о. Есть такая присказка, она словно для мамы создана: ё-мое. Ё-твое, мама… Она не стала ее менять и, когда встретила моего будущего отца, так и осталась Твёрдохлебовой, и в этом я тоже нахожу сходство характеров мамы и Женьки.
Мне всегда нравилась мамина фамилия, правда, без «ё», в детстве я хотел быть Твердохлебовым и признался однажды в этом маме. «Но Золоторотов – это фамилия твоего отца, – строго сказала она и, улыбнувшись, прибавила: – И потом, назови мне еще фамилию, в которой пять гласных и все о». Я подумал и не смог и менять фамилию больше не собирался. Меня всегда интересовали мои корни, но мама не любила вспоминать свое детство, повторяя одну и ту же фразу: «Прошлого нет, это не я сказала, это сказал Чехов». И хотя я так и не узнал, где и когда он это сказал, не верить маме я не мог[35]. Так что по маминой линии мое прошлое представляет из себя одно сплошное белое пятно, но зато родословную отца в общем виде удалось восстановить. Должен, правда, признать, что исторические источники, которыми я пользовался, – весьма зыбкие, кое-что приходилось домысливать, все это еще не окончательно, но на сегодняшний день генеалогическое древо рода Золоторотовых выглядит следующим образом… (Точнее даже, не целиком древо, а отдельные его наиболее крупные, значительные ветви.) Моего далекого полумифического предка звали Кукша Золотые Рога. Скорее всего, он был татарин или служил у хана в Орде – как известно, золотые рога были там знаком отличия. В шестнадцатом веке в Москве, в Горшечной слободе, появляется и оседает некто Тимофей Золоторогов. Видимо, дела у новоявленного горшечника шли неплохо: росло его богатство, и множился род. Следующее упоминание нашей фамилии относится уже к восемнадцатому веку: бывшие горшечники стали дворянами, потеряв в фамилии одну букву, но взамен получив другую, – теперь мы Золотородовы. В девятнадцатом веке мои предки увлеклись народничеством, революцией, а в начале двадцатого столетия толстовством (я их понимаю, живи я тогда, и я был бы толстовцем. Понимаю и завидую – жить в одно время с великим писателем и даже, быть может, видеть его! Если угодно, я и сейчас толстовец). К этому времени мы, правда, разорились и революцию встретили в бедности. Встретили на ура, но, конечно, скоро разочаровались… С дворянством пришлось расстаться, да и фамилия претерпела изменение, небезопасно было при советской власти именоваться Золотородовыми, и «д» сменилось на «т». Вообще, онтология фамилий – очень интересная наука! У нас в армии был старшина украинец (терпеть не могу, когда украинцев называют хохлами, и одновременно приветствую тот факт, что Украина стала независимым государством), так вот, у него была смешная и непонятная фамилия – Растащило…
– Алло. – А я уже снимаю трубку и говорю «алло» так, будто это не Писигина, а мой кабинет, как же быстро человек ко всему привыкает! – Алло.
– Могу я поговорить с Евгением Золоторотовым?
Гера!!! Как он меня нашел? А голос какой важный… Надо его разыграть!
– Могу я поинтересоваться, кто его спрашивает?
– Моя фамилия Штильмарк.
– Да это я, старик, извини, решил тебя немного разыграть!
– Жека, ты? Это ты, Жека?
– Да я, я…
– Жека…
Гера, это Гера! Это мой друг Гера… Только он один так меня называет. Я всегда, с самого детства хотел, чтобы меня так называли, но только ты один сразу, как только мы познакомились, спросил: «Ты не против, если я буду называть тебя Жекой?» Я пожал плечами, сказал, что мне, вообще-то, все равно, хотя всегда хотел, чтобы меня так называли, и спросил, как его называть, и ты сказал: «Гера».
Жека: Как же здорово, что ты меня нашел! Только я не понимаю – как? А, дошло! Твой робот Арс записал этот номер?
Гера: Какой робот Арс?
Жека: Ну этот у тебя… Автоответчик. У него голос, как у робота. Я звонил тебе, а он этот номер называет – я чуть со стула не упал!
Гера: Нет, я не из дома. Звоню по мобильному.
Я так и думал… Но как же ты узнал этот номер?
Жека: Но как же ты узнал этот номер?
Гера: Это не важно. Слушай, ты можешь сейчас разговаривать?
Жека: А я что делаю? Да, самое главное! «Эсер» в порядке, так что не волнуйся. Он припаркован во дворе отделения милиции, и документы там же…
Гера: Откуда ты взял, что я волнуюсь насчет «эсера»?
Жека: Женька моя сказала.
Гера: Понятно. Слушай, старик…
Жека (одновременно): Слушай, старик, ха-ха-ха, скажи, ты оттуда по мобильному звонишь? Там же, я слышал, пять долларов минута?
Гера: Вот только не экономь мои деньги.
Жека: И не собираюсь!
Гера: Так ты можешь спокойно говорить? Никто над тобой сейчас не стоит?
Жека: Никто надо мной не стоит, успокойся. Но ты сначала скажи – откуда ты звонишь? (Понизив голос.) Можешь не называть место, просто скажи: ты у дяди? Или у тети?
Гера: У кого?
Жека (шепотом): Только одно слово. У дяди?
Гера (нетерпеливо): Ну хорошо, у дяди…
Все ясно, Гера в Америке! И это значит, что теперь я могу, наконец, назвать им себя и выйти на свободу С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ! Но все-таки невозможно привыкнуть к современным техническим чудесам: закинул Гера ногу на ногу где-то там в Америке, достал из кармана мобильный и: «Жека, привет!» Это, кажется, называется «роуминг». Да, кстати, а что такое – «адвертайзинг»?
