
И тишина,
Заполнившая все.
64
Листва,
По искривлению закона и ветвей,
Объяла форму облаков.
Голубки-птицы облетают
Рукоплесканье рощ.
Как листья братски равнодушны,
Беспечно рвутся на ветру!
Не плачут об упавшем —
Шелестят.
Деревья!
Вас люблю, как человечество,
Чья листва шумит на площадях,
А после опадает по домам
И жмется к окнам.
Ветка в окно!
Ветка в окно!
65
Бережно прошло и — нежно
Слышен ход облака.
Неба локон сполз.
Ушел за куст минут
И в грохоте ветров
Стоит над лесом дней.
Что осталось?
Я, отсталость.
В опушках вижу тягу к дому,
В оврагах — дьявола соблазн.
В паутине рвется миг,
Не лучший.
На пальцах искры треск.
Вот, говорят, вчерашний лист —
Сегодня ветвь,
А волос — сеть и прядь.
Но бережно — когда?
И нежно — не заметил —
Я сам попал в сегодня.
66. На бульваре
Зеленые пудели, деревья,
Ласкает ветер вас.
Давно ль весна носилась мокрой псиной,
Пахла бочкой и дрожжами?
Сегодня лелеет аллеи
Явная музыка птиц.
Скамьям-пижамам
Солнце льстит.
Лесть не к лицу.
Разбили сквер — разбей ограду,
Нельзя, не сломав, уйти!
Бульвар вульгарен,
То ли — лес.
Правдиво там (вчерне),
Из-под скелета дерева торчат кусты.
Как сон ты нужен мне,
Лес,
Когда устал.
67. Гроза
Небо колется на синие и твердые куски.
Как до потопа потны тучи.
Сугробы неба, облака,
Дождями просятся на землю.
Земля гостеприимна.
Прозрачный ветер обовьет нагнувшиеся травы,
И тополь в жилах заскрипит,
Запенится листва.
И хлопнет солнечная дверь.
И станет некогда и тесно.
День — пузырь еще не лопнувший —
На пересохшей чаше мира
Свеченьем фосфорным горит.
Концы обугленных ветвей
Простерты к небу.
Лист за каплей пролетел.
Но где ему! их много, полчища,
И скука ливня всем заложит уши.
До неба — пелена.
В ней дырки грома.
68. Вечер
Грачи гремят и воздух рвут на части.
Трактор в поле почву теребит,
Следами ровными сознанье затемняя.
Штриховка вспаханных полей
Сетчатку мне рябит.
Но есть беспечность соловья:
Та птица — невидаль и невидимка,
Поющее зерно.
В рассыпчатой листве,
В комках кустарника,
В морщинах трав —
Повсюду слышится такое:
«Мир-не-плох,
Вниз головой,
Вниз головой,
Ничто, ничто, ничто…»
В слиянии земли и неба
И в явственном сиянии росы
И первых звезд,
За рваным бархатом теней
Растительной нирваны торжество
И серых листьев сон.
69. Дождливое
Ну, бесконечен плеск…
Слагают капли по секундам время вод,
Струится за́ угол прошедшая вода,
Течет и пробкой залегает —
Встречаются простые вещества,
Зернистая земля, безвременно сырая,
Слезу́ — в комок,
Душе — замок.
Сыра земля!
Ты пьешь за здравье неба
И за тучи упокой.
Нет конца водослуженью.
Напрасно мечет бисер дождь
И слушает земля закон, —
У песчинок долгий срок
Недвижного лежанья,
И слабый червь из чрева почв
Крадется с чувством прилежанья.
70. Ветер
Деревья чуткие, без слов,
Сгибаются неутомимо.
Пушнина белых облаков
Несется опрометью мимо.
Лесное бурное смятенье,
Смешенье бурости мохнатых рук
И зелени сопротивленье.
Небес руководящий круг.
Свобода ветра — в голубом,
Где нет движенья.
Ему преуспевать в одном —
В сумятице без притяженья.
И вот, шальное вдруг нашло
Носиться бесом по полянам,
Таскает за́ волосы зло
Деревья тихие и пьяные.
71
Волокна неба можно разобрать
По направлениям,
По плану замкнутых течений.
На чаше, сплюснутой у края,
Они плетут покой потопа.
Они не то что в забытьи,
Они —
Изображают тишину,
Из форм бродячих что-то лепят,
Но нам не разобрать.
Из поля зрения облаков
Идем домой
И спим, глаза прикрыв руками,
И входим в полое пространство нас,
Где носимся, страдальчески вздыхая,
По плану замкнутых течений,
По жилам, вынутым из слов.
