– Не могу поверить!
– Я вспомнил, как ты надевала его в тот вечер, когда мы встретились. И как ты сказала мне, что не можешь от него отказаться, потому что оно заставляет тебя чувствовать себя красивой и надеяться на что-то. Как будто твоя жизнь только начинается.
Мое горло сжалось, а глаза наполнились слезами.
– Это правда.
Гриффин притянул меня в свои объятия.
– Я хочу, чтобы ты снова почувствовала это.
– И я. – Я засмеялась, хотя слезы потекли из моих глаз. – Очень хочу.
– Хорошо. – Он поднял меня на ноги и понес обратно на кровать, выключил лампу и растянулся надо мной.
– Потому что я влюбился в тебя, Блэр Пикок Бофорт. А я происхожу из длинного рода мужчин, которые ужасно упрямы, если им что-то по сердцу.
Я обхватила его руками и ногами.
– Я так рада, что ты был рядом в ту ночь, чтобы подхватить меня, когда я упала.
– Я всегда буду рядом, чтобы поймать тебя, – прошептал Гриффин, когда его тело начало двигаться над моим в темноте. – В моих объятиях – вот где твое место.
Год спустя
– Блэр! Ты готова?
– Одну минуту!
Я поспешила выйти из спальни и увидела Гриффина, стоящего на верху лестницы, с ключами в руках.
– Извини, – сказала я, задыхаясь. – Эта штука занимает минуту, чтобы застегнуться. Можешь застегнуть мне молнию?
– У меня лучше получается расстегивать это платье, но конечно.
Я засмеялась, повернувшись к нему спиной. Молния на моем белом платье без бретелек оказалась застегнутой, я снова повернулась к Гриффину лицом.
– Мне повезло, что это платье все еще на мне сидит. Как я выгляжу?
– Как дебютантка, готовая к балу или по крайней мере к фотосессии.
– Моя диадема надета ровно?
Он притворился, что внимательно оценивает.
– Она идеальна.
– Помада не размазалась?
– Нет.
– Хорошо. – Я окинула его взглядом сверху вниз, по всему моему телу прошла дрожь.
– Ты тоже выглядишь мило.
Гриффин посмотрел на меня.
– Ты знаешь, как я отношусь к слову «милый». – Я рассмеялась. – Ничего не могу с собой поделать. Бейсбольная форма меня зацепила.
– Я знаю, что на самом деле ты не носил ее в ночь нашей встречи, но для фотосессии, думаю, она идеальна.
Газета «Беллами-Крик» выпускала серию статей о том, как местные пары встречались и влюблялись, и Шайенн предоставила наши имена и подробности наших отношений. Редактор была без ума от истории о том, как я застряла здесь после поломки машины, а затем влюбилась в механика, который ее починил. Особенно ей понравились подробности о моем гардеробе и о том, как Гриффин поймал меня, когда я упала в обморок. Она хотела, чтобы мы разыграли эту сцену.
Единственное отличие, помимо того, что Гриффин был одет в майку «Бульдогов», заключалось в том, что редактор настаивала, чтобы фотографии были сделаны в другом месте.
Редактор хотела, чтобы фотограф запечатлел нас не перед Кредитным Союзом, где все произошло на самом деле, а перед магазином, который я только что открыла, – «Беллами-Крик Буланжери».
Я перерезала ленточку в выходные четвертого июля, и бизнес расцветал с самого первого дня. Яблочный пирог Бетти, конечно же, привлекал всех, но с благословения мистера Френкеля я кое-что подправила, чтобы сделать его по-своему. Попробовав его, мистер Френкель сказал мне, что Бетти гордилась бы новым рецептом. Я также подавала всевозможные торты и пирожные, страты и киши, булочки и пончики, кексы, а также кофе, чай, свежий лимонад и мимоза по выходным.
Фрэнни и ее семья приехали на церемонию, прихватив с собой новорожденных детей в двойной коляске – девочек-близнецов, которых они назвали Одри и Эммелина. Для меня было важно, чтобы Фрэнни присутствовала, ведь она так поддерживала меня на протяжении всего предыдущего года.
Как и было обещано, я проработала в «Кофе Дарлинг» всю беременность Фрэнни, взяв на себя полную ответственность за заведение, пока она была в декретном отпуске. Это было нелегко, потому что в это же время я занималась покупкой старой пекарни на Мейн-стрит в Беллами-Крик, подбором финансирования, проектированием и контролем за ремонтом, а также планированием летнего открытия.
Это было утомительно, но Гриффин был моей опорой. Мы встречались на расстоянии всю осень и зиму, стараясь не расставаться дольше, чем на неделю, хотя это было нелегко. Поездки были тяжелыми, особенно в плохую погоду, и Гриффин всегда настаивал на том, чтобы именно он пробирался через снег. Ему пришлось нанять еще одного механика, чтобы было кому подменять его по субботам, пока сам он проводил время со мной.
Но Гриффин ни разу не пожаловался. Он знал, как важно для меня утвердиться в самостоятельности, работать на себя, обеспечивать себя, твердо стоять на ногах. Он понимал меня, и с каждым днем я все больше любила его за это.
К весне мы поняли, что больше не можем быть врозь. Обсудив это с ним и спросив совета Фрэнни, я приняла решение обратиться к пожилой паре, владевшей пекарней на Мейн-стрит, и предложила выкупить ее. Они были в восторге от этой идеи, так как давно хотели уехать на пенсию во Флориду, и им просто нужен был толчок для этого.