Жека: Старик, скажи, пожалуйста, как переводится слово «адвертайзинг»?
Гера: Что?!
Жека: Как переводится слово «адвертайзинг»? Если сам не знаешь, спроси там у кого-нибудь…
Гера: Зачем тебе?
Жека: Интересно просто.
Гера: Реклама…
Жека: Реклама? И всё? Реклама, и всё? Никогда бы не подумал…
Гера: Ну, не совсем реклама… Объявление в газете… А если точно – объявляющий в газете. Ты удовлетворен?
Жека: Вполне.
Гера: Всё спросил, что хотел?
Жека: Ха-ха! Еще не всё. Столица Таиланда!?
Гера: Бангкок. Ты что, кроссворды там разгадываешь? Других вопросов тебе не задают?
Жека: Точно – кроссворды! И головоломки!
Гера: И никаких вопросов по делу?
Жека: По «Делу»? Никаких… Нет, один задают все время. Один и тот же. «Что вы делали пятого апреля сего года?»
Гера: Вы?
Жека: Ну да, мы…
Гера: Что мы делали пятого апреля? Мы? Ты и я? Но, при чем здесь я?
Да как тебе сказать, старик… Долго объяснять… Но поверь – ты здесь при чем, и очень даже при чем…
Жека: Нет, конечно, ни при чем, но все-таки: где ты был пятого апреля? Просто интересно…
Гера: Пятое апреля я провел в самолете. Летел в Таиланд. Весь день. Одиннадцать часов.
Жека: Пятого апреля сего года?
Гера: Да, в этом году.
Меня потрясает Герина память! Если бы я спросил его про любой другой день сего года, да и не только, думаю, сего, он ответил бы с такой же стопроцентной уверенностью! Значит, пятое апреля Гера провел в самолете, а это в свою очередь значит, что он ни в чем, ни в чем не виноват! Но тогда зачем он улетел в Америку? – А на всякий случай! Как у них там в органах любят говорить: «Был бы человек, а статья найдется». А человека-то как раз и нет! И правильно сделал, что уехал!
Гера: Ты задал все свои идиотские вопросы?
Жека: Ага!
Гера: Теперь ответь на мои…
Жека: Тоже, ха-ха, идиотские?
Гера: Не идиотничай. Тебе предъявили обвинение?
Жека: Они сказали, что в течение трех дней они имеют право этого не делать.
Гера: Они имеют право на всё. Так предъявили? Да или нет?
Жека: Нет.
Гера: Ты что-нибудь подписывал? Да или нет?
Жека: Нет.
(Если не считать ту дурацкую бумажку. Но о ней я не стану говорить моему другу. Засмеет. Или орать начнет.)
Гера: Еще вопрос: фамилия следователя, который ведет твое дело.
Жека: Тебе которого?
Гера: Их что, двое?
Жека: Трое!
Гера: Всех. Фамилии всех.
Жека: Первый – Сокрушилин.
Гера: Что?!
Гера закричал так, как будто меня змея укусила. Или его.
Жека: Ты с ним знаком?
Гера: Лично нет. К счастью. Это – гад. Гад, каких поискать.
«Гад спускается в ад». Вот какие мы с Герой друзья – мы и думаем одинаково!
Жека: Ты знаешь, я бы так не сказал. Очень интересный и своеобразный человек.
Надо бы спросить, не назначили ли Сокрушилина генпрокурором… Хотя вряд ли он может это знать в своей Америке.
Гера (задумчиво): Кажется, ты действительно попал под каток.
Под каток? Не понимаю. Ты анекдот какой-то рассказывал на эту тему…
Жека: Успокойся, старик, меня давно передали другому следователю.
Гера: Фамилия.
Жека: Не знаю.
Гера: Как зовут?
Жека: Тоже не знаю.
Гера: Как он выглядит?
Жека: Никак. Но он тоже долго не задержался, исчез. У меня теперь Валентина Ивановна!
Гера: Баба?
Жека: Женщина. Но какая! Старик, ты много потерял! Хотя… У нее сегодня погиб какой-то близкий человек. Она утверждает, что его убили. «Толкнули…» А они говорят: «Сам упал…»
Гера: В метро?
В метро?
Гера: Только что по «Эху Москвы» передали: «На станции “Маяковская” неизвестный бросился под поезд метро».
Под поезд метро? Так вот что значит «растащило»!
Жека: Дудкин? Его фамилия – Дудкин?
Гера: Фамилию не называли.
Ну да, конечно, «в интересах дела»… Значит, не упал и не толкнули, а сам бросился? Самоубийство? А может, «Эхо Москвы» ошиблось? Нет, «Эхо Москвы» не ошибается. А мою любимую радиостанцию, значит, уже и в Америке принимают?
Жека: Слушай, старик, а что, «Эхо Москвы» у вас там принимают?
Гера: Где – там?
Жека: Там, где ты сейчас находишься.
Гера (раздраженно): А где я сейчас нахожусь?
Жека: У дядюшки…
Гера (кричит): У какого, к чёрту, дядюшки!
Жека (неуверенно): У американского… Ты в Америке? Ну чего ты молчишь? А теперь слушай меня внимательно – ты можешь спокойно возвращаться…
Гера (кричит): В какой, к чёрту, Америке?! У меня что, дел здесь нет? У меня друг в беду попал, а я полечу в Америку?