К моменту облачных решений
Мы пробиваем небосвод
И можем всё —
Но сон уходит.
72. В лесу
А. Г. Габричевскому
Листва в слезах.
Костлявый сук рассек сосну.
Стволы во сне туман проткнули
И теснятся.
Земля опухла и небрита,
В ней будущее скрыто.
Произрастают пни.
Они познали человека,
Прямотою среза приглашают сесть.
Я прохожу.
Я деревьям:
Ваша честь,
Хочу добра.
У Вас (волнуюсь) так уютно…
Природа так богата, нет, стара.
Ну, мне пора,
Мне холодно, промокли ноги.
Дома есть кровать (из дерева),
Есть книги и обои
(из дерева обои),
И тишина квартиру подмела.
А я залез за куст ресниц, за поле щек,
И кровь (смола)
Стучит в висок.
«По соседству» (1965–1968)
73. По соседству
Сосед мой, с черепом обритым,
Сказал мне поутру: «Весна.
Грудная клетка мне тесна».
И засмеялся смехом сытым.
Я разговор не поддержал.
Сосед был нуден, безволосый,
Слащавый — будто задолжал,
Того гляди, опять попросит.
Рыгнув, он скрылся за углом,
По волшебству очистив сцену.
Неужто кончился содом?
Не мог поверить перемене,
И мир, соседом оскопленный,
Потерся о мое плечо.
…Я здесь, невиданный, нетленный.
Твои страданья — ни о чем.
Кругом тебя такое чудо!
Распространение добра.
Что жизнь твоя? Запретов груда,
Сомнений мусор, злобы прах.
Взгляни сочувственно на вещи:
Давно опередив тебя,
Они следили. Ты замечен
И их вниманием объят.
Но ты желаешь нас покинуть
И жить один, как мифоман.
Ты нами избран, ты любимец
И отдан на потеху нам.
Твоя судьба взята на привязь,
Она протянута насквозь.
А знаешь ли, что с ней ты вырос?
Смотри внимательно, до слез:
Одолевая ветер, птицы
К земле несут зерно небес.
Деревья, спящие, к тебе
Слепые обратили лица.
Пригнулся склон. Воздушный ток
Бежит бесшумно. Крик детишек
Его разбил, как всплеск.
…Ты кто?
Всего лишь бытия излишек.
74. Зеркало-растворение
Как гипнотический упырь,
Прилип к стеклу. Как будто кто-то
Меня навек к себе припер.
Люблю тебя, живое фото,
И, в нежности, других забыл,
А о себе не помню толком.
Нарцисс же зеркало разбил
И, вены вскрыв себе осколком,
В осколке видел глаз свой, кровь,
И умер, смерть свою размножив.
Ты в зеркало вошел, прохожий,
И наломал немало дров,
Развеяв воду на росу,
Не внял оптическим обманам
Той радуги, что на весу
И тайно прячется по граням.
И что? Раздвоился, без сил.
Дублер твой смотрит иронично.
Он замечает: след простыл,
И понимает: стерлась личность.
Из зеркала гляжу в глаза,
Свои, наверно, и не вижу…
А где же я? Легко сказать,
Сидел я долго, неподвижно
И растворился сам в себе,
В зеркальной, замкнутой судьбе.
75. Зеркало-повторение
Я зеркала люблю.
И мир, что в них таится:
Мнимость.
Четность.
Наука с мистикой в объятьях похотливых.
Притом —
Полнейшая отчетность,
И все ненужности отражены.
И без стыда другое «я»
Меня с презреньем повторяет.
Но взгляд его поспешно скрыт —
В нем радость обратилась скукой,
Насмешливость пропахла мертвечиной,
А свинство обрело пластичность.
Но это там.
Здесь —
Сожрала́ привычка.
В общем,
Зеркало приятно холодит.
76
Там щупали рояль и протирали клавиши.
Паузы пылью падали.
Дремала память там.
Там не было меня, физически,
Но мысленно я весь
Знакомыми путями шел.
Я пролезал на пол-ребра,
Я заходил на пол-аккорда.
Был скрип и ссадины.
…Музыка зализывала раны,
Мало, редко, неумело,
И, вдруг, хваталась за меня,
Как тонущая — мокрыми руками —
И лепетала долго мне,
Что я подвластен мебели,
Что я пришел оттуда, где сокрыта
Причина звукосочетаний,
Что я чужой себе, когда без них
Куда-то еду и чему-то рад,
Что мне дано сберечь тот свет,
Который вытолкнул меня из тьмы другой
На полусвет,
На тихую ладонь.
