Гриффин скомкал обертку от сэндвича и засунул ее в пустой коричневый пакет из-под деликатесов.
– Слушай, а ты в порядке?
– Да. – Я подняла глаза и увидела, что он озабоченно сдвинул брови. – А что?
– Не знаю. Ты выглядишь немного рассеянной.
– Извини. У меня много мыслей в голове.
Он опрокинул в себя последний стакан чая со льдом.
– Моя мама сказала, что-то… что-то, что расстроило тебя?
– Нет. – Я пожала плечами и посмотрела на свой недоеденный бутерброд. – Только то, что «свободная» комната еще не готова. Ничего страшного, если я поживу у тебя, пока она не будет готова?
– Я полностью, на сто процентов уверен в этом, и ты это знаешь. Я хочу свою сказку на ночь. И у меня есть планы на тебя.
Я посмотрела ему в глаза, и по моему лицу разлилось тепло.
– Правда?
– Да. Но это все подождет до окончания игры.
Я улыбнулась, снова воспрянув духом.
– Я с нетерпением жду возможности ее посмотреть.
– Хорошо. Но ты меняешь тему, потому что не хочешь сказать мне, что тебя беспокоит? Ты едва притронулась к своему обеду.
Вздохнув, я отложила ручку и села поудобнее, скрестив руки на груди.
– Хорошо. Сегодня утром я получила еще одно сообщение от мамы с просьбой позвонить и сообщить ей, что я не умерла и не похищена.
– Ты не звонила ей с тех пор, как уехала?
– Нет! Я злюсь на нее. Мне нужна была ее поддержка, чтобы жить так, как я хочу, а она мне ее не дала.
Гриффин потер заднюю часть шеи.
– Да. Матери могут быть жесткими.
– Но я все-таки перезвонила ей, чтобы она знала, что я в безопасности.
– Хорошо.
– Конечно, после того как она услышала, что случилось с моей машиной, она прочитала мне большую лекцию «Я же тебе говорила». Она сказала, что это явный знак того, что я не готова к самостоятельности и должна немедленно вернуться домой, пока меня не похитили и не забрали в притон.
Гриффин закатил глаза.
– Не слушай ее.
– Я и не слушала и не слушаю. Просто… – Я сделала глубокий, дрожащий вдох. – Тяжело.
– Это жизнь.
– Она сказала, что я бросаю свою семью.
– Это смешно.
Гриффин встал и подошел к моей стороне стола и опустился на стул рядом со мной.
– Послушай. Это хорошо, что ты позвонила ей и сказала, что ты в безопасности, но ты не должна ей ничего больше. Так же, как я не должен своей матери внуков.
– Наверное.
– Ну же, давай, не грусти.
Он легонько чмокнул меня под подбородком.
– Очевидно, она вырастила тебя такой, что у тебя хватило смелости и мужества идти к своей мечте, верно? Она должна гордиться тобой. Ты должна гордиться собой.
– Но я еще ничего не сделала.
На этот раз Гриффин взял мой подбородок в руку, заставляя меня посмотреть на него.
– Ты справишься. Не сдавайся.
Его голубые глаза были полны искренности – он верил в меня. Это имело значение. Я улыбнулась.
– Хорошо.
После обеда я вернулась в салон и попросила у Энди контакт его девушки, чтобы связаться с ней по поводу нового логотипа и дизайна сайта. Остаток послеобеденного времени я провела за столом, посвящая каждую свободную минуту ремонту и торжественному открытию. Несколько человек пришли и спросили о булочках, и мне пришлось сказать им, что у нас все закончилось, но им стоит прийти на следующий день – я планировала сделать лимонно-лавандовые сладости. Сегодня утром я купила лаванду с местной фермы, и мне не терпелось ее использовать.
Но в глубине души я снова и снова думала о том, как Гриффин подбодрил меня, и это всякий раз согревало мое сердце.
Дарлин была права – из Гриффина получился бы отличный муж и отец. Конечно, его характер брал бы верх, когда его шестнадцатилетняя дочь нарушала бы комендантский час или семнадцатилетний сын пытался бы отказаться складывать шины, но в душе он был добрым и терпеливым. Он был щедрым. Ему не нравилось полагаться на других людей, но он знал, как поставить их на первое место.
Почему он так хотел остаться один?
Этот вопрос не давал мне покоя.
Без четверти семь Шайенн прислала сообщение, что она подъехала к дому. Схватив сумку, я попрощалась с Бису и поспешила к ней.
– Привет, – сказала я, задыхаясь, когда запрыгнула в машину. – Большое спасибо, что заехала за мной.
– Без проблем! – Она ухмыльнулась. – Я подумала, что ты не захочешь провести два часа на поле, наблюдая, как кучка стариков играют в мяч и бьют себя в грудь.
Я засмеялась.
– Я ценю это. Кстати, мне нравятся твои волосы. Они такие мягкие.
– Спасибо. Мне срочно нужно было подстричься. И ты, должно быть, любишь хорошую укладку.
– Я тебя понимаю. В прошлой жизни я делала укладку дважды в неделю. – Я покачала головой. – Теперь это кажется такой экстравагантностью.
– Ничего себе. Два раза в неделю?
– Да. – Мне было даже неловко признаваться в этом сейчас. – Хотела бы я вернуть эти деньги.
– Так ты откладываешь деньги, чтобы открыть пекарню?
– Это моя конечная цель.
– И моя мама сказала, что ты переезжаешь в Кловерли Фармс? Если она не сможет убедить тебя, что весь полуостров Лиленау кишит шершнями-убийцами, ураганами и маляриями и со дня на день погрузится в озеро Мичиган. Не думаешь, что тебе будет лучше здесь, в Беллами-Крик? Выйти замуж за ее сына и подарить ей внуков?
Я рассмеялась.
– Думаю, да, именно это у нее на уме.
Шайенн вздохнула, когда свернула на парковку средней школы Беллами-Крик.
– Я люблю ее до смерти, она моя мама, но она может свести человека с ума. Просто не обращай на нее внимания.
– Все в порядке. Она смешит меня, и вообще очень добра ко мне. Вся твоя семья. Весь город, в целом. Я не могу сказать тебе, сколько людей пришло познакомиться сегодня.
Шайенн встала на свободное место.
– Беллами-Крик – дружелюбный город, а людям стало интересно узнать о тебе. Мы привыкли к одним и тем же людям в одних и тех же местах, или к туристам, приезжающим сюда. Мы не привыкли к красивым, загадочным женщинам в свадебных платьях, которые очаровывают одного из самых упрямых холостяков города и пекут, как дорогая ушедшая в мир иной Бетти Френкель.
– Боже, это платье. – Я горько рассмеялась, отстегивая ремень безопасности. – Я думала, оно принесет мне удачу в новой жизни. Пока что это не принесло ничего, кроме катастрофы!
– Ну, я ничего не знаю насчет этого, – хмыкнула Шайенн, пока мы шли к полю. Я имею в виду, все могло быть и хуже, верно? Ты могла проколоть шину на шоссе за городом.
– Правда.
– Что ты вообще делала в Беллами-Крик, пытаясь добраться до Кловерли Фармс?
– Я увидела рекламный щит на шоссе о лучшем яблочном пироге на Среднем Западе с 1957 года, – пояснила я, покачав головой. – Конечно, теперь я знаю, что пирога больше не существует, но именно это заставило меня свернуть с дороги и отправиться сюда.
– Значит, это была судьба! – засмеялась Шайенн, когда мы взобрались на трибуны.
– Ты говоришь как твоя мама. Это было скорее с моего пристрастия – я обожаю яблочный пирог. Я даже не уверена, что верю в судьбу.
– Почему нет? – спросила она, когда мы нашли места примерно на четыре ряда выше, чем нам хотелось. Трибуны были на удивление переполнены: семьи, пары, компании друзей. Похоже, в этих краях посещение бейсбольных матчей для стариков было популярным занятием на летние вечера.
– Мне нравится верить, что у нас есть сила исполнять собственные желания, – продолжила я, заправляя платье под бедра, чтобы оно не развевалось на ветру. – Иначе мы просто отдаемся на милость звезд, верно? Все решено за нас? Это грустно.
– Наверное. Кстати, я собиралась сказать тебе, что у меня есть знакомая в Кловерли Фармс.
– Правда?
– Да. Фрэнни Сойер – хотя она недавно вышла замуж, так что теперь ее фамилия Макалистер, но в любом случае она моя ровесница, и я встретила ее, когда был студенткой в Траверс-Сити несколько лет назад. Ее семья владеет фермами в Кловерли, а она – кофейней в центре города. Кто знает, может, она нанимает сотрудников? Я с удовольствием дам ее контакт.
Я схватила Шайенн за руку.
– Ты серьезно? Я буду рада! Большое спасибо!
– Конечно. Только не говори моей маме, что я помогла тебе уехать из города. А то она от меня отречется.
Смеясь, я нарисовала на груди крестик кончиком пальца:
– Крест на сердце.
– О, вот и Грифф.
Я посмотрела на поле, и мое сердце радостно застучало. Хотя он был в кепке, я могла сказать, что это он, по тому, как он заправил свою футболку команды «Бульдоги», и меня немного взволновала мысль, что я знаю его тело.
– Вон МакИнтайр из гаража – в аутфилде. А это Беккет Уивер и Энцо Моретти, – объясняла мне Шайенн, указывая на двух других игроков. – Они самые близкие друзья Гриффа.
Я кивнула.
– Я знакома с Энцо, но не с Беккетом.
– Он очень занят в это время года. У него скотоводческая ферма к северу от города. О, и еще есть Коул. – Шайенн, казалось, немного запыхалась. – Он лучший друг Гриффина. И он офицер полиции. Он вырос по соседству, а недавно переехал обратно со своей маленькой дочкой, Мэрайей.
Я посмотрела на Шайенн, и, хотя она была в солнцезащитных очках, я практически видела, как из ее глаз вылетают сердечки, когда она смотрела, как Коул Митчелл разминает свою подающую руку.
– Я тоже встретила его прошлой ночью. Так у вас с Коулом что-то есть?
– Что? У нас с Коулом? Нет. Нет. – Шайенн непринужденно рассмеялась. – Он никогда не смотрел на меня так. – Она сделала глубокий вздох.
– Но ты бы хотела, чтобы он так смотрел?
Она сморщила нос.
– Это так очевидно?
Я рассмеялась.
– Да.
– Ну, это также безнадежно. Я была влюблена в него с 1997 года, когда он спас всех моих Бин Бэбис с веток дерева, куда их забросил Гриффин.
– Ого. Это довольно долгий срок для того, чтобы любить кого-то.
– И не говори. Мне скоро тридцать, а я все еще не могу встретить парня, который занял бы его место в моем сердце.