Я переехала к Гриффину в мае и никогда не была счастливее. Когда мы ехали в магазин, я смотрела на него и чувствовала прилив привязанности и благодарности. Я потянулась к нему и взяла его за руку.
– Что? – спросил Гриффин.
– Ничего. Я просто влюблена в тебя.
Он поднес мою руку к губам и поцеловал ее.
– Я тоже тебя люблю.
– Должен, раз уж согласился на эту фотосессию. Я знаю, ты ненавидишь быть в центре внимания.
– Ну, ты сказала, что это будет полезно для бизнеса. После всего того, что ты сделала для моего, как я могу отказаться?
Я улыбнулась.
Гриффин вложил кредит, который помог ему взять мистер Френкель, в покупку инструментов, обучение, рекламу и дополнительную помощь в гараже, и это окупилось. Энди запустил социальные сети, а Дарлин каждое утро забирала у меня выпечку, чтобы подать ее в холле. «Быстрое Авто» все еще было бичом его существования, но это уже не было такой угрозой, как раньше.
Жизнь была хороша.
Пока мы все еще жили над гаражом, хотя иногда говорили о том дне, когда сможем позволить себе дом. Гриффин мечтал купить землю, а я хотела немного больше места на кухне, и оба мы хотели семью, но не торопились (к большому огорчению Дарлин).
За последний год мы кое-чему научились друг у друга. Я научилась не задавать так много вопросов и позволять событиям развиваться более естественно, а Гриффин научился ослаблять потребность в контроле и доверять своим чувствам.
– Похоже, фотограф уже там, – сказала я, пока мы остановились перед моей пекарней. Как всегда, мне пришлось ущипнуть себя, когда я увидела черно-белый полосатый тент, элегантный шрифт на фасаде, полированное дерево входной двери, два маленьких столика кафе в одинаковых окнах по обе стороны от входа.
Внутри кухня была полна света, и каждое утро я просыпалась с радостью, чтобы поставить кофе, запустить печи и поприветствовать улыбающихся клиентов, которые покидали свои дома, чтобы попробовать то, что я создала. Это значило для меня все.
Трудно было поверить, что все это действительно мое – магазин, мужчина рядом со мной каждую ночь, любовь, которую мы разделяли, будущая жизнь, место, которое я называла домом, надежда в моем сердце.
Это было лучше, чем сказка.
– Так ты думаешь, что у нас получился идеальный снимок? – спросила я, когда Гриффин отъехал от магазина.
– Учитывая, что она сделала по меньшей мере сотню снимков, я надеюсь, что да. Мы не можем быть настолько нефотогеничными.
– Ну, ты не можешь.
Я взяла его за руку.
– Это было весело, не так ли? Надеюсь, мы попадем на первую полосу.
– Все подумают, что мы снова женаты.
– О боже, помнишь это? – Я рассмеялась, вспомнив, как распространился слух. Как будто это могло произойти на самом деле.
– Люди любят хорошие истории.
– Да, любят.
– Эй, а куда мы едем? – спросила я, когда Гриффин проехал мимо гаража, не останавливаясь.
– Я подумал, может, мы прокатимся.
– В такой одежде? – Я посмотрела вниз на свое платье.
Он пожал плечами и слегка ухмыльнулся.
– У меня есть сюрприз для тебя.
Я затаила дыхание.
– Я люблю сюрпризы!
– Я знаю.
– Могу я попытаться угадать, что это?
Гриффин засмеялся и покачал головой.
– Если хочешь.
Повернув шею, чтобы заглянуть во все окна, я пыталась понять, в каком направлении мы едем.
– Мы идем к твоей маме на ужин?
Гриффин хмыкнул.
– Ты вообще меня знаешь?
Я хихикнула, когда он выехал на шоссе за городом.
– Хм-м-м. К пруду?
Иногда мы ездили на пикник к пруду, устраивали там свидания, как в первую неделю моего пребывания здесь. Эти вечера, проведенные под звездами на заднем сиденье его «Шевроле» 55-го года, были лучше всех тех, что я когда-либо имела, танцуя с миллионерами в бальных залах отелей.
– Нет, – сказал Гриффин.
– Хм-м-м… – Я постучала пальцем по подбородку, сбитая с толку, когда он выехал на шоссе, попетлял по нему и снова выехал в обратном направлении. – Ты пропустил свой поворот или что?
– Знаешь ли ты, – сказал он, – что сегодня исполняется ровно год с тех пор, как ты проколола шину на Мейн-стрит?
Я поперхнулась.
– Правда? Один год, день в день?
– Я проверил дату по оригиналу счета.
– У тебя все еще есть оригинал счета? – Мой голос был высоким от волнения.
– Конечно, есть.
– Не думаю, что когда-либо видела его, потому что ты не позволил мне заплатить за ремонт.
– Мне не нужны были твои деньги, – хмыкнул Гриффин, съезжая с дороги. – Я хотел чего-то большего.
Мое сердце сильно колотилось, когда он заглушил двигатель.
– Гриффин, что это?
– Оставайся там. – Гриффин выпрыгнул из машины со стороны водителя и подошел ко мне, открыл дверь и помог мне спуститься, как и в ту первую ночь. Но на этот раз он держал руки на моей талии. – Я не знал этого тогда на самом деле, я бы поспорил, но хотел, чтобы ты изменила мою жизнь. Мы много шутили, что я спас тебя той ночью, но теперь я вижу, что все было наоборот.