77
Бывает так.
Ты смотришь на предметы,
Расставленные вдруг и врассыпную.
Внезапно видишь:
Образовалась пустота.
Исчезнувшего нет.
Сомнительно чернеют тени,
Покой вещей нарушен, погребен.
И нет хотя причин для страха,
Тебя обнимет он объятьем инвалида.
Придет ли в помощь мир вещей?
Я доверял ему.
Я в комнату входил походкою отцовской,
Его задумчиво и без стыда ерошил,
Считал, что он свидетель прошлого,
Расхожий отпечаток бывшего,
Поделка бренная вчера…
Он ждал, чтоб я ушел.
Чтоб в жизни вечной, но короткой
Мы были порознь.
Я знал,
Впоследствии все вещи разбегутся,
Поодиночке,
A l’anglaise.
Я пробовал дыру заткнуть стихами.
Они в нее легли, как тень.
Поэт, ты здесь,
Хоть умер так давно.
Объединившее их «я» здесь было раньше.
Образовалась пустота.
Стихи перед читателем
Рассыпаны.
Как вещи.
78
Посвящается Лиле Юрьевне Брик
Я боюсь фотографии бабушки.
Она молодая.
Взгляд
Из тусклого глянца — вдаль —
В какую даль?
Не я ли там?
Глаз не сводил
При свете искр.
Красота была доводом крайним
Против бессонницы времени.
Долго, в дремоте,
Над ней, ослабевшая память витала.
Ее отпечаток был мигом души,
Разогнавшейся вольно.
Она,
В предвкушении дали,
Мерцаньем своим осветила,
Затем обогнала.
Ушла за пределы меня,
В побледневшее фото,
Обратно в окно
Общежитья умерших.
79. Пробуждение
Под утро все разделено
На голову, живот и ноги,
А прочее отдалено.
Недавно было, будто боги
Меня носили по полям —
Теперь с трудом воображаю —
Как хорошо один летал,
Желанье смерти утоляя.
Опять проснулся, нет покоя.
А чудится опять такое,
Что было только что, вблизи.
И луч дневной за занавеской
Ко мне спасительно скользит
И падает спокойно, веско.
80. Концерт стариной музыки
Соната велит поклон —
Люстры
Приседают.
Струны щиплют глаза.
Окно горит трубой.
В погоне за охотой
Застряли в горле собаки.
Толпа оглашенных чихает,
Партера поправив пробор.
Добавки желает лениво.
В молчаньи уходит музыка,
Монархически, как царь.
Наследуют аккордам
Сумрак, пыль и мышь.
А солнце где-то там
Закрылось с головой,
Оставив на улице крошки,
Ночные фонари.
81. Зимний старик
О Боже мой, как стар он был,
Бульвар пересекавший!
Деревья спали, старше ставши.
Он плыл, от снежных снов забыв про смех.
Да что там!
Хохот — прорубь — провалишься — молчи.
«Спаси меня», — бормочет,
Метель жует, мороз клянет.
Теченье глаз сковало льдом.
Плотина-нос в сугробах щек,
В заносах прошлого
И в зимне-голубом.
Где горность лба?
Где мыслей слалом?
Березы-сердца теплота?
В тяжелой дреме ноги переставив,
Старик подумал даже:
«Пусть ясность лучше мне укутает метель»,
Затем сменил мгновение.
Стемнело.
Может быть, настала ночь в глазах?
Густая кровь застлала,
И кончилась зима?
А может, ветер холодом провел
По памяти?
Придвинулись дома
И все, что было в нем живого,
Уменьшилось до малости,
Что выдувает ветер.
И вылепилась ночь из снега
Скрытности
И никого.
82
Я думал о том, что умру.
Близилось время заката,
Свет изливался в окно,
Выпростав ветхий покой.
Оттуда просунулась ветка,
Рука уходящего леса.
Не надо больного тревожить…
Жар и бессилие сладки…
Белеет пустой небосвод…
Приближается время получше…
Он скоро растает, пока что — уснет…
Поскачет по скалам…
К вершинам цветов…
На облако влезет, не упадет…
В рыхлое облако
Уютно заляжет
Провалится после
Забудет бедняга
Хватайся за ветку
Как сладостно стало
Все руки вспотели
Горячи целебные сны
Терпенья терпенья
Томительно
мягким приливом
За горло возьмут
Приголубят
вздохнуть не дадут
И не надо
мертвому жизни
не жаль
Не дано
не дано
не дано