– Должна. Я разговаривал с парнем, который вчера прислал запчасти, – ответил я, обмакивая валик в краску. – Они должны быть здесь в среду.
– О. Ты мне этого не говорил. – В ее тоне не было энтузиазма. – Это… это хорошо. Среда – это хорошо.
Она сделала паузу.
– Так мне позвонить в мотель?
– В мотель?
Я начал наносить краску на стену.
– Да. Как только машина будет готова, я могу переехать в мотель. Твоя мама была очень добра, предложив комнату, но я действительно не хочу выставлять ее на улицу. И я, наверное, достаточно долго тебя теснила.
Она не теснила меня. И я не хотел, чтобы она переезжала в этот гребаный мотель. Но какая у меня была причина просить ее остаться?
Чтобы я мог продолжать заниматься с ней сексом каждую ночь? Это казалось неправильным. Кроме того, меня все еще беспокоило то, что сказал Коул. Может быть, если бы она переехала в мотель, людям, таким как он, стало бы очевидно, что у нас с Блэр не было ничего серьезного. Что мне не нужна была девушка.
Потому что это не так. Возможно, я даже не стану скучать по ней. А если и стану, то это будет опасным признаком того, что я подпускаю ее слишком близко.
– Да, – сказал я, даже не повернувшись. – Может быть, это к лучшему.
Она ушла, не сказав больше ни слова, и мне потребовалась каждая унция силы воли, чтобы не пойти за ней.
Вечером, после того как был нанесен второй слой краски и убран беспорядок в фойе, я сложил малярные принадлежности и вернулся в квартиру. Когда я поднимался по лестнице, меня накрыл аромат, который чуть не заставил мои глаза закатиться назад.
– Что это за запах? – спросил я, когда вышел на лестничную площадку и увидел, как Блэр достает противень из духовки. Она приняла душ и переоделась в юбку и топ. У меня пересохло во рту, но не только из-за запаха.
– Обеденные рулеты. Рулетики с песто. Я сказала твоей маме, что принесу их.
Блэр поставила противень на плиту и выключила духовку.
– Она ждет нас в шесть.
– Мы идем ужинать к моей маме?
– Да.
Она сняла рукавицы и отложила их в сторону.
– Я думал, она заболела.
– Очевидно, ей уже лучше.
Я поморщился.
– Я подумал, что мы могли бы просто заехать туда сегодня днем… и поискать фотографии. Быстро войти и выйти.
– Она сказала, что у нее точно есть несколько, и предложила порыться в ее альбомах сегодня днем и найти лучшие для меня. Потом она пригласила нас на ужин, и я не смогла отказаться.
Блэр начала мыть миску для взбивания теста.
– Ты слишком милая.
Я не мог удержаться, чтобы не прижаться к ней сзади и обхватить руками ее талию – мне нравилось, что ее топ был немного обрезан и показывал живот. Я поцеловал ее в шею.
– И пахнешь ты тоже восхитительно.
– Спасибо. Кстати, я немного постирала. Надеюсь, ты не против.
– Конечно.
– Я бросила в стирку и твои простыни.
– Тебе не нужно было этого делать.
Я прижался лицом к волосам Блэр и вдохнул ее запах. Возможно, я все же буду скучать по ней.
– Я не возражаю. Я уже позвонила в мотель.
– Ох.
Я отпустил ее и отошел.
– Что они сказали?
– Я забронировала номер, начиная с вечера среды.
– Ты уверена, что сможешь себе это позволить? – спросил я, ища причину, по которой она должна остаться… и которая не была связана с моими чувствами.
– Да. Они сделали мне хорошее предложение, поскольку я пробуду там больше двух недель.
Блэр поставила миску на полотенце, чтобы та высохла, и наконец повернулась ко мне с улыбкой, которая не отражалась в ее глазах.
– Так что, если моя машина будет готова к среде, твоя квартира снова станет твоей собственной.
«Скажи ей, что это не то, чего ты хочешь, – зудел голос в моей голове. – Скажи ей, что ты передумал и не хочешь, чтобы она уезжала».
Но я лишь кивнул.
– Хорошо. Думаю, я пойду приведу себя в порядок.
Она снова повернулась к раковине.
Ужин у мамы оказался более сносным, чем я ожидал, в основном потому, что Блэр проделала отличную работу, поддерживая разговор о старых семейных историях, особенно о моем отце. И она была экспертом в том, чтобы вернуть общение в нужное русло, когда моя мама пыталась свернуть разговор на то, насколько хорошо мы ладим, сколько детей Блэр захочет иметь в будущем и как Бог таинственным образом объединил две одинокие нуждающиеся души.
Даже моя сестра закатывала глаза на это.
– Мама, черт возьми. Дай им передышку. У Господа есть дела поважнее, чем найти Гриффу подружку.
– Не груби мне, Шайенн. Твоя грустная и одинокая душа следующая. У нас с Господом будет долгий разговор об этом.
– Если подумать, то лучше займись ими, – сказала Шайенн, вставая со своего стула. – Простите, ребята. Лучше вы, чем я.
После ужина мы переместились в гостиную и просмотрели все фотографии, которые моя мама достала из старых семейных альбомов. Блэр сидела посередине дивана, мама села по одну сторону от нее, а я по другую, стопка фотографий лежала у нее на коленях.
– О, мне нравится вот эта, – сказала Блэр, взяв в руки черно-белый снимок в толстой белой рамке.
– Это твои папа с дедушкой перед гаражом?
– Дай мне посмотреть.
Я наклонился ближе (аромат ее волос заполнил все мои мысли) и посмотрел на фотографию молодой версии моего дедушки, стоящего перед дверями салона и держащего за руку своего маленького сына.
– Да. Похоже, что это снято как раз тогда, когда гараж открылся? Папе было тогда всего ничего, верно, мама?
Мама кивнула.
– Он выглядит в точности как ты в этом возрасте, Гриффин. Посмотри на эти уши.
Блэр засмеялась.
– Такой милый.
Мы просмотрели всю стопку, и Блэр задавала вопросы о каждой фотографии, иногда делая пометки в телефоне. Она спросила, может ли взять некоторые из них с собой, и моя мама разрешила – если только она их в конце концов вернет.
– Я буду прекрасно о них заботиться, обещаю. Просто сделаю несколько больших копий. – Блэр положила руку на руку моей мамы. – Спасибо, что доверили мне историю своей семьи. Это много для меня значит.
– Не за что, дорогая. Эта история все еще пишется, знаешь ли. Было бы здорово добавить еще одно поколение Демпси в фотоальбомы.
Мать вздохнула с нарочитой тоской.
Я встал.
– Пора идти. Спасибо за ужин, мама.
– Все было очень вкусно, – сказала Блэр, поднимаясь. – Я бы хотела узнать рецепт того мягкого белого сахарного печенья.
– Конечно, дорогая. Это рецепт моей бабушки, и я с удовольствием поделюсь им. Спасибо, что принесла булочки. Ты очень талантлива.
– Спасибо.
– Ты не думала об открытии пекарни здесь, в городе? Меня спросили по крайней мере человек пять, не думаешь ли ты об этом, и я, конечно, надеюсь, что ты это сделаешь.
Блэр улыбнулась.
– Это мило.
– Пара, владеющая пекарней на Мейн-стрит, уже в годах. Держу пари, они бы дешево продали свое дело!
– Хватит, мама, – твердо сказал я. – У нее уже есть работа в другом месте.
Лицо моей матери побелело.
– Что?
– Шайенн связала ее с кем-то в Траверс-Сити, кто предложил ей начать работу сразу после Дня труда.
– Шайенн Демпси! – закричала мать, набросившись на мою сестру. – Как ты могла?
Пока Шайенн защищалась, я взял Блэр за руку, и мы направились к входной двери.
– Пойдем.
Когда мы вернулись домой, Блэр захотела зайти в фойе, чтобы посмотреть, высохла ли краска. Она медленно поворачивалась, рассматривая каждую стену.
– Я представляю, куда можно было бы повесить эти большие фотографии, – сказала она.
– Да?
– Да. Думаю, фотография твоих отца и дедушки 1955 года должна быть там. А та, где вы втроем, должна быть вон там. Потом, возможно, три поменьше на этой стене: здесь твой отец учит тебя и твою сестру менять шины, здесь вы с ним работаете на старом грузовике, а здесь вся ваша семья на перерезании ленточки в честь 50-летия. Что ты думаешь?
– Я думаю, что благодаря тебе это место будет выглядеть лучше, чем много-много лет подряд.
Блэр улыбнулась, ее щеки порозовели.
– Я просто думаю, что повторное упоминание о том, что это семейный бизнес, очень важно.
– Согласен.
Она снова повернулась к стене.
– Когда-нибудь на стенах моей пекарни будут висеть мои семейные фотографии.
– Как ты учишь своих дочерей печь хлеб?
Блэр бросила на меня взгляд через плечо.
– И моих сыновей.
Я улыбнулся.
– Конечно.
– Я хочу, чтобы мои сыновья умели готовить, а мои дочери знали, как завести севший аккумулятор, – сказала она, повернувшись ко мне лицом. – И я только что вспомнила кое-что. Как ты думаешь, сможешь научить меня делать это до того, как я уеду?
В моей груди что-то сжалось. Я не хотел думать о том, что она уезжает.
– Конечно.
– Спасибо. Я знаю, ты очень занят, но я бы хотела научиться.
– Я найду время для тебя. Может, поднимемся? – спросил я, выключая свет.
– Да. – Блэр направилась к двери. – Ты сегодня много работал. Наверняка устал.
– Да, немного, – сказал я, следуя за ней и закрывая за нами дверь. – Но это не единственная причина, по которой я хочу лечь спать.
– Нет?
– Нет. – Я открыл дверь своей квартиры. – Это даже не самая важная.
– А что самое важное? – спросила она, пока мы поднимались по лестнице.
То, что я не могу перестать хотеть тебя больше. Что я люблю, когда ты лежишь в моей постели по ночам. Что я буду скучать по тебе, когда ты уедешь. Что я буду постоянно беспокоиться о тебе – одной-одиношеньке в том мотеле. Что у нас осталось только три ночи вместе. Что меньше чем за неделю ты успела влезть мне под кожу, и я не знаю, что с этим делать, – я просто знаю, что мне приятно быть с тобой.
Но я не мог признаться ей ни в чем из этого, поэтому вернулся к сексу, который позволял показать ей то, что я не мог сказать.
– Это, – объявил я, когда мы достигли вершины лестницы, и развернул Блэр к себе, чтобы взять ее на руки и прижаться в темноте ртом к ее